Посвящение любви-1 Глава-3 Киевские встречи

  Киевский театральный институт, имени «Карпенко-Карого»: находился в 1948-м году, когда я туда приехала,- не там, где впоследствии, на «Крещатике» 58,- а подальше, за Центральным рынком, в тихом переулке. В небольшом старом  двухэтажном здании. На первом этаже в холле, стояло большое высокое зеркало и можно было перед ним изучать себя во весь рост… На втором этаже: длинный зал с небольшой сценой, на которой и «показывались» абитуриенты, желающие стать артистами. Толпилось их много. Внизу на первом этаже и возле института, и у дверей зала. Конкурс был большой! И особенно в этот год, потому что набирали на русский курс знаменитого театрального педагога: Народного Артиста СССР К.П. Хохлова!
     Все, волнуясь, рассказывали об этом… Рассказывали, что его самого в приёмной комиссии сейчас нет и что сначала посмотрит комиссия, и отберёт, а потом уже он сам ещё посмотрит, и тоже отберёт! И что, обычно  у него остаётся мало учеников… И что, потом уже, даже если проучишься сколько-то, - то впоследствии, он отчисляет: и с первого курса, и со второго, третьего…И что к последнему четвёртому курсу, останется вообще только несколько человек! (И это был ужас! Все поступающие волновались страшно. Попасть на курс Хохлова, означало «вытянуть счастливый билет»!) По коридорам ходили красивые девушки и особенно выделялась одна высокая, модно одетая блондинка,- и я подумала: «Уж её-то примут!» Потом нас впустили в зал и все стали смотреть на сцену, (перед которой, за длинным столом, сидела приёмная комиссия),-и по одному, вызывали на эту сцену, где читались выступающими  разные монологи, рассказы, басни, стихи, - и показывались «этюды», сценки и т.п….Помню, когда вышла эта самая красивая блондинка,- я удивилась, т.к. её было не узнать!
На сцене она сделалась, словно бы, «деревянная», и вся красота её куда-то исчезла! Словно, «пропали» глаза и лицо стало каким-то безликим,  невыразительным, безжизненно плоским, руки-ноги тоже! Так, что я поразилась: что делает с людьми сцена! Словно выворачивает человека «наизнанку»! Словно душа куда-то улетучивается и исчезает! А, может быть, у этой девушки её было так мало, что на сцене это и проявилось? В общем, её не приняли! И я начала понимать: почему…
     Из тех, кто дальше «показывался», никто не запомнился. Потом вызвали меня! Я прочла свой трагический монолог Зои Космодемьянской (из поэмы Алигер), показала какую-то сценку, басню, (подготовленные в драмкружке),- и  затем, запела своим  низким голосом очень грустную русскую народную песню: «Лучинушку»… И тут уж, как и в монологе, «выложила» всю свою «грусть и тоску по жизни», памятуя, что меня ожидает, если не поступлю в институт! И, закончив выступление, быстро вышла из зала, и спустившись в полуподвальный этаж, где была институтская библиотека,- села в коридорчике, уткнувшись головой в колени, и стала плакать! От всего этого  ужаса и волнений и оттого, что, наверное меня не примут! Пока вдруг, не отыскал меня тот самый завхоз института, которому я вручила раньше письмо и рекомендацию от Дома Народного творчества, и руководительницы драмкружка! Он стал меня успокаивать и успокоил, сказав, что меня: ПРИНЯЛИ! «Приняли!?» «Приняли!» «Да!?» «Да»!
«О, Господи! Спасибо! Неужели и в самом деле приняли»!? (Только поступивший в заветный  институт, может понять, что это значит! И что чувствуешь, когда исполняется мечта!) Когда ты, словно «взлетаешь» над землёй, «паришь» в эйфории, перед открывающейся перспективой, - устремляешься куда-то вверх, в поднебесье! Словно большой обрыв перепрыгнула! Всё теперь будет так, как мечтала! Я буду артисткой! Наверное, года через три, после института, стану: «Заслуженной артисткой»! Ведь я же, нашла свой счастливый  «лотерейный билет»! Меня приняли не просто в театральный институт, а на курс «самого Хохлова»! Я счастливая! И буду счастливой всегда! И сделаю счастливыми и маму, и тётю Надю, и братика!
        И вот, вскоре меня определили в общежитие, на окраине Киева, в большой комнате для девчат, (а ребята были в другой, такой же комнате). Вот и всё общежитие» оказалось… Домишка этот был старый, кажется деревянный… Да и не запомнилось там ничего особенного, потому, что ничего примечательного не произошло тогда… Разве что, ворвался как-то в нашу комнату днём, один шумный, белобрысый парень, крикнул: «Где новенькая»!? И кинулся на меня, «лежачую», да и давай тискать, приговаривая что-то… Я, конечно, вырвалась! Не ожидала, что можно так с девушками обращаться! Да ещё в культурном, театральном институте! И вскоре, с одной сокурсницей, мы перешли жить на квартиру, поближе к институту. Стали снимать «углы» в одной большой комнате у старой, толстой бабы-спекулянтки, торговавшей сырыми яйцами, (за что она и отсидела срок в лагерях, как нам рассказывала!) Но, всё равно, продолжала опять торговать так же: ей привозили в больших ящиках яйца и она, с утра пораньше, на весь день уходила ими торговать на рынок. Что было неплохо для нас…
     А белобрысый хулиган, впоследствии, стал Заслуженным артистом,- оказался неплохой комик …Мы потом с ним в одном театре работали… И, наконец-то, приехал наш педагог: Народный Артист СССР, Константин Павлович Хохлов! (До этого с нами вёл беседы его помощник.)
     К.П. Хохлов поразил всех своей необыкновенно красивой седой головой, с голубоватым отливом! Высокий, внушительный и с благородными манерами аристократа. Импозантная внешность! Было сразу видно, что это: Артист! Он собрал нас в аудитории, всех о чём-то спрашивал, (разговаривая с каждым отдельно),-внимательно вглядываясь в лица… Потом мы показывали ему свои вступительные монологи и т.п.
Он много не слушал, а обрывал как-то всех по-разному, останавливая иногда,
на полуслове… Сначала никого не прогнал! Но, вскоре, к моему удивлению, отчислил самую хорошенькую девушку Милочку, за которой уже стали многие в институте
 «приударять». Она была очень милая, (имя ей подходило),- и нам было её жаль, когда он очень жёстко с ней говорил почему-то. В том смысле, что на сцене  она не годится и ей нужно искать другую профессию! А нам было тогда не понятно, за что он с ней так? И за что отчислил… (Теперь-то я понимаю! С годами актёрской работы, я увидела, как подчас, «мелькают» на экранах ТВ, кино и в театре,- лица,-словно блеклые мотыльки»… Все одинаковые, похожие друг на друга, будто стандартные  манекены»… Лица, которые забываются сразу же, как ни старайся их вспомнить потом! И, как правило, слабые артисты… Странно, что именно такими лицами и артистами теперь часто заполняются в избытке экраны ТВ, кино, и особенно,- сериалы…
     И вот К.П.Хохлов стал «гонять», как «сидорову козу» следующего кандидата навылет»! Высокого, немного нескладного, чуть странноватого парня с большим носом, (как клюв у птицы)- Лёню Бескодарного! Ох, и «гонял» он его, бедного! Заставляя по нескольку раз разыгрывать какую-то сценку! (Где нужно было входить, а затем выходить в дверь…) «Не верю»! Громко, сердито говорил мастер! «Не верю! Ещё раз прошу! Войдите и выйдите в дверь»!  И Лёня прыгал там, действительно, как козёл,- входя и выходя за дверь,- что-то немыслимое вытворяя своими длинными ногами, не справляясь с ними, пытаясь что-то «сыграть», уж не помню что… И потом, Лёня, ожидая «приговора» Мастера, печально «клевал» своим длинным носом, в предчувствии несчастья... Ибо ему, всё-таки, пришлось уйти из института на полпути своей актёрской карьеры… Довёл его, всё-таки, Константин Павлович- «до кондиции»...
 (А в последствии, Леонид стал кинорежиссером и снимал фильмы. Правда, известности не получил и его «след», затем, затерялся. )
Потом отчислили девушку, снимавшую вместе со мной угол у спекулянтки. Но её убрали из института по другой причине: вдруг стали вызывать в «Органы»,- /оказалось, во время войны и оккупации, она была переводчицей у немцев./ Она была старше нас всех на курсе, всегда какая-то замкнутая…В общем, что-то там не то оказалось в её биографии. И об этом узнали….
     Ушёл также, с курса и голубоглазый, воспитанный юноша,-/говорили, что у него родители «дипломаты», семья из «высоких сфер». /И он, очевидно, решил, всё-таки, пойти по родительскому, более надёжному пути. Со второго курса сам ушёл! / И впоследствии, стал ездить заграницу, благополучно устроившись в Доме Дружбы, в столице. / Короче говоря, из двадцати, отобранных комиссией,- нас осталось, к окончанию института: одиннадцать,- /с учётом добора на курс, т.к. позже появились: Марта Ковальчук и албанец Коло Пано. / Впоследствии, актёрской профессией занимались только трое мужчин с нашего курса: Вася Гурин, Валерий Мотренко и Алик Шестопалов! А из женщин: Гутя Гольдина и я.
 Вот и расскажу ещё немного о сокурсниках.
     Вася Гурин: высокого роста, с большим удлинённым и будто полусонным, лицом. С невыразительными  глазами,  глухим, глубоким голосом. /Если его немного подгримировать, то будет похож на известного западного кино-комика Фернанделя. /Он часто, куда-то исчезал, опаздывал на занятия, показываясь на «нашем пути» затем, с какой-нибудь хорошенькой барышней,- или вообще, вольно гуляя по «Крещатику». /Так что я думала, что и его за эти прогулы, отчислят/. А я к нему  хорошо относилась, т.к. в принципе, он был спокойный и добродушный парень. Он очень плохо изучал «материализм и эмпириокритицизм», а потом и вовсе забросил это занятие. Что ещё больше усилило тревогу по поводу его отчисления. Позже, он завёл «жестокий романс» с нашей однокурсницей Гутей, - которая, на мой взгляд, была ему абсолютно не пара! Что и подтвердила, затем, дальнейшая жизнь, ибо, расписавшись - поженившись, они так же «жестоко» вскоре, разошлись! Но потом, он устроил свою жизнь и успешно работал, как ведущий артист в одном из театров на Украине. Стал «Заслуженным артистом», играя главные роли. /Что я также предвидела, т. к. считала его способным артистом, и …похожим на мужчину. Ведь артисты зачастую, в мужском облике,- проявляют больше женских качеств,- и в них нет, в жизни:  настоящей  мужественности, - даже и с привлекательной внешностью «героя»! /С Васей у нас было молчаливое взаимопонимание, т. к. он уважал меня за актёрские удачи на курсе, а он тоже «подавал надежды». Одна «фактура» чего стоила! К тому же, меня, как и его,- донимал один и тот же преподаватель «материализма», ибо мы одинаково равнодушно относились к этому  «предмету» и к туповатому преподавателю.
    Как-то, этот «учитель» даже довёл меня до слёз. Это был здоровый, грубый мужлан, которому, видимо, доставляло удовольствие унизить кого-то. Помню, он сказал при всех, на лекции: « Посмотрите на неё! Она не может ответить мне! Разве это человек!? Это же кусок мяса!» Я опустила руки на стол, уткнув в них лицо, и стала плакать беззвучно! И педагог, видно немного засомневался: так ли уж «хорошо» он сказал!?
    Я плакала,- пока за мной не пришла в перерыве, моя подруга Алла Латинская! И не увела меня на весенние улицы Киева, успокаивая. /Об Аллочке я расскажу дальше, т.к. это отдельная страница в моей жизни, связанная, затем, с известными людьми…/

 А сокурсница Гутя- была самоуверенная девица! Наверное, потому что папа был профессор и она жила в Киеве, а не приехала учиться. Не зная ни «углов», ни общежития, ни скудного студенческого бюджета,- постоянной нехватки денег, даже иногда на то, чтобы купить дешёвый пирожок. Приносила с собой из дома в институт, большие свёртки с огромными бутербродами и ела это, никому не предлагая, хотя бы из вежливости или чуткости. Поедая всё, что у неё было в пакете, равнодушно глядя на нас, своими «лупатыми» чёрными глазами.        (Впоследствии, она эмигрировала в Германию.)

     Валерий Мотренко: «смешной» парень! Таким он был тогда…  Нескладный, чудаковатый, любопытный добряк! С длинной «гривой» кудлатых волос, которые всё время забрасывал назад руками,- и «вечно» что-то придумывал, творил азартно, раскрасневшись, с удовольствием. Выдумывая какие-то несуразицы в своих актёрских поисках! Но милый, славный, беззлобный человек! Мы с ним часто репетировали  вместе. И однажды, когда репетировали в коридоре института,- ко мне неожиданно подошла ассистент режиссёра киностудии имени «Довженко». И пригласила на кинопробы в фильме: «Тарас Шевченко»! (Когда ещё был жив известный кинорежиссёр Игорь Савченко, который создавал этот фильм в самом начале, ещё до Сергея Бондарчука!
Но об этом: чуть позже...)
           Позже появилась на курсе, Марта Ковальчук: высокая, стройная, с хорошей фигурой и ногами. Привлекательная, уверенная в себе женщина, с длинными золотистыми волосами! Которые она умела укладывать в разные красивые прически. Спокойно глядя перед собой голубыми, холодными глазами, - была всегда невозмутима. Даже на сцене!  Была замужем и с двумя детьми. Жила в Киеве, в хорошей квартире, в центре. Казалось, судьба к ней будет благосклонна. И в театре она будет иметь успех, как молодая «героиня»... Но, творческая судьба её остановилась сразу же, после окончания института! Она не захотела уезжать из Киева по назначению, бросать свою квартиру, куда-то везти детей, мужа. Ей нужно было работать в Киевском театре. Она надеялась на это и говорила, что уж… «Хохлов-то, о нас  позаботится!». Но этого не случилось! На курсе мы играли с ней в очередь, роли молодых «героинь». Была она на половину латышка, кажется,- и сказывался её  холодный темперамент. Всегда логичная, с хорошей пластикой, с внешними какими-то приёмами игры.
В отличие от меня, ибо я всё «переживала», заполняя жизнь на сцене, чувствами. Стараясь поглубже выразить душу, страдания особенно. Добиваясь эмоциональных подъёмов, т.к. мне казалось, что именно жизнь души - это и есть предмет искусства! Впрочем, у Льва Толстого так и сказано, что искусство, это: «Передача другим своих чувств»! Коротко и ясно. А у Соммерсет Моэма тоже: «Искусство-это манифестация чувств»!  Считалось, что у меня трагический темперамент, (так, по крайней мере, говорил К. П. Хохлов.) А у Марты была хорошая пластика! Вот наш сокурсник Алик Шестопалов, (партнёр, игравший «героев»),- как-то и заметил: «Если бы, вас с Мартой соединить в одно: её пластику и твой темперамент, то получилось бы, что надо»! (И впоследствии, я стала больше уделять внимания этой стороне актёрской профессии: ходила аккуратно на балетный «станок», добираяи в этом плане на сцене.)
     Рая Шерстюк: была характерной артисткой и в курсовых работах играла больше комедийные роли. Она и в жизни была с юмором, и мне это нравилось. Я и сама люблю посмеяться и пошутить,- хоть поплакать тоже... И мы с ней часто смеялись потом, вспоминая что-либо забавное из нашей институтской жизни. Например то, как допоздна репетировали с ней в нашей аудитории, а потом она не выдержала и хотела уже уходить. А сцена Марии Стюарт, которую я репетировала с ней: «Королевой Елизаветой», - никак не получалась! И я, разъярённая, что мы ещё что-то не доработали,- схватила за ножку стул, подняв его вверх и, встав у двери,
крикнула: «Не пущу»! Пока не сделаем эту сцену, ты отсюда не выйдешь!» Смеялись потом с ней не раз при встречах, вспоминая это… По окончанию, института, она вышла замуж за нашего сокурсника Сашу Липницкого, (маленького ростом, деловитого мужчину, постарше нас возрастом),- и ставшего затем, режиссёром на Украинском телевидении, но вскоре умершем.
    Это Саша Липницкий сочинил на моё двадцатилетие стихи:
« Двадцать лет - пустяки!
Двадцать лет - ерунда!
Двадцать лет - это жизни начало!
Не грусти никогда! Не тоскуй никогда!
Чтоб и в семьдесят – жить не устала!».
 
Кто знал тогда, когда этот стишок сочинялся, что я этот «наказ» не забуду.
И стараюсь преодолевать усталость и разные неприятности, не падая духом!
    Гриша Грумберг: рыжеволосый  парень! Холодный, как «рыба»!
С выпуклыми, «стеклянными» глазами…. (Ну, как у рыбы, конечно!)
Но безобидный, никому зла не делал, всё смотрел на нас всех, молча,- своими недвижными глазами,- не известно что, думая… (У рыбы же не поймёшь, о чём она думает!) Надеюсь, он бы не обиделся за эти сравнения и шутки... Играл Карандышева в «Бесприданнице» на выпускном спектакле, когда я играла Ларису,- и меня так же спокойно «убивал» из бутафорского пистолета, «не моргнув глазом»... Часто получал от К.П. Хохлова большой «разнос»! Любил он Гришу потренировать, после этюдов или спектакля. Это про него он сказал стихами классика: «И на челе его высоком: не отразилось ничего!» А Гриша молча внимал, недвижно глядя перед собой, ничего не выражающими глазами, слегка розовел только. И, казалось, становился ещё рыжее…
(После окончания института, поработав немного актёром в провинции, стал потом режиссёром на телевидении, а через какое-то время перебрался в Израиль.)
      Был ещё у нас на курсе Гена Чесноков. Худощавый, болезненный,- (можно сказать: «весь в очках»!) С неважной дикцией, за что над ним дружески потешалась Рая, передразнивая, когда тот изображал Арбенина из «Маскарада» и плохо выговаривал некоторые согласные: «Смеётся, может быть!? Нет, пВачет!» Или после произнесения трагического «Арбенинского» монолога: «Душа, кипучая, как Вава!».
И мы беззлобно «покатывались» со смеху с Раисой, не жалея, подчас, и самих себя в наших шутках… Гена сразу после института тоже стал режиссёром на телевидении, ведь часть ребят из  нашего курса,- параллельно закончили и режиссёрский курс!
     Коло Пано, албанец… Небольшого роста, худенький, ритмичный, танцевальный, смуглый, черноволосый, молчаливый паренёк. Мечтал стать после института у себя в Албании Министром культуры! «У нас никто ещё театральный институт не заканчивал! Я - первый в Албании! И я стану Министром культуры!» - говорил он уверенно и шёл к своей мечте целеустремлённо! Удивляло, что получая гораздо большую стипендию, чем мы, (как иностранец),- он боялся, хотя бы изредка, угостить нас, девушек,- модными тогда дешёвыми конфетками: «бим-бом». Но он серьёзно рассказывал, отвечая на наш каверзный вопрос: «Почему он такой экономный»? - что у них так принято! Деньги экономить на всём! "Копить нужно смолоду"! Что мне казалось тогда не совсем украшающим свойством, т.к. меня  воспитывали в другом духе: коммунистическом.
В моём альбоме осталась фотография: я и Коло Пано, стоим с лопатами в руках, заснятые во время похода на расчистку, разрушенного войной, «Крещатика».
     Благополучнее всех, после окончания института, начал актёрскую карьеру наш «герой» на курсе: Алик Шестопалов! Он один со всего курса, был принят, после института в Киевский театр Русской драмы им. «Леси украинки». Играл заметные роли, снялся в кино. Потом, стал сам снимать фильмы. (Но что-то с ним происходило нехорошее, для души!) Что-то изводило его изнутри. Он и звание "Заслуженного артиста» получил, да не помогло! Позже я узнала, что его разбил паралич. А потом, он умер! А был способный артист. Обаятельный парень. И, казалось бы, всё должно бы быть у него удачнее. Но что-то скрутило его насмерть, «закрутило», как в «омут»!
И ввело в раннюю погибель! Он нравился девушкам и сам рассказывал об этом,
с усмешкой, хвалясь «успехами» на этом поприще». Действительно, был, как сейчас говорят: «сексапильным». Внешне, очень похож на поэта Есенина! С такой же светлой шевелюрой, чувственными пухлыми губами, ладно «скроенный мальчик». У нас была с ним доверительная дружба. Он поверял мне свои секреты, советовался. И я тоже была к нему с открытой душой! Он видел, что меня интересует только сцена. И уважал.
А однажды, даже поплатился немного за такое хорошее ко мне отношение.
(Но и эту историю  расскажу чуть дальше.)
     Через несколько лет, когда я была на гастролях в Киеве с московским концертным театром: «Засл.Арт. Всеволода Аксёнова»,- встретив Алика,его не узнала! Словно из него духовный "стержень" вытащили! Хоть и благополучнее всех из курса, устроился для успешной карьеры!  И мне грустно об этом думать. Я искренне была к нему привязана, по-товарищески! Всё у него было для долгой, плодотворной жизни! Но что-то «подрубило» под «корень»!
     Почему-то мне не хочется подробнее рассказывать, как учил, как вёл наш актёрский курс знаменитый педагог, Константин Павлович Хохлов! Думаю, для этого есть театроведы. А мне интереснее понять: что жизнь и сцена делают с людьми и как складывались судьбы при этом! И что также, происходило и со мной. «Думайте!
Нужно уметь думать на сцене!» - наставлял Хохлов! «Ищите новое»!
    Оставаясь в аудитории, я часто репетировала дольше всех, придумывая что-нибудь новое в сценках и отрывках из пьес, т.к. это было основным требованием нашего педагога! «Принесите мне что-нибудь новое», говорил он нам. И мне нравилось искать это  «новое» в сценах из классических ролей, (на чём, в основном, он нас обучал!)  И это главное что давал Хохлов, воспитывая артистов! Он, словно от «шелухи» очищал от пошлости и «штампов» на сцене! Давал свободу творчества, призывая к поиску.    Ибо поиск нового, отказ от повторов чьих-то достижений на сцене,- отказ от всего, что было создано кем-то раньше и зафиксировано в театральной литературе,- освобождал артиста от любых « пут» и давал «крылья» и возможность к полёту фантазии, собственных творческих сил! Вот за это он и хвалил! Особенно меня.
Уж, извините, но это, было так. Я чувствовала творческую раскованность и что всё больше набираю силу!
     Я тогда, только об этом и думала: о ролях, об «этюдах», что бы новое показать,- как какую фразу сказать интересно или какую мизансцену придумать,- или как себя довести до нужных эмоций… и т д.  По институту даже пошёл слух обо мне: на этот счёт. О моих успехах! И мне было это приятно, конечно! Я «купалась» в   похвалах Константина Павловича и обожала Учителя! Старалась выполнять все его  наказы. И очень переживала, если какой-нибудь отрывок  «не давался»! Праздник, которого ожидала, к которому стремилась, выбрав судьбу артистки,-приходил тогда, когда удавалась роль или «сцена» и если это хвалил и принимал Хохлов! А он хвалил меня всё больше...
 Безусловно, Константин Павлович Хохлов был необычный человек! Всегда в прекрасном костюме! При «бабочке»….С красивой седой головой,- высокий, статный! С тёмными проницательными глазами и густыми чёрными бровями, выделявшимися на его крупном, холёном лице. Обязательно, с дорогой палкой-тростью в руке,- не спеша, величественно шествовал утром по «Крещатику» к нам на занятия, к 9-ти часам утра… Гордо выпрямившись, отличаясь от всех, кто попадался ему навстречу,- и многие оглядывались на него,- таким он был артистичным, привлекая  внимание даже своей внешностью! Шагая уверенно, особой барственной, величественной походкой. Напоминая и в этом, тех великих артистов прошлого, что прославили русский театр. Ибо, помимо школы «переживания», т.е. эмоционального раскрытия образов,- прежние большие артисты отличались и своим обликом в жизни. Это была школа больших Творцов, незаурядных Личностей, которым было что сказать на сцене! Которые  проходили сначала не простую жизненную школу, как правило. И, подчас, оказывались, своего рода «трибунами», выражая веяния времени и чаяния своего народа. Посмотрите на знаменитый портрет великой трагической артистки  Марии Ермоловой: какая гордая стать! Уже в облике её, видна большая актриса и личность! И она поднимала своей игрой духовную «планку» других людей, выходя на сцену! Захватывала своей игрой души человеческие! Делая их светлее и лучше! Вот истинное призвание артиста!
    Куда же устремляются многие нынешние «лицедеи», суетливо гоняясь за некой популярностью на разных «тусовочных» телепередачах? Чтобы только побольше мелькать на экране!? Чтобы «втемяшить» своё лицо публике!? Чтоб запомнили это лицо!?
Как можно чаще появляясь с этим бездуховным лицом на экране!? И, к сожалению, это сейчас, как бы: в моде. Такие безликие лица…
     Извините за отступление, но иногда невозможно выдержать, когда смотришь нынче телевизор или кино. А в театр так вообще уже ходить не хочется! Всё выдумывают  режиссёры эффектные формалистические «приёмчики», заставляя артистов при этом,- почти скороговоркой болтать со сцены невыразительными голосами и речью. И такие  изыски, чаще всего,- не дают пищу для ума и сердца! Бывают порой, просто вредны, потому что заставляют зевать там, где необходимо большое душевное напряжение и тот самый «катарсис»: т.е. обновление и очищение души!
     Когда шествовал Константин Павлович Хохлов,- было «за километр» видно, что это идёт Артист и незаурядная Личность! Он воспитал в себе,- или в нём воспитали: аристократа! А я понимаю под этим словом нечто большее, чем в слове: "элита» нынче... Нынешняя «элита», простите,- иногда ассоциируется и с бесчестными людьми! Можно ли называть «элитой» общества, людей: обворовывающих общество?! Духовно!? Или обворовывающих материально?! Что сейчас в новостях часто слышим, да и сами видим. Или назвать «элитой»: хватких приспособленцев!?
Или, занимающих большие посты, карьеристов!? Не приносящих стране пользы, кроме собственной выгоды. И не помышляющих о нуждах народа! Или творческие работники, делающие всё, только для своей собственной карьеры, а на остальное: «наплевать»!? Или, занимаясь «раскруткой» своей персоны так, чтобы не давать ходу другим. Или «раскручивать» неких сомнительных «звёзд», работающих, на уровне мелкой самодеятельности и подражанию Западу. (Даже если это идёт в ущерб обществу, по большому счёту! И национальной культуре, традициям,-которые почему-то отодвинуты на второй план.) Я знаю некоторых представителей нынешней «элиты, которые способствовали ухудшению жизни в стране: своей беспринципной позицией!
И это тоже: «элита»!?
      Конечно, К.П. Хохлов, как всякий человек,- не был «безгрешным»: ходили о нём какие-то пересуды и т.п. Но важно главное: что он давал, как педагог,- своим ученикам и театру! Он создавал в артисте: Художника! Воспитывал Творца! И я не хотела больше ничего другого слушать!
 «Я встаю в 6 часов утра! Я уже пожил! Почитал книгу! Потом пришёл к вам на занятия!»,- говорил он. «А вы? Вы когда проснулись? Вы же пришли сюда заниматься актёрским мастерством! Но вы же ещё спите»! И через паузу: «Так кто же будет первым сегодня показывать то, что подготовили и принесли мне? Жанна, что у вас? Последний монолог «бесприданницы» перед смертью? Посмотрим!»
     И наступала тишина! А я, с замиранием сердца шла показывать свою новую придумку молчаливых страданий Ларисы перед тем, как решиться броситься с обрыва вниз, покончив с собой. Придумала новый вариант: «немую сцену», с большой паузой без слов. Вроде как: что происходит с человеком, когда хочет себя лишить жизни и броситься с обрыва. И страшно, и жить хочется! А уже невозможно жить... (Большая пауза! Очень большая пауза, во время которой, я страдаю над «обрывом». Наклоняясь всё больше вниз, «наполняясь ужасом смерти»!) И вдруг, громогласный окрик Хохлова: "Что вы там так долго делаете над «обрывом»? «Вас что, тошнит?"
(«О, батюшки!», а я-то думала, что удивляю своей новой трактовкой этой сцены! Опять не получилось задуманное!? Не так сыграла»?)
     «Но это ничего!» Говорит Хохлов после паузы, разглядывая свои холёные пальцы… «Главное, что она принесла новое! У неё не получилось, но она работала, искала! А поиск нового,- это самое  главное в творчестве!» - заключает он, и помолчав, вызывает «на ковёр» другого ученика.
     Или, после моего пения романса в «Бесприданнице»: «Что такое!?»…сердито говорит недовольный Хохлов! «Почему вы спели три куплета, а не два, как я сказал!? Режиссёра нужно слушать! Лучше не допеть, чем перепеть! Публика будет лучше принимать!» (А я-то решила, что свобода артиста, так свобода! А, оказывается, и «свобода», нуждается иногда в некотором ограничении и есть ещё дисциплина, и послушание режиссёру в работе! У него же, своё «видение» спектакля в целом! Он же тоже «творит»...) Но ругал он меня все три курса редко. Больше - хвалил! Так было! Но, вскоре узнаете, что когда тебя хвалят,- это не всегда приводит к  хорошему.
И не всегда хорошо кончается…
      А некоторым сокурсникам говорил, например такое: «Вы хотите жить спокойно? Вы не хотите искать новое? Волноваться! Хотите беречь себя? Тогда идите торговать пивом! Там будет спокойнее. И выгоднее: денег больше дают!». Так он, как правило, говорил, когда он был чьей-то актёрской работой не доволен. Или говорил кому-то -"Лучше бы вы устроились на работу милиционером! Было бы полезнее!». И мы уже знали, что если после просмотра наших актёрских «стараний»,- он долго, молча, начинает разглядывать свои пальцы, отполированные до блеска ногти,- значит,- затем, последует «разнос»! И «припечатывал» образно, как-нибудь так,  что, действительно, будто ходишь потом с этой «печатью», осмеянный,- не зная куда деваться... А когда репетировали современную пьесу, то он вдруг, встал и ушёл! Оставив нас в недоумении. А на следующий день, сказал сердито: «Что вы там тянете какие-то паузы!? В этой пьесе ничего нет! Современные пьесы нужно просто играть быстрее! Говорите громче и всё играйте быстрее!» И действительно, мы стали всё проговаривать и действовать быстрее,- и всё пошло лучше…
     Здесь я остановлюсь т.к. нужно вспомнить и о встречах с другими, новыми для меня, людьми. Прежде всего, как вы должны бы, понять: пора бы  было мне уже и влюбиться. Слишком долгое время без любви, отражается не очень хорошо и в жизни, и в творчестве! Плохо без любви…Вы согласны? И, должны бы понять, что я итак,- долго, почти два года,- (два курса),- погружалась только в познание мастерства актёра, совершенно игнорируя «лирические отступления»...
      Но вот: «гром грянул»! Я, наконец, пламенно влюбилась! В красивого и элегантного студента нашего института: Николая! Очень уж он был хорош собой! В те, молодые годы… И одет элегантнее всех. Я не преувеличиваю! Это, действительно было так! Даже не ожидала, что «первый парень» учебного заведения, остановится возле меня, когда увидел в холле,- и подойдёт, выявив неожиданное для меня, внимание.  А, может быть, «слава» обо мне, как «лучшей ученицы Хохлова»,- разносившаяся по аудиториям  института,- сыграла свою роль? А, вернее: «злую шутку»,- как это выяснилось впоследствии! (Но и об этом  расскажу позже.)
    А сейчас, остановлюсь на том, как «охваченная неожиданным пламенем»,- я стала немного отвлекаться от чрезмерной, изнурительной репетиционной нагрузки, и хотя бы по вечерам,- выходила вместе с Николаем гулять в замечательном парке у берегов Днепра! Подчас, в большой компании, со всем нашим курсом, также перешедшим уже  на «любовный режим», после страхов и волнений творческого порядка...
Слегка забывая о строгостях нашего Учителя.
     Помню одну такую вечеринку, (а вернее, тёмную ночку), когда гуляли всем курсом, устроившись у костерка на склоне реки, где были деревья погуще. И «гудели» там долго! Что-то выпивая, конечно. А мы с Колей, опьянев от вина и от ещё чего-то стали целоваться... Да и все остальные не терялись, уже определившись парами!
Но всё же, в неких рамках приличий! Не так, как нынешняя молодёжь. Тогда ещё
не было такого лёгкого отношения, к так называемому «сексу». Не было такого разнузданного отношения к девушкам. Да и девушки, в основном,- вели себя не так вольно! Но гуляли от души! «Вовсю»! Так что утром, когда оглянулись, оказалось, что несколько парней, (устроившись поудобнее), уснули:… на ветвях...
     А я!? Боже мой! Как, казалось мне,- я любила этого Николая! Он заснул на скамейке, положив голову мне на колени. А я и спать не могла! Всё смотрела на него, боясь пошевельнуться и разбудить! Так что ноги онемели до утра. Глядела на него с небывалым трепетом. Потом, вместе готовились к экзаменам у него дома. Его отец был священником. Дом у них был возле церкви: большой и просторный. Угощала нас вкусными котлетами какая-то прислуживающая женщина. Но мне было даже и не до котлет тогда! Стеснительно их ела, под взглядами Николая. Да и он, вроде бы, так же, как и я: «пылал страстью неугасимой» ... И, поэтому, когда меня вызвали на кинопробы, на киностудию «имени Довженко»,-(помните, я рассказывала, что меня заметила ассистент режиссёра, когда с Валерием Мотренко репетировали в коридоре?)  Так вот: пришёл черёд об этом подробнее рассказать… О моём первом появлении на киностудии! Да, но… (не теряйте мысль!) И потому, что я была в это время влюблена в Николая,- я гордо пришла на киностудию  «имени Довженко»! Уверенная в том, что этот «чёртов вертеп» и «кино-разврат», как мне рассказывали,- мне не страшен теперь. Влюблённая в Николая, я ни за что  не поддамся  «проискам» кинорежиссёров и «развратных киноартистов»! Ни за что! Выйду из киностудии, как и вошла: с гордо поднятой головой! Чистая! Свежая! Молодая! Красивая! «И пошли вы  ко всем чертям, гады»! Вот с какими мыслями пошла я на киностудию «имени Довженко», наслышанная о том, как иногда поступают с молоденькими артистками.
       Это были кинопробы, к известному всем теперь, фильму: «Тарас Шевченко», который начинал снимать знаменитый украинский кинорежиссёр Игорь Савченко.
А молодой и не известный тогда, артист из Москвы,- приехал на кинопробы, на роль Тараса Шевченко. (Но я этого  не знала: кто там, на кого «пробуется»... Кто из Москвы, кто из Киева.) Стояла в костюмерной, где меня нарядили в украинский, народный костюм,- как вдруг,- в дверь быстро вошёл энергичный, коренастый молодой мужчина, очень «чернявый», глядя на меня сверлящим взглядом своих «чёрных очей», рассматривая. Потом стал быстро, тихо, кому-то что-то говорить, -(куда-то ушёл, быстро пришёл опять), «въедливо» посматривая на меня… Мне хотелось отмахнуться от его тёмного, «навязчивого» взгляда! И, наверное, поэтому,-  «чернявый» мне не очень понравился…  Я и не знала, кто это. Потом нас с ним пригласили куда-то…
Кто-то сказал, чтобы я шла за ним. Он пошёл впереди, я за ним. Вокруг здания киностудии был большой парк, ограждённый высоким забором…
Мы вышли на поляну, залитую солнцем, окружённую деревьями ,-где вдали, стоял маленький столик, а за ним сидели двое мужчин… «Чернявый» остановил меня, подошёл к ним, стал им что-то говорить,- а потом они позвали меня, чтобы я к ним подошла… Сказали, чтобы шла медленно...Я и шла медленно к ним босая, по зелёной траве, в ярком украинском костюме, с венком на голове…. А они рассматривали меня. Потом попросили остановиться. И опять в упор на меня смотрели! А я смутилась, конечно… (Но должна сказать, что в прекрасном украинском костюме, с венком из цветов, на голове и босиком: выглядела, живописно! Да ещё и лицо у меня круглое, с карими глазами, курносым носом: явно украинский типаж! Такая цветущая молодая, украинская дивчина! Только в кино и сниматься! Да ещё на украинской студии… )
     Потом, посовещавшись не долго, кто-то из них сказал: «Не смущайтесь! Будем вас пробовать!» И отпустили… Позже, мне сказали, что «чернявый», это молодой артист из Москвы и его будут «пробовать» на роль Тараса Шевченко, на главную роль. А фамилия его и имя: Сергей Бондарчук… Тогда это имя никому ещё ничего не говорило. И сказали, что вскоре, нас будут «пробовать» вместе, в каких-то сценах.
    А за столиком на поляне, сидел режиссёр картины Игорь Савченко и Народный артист СССР из Киевской русской драмы: Михаил Романов! (Замечательный артист!) Наверное, ассистент заприметила моё «украинское лицо», когда мы с Мотренко репетировали в коридоре института… Да и ростом, и фигурой,- я не была обижена... Да ещё, когда гладко причешусь: очень народный типаж получался… А меня захотели «попробовать» на эпизод, где бы я воплощала: «первую любовь Тараса Шевченко»! И, видимо, режиссёр хотел, чтобы я: воплощала бы в своём типажном украинском облике, ещё и «весь украинский народ»… Потому, что потом, когда начали репетировать, то я должна была громко рыдать,- после определённой фразы, стоя на съёмочной площадке в украинском костюме, (а меня, рисовал Тарас Шевченко,-то есть… Бондарчук ),- постукивая палочкой по мольберту, призывая дивчину к вниманию!
 И я, рыдая, должна была передать горе всего украинского, а заодно, и русского народа,-  по поводу смерти и убийства великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина! После того, как это сообщалось, приехавшим офицером из России на Украину,- к Тарасу Шевченко, когда тот рисовал меня, «гарну дивчину»!
И вошедший офицер произносил: «Убит Пушкин!» А я сразу же должна была, услышав это: рыдать! С чем и справилась! (Впрочем, возможно, речь шла и о Лермонтове...
Забылось... Но будем считать, что Пушкин!)
     Ведь, в институте, на нашем курсе,- я уже была почти «признанный мастер»
по слезам и рыданию… Наш Учитель называл меня уже трагической актрисой! И я очень хорошо прочувствовала эту, много раз произнесённую фразу: «Убит Пушкин»!
Хоть, режиссёр Игорь Савченко мне про «народ» ничего не рассказывал,- это я уже сама «додумала»… Он просто попросил меня громко плакать, после фразы: «Убит Пушкин»! Я и плакала, рыдала! Да так, что все сходились смотреть на меня и слушать мои рыдания: так хорошо у меня получалось! Игорь Савченко даже приглашал всех, кто там был, послушать: «Как Жанна хорошо плачет»! И повторяли это не раз! «Ещё раз! Ещё раз!» Кричал режиссёр….И так по нескольку раз, несколько дней подряд. После крика:"Мотор»! И грохота включающихся прожекторов...
     Вспоминая, я и сейчас, вижу перед собой, как Сергей Бондарчук, (молодой тогда),- стоит с кистью в руке на съёмочной площадке, постукивая по мольберту,- якобы «рисуя» меня, т.е. «свою первую любовь». А затем входит офицер, в мундире прошлых времён и говорит: «Убит Пушкин»! И я,-на всю киностудию имени Довженко, начинаю громко рыдать,- мгновенно вспоминая не только «убиенного Пушкина», но и всю свою жизнь, и даже войну и эвакуацию!
     В перерыве, отдыхая,- я сидела в павильоне,  рядом с потухшими прожекторами,- и смотрела на прохаживающихся совместно, и беседующих,--  Игоря Савченко и Сергея Бондарчука. И, когда они остановились неподалёку,- услышала, как Савченко сказал Бондарчуку, глядя на меня: «Она талантлива»! И они подошли ко мне. Бондарчук сказал: «Вы что же босиком сидите? Простудитесь!» А я, смутившись, сказала почему-то, грубым голосом, совсем по-деревенски: «Та ничего! Всё равно, ноги грязные!»…Они и отошли бочком, в сторонку… А я почувствовала, что, кажется «сморозила» глупость: «Разве настоящие женщины так разговаривают!? Причём тут грязные ноги!? Кому они нужны!? И не такие уж, они у меня и грязные! Фу, ты… Ну, ты! Вот вам и трагическая актриса! Как с этими мужчинами - киношниками вообще разговаривать»!?  Очень сильно побаивалась я их тогда. Через некоторое время сообщили, что
в результате кинопроб, (а пробовали на разные роли многих артистов из Киева и Москвы),- утвердили: только Бондарчука и меня!) Вот это «да»! Но это, было так.  Мне после этого, выдали длинное красивое тёмно-вишнёвое платье из тяжёлого шёлка! И я в нём стала ещё что-то репетировать с Бондарчуком, в том же большом
«Павильоне». Уж не помню, что…Но я должна была по- несколько раз быстро входить и выходить в дверь, почти вбегая. И я репетировала: входила и вбегала, шурша тяжёлым шёлком… Потом бегала за декорациями, репетируя свой бег в перерывах. И даже начались какие-то ночные съёмки, где в гримировочных собиралось много артистов, всё больше наезжающих из Москвы. Приезжали поодиночке и целыми группами… И я из-за этих съёмок задержалась в Киеве, когда уже начались летние каникулы.
     Почему- то именно в ночное время, артисты должны были тогда в этой гримировочной комнате сидеть и по команде: гримироваться. И все сидели долго, иногда уже загримированные и чего-то ждали. А что-то происходило в это время на съёмочной площадке. И, помню, как Сергей Бондарчук,- сидел вместе со всеми в этой большой  гримировочной комнате и стал, вдруг: пристально смотреть на меня через зеркало! (Так, что я не знала куда деваться.) А потом сказал, глядя на меня своими тёмными глазами очень внимательно: «Все женщины разгримировываются одинаково! Размазывая лигнином лицо… И моя жена так же разгримировывается»! Я и не знала, кто у него жена,- позже узнала, что он тогда был женат на Инне Макаровой, уже прославившейся в роли Любки Шевцовой в фильме Герасимова: «Молодая гвардия».
     И вот, однажды,- когда я, после этих ночных «проб», собралась уже уходить, вдруг, ко мне подходит мужчина,-(кажется тот, что произносил: «Убит Пушкин»)- и говорит: « Не уходите! Вас Сергей Фёдорович хочет проводить!» Я так и обомлела! Ну, думаю,… «началось»! Вот этого я и боялась больше всего «на киностудиях»… Этих «мужчин-киношников», с их «приставаниями …
Хоть, Сергей Бондарчук, чем с ним больше общалась,- казался всё симпатичнее и даже уже не такой «чернявый», а значительный и уверенный в себе… Хоть ещё не был тогда знаменит, но чувствовалось, что он незаурядный артист и человек. А, может быть, то, что его уже утвердили на главную роль- придавало больше значительности…
В общем, «чернявый», стал мне симпатичнее. Он и о нашем учителе, о К.П. Хохлове - стал расспрашивать, о его методах актёрской учёбы, сопоставляя с «Системой Станиславского»….(Но, честно, как мужчина, он меня тогда не интересовал. Всё-таки он…не то, что наш красавец-Николай… )  Меня привлекало в нём тогда только то, что
и на кинопробах видно было, что Сергей Бондарчук: хороший артист! Хоть до фильма Тарас Шевченко», мало кто мог предположить, какая выпадет потом ему слава и почёт…Какие звания и награды получит, и как высоко он затем,- поднимется в своём творчестве, вырастая всё больше! И станет всемирно признанный артист и прославленный режиссёр, с громким именем!
      Так вот… пошёл он меня провожать ночью! После ночной съёмки….
А кто знал киностудию «имени Довженко», то помнит: в окружении какого большого парка она находилась и как к выходу из этого парка вела длинная асфальтовая дорожка. И вот идём мы рядом по этой долгой дорожке, молча! Я, больше от какого-то страха, молчу… А он тоже упорно молчит и о чём-то думает... А я думаю: «Что ж это он молчит? Нужно, хотя бы мне что-то сказать! А то оба молчим и молчим, неловко даже»! (А тут уже дождик стал накрапывать.) Я думаю: «Ну, надо хоть мне что-то  сказать. Но что? Ага, думаю,- надо сказать: «дождик идёт»! И в ужасе, вдруг, сознаю, что не могу вспомнить, как нас учили в институте по сценической речи: разные гласные-согласные правильно произносить! Только недавно мы на занятиях по сцен- речи: проходили различные сочетания букв и как их правильно произносить артистам! Эти самые «гласные-согласные»... И там, кажется, были и «сочетания» букв  «ДЖД»…  То есть, как же теперь нужно правильно произнести, этот самый:… «дождик»!? И я, стараясь вспомнить и воспроизвести теоретическую свою словесную «эрудированность» по сцен-речи,- произношу наконец, этому молчаливому Бондарчуку: «ДОЖЖЫК идёт»!!!… Он вздрогнул! С удивлением взглянул на меня… Опять задумался! (А уже подходим к выходу из парка киностудии!)... И я, вдруг, вспоминаю, что мне говорили: направо от выхода, почти через дорогу, «киношный дом» какой-то находится или гостиница, где ночуют киношники, когда приезжают на съёмки. А, налево от выхода из киностудии: конечная трамвайная остановка! А тут как раз, смотрю: мимо нас бегом к остановке, промчался… известный артист Лановой, в спортивном костюме!... И я, взглянув на сильно углубившегося в свои раздумья, Сергея Бондарчука,- как «рвану» неожиданно, налево от него, к остановке! Крикнув ему, на прощанье: «Вот мой последний трамвай»! (Как оказалось,- навсегда убегая и от своей кино-карьеры тоже,- исчезая, вместе с «погибшим Пушкиным» для кино-навечно!)
     Что там думал Сергей Фёдорович,- не знаю... Знаю только, что осенью, когда я вернулась в Киев, (после летних каникул),- услышала, что режиссёр Игорь Савченко неожиданно умер! И фильм уже будет переснимать: «сам Бондарчук»... И будут переснимать всё теперь на цветную плёнку! И всё будет заново! И никто меня больше не вызывал ни на какие киносъёмки! Это, оказалась: моя единственная кинопроба…
     А жизнь, потом так закрутила меня, затянув в «глубинку». И я так долго ездила по разным провинциальным сценам, (далёким от киностудий),-что и не заметила, как отдала этой безвестной, тяжёлой актёрской работе,- много лет своей жизни!
     Но, впрочем, ещё не закончен рассказ, что было дальше в Киеве… И как обернулись похвалы педагога Хохлова в мой адрес-, и как на это отреагировали друзья-сокурсники… И чем закончился роман с Николаем….
     Этой же, неудачливой осенью, (когда я вернулась с каникул),-нанёс мне неожиданный удар и мой «любимейший Николай»...
Оказывается, хоть и посылал мне вначале каникул письма во Львов, но…к концу лета: женился! Неожиданно для меня! И для всего института...
Я приезжаю, и думаю: «Где же он? Что-то замолчал к концу лета!»… Взяла такси, поехала к его дому…Там  какая-то женщина моет крыльцо мокрой тряпкой. Я у неё спрашиваю: «А Коля где?»…А она мне: «Он женился!» Я остолбенела! «Что!? И где он сейчас!?» А она мне: «Ушёл с женой!»   «С какой женой!?» А она: «Женился на дочери подруги его матери! И нету их! Ушли!» Я села в такси, поехала обратно…
И так больно стало! Так стала молча плакать! Что таксист стал поглядывать на меня с любопытством в зеркальце машины... А я думаю: « Ведь, вроде бы, какая любовь была! И куда же она подевалась!?  А,главное, обман получился! Обман!». Совсем, как у Ларисы-бесприданницы! Где я так же страдала по роли… Хоть, правда, кроме поцелуев,- у нас ничего с ним и не было… Мама меня строго воспитывала на этот счёт! Я твёрдо решила беречь себя до замужества. Но очень плохо мне было тогда в том такси, обратной дорогой, от своей неудачной любви, ехать! И плакала от всего сердца. Всё время звучало в душе, как у Ларисы из «Бесприданницы»: «Я хотела любви! Но не нашла! Её нет на свете! Незачем и искать!» Вот и моё сердце тогда, наверное, умирало от боли! «Я хотела любить! Я вас всех люблю! Прощайте!»
Вот такие сюрпризы судьбы… и помогают потом на сцене выразить подобное.
      Впрочем, теперь, когда я рассматриваю свою жизнь с высоты прожитых лет,- то вижу, что, действительно: «Пути Господни неисповедимы!»
     Слава Богу, что тогда этот Николай женился! Он мне и не был бы нужен! Теперь видно всё «чёрно-белое кино моей жизни». Слава Богу, что так случилось! Не моё это было! Не моё… А почему же тогда было так больно!? Что страдала!? И тогда, и позже, не раз!? Как переменчива судьба! Как изменчивы чувства! А, может быть, в этом и есть испытание сердца? Но почему, для одних всё даётся легче? А для других: так больно бывает!? И никак не встречается настоящее! Где ж оно?!  Где же и для меня, та самая: «Синяя птица»!? Это загадка, наверное, не для меня одной.
     У Льва Толстого хорошо сказано: «У нравственных людей: сложно всё!
У безнравственных: всё просто». Но тогда я об этом не задумывалась.

Жизнь продолжалась. Шла своим чередом. Я стала больше уединяться. Отыскав себе любимое место в парке, на берегу Днепра. Часто сидела там в свободное время от занятий,- глядя на другой берег, где вдали, виднелись тогда небольшие сельские хатки, редкие перелески, поля… По вечерам, городские огни, отражались в тёмной глубине реки, манящими, словно «бриллиантовыми» россыпями... Звали куда-то вдаль, в «волшебство жизни», пробуждая надежду,- и, казалось,- всё так прекрасно вокруг! И всё будет хорошо! В парке часто играл духовой оркестр и иногда звучала симфоническая музыка. Я прислушивалась, сдерживая  слёзы… От какой-то затаённой надежды на счастье, которое где-то же, наверное, и меня ждёт! Ведь так хорошо было на берегу! Особенно, когда играла волнующая музыка и её звуки сливались в один светлый аккорд с той жизнью, что манит в реке сияющими огнями... «Я ещё встречу счастье!»,- думала я тогда…«Не может быть, чтобы оно меня обошло стороной!» Красота природы и музыки успокаивала. И моё сердце оттаивало от прежней боли. И в этом одиночестве, всё больше  чувствовала, что я не одна! Кто-то невидимый, словно был рядом в такие минуты, растворяясь в прекрасном мире вокруг! Окружая меня ласковым теплом, вместе с лёгким дуновением летнего ветерка… Давая новые силы! Я всё больше, чувствовала Бога! Он был рядом со мной! Успокаивая… Вселяя новые надежды, и не оставляя.
      Я много думала, на том берегу! Вспомнила свои летние каникулы... Маму, провожавшую меня  в Киев после каникул… Она стояла на перроне, возле моего вагона, а я смотрела на неё, улыбаясь, успокаивая взглядом и как бы говорила ей:
 « Всё будет хорошо!» Поезд двинулся, а я всё смотрела на неё, махая рукой… А она смотрела на меня и вдруг, у неё задрожало лицо. Словно, у неё уже не было слёз, 
а только страдальчески и беззвучно- плакала каждая чёрточка её измученного лица!
И я всегда, с тоской, вспоминаю это её дрожащее от боли, родное лицо!
Это нельзя забыть! Вспомнила, как была у тёти Нади, которая, как всегда угощала меня, чем только могла, чтобы порадовать! И, как всегда, старалась мне помочь, чем только может! (Чтобы я купила себе или сшила что-то получше.) «Ты, ведь, у нас артистка теперь!»,- говорила она! А мама «выдохнула», при этом: «Это наше счастье!»
      А в Киеве теперь, кроме института и занятий по мастерству актёра, - ничто меня больше не интересовало. Радовало, что К.П.Хохлов по-прежнему хорошо ко мне относился, продолжая хвалить актёрские  работы. Приводил меня всем остальным,
в пример! Подчас, противопоставляя меня и мои успехи, другим ученикам на нашем курсе. А я не замечала тогда и не понимала, что это не может долго нравиться моим сокурсникам! И была удивлена, когда Гена, («С душой кипучею, как Вава»!)-ринулся меня обвинять в чём-то! Отчитывать громко и раздраженно, когда я принесла ему, как секретарю комсомольской организации нашего курса, заметку в курсовую стен-газетку, под названием: «Что делать?»  Пытаясь, перефразировать Чернышевского,- и «встряхнуть» нашу «потухшую» организацию на курсе, желая поднять активность…
       Ведь, я тогда, искренне верила в коммунистические и комсомольские идеалы! Да и «закалка» моих родных сказывалась. Но и сама считала, что иначе и не должно быть! Нужно не формально состоять в комсомоле, а делать какие-то добрые дела!
«За это можно попасть в тюрьму!»-кричал Гена…  «При советской власти, она спрашивает: «Что делать?» Видно, ребята уже не выдерживали прекрасного отношения ко мне Хохлова, его противопоставлений в их адрес и начинали, как говорится: супчик варить»… Что-то против меня затевать. И вот, Гена начал было, какую-то
акцию» против меня: хотели было «раздуть» это,- да улеглось на время. Наверное, побаивались реакции Хохлова! Или ждали более «удобный» момент…
И, поэтому, «затихло» тогда… Но успокаиваться надолго, видно,- не собирались
по моему поводу… Потому, что уже начались «виды»: кого же Хохлов возьмёт к себе
в театр, кто останется в Киеве а кому придётся уехать в провинцию после окончания института…
     И потом, как-то Марта неожиданно «набросилась» на меня! Подсмотрев, что в моей тетрадке написано. (Я тогда носила с собой такую тетрадь, куда записывала интересные высказывания, особенно классиков,- свои интересные мысли и чужие.)
Так вот, Марта увидев эту тетрадь, схватила её и стала читать! Я протестовала, т.к. это было для меня, вроде личного дневника. Но она продолжала читать, перелистывая тетрадь,- и, наконец, увидев там фразу А.П.Чехова: что-то о «серости и невыносимости жизни»,- вдруг, стала громко и зло меня обвинять!  «Посмотрите, что она выписала в тетрадь свою! Что она здесь записывает! «О серости и невыносимости» жизни!» В наше советское время! «Но это же Чехов!»,- растерянно сказала я… «Чехов! Но что она в нём выписывает!»  «Угомонись, Марта!», - остановил её Алик… «Это же её дневник! Она имеет право выписывать, что ей нравится»…
(А т.к. Алик в то время закрутил с ней, свою очередную «лирическую историю»,
то его слова утихомирили «праведный» гнев моей «визави» по одинаковым ролям молодых героинь»…. И она примолкла.)
     Но тут, вдруг, «подстерегла» ещё одна неприятность! Тёплым осенним днём я шла в институт по «Крещатику» и все на меня оглядывались, потому что, очень хорошо выглядела! Ведь, я надела свой новый светло-серый костюм, сшитый во Львове на каникулах. И совершенно изумительную новую шляпку! Настоящее «чудо»! Что смогли сотворить только львовские мастерицы, в своих маленьких шляпных ателье,- где и создание женских головных уборов, издавна поставлено на высоту! Люди на меня оглядывались
с восхищением и удивлением: от этой неожиданной красоты! И я должна подробнее описать эту шляпку. Позже, вы поймёте: почему….
      Это была шляпа, с довольно большими полями, вогнутыми вниз, - чётко очерченной линией в «два пальца», по краю этих полей, надвигающихся ко лбу.
Нежно-розового, тонкого фетра,- с низкой «тульей», на которой, впереди: была проложена «веточка цветов», искусно сделанная из ещё более тонкого коричневого фетра… А на «поля», почти до глаз: накинута нежно-розового цвета,- вуаль,- придававшая «воздушность» всему этому «неземному творению»! К моему высокому росту, стройной тогда фигуре,- да и к лицу: шляпочка эта очень уж подходила! (Больше такой красивой шляпы я в своей жизни не встречала! Даже во Львове, впоследствии: не нашла подобную. А та шляпка, потом куда-то пропала у меня…Вероятно, выкрали во время моих переездов или пересылок багажа, т.к. были украдены и другие мои самые красивые вещи!) Ну это так, к слову, как говорится. Нужно заметить, что влияние К.П. Хохлова и на облик артиста, тоже было! Ведь, он сам подавал этому пример, придавая и внешнему виду большое значение… Как правило, меняя за сутки: по три костюма! Каждый: к должному случаю. Утром, шёл на занятия в институт: в одном костюме! Днём, в другом. Вечером, в театр: выходной костюм наденет или чёрный бархатный пиджак! И все восхищались, удивляясь, конечно…
    Так вот, прихожу я в институт, (а я уже появлялась там в этой шляпке пораньше и произвела «фурор»!) И все, безусловно, обратили большое внимание на такую необыкновенной красоты, шляпу! Особенно, женская часть института… И, вдруг вижу: толпу студентов у стенгазеты в «холле»! А кто-то подбежал ко мне и подвёл злорадно к этой газетке... А там: карикатура на меня: (в большой уродливой шляпе),-
и стишок:
         «Как больно маме или папе
          Увидеть дочку в этой шляпе!
          Затем, что нравы этой дочки,
          Дошли до предпоследней точки!»…

     Меня, словно, из ведра мутной водой обдали! Словно, «хлестнули» по лицу!
«Вот уж не ожидала! Такая красивая шляпа! И, вдруг...»

И вспомнился один эпизод во Львове… Когда я ещё была девчонкой… И шла ясным, весенним утром по улице, переполненная радостью жизни,- улыбаясь солнцу, цветущим каштанам, птицам, запевшим уже свои весенние песни,- и радуясь своей тайной мечте стать артисткой! Шла беззаботно и радостно… И, вдруг Какой-то «плюгавенький мужичонка», шедший навстречу,- грубо крикнул мне, (словно харкнул):
«Чего улыбаешься, дура!?» И я, сникла! День потерял свою прелесть!
Меня ни за что обидели! И так неожиданно! Ведь я, никого не трогала! Я только радовалась весеннему дню! И какое ему дело до меня!? До моей улыбки!? Что ж тут плохого, что я улыбалась!? Тогда я задумалась: о человеческой зависти.
 Даже порой, к тому, что у кого-то хорошее настроение... Да, да! Зависть: злобное, отвратительное чувство! И много беды может натворить!
       И вот, начали создавать целое «дело», вокруг этой моей …красивейшей шляпы! Собрали общеинститутское собрание даже! И стали эту шляпу и меня злобно обсуждать! (Больше всех, почему-то, злобствовала сокурсница: Гутя.) Зал даже разделился на два «лагеря». Я и подумать не могла, что с такой ненавистью можно говорить
о шляпе! И обо мне, почему-то… Я тогда просто не понимала: откуда эта злость!?
И особенно девушки возмущались! И произносили какие-то обвинения… в мой адрес!
В связи с этой шляпой! Это было настолько нелепо, что я даже и не особенно нервничала,- а только удивлённо, молча слушала и смотрела на всё, как на какой-то абсурд! А зал всё больше «заводился» и шумел от этих «страстей», вокруг моей «бедной» шляпы! Пока на «финал», не вышел на сцену декан нашего актёрского факультета, известный в киевском театральном мире: Михаил Михайлович Карасёв!
(А попросту, студенты звали его: «Мих-Мих»!) Красивый, коренастый мужчина с копной кудрявых тёмных волос на голове. Внимательно следивший за жизнью студентов.
(А однажды, застал меня как-то возле большого зеркала в холле института и сказал: «Что вы так часто в зеркало смотритесь? Я знал одну женщину, невзрачной внешности, но мужчинам она очень нравилась! Было в ней что-то другое, более важное, чем внешность! Она так умела себя вести,- была такой душевной, простой и обаятельной, что была очень привлекательной! Внешность - не главное! Учтите!»…
(И ушёл своей быстрой, энергичной походкой…) Студенты его побаивались. Но уважали и любили. В институте у него был непререкаемый авторитет! Так вот, «Мих-Мих» вышел на сцену и всех «недоброжелателей», в один миг: «прихлопнул»! Сказал: «Артист и должен выглядеть, как артист! Должен чем-то отличаться, даже в одежде…Должен быть: эталоном вкуса! А особенно, женщина - артистка! Воротничок там, какой-нибудь, или шляпка красивая! Да, это красивая шляпа! Ведь, это же очень красивая шляпа!
И я не понимаю, что тут ещё обсуждать!?» И все замолкли, немного разочарованно.
А потом вдруг, раздались голоса с мест: «Действительно, шляпа, красивая!»…
« И я тоже считаю, что шляпа красивая!»… « Эта шляпа очень красивая!»…
«Ну, очень красивая шляпа!»…И, назревавшее, уже было: «Дело О шляпе»,- оказалось: «Дело В шляпе!»…
      Я всё чаще стала задумываться о жизни: «Как жить!?»  Вспоминались слова К.П.Хохлова: «Жизнь-это тоже искусство! Нужно уметь жить!» Я тогда не особенно придавала значения этим его словам. Позже начинаешь, пересматривая свою жизнь,- видеть собственные промахи, грехи и ошибки! И думаешь: «Как же могла так поступить!? Что это было со мной!?» А иногда, вспомнив что-либо из своей жизни, пробормочу сама себе со стыдом: «Вот дура-то была! Господи, прости!»
     Я тогда  ещё не анализировала так внимательно свои поступки и других,- как теперь. Живёшь, как «ветер в поле»… И всё, вроде бы, хорошо! А проходит время, иначе всё видится. И потом только, гораздо позже, чем старше становишься,- увидишь, подчас то, что казалось «хорошим» и приятным: совсем в другом свете! Оказывается: это «муть какая-то» была и грех! А ты жил, этого не замечая! Осознать свой грех,- тоже Дар Божий! Не оставляй нас, Господи! И прости!

      Вспомнились васильково- синие, ласковые глаза одного студента
с параллельного, украинского курса! Очень славный, видно, был человек! «Был»! Потому что, после окончания института, вскоре,- он почему-то покончил с собой! Повесился! И никто не мог этого предположить! Вот она: таинственная жизнь души! Никто и не заметил, что, видно, глядя на всех таким ласковым и чистым взглядом, он, возможно,- не встретив такого же ответа от мира сего - и шагнул в «пропасть»! Но, почему-то, из всех студентов института, я так ясно запомнила его синие глаза! Как вспоминается, порой,- тихое и чистоё озеро, и плавающие по нему, белые лилии.
     Помню и одну из самых красивых девушек нашего института с этого же параллельного украинского курса: Светлану . Она поражала не только броской красотой, но и умением «подать себя»! Училась на том же украинском курсе, где и другая наша институтская красавица,- которая стала, как бы: «антиподом» тому, как одна красавица сделала блестящую карьеру, - а другая, т.е. Светлана,- погубила себя и свой талант! Не справившись с «поворотами» жизни и превратностями актёрской судьбы!
     У неё были большие карие глаза, хороший овал лица, большой лоб, шатенка,-(иногда окрашивая волосы красноватой хной). Высокие естественные брови «вразлёт», красивые губы. И всегда носила высокие каблуки, несмотря на свой большой рост, - при отличной «выразительной» женской фигуре! А когда я её как-то спросила: «Почему она носит такие высокие каблуки при высоком росте и не боится ли, что многие кавалеры будут ниже её?». Она ответила гордо: «А я выбираю только тех, кто выше меня!»…Осанка у неё тоже была гордая…Она уверенно «несла» свою красоту! И, казалось: ни на кого больше не обращала внимания!  Сразу после окончания института,- она зарегистрировала брак с известным режиссёром украинского театра. Устроившись в этот театр, стала разъезжать на зелёной «Волге», сидя за рулём в зелёных кружевных перчатках, (связанных ею искусно!) Красивая, гордая, независимая! И, казалось: «плевала на всех»! (Такое у неё было, подчас выражение лица тогда… ) Всё это, «никого не касалось», как говорится. «Какое ваше дело!?» Тем более, что она осталась сразу в киевском театре! А это удалось не всем...
 Мы знаем,- что не у всех такие «кульбиты» в личной жизни, хорошо кончаются! Но «кому какое дело», каким путём достигается успех и достаток!?
    Нет! Так не должно быть! Нужно менять на государственном уровне: отношение к талантам! Чтобы не погибали в неразберихе и стихийности! В подлой, подчас, борьбе за карьеру и успех! В борьбе за выживание! Ведь так было и есть ещё! Увы, но не талант - часто определяет успешность судьбы!  Потом, бросив этот театр, она ушла от режиссёра, и вышла замуж по любви к «гремевшему» тогда на Украине, эстрадному певцу. Тогда все в Киеве говорили об этом. Уж очень красивая у них была пара! Казалось: они созданы друг для друга! Уже в Москве: она, поработав в театре,- не выдержала того, что её красавец-муж, конечно же, нравился другим женщинам!
Она очень любила его! Рассказывала мне с сожалением, что устраивала ему бурные сцены ревности! Родила сына, но и это не помогло в их браке! Он её оставил, женившись на другой! И Света…стала пить! Да как! Всё у неё рушилось- и личная жизнь, и театр! И в кино почему-то не приглашали, такую красивую! В театре: не давали хороших ролей! И вся жизнь её в Москве: пошла «под откос»! Иногда мы перезванивались по старой памяти. Всё же, не так много нас было в Москве из нашего института! Потом, были  паузы. У каждого, жизнь не просто складывалась в столице! И вот, мне сказали, что кто-то кому-то позвонил, спросил: «Где Света?» И ответил какой-то мужской голос: «Сдохла под забором!» (Упокой её Душу, Господи! И прости все прегрешения! Даже не верится, что так случилось! Погибла и её красота, и способности! Вся жизнь: «прахом» пошла! Очень мне её жаль!)
     Вспомнилась другая черноглазая красавица-студентка,- (с того же украинского курса.) Как увидела её, такую красивую! Когда мы шли всем институтом, грязные и усталые, после расчистки «Крещатика»,- разрушенного войной, куда нас всех студентов выводили. А, навстречу, по тому же «Крещатику», идёт эта красавица,
в модной тогда, чёрной шляпке, под названием «Маленькая мама»!
     Чёрные поля шляпки, завёрнутые наверх, вокруг её лица: оттеняли, словно увеличивая, её прелестные, чёрные глаза! Идёт спокойно, уверенная в себе, наша первая из первых: институтская красавица! Остановилась передо мной, улыбнувшись слегка, рассматривая мой «чумазый» вид, с лопатой в руках. Сказала: «А я встречалась с кинооператором!». И, восхищённая её красотой, я тут же, простив ей
в душе, то, что она не вышла с нами на расчистку разрушенной улицы,-сказала: «Элла, быть тебе кинозвездой!»
«Ты так думаешь!?» «Вот увидишь!» Ты такая красивая! И ты будешь кинозвезда!»
И, действительно, ещё студенткой, она снялась в своём первом фильме. А потом и в других фильмах. Прославившись на всю страну и мир, поразив своей красотой многих зрителей! Получив все возможные актёрские награды и почести, ордена и звания! Она и мне сказала как-то: «Я думаю, ты будешь выдающимся деятелем!»
    Как оказалось, с прогнозом по поводу её карьеры, я не ошиблась! А вот у меня: судьба сложнее! Мы как-то сдружились. Она давала мне дельные советы. Говорила как вести себя и как выстраивать свою жизнь успешнее. Как-то, я распевалась в одной из аудиторий, когда уже почти никого не было, все разошлись по домам! И, вдруг, вошла Элина! «Кто это поёт!? Это ты!?» - удивилась она… «У тебя же три октавы! И такой красивый голос»!». И не раз ещё давала наставления, как нужно себя вести, чтобы добиться успеха! В этом у неё, безусловно тоже: талант! Да, искусство должно быть
не только  на сцене! Но и в жизни! Как говорил К.П.Хохлов: «Искусство жить!»

    В годы моей учёбы началась «волна» борьбы с «космополитизмом»! Собрали весь институт в зале: кого-то исключали, обвиняли, «прорабатывая», - кого-то клеймили! Тех, кто «подражал Западу», «поклонялся западной литературе и искусству».
А Константин Павлович Хохлов, в отличие от других преподавателей «мастерства актёра», учил нас в основном, на «Шекспире и Шиллере», т.е. как бы, «подпадал» под этот идеологический «пресс»! Но он был настолько независимым человеком, что игнорировал происходящее, - продолжая учить нас, как считал нужным: на великой драматургии, западных,- ну конечно, и русских классиков. Многие в институте тайно завидовали нам в этом, восхищаясь его смелостью! Рассказывали, что ему пришлось, поэтому уехать из Москвы, где он работал в «Малом театре» и был раньше учеником великого русского артиста Ленского! Работал успешно с очень большими артистами того времени. Но за его независимость, был выслан в Киев! А по приезду,
когда его назначили Худруком русского драматического театра имени «Леси Украинки»,- он был вызван в ЦК Партии Украины,- где с ним демонстративно стали разговаривать только на украинском языке. Тогда он ответил «им»: на французском.
Вот и нас продолжал учить по-своему,- пренебрегая  реально существовавшей тогда, опасностью! Как-то, и  Клеопатру дал мне сыграть в Шекспировской трагедии!
       А «Мария Стюарт»- была моей любимой ролью! И однажды, во время репетиции,- доведя меня до крайнего отчаяния и слёз, т.к. очень ругал за слабо сыгранную сцену,-сказал потом, когда я уже «исходилась» слезами: «Вот так и нужно играть эту сцену! Так и играйте!»… И я поняла,- с какой самоотдачей нужно раскрывать человеческие чувства и страдания! Не жалея себя!
А однажды, ко мне подошёл выпускник театроведческого факультета, и сказал:
«Ты - трагическая актриса! Но это будет и твоей трагедией в жизни! Это только Хохлов даёт вам такие роли играть! Шекспира и Шиллера! А в советском театре, это не нужно! В советском театре - нужно играть «Машек» и «Нюшек»! А их есть кому играть. Таких актрис много. Тебе же в этом театре: делать будет нечего!
И это станет твоей трагедией!» заключил он. И ушёл, оставив меня в замешательстве. Я не могла, не хотела в это поверить! Но прошли годы и время всё показало…
     Как-то, К.П.Хохлова пригласили в Москву на юбилей «Малого театра»! А, по его приезду, попросили выступить для всего института, и поделиться впечатлениями об этом «Юбилее»! И он поделился. В переполненном зале стояла тишина! Когда он громко, со сцены стал говорить: «Разве сейчас это Малый театр!? Разве такой был настоящий Малый театр!? Вышел на сцену Царёв! Стал кричать: Да здравствует Сталин! И его сразу сделали директором Малого театра!», И дальше, в том же духе… В зале становилось всё тревожнее. Не знали: можно ли после такой речи «устраивать» аплодисменты? А, после того, как Хохлов, высказавшись так, ушёл,- к нам, его ученикам, кто-то подошёл и сказал тихо: «Ну, всё! Попрощайтесь с Хохловым!»
Я очень волновалась и переживала за Учителя. Да и за нас! Думала: «Что же с нами будет теперь!?» И все на курсе, тоже ходили растерянные. А он явился, как всегда, уверенный в себе, подтянутый,- в прекрасном новом костюме,- сверкая сединой… И, как ни в чём ни бывало: приступил опять к репетициям и просмотрам наших работ. На удивление всем, его почему-то, «не тронули». И мы, его ученики,- облегчённо вздохнули: «Слава Богу! Не арестовали! И он, наш Учитель, опять с нами!»
     Примерно, к третьему курсу моей учёбы, институт переехал на главную улицу города Киева, на «Крещатик»… И я тоже нашла себе для проживания «угол» поближе к этому адресу. В молодой еврейской семье,- в красивом и престижном «Доме Оперы»,- где жили в основном, оперные артисты,-на улице «Пушкинской». Рядом с Театром русской Драмы, имени «ЛесиУкраики". Где, в соседнем доме,- жили артисты этого русского драмтеатра. Я выбрала себе жильё в одном из этих домов: поближе к театральному миру. Надоело общение с бабой-спекулянткой, на бывшей съёмной жилплощади,- да и хотелось познакомиться с другими, более интересными людьми!
И я решила тогда правильно! Ибо, действительно, это помогло мне в дальнейшем,- встретить интересных людей, а знакомство с ними, сыграло определённую роль в моей последующей жизни.
     И, как раз, во дворе этих двух «театральных» домов, на «Пушкинской» улице,
я и познакомилась с подругой: Аллой Латинской. Хоть иногда, потом в жизни и расставались, но я с удовольствием вспомню нашу «историю» с ней: всё, что было хорошего. Интересно ведь, как течёт жизнь, как поворачивается она- словно большая река, наполняясь бурным потоком, или пересыхая где-то. А жизнь проходит очень быстро! И как-то незаметно...
   Алла была обаятельной, милой девушкой-блондинкой. Всегда со вкусом одета. Уравновешенная, спокойная, уверенная в себе. Чувствовался «лоск» их известного в театральном мире, «дома». Я прежде и не понимала до конца такие изречения, как: «дружат домами»! Для этого, сначала, должен быть создан: «дом»!
      С определённым укладом, (и далеко не всеми «вхожими» в такой дом, людьми!) Вот у Аллы и её родителей, был такой «дом». А семья эта была известна
в театральных кругах Киева, потому что отец, Роман Степанович Латинский, был в своё время, директором Театра Русской Драмы имени «Леси Украинки», и директором Украинского драматического театра им. «И. Франко», и театра Оперетты, и даже бывал Министром Культуры Украины в определённые годы. (И после войны, был: «Главным по вывозу ценностей из Германии».(Как рассказывала Алла.) Был очень строгим отцом! Не разрешал дочери приводить в дом кого-либо. И я к ним в дом попала не сразу, а только после того, как он нас с Аллой встретил однажды,
что-то у неё спросил, а она ответила невпопад,
(на тему: «Куда идёте?»)... Смутилась, не зная, что придумать, т.к. мы шли
на актёрскую вечеринку. И тогда он строго задал тот же вопрос мне. И я сказала, как было. Он помолчал, а потом сказал Алле: «Пусть она приходит к нам в дом. Она врать не умеет!». И я стала приходить к ним часто, т.к. дружба с Аллой становилась всё крепче. (И я не забуду, как меня, бедную студентку, Аллочка, подкармливала иной раз. И её мама, Лариса Гавриловна,-прекрасная хозяйка ,-подарила мне как-то изумительную шифоновую блузочку: белую в чёрный горошек... Алла же, подрезала мне модно волосы. И сама, в красных туфельках,в красивом платье,- хорошенькая и свежая, как «бутон» розы,- выводила меня прогуляться на улицу Пушкинскую… Или на «Крещатик». А, также и в театр Русской драмы на вечеринки, (а я её- в наш институт!) И так хорошо и культурно проводили мы наше времечко, стараясь быть как можно обаятельнее и привлекательнее для всеобщего обозрения, - что нас потом стали называть: «Алая и белая роза»…
 А первый раз я увидела Аллу, когда она пришла на театральную вечеринку   с  симпатичным парнем, приехавшим с дальнего Востока после службы
в армии к папе, «Народному Артисту» СССР Юрию Лаврову из Русской Драмы. И Кирилл, его сын, (тогда ещё никому не известный),- «ходил» в то время в массовках этого театра… ! Наш двор был общий: домов «Русской Драмы» и «Оперы»… И она постоянно выгуливала свою собаку- овчарку, вот мы и встречались всё чаще… Ходили гулять вместе. Заходила за мной в институт и после занятий шли с ней куда-нибудь... И дружба эта осталась светлым периодом в моей жизни, т.к. дружилось нам легко и естественно! Мы с ней,  дополняли друг друга, т.к. были полные противоположности! И в облике, и в характерах. Ей подходят  светлые волосы, с короткой стрижкой. У меня же, тёмные, длинные волосы. Она реально, обдуманно действует, проявляя хозяйственную хватку, как у её мамы! Я же несколько рассеянна в быту. Она очень практична! И всё у Аллы получается хорошо, умело, быстро и красиво! Я же, посвящая большую часть жизни, творчеству,- не очень люблю погружаться в быт. И не всегда у меня это получается так хорошо, как у Аллы! Хоть, надо сказать, я многому научилась, бывая в их замечательном «доме»! Даже вкус воспитывался! Спасибо Алле и их «дому» за это! (И если Алле, кавалеры: сразу предлагали замуж! То мне, почему-то, всё больше «прозрачные» намёки перепадали: на сомнительные отношения. Хоть я и не подавала повода к такому, а наоборот, ненавидела «происки» некоторых нахальных ухажёров!) Помню, один музыкант, как-то пошёл со мной гулять в парке у Днепра вечером. Я иду, всё о музыке его расспрашиваю и т. п. А он притянул меня к себе неожиданно! Я и отпрянула!
Ведь, никаких «флюидов» у меня к нему не было. И он сказал, выходя из парка:
«Это будет твоей драмой! У тебя- несовпадение внутреннего мира и внешности!
Такая чувственная внешность! А ты, оказывается, другая.»   И замолчал…
А я думаю: «Ну, что это они все, как сговорились? Один пророчит мне «трагедию»
в моей профессии! Другой: «драму» в жизни!»
Но, как оказалось, - в этих словах что-то было…
    И вот, Алла меня и забрала, успокаивая: после урока того самого педагога-грубияна - «материалиста»! Увела от преподавателя «высоких» идей,- что довёл меня до слёз своим хамством, унизив при всех на занятиях… И успокоила, как обычно, другим настроением и благополучным своим «миром», -атмосферой другой, устроенной жизни!
     А Маша Сторожева, (ещё одна моя подруга по Киеву на многие годы),-жила одно время тоже в доме театра Русской драмы, в семье «Народного Артиста» СССР
М. Романова и знаменитой артистки Марии Стрелковой, (которую, вспомнят по эпизоду в фильме «Весёлые ребята», когда она, играя капризную певицу: разбивает «гору» яиц», глотая их для улучшения голоса.) В театре же, Мария Стрелкова играла драматические роли  страдающих героинь! И играла очень хорошо! Так же, как и Михаил Романов, - являлись ведущими артистами в театре Русской драмы в те годы!
О них я ещё вспомню подробнее. А сейчас продолжу о второй своей киевской подруге тех лет: Маше Сторожевой! Она была незаурядной личностью!
     С интересным, открытым лицом, («русского типа»),- с большими серыми глазами, высоким лбом, пухлыми губами и характерной, немного «окающей» речью. Она приехала откуда-то из глубинки и пробивалась собственными стараниями, то на поприще артистки,- то впоследствии, определившись, как драматург. И даже стала известна в московских писательских кругах! Нравилась мужчинам,- и у неё был не один «роман» по жизни, как она откровенно рассказывала. И также рассказала, как один молодой поэт, (ставший большой знаменитостью позже),- залез по водосточной трубе к ней в окно на третий этаж... А Маша его выпроводила обратно, несмотря на то, что он произнёс: «У меня было 200 женщин!» А она ответила: «А я не хочу быть двести первой!». И самоуверенному поэту пришлось ретироваться, спустившись на землю.
            Когда мы потом бывали в «Доме литераторов» в Москве или в ресторане, то встречая этого поэта,- я видела как неодобрительно он поглядывал на Машу, очевидно, не забывая неудачный для него, эпизод...
     К сожалению, в результате непростой судьбы, она умерла в расцвете сил т.к.  последствия её ошибок молодости сказались на здоровье! Остался молодой муж, благоустроенная квартира в центре столицы, известность в писательских кругах, да небольшой сборник её пьес, который она подарила мне на память. Я любила и эту свою подругу! И переживаю, что она так рано ушла из жизни! И прошу Господа простить
её грехи! И нас, грешных! Ну как тут не вспомнить о «Провидении»!? Дарующим одним счастье и долголетие, а другим: невезение  и подчас, нечеловеческие страдания и гибель! Неужто и правда, что за наши грехи и наших предков: уготованы «тернии» до пятого поколения!? Это для меня большая загадка.
 
Вот и судьба М.Романова и  М.Стрелковой – драматична! Замечательный артист русской драмы в Киеве,- Михаил Романов,- так играл Федю Протасова в «Живом трупе», что мы, студенты,- ходили на него смотреть по нескольку раз, как на праздник! Это было какое-то волшебство! Его игра, была настоящей актёрской школой! Той самой, когда артист умеет «думать на сцене»! Достигая тончайших психологических глубин в раскрытии образа! В жизни я запомнила его: идущим задумчиво по улице, заложив руки за спину... Словно, стареющий «Гамлет»,- глубоко задумавшийся, вникающий в суть бытия! Постигающий что-то, известное ему одному. А тёплая осень и падающие медленно жёлтые листья, дополняли этот его портрет…
       Его жена, Мария Стрелкова,- тоже была необыкновенная женщина и артистка!
На сцене она достигала настоящего драматизма! И жаль, что в кино, эта сторона её таланта, осталась совсем не раскрыта! Вдвоём с Михаилом Романовым,- они творили чудеса на сцене! Завораживая своей игрой! (Но как бы, и без «игры» вовсе,- «проживая» жизнь своих «героев», каждый раз по-новому. То, что в актёрском ремесле, называется: «без наигрыша», «без штампов»!) И, поэтому, было не скучно ходить на один и тот же спектакль, не один раз! В былые времена, так и «ходили» в театр: «на больших артистов»!(Судя по историческим описаниям прошлой театральной жизни в России!) К сожалению, сейчас это уходит и встречается редко.
      Да и в жизни, на Марию Стрелкову было интересно смотреть. Как она, высокая, значительная, шла по «Пушкинской». В чёрной длинной накидке, вместо пальто,-
с букетиком искусственных белых цветов, приколотых у ворота… В белоснежных перчатках и в чёрной маленькой шляпке надвинутой почти «на глаза», прикрытых чёрной вуалью... В ней была Тайна! Подобная «Незнакомке» Крамского.
Меня она зачаровывала ещё и какой-то необычной душевной глубиной, прежде всего!
Кстати, у неё не было правильных, «красивеньких» черт лица, как это модно сейчас: такая стандартная «красивость» нарисованных лиц по одному «лекалу»…
  Не было «хорошенькой мордашки»! А был большой, с горбинкой нос. Не очень большие тёмные глаза. Но, в целом, от неё исходило какое-то величие,- это была Величественная Женщина и Актриса! Глупо было бы обзывать её модным нынче словом: «секс-символ», как это придумывали сейчас.
Она была вся: Красавица, Женщина, Актриса и Человек! Большая Страдающая Душа!
У неё и в жизни судьба оказалась не менее драматичной, чем у её героинь на сцене!
Позже, Михаил Романов изменил ей, увлёкшись вновь приехавшей в театр молодой героиней»: очень холодной артисткой, с нарочитой дикцией,- громко и бездушно произносившей слова со сцены, имитируя «темперамент»! Куда там было ей до Марии Стрелковой! Но что ни делают с людьми: иллюзии и миражи...
Особенно, «иллюзии чувств»! Есть даже старинный романс, где поётся: «Мираж! Мираж любви!»  И это, как говорится и «про меня» тоже! Ох, и ошибалась я, подпадая под эти самые «миражи»! А телесные и духовные падения- губительны! И я как посмотрю на нынешнее лёгкое отношение к так называемому «сексу»,- так сердце заходится от того, что знаю: чем это кончается для души! Никак нельзя так легко смотреть на отношения мужчины и женщины! Наши предки это понимали и выстраивали не напрасно строгости! Почему нынче так много бездомных, несчастных детей!? Чему «научают» молодёжь по ТВ и в кино, заставляя подражать худшему...
     Ведь это- ТРАГЕДИЯ ВЕКА! В самой основе, начале возникновения жизни: насаждается разврат! Уничтожая Тайну и Божественный Промысел Зачатия Человека!
Но если такое тёмное отношение к акту рождения человека: какое же потом, возникает в умах и душах уничтожающее, безответственное отношение к самому человеку?! Маньяки нынче возникают, как грибы после дождя! Почему!? Да потому что общество  развращено! В отношении к близости двух «полов»! И это разрушает - душу человека!

   А Мария Стрелкова после измены мужа,- стала сильно пить! Помню, как она появилась на одном из праздничных вечеров в «Русской Драме»,- уже в болезненном состоянии. А молодой артист, возмутившись, что она явилась такая в театр,- резко ей что-то крикнул! И она ответила непонятное что-то. Словно в «пространство», надрывно-пьяным голосом,- будто «рыдающая душа»! Мне было тяжело смотреть, как она погибает! Ведь, она была моим кумиром тогда! И я не приняла резкости артиста, не понимавшего её страданий. Вскоре, после разлуки с Романовым, она умерла! (Прости нас всех, Господи!) Меня и сейчас посетили слёзы...
Я поклонялась ей! И как мало знают эту артистку. А теперь и совсем забудут...  Разве что, кто-то вспомнит тот самый смешной эпизод из фильма «Весёлые ребята».
     Ведь кинематограф и телевидение только и оставляют более долгую память
об артисте. Да и создают известность, славу... В годы моей учёбы, больше знали о хороших артистах, по театру! Тогда ещё были живы легендарные корифеи украинского театра, такие как Ужвий, Бучма! И другие Большие Артисты! В те годы на Украине- был расцвет театра и кино. Познание таких артистов на сцене, тоже было актёрским "университетом»! Такая в них была: «жизнь человеческого духа»! У этих Артистов с большой буквы! Не было никакой этой, впоследствии появившейся, якобы научной, якобы... «по Системе Станиславского»: «простоты, хуже воровства!».
(Что проявляется особенно, у нынешних молодых артистов, что бормочут себе под нос, что-то невыразительное,- словно у них и нет ничего «за душой»!) Какие же «глубины» может раскрыть такой артист!? Но нынче, чаще появляются именно такие...
Достигающие некого «звёздного» статуса даже... Но не несущего в своём творчестве ничего значительного, кроме примера достижения «буржуазного благополучия», за счёт неуемной «раскрутки» на ТВ и в кино!  «Тиражируя» своё лицо как можно чаще
на различных «тусовках»... И общество это «кушает»! 
Да, наверное и не могло быть иначе т.к. никому особенно нет дела до большинства творческих судеб! Как говорили об одной известной артистке: «Она шла по трупам!»
 И эту «летучую» фразу в творческой среде, я слышала не раз. Это, вроде как - считается «деловым» качеством! Лишь бы «пробиться»! Чувствуете скрытый смысл этого слова? «Лишь бы добиться славы и денег!» И это считается даже, негласной «нормой»: нахрапистое поведение неких «звёзд» и «раскрученных» «великих»! Рассказывающих в эфире: "Как нам лучше жить". И это поветрие «раскрученных», образовалось от того, что всё ещё нет, как и не было прежде - отлаженной системы агентств по устройству всех творческих судеб, (как это есть на Западе, в какой-то мере.)
А без таких специализированных агентств, в должных количествах,- будут и дальше процветать»: продажность, стихийность и гибель талантов!
     (Что: нужно обязательно иметь мужа или любовника- продюсера, режиссёра!?)
Это в интересах государства?! Это-личные интересы! И это ведётся  уже давно. 
Сколько погибло и погибает талантливых людей и человеческих душ в такой среде! 
В стихийной борьбе за выживание! Скажете: «Сейчас-рынок!» Но есть огромная страна!
И культура этой страны не должна зависеть от чьих-то личных выгод и пристрастий! (Это мои «мысли вслух», но, наверное, не я одна об этом должна думать: на такую важную тему!)

     По той же улице Пушкинской часто проходила и легендарная украинская актриса Наталья Ужвий! Кто видел старый фильм: «Радуга» - тот не забудет её глаза! Какие необыкновенные были у неё глаза! Словно, «вся женская Душа Мира»- воплощалась в них!  Голубые, небесные какие-то,- не обычные в своём выражении! Казалось:
«Пламя Любви»- струилось и озаряло светом! Одухотворённые глаза! Необыкновенный, драматичный голос, берущий за душу! Необыкновенная, глубокая женственность и лиричность! На сцене она покоряла сразу! И эта Красота «спорила»  с моими любимыми красавицами из трофейных фильмов! Она входила своей игрой в твой внутренний мир, очищая сопереживанием, с её глубокими чувствами. И ничего «кукольного» и стандартного - в этой Красоте не было! Её обаяние и духовность покоряли и в бедном платье простых женщин, которых она чаще всего играла! Потому, что это была Истинная Женственность! По сути своей! И Наталья Ужвий, была поистине: Народной Артисткой! И, действительно - Великой! (Я как-то встретила её на улице Пушкинской и поздоровалась, а она так ласково улыбнулась мне, не известной девушке!)
 Её сияющие голубизной и любовью глаза, не забываются! Так же, как и величие, исходившее от М.Стрелковой! И это была их суть! А не притворство!
      Прошло столько лет! А я всё помню их неповторимый облик! Их игру на сцене! . А теперь, попробуйте вспомнить «героя» или «героиню» многих нынешних телесериалов и фильмов! Нет, таким Женщинам, как Н.Ужвий и М.Стрелкова,- не надо надевать мини-юбки, «маневрировать» своими голыми ногами, изображая «сверх сексуальность»! Их «магия» была в другом! И на сцене, и в жизни. Это были Настоящие Актрисы и Настоящие Женщины! Умеющие искренно, всей душой: любить, страдать, чувствовать!
Да и в иностранных фильмах есть примеры: замечательная итальянская актриса, Анна Маньяни! (Недаром, когда её спросили: «Почему она не прячет своих морщин?» Ответила: «Они мне слишком дорого достались!») 
Кстати, у Натальи Ужвий, муж был на двадцать лет моложе её! Тоже артист театра Им. «И.Франко»,-Григорий Пономаренко, игравший мужественных «героев» с ней в паре! И они «смотрелись» гармонично, дополняя друг друга,- несмотря на большую разницу в возрасте… И прожили вместе до конца своих дней!

     Вероятно, мы не знаем многих талантов, затерявшихся на просторах нашей Родины! И вот так, теряя творческое, духовное богатство,- за счёт усиленного внимания к «жёлтому дьяволу»,- очень плохо будет душе! Душа человеческая затоскует! И так и будет, окаянная, «заливать» себя водкой или дурить дурманом! Если не изменим положение и отношение к духовной жизни! И к талантам. Чей Божий Дар даётся всем на радость и просветление!
В погоне за деньгами и материальными ценностями, теряем часто,- самих себя!
 
      Я так настойчиво останавливаюсь на этом, потому что встречала не раз,
 и переживала с болью: невыносимые трагедии, когда погибали близкие люди!
Мои знакомые,-да и знакомые всей стране: талантливые, хорошие люди!
Пора уже изучать мир души - больше!
 
Но мне хочется опять вернуться к другой теме и вспомнить ещё раз подругу Аллу и то, что там было дальше, совместно в Киеве! Итак, в нашем театральном институте: прошёл «шорох»... На который, я вначале и не обратила внимания. Девушки, будущие артистки,-с волнением обсуждали, что к Народному Артисту из Русской Драмы, Юрию Лаврову,- приехал его сын и уже работает в театре: обаятельный блондин с серыми глазами! Мало ли бывает блондинов с серыми глазами? А «эти глаза напротив»,-
(как поётся в песне),- были с внимательным и завораживающим мужским взглядом!
Что и оценили, затем у Народного артиста Кирилла Лаврова- женщины всей страны!
(Но, я уже упоминала, что моя  подруга Алла с  ним  встречалась.)
И, вдруг! На экраны вышел фильм: где снялась наша институтская красавица Элина Быстрицкая! И безусловно, как и прочие особи мужского пола, сражённые её красотой ,- этот «жених» тоже «пал к её ногам»! Впрочем, зрители фильмов,не дадут соврать,что касается привлекательности Кирилла и красоты Элины!
Не рудно поэтому представить, что произошло с «кавалером» моей подруги...
У них начался бурный роман! А мы , после такого поворота событий -вынуждены были ходить с собакой по «Пушкинской», затаив грусть и печаль... Я конечно тоже сопереживала...
И проходили не раз мимо здания театра Русской Драмы, глядя вечерами на освещённые окна второго этажа, (где жили некоторые артисты ) и замечали две тени за светлыми занавесками...  Как было можно это пережить!? (Но пережили всё ж...)
И дальше: я больше говорить не смею! Хоть и не виновата, что мы тогда были молодыми. И это была пора любви! И ожидания любви! И наши «кометы» шли рядом...
 
К тому же,- я стараюсь повествовать как было! Не только о себе и своей судьбе,- но и о других судьбах, с которыми «соприкоснулась» и которые, оказали какое-то влияние на меня. И, поэтому,- рассказ о других людях, повествует и о прошедшем времени, в котором жили. А теперь пытаюсь вспомнить и проанализировать, с новой точки зрения, издали,- всё в моей жизни. Возможно, пытаясь понять: что приводит того или иного человека к успеху или к крушению надежд! Что разрушает казалось бы, счастливо наметившуюся судьбу!? Что приводит к ГРЕХУ, наконец!
  Я уже упоминала, что у Аллы и её родителей был не простой дом,
а «Дом-полная чаша!» Во всех смыслах! И прежде всего в том - как учил Хохлов, что: «Нужно уметь жить»! И у них была не просто «хорошая квартира», - или «хорошо обставленная квартира», -а именно: прекрасный «дом»! Где всё было продуманно и сделано с большим вкусом! И в сочетании, с  умными хозяйственными родителями - такой «дом» достоин превосходных «степеней» в моих воспоминаниях! И служил гостеприимно ещё и очень известным людям, что останавливались в этом «доме», бывая в Киеве! И даже прославленный режиссёр: Ю.А.Завадский, - останавливался в этом доме, когда его Театр им Моссовета,- приезжал на гастроли в Киев! 
 (А, впоследствии и Алла сумела создать для своей семьи такой же уютный дом!)
В их доме была дорогая, красивая мебель, -но не "набито» мебелью и т.д.- а всё строго, изысканно и ничего лишнего! И этот «дом» - оказал на меня большое влияние: в смысле определения вкуса и устройства жизни. 
Я частенько оставалась у них ночевать, т.к. мы с Аллой, очень сдружились тогда.
А в этот «дом» оказывается, любил захаживать и наш К.П.Хохлов, потому что жил, выше этажом,- и у него были хорошие отношения с отцом Аллы… т.к. они работали раньше вместе, когда К.П. Хохлов был «худруком», а Роман Степанович Латинский,- директором Русской Драмы… (И поэтому, узнав о моей дружбе с Аллой,- сокурсники были уверенны, что мне будет уготована счастливая судьба после института
и К.П. Хохлов, возьмёт меня в свой театр. Да ещё и с таким замечательным его отношением ко мне!)
     Помню, Константин Павлович удивился, увидев меня в этом «доме»!
И уходя уже, как-то странно со мной простился: протянув мне только два пальца своей руки! (Глядя на меня с затаённой усмешкой.) Я и до сих пор не совсем понимаю, что он тогда хотел этим сказать? Возможно то, что мне ещё далеко до… Кого? Чего?! Этот вопрос повис в воздухе...
   В этом «доме» был совершенно другой уклад жизни, чем тот, в котором я воспитывалась. Если для моей мамы и её сестры, тёти Нади,- главное было: жить
во имя построения «светлого будущего на земле»! «Для народа»! То здесь: всё основывалось на другом! Мать  Аллы как-то рассказывала, почему она согласилась на замужество с Романом Степановичем когда-то… Она увидела, что он: «Несёт всё в дом!» Это стало для меня откровением! Впервые я увидела, что когда люди живут, прежде всего устраивая свою собственную жизнь удобно и хозяйственно, то они живут гораздо благополучнее и намного комфортнее, легче! Тогда эти слова меня поразили! Но и до сих пор я сомневаюсь:как вернее?! Ведь и религия проповедует аскетизм, некое отречение  от собственной выгоды во имя духовных ценностей! А нам, земным людям- это трудновато выполнить...
(Кстати, Ю. А.Завадскому- в том доме подали кофе, со взбитым белком сверху, в виде некого "Шу" на десерт.) В этот вечер я с ним и познакомилась... 
       (Но об этом  знакомстве: расскажу в дальнейших воспоминаниях.)
 
 А  две тени» в окнах Русской Драмы продолжали волновать наше воображение,-пока судьба не пошутила и оказалось: страдания Аллочки были напрасны! Её ожидало счастье с другим! И долго бы мы ходили так переживая, по улице «Пушкинской»,-если бы… Если бы не появился: ОН! Другой жених! Хоть вроде бы,- ничего такого поначалу и не намечалось. Когда вдруг, вместе с группой вновь приехавших в театр из Студии МХАТ,- новых молодых артистов,- не «вырисовался» на «горизонте»: молоденький, худенький «шатен»... Очень скромный. Который как-то незаметно потом,
"приклеился» к нашему с Аллой «дуэту» и стал ходить вроде как: «третий лишний»... Но вскоре, совершенно для меня неожиданно, этот «приезжий» из МХАТ-а, взял ситуацию под свой «контроль»! И однажды вечером,- закрывая за мной дверь
дома Аллы, сказал уверенно: «Раньше ты оставалась здесь, а я уходил!
А теперь ты уходишь, а я остаюсь!»  И на моей подруге женился!
            А потом: «пробился», «выбился», «вырос», - сыграл много хороших ролей в театре и кино.. И стал известным Народным артистом, Лауреатом различных премий и т. д. Потому что,-это был знаменитый ныне артист: Олег Иванович Борисов!

Вот как играет ... Судьба!
А я всё больше думаю: как много в жизни зависит от нас самих! И в чём-то Элина была права, когда советовала, как выстраивать жизнь. Сказав: «Я сделала свою судьбу сама!». (Очевидно, имея в виду то, что в нашей действительности, одного таланта мало! И даже может оказаться в результате, что: без чьей-то протекции или  собственных административных способностей, окажется,- что «таланта, как бы
и не было вовсе! И ты абсолютно никому не нужен! Хоть будешь трижды гением!)
    И, вероятно, К.П.Хохлов  тоже был прав, когда говорил: «Думать надо»! Имея в виду: «думать на сцене», артисту. Но «думать надо» и в жизни!
 
Анализируя прошлое и настоящее, вижу- что сделали успешную карьеру, в нашей действительности, те- кто думал  выстраивая карьеру, не отвлекаясь ни на что и ни на кого! Заботясь только о своих успехах!
Ведь талантов у нас много, а «выбиваются» далеко не все! А жизнь и наше общество, пока устроено так, что творческим работникам, да и многим людям других профессий,- всё ещё очень трудно осуществлять полноценно свою  деятельность! Особенно если позволяешь себе «роскошь» быть правдивым, кому-то помогать в ущерб себе,- кого-то защищать, наживая себе врагов,- бороться за правду, если хочешь быть честным в жизни, а не только играя «героев» на сцене! Правильно ли такое устройство общества, где опасно и не выгодно быть правдивым и честным!? Нет, это  не может быть правильным! И нужно что-то менять! Чтобы б было больше возможностей для всех!
    
А бурный роман Элины,- закончился примерно так, как и у меня с… «любимейшим Николаем»! Подруга Алла с годами, вспоминает первого "кавалера" с улыбкой...
Всё это далеко ушло-уехало, вместе с нашей молодостью!
 И присутствуя как-то, на юбилее Олега Борисова,- (когда его уже не стало),- я увидела, как кинематографисты подносили букеты цветов в честь Олега, к ногам Аллы! А кто-то сказал со сцены Дома Кино: «Если бы не его жена: не было бы Олега Борисова!». Вот какую роль сыграла она в жизни выдающегося артиста! Вот как, оказывается, поворачивается жизнь и судьба... так, «как нужно было!

Но дело шло к окончанию моей учёбы в Киевском театральном институте!
И, однажды, когда я музицировала за роялем, в «доме» у Аллы, и пела что-то,- вдруг, из другой комнаты вышел её отец, Роман Степанович, и сказал: «У вас редкий, красивый тембр голоса! Это же контральто! Я позвоню нашей знаменитой оперной певице Литвиненко-Вольгемут! Пусть она вас послушает!»… И вышел… А на следующий день, после его звонка,- я и пошла в дом к этой прославленной певице, (тоже жившей на «Пушкинской» улице). Это была очень полная, не высокого роста, женщина.
Она послушала, как я пою и сказала: «У вас оперный голос! И рост высокий! Тоже для оперы хорошо! Если вы останетесь в Киеве, я буду с вами заниматься бесплатно»!
И ещё сказала: «Какая у вас сухая кожа лица! Я научу вас, как нужно ухаживать за лицом! Всегда умывайтесь сначала горячей, а потом, сразу: холодной водой! И затем, крем для питания кожи. И с тех пор, я так и делаю. И, действительно: кожа лица изменилась к лучшему! Но, это всё, чему я смогла научиться тогда у именитой певицы, т.к. после окончания института,- я в Киеве не осталась!
          А о своём певческом голосе я вспомнила гораздо позже, только через пару десятков лет, когда это стало для меня единственной «соломинкой», чтобы совсем не потерять сцену! Но и это ещё не всё, что произошло со мной дальше в Киеве!

     Помните, я рассказывала раньше о том, как хорошо ко мне относился наш учитель: Константин Павлович Хохлов!? И как, противопоставлял мои актёрские удачи, всему нашему курсу!? И что это не всегда хорошо кончается!? Так оказывается, это уже «раздувалось», как «нарыв» тогда! И всё больше раздражало моих сокурсников!
(А я и не замечала!) Да ещё они были уверены, что моя дружба с Аллой,- и знакомства через их «дом»,- поспособствует тому, что я-то уж, «наверняка» останусь в Русской Драме, в Киеве! И замечала, как ребята о чём-то шепчутся и переговариваются, почти «заговорщески»… И даже слышала в свой адрес: «Почему она не волнуется!? Мы все волнуемся, а она спокойная! Да потому, что её, наверняка оставят в Киеве! Её возьмёт в театр Хохлов! Да и знакомства у неё завелись такие, что ей нечего волноваться!»  А я, действительно, тогда никак не волновалась по поводу:  «куда кого распределят» после института»! Не знаю почему. Хоть, не в пример сокурсникам,- вовсе не была уверена, что меня  оставят в Киеве!
   На душе тогда было легко и свободно от каких-то карьерных забот и т.д.
У меня вообще было тогда такое отношение к карьере! Я, ведь, считала, что плохо и недостойно комсомольцу,- волноваться  по поводу собственной карьеры!
(Теперь-то, я несколько иначе смотрю на то, нужно ли добиваться чего-либо или заботиться о своих делах. Несколько поменяла в некоторых вопросах свой взгляд на жизнь. А тогда была уверена в другом.) Но, всё же- по поводу поворотов судьбы,- вспоминается фраза: «Значит, так нужно было!».
И Учитель наш -словно «старался» тогда, «подыгрывая» моей судьбе, оказавшейся весьма сложной! «Как вы играете Чехова!? Разве это Чехов!?» - «разносил» Хохлов моих сокурсников всё больше! «Посмотрите, как играет Жанна! Вот она чувствует Чехова! Повторите ещё раз, как вы сказали: «Самовар!»- умилялся он, радостно смеясь, когда «моя» Ольга из «Трёх сестёр» Чехова, увидела, как мещанка-Наталья вносит самовар! «Вы слышали, как она сказала: «самовар»!?  Продолжал Константин Павлович, счастливо. Ибо умел радоваться успеху ученика! И я тоже всё больше обожала своего Учителя! И, в конце концов, «курс» не выдержал! А я и не думала - не гадала, как меня мои товарищи, всё-таки, «подловят»! Чтобы «выставить» меня перед Учителем,- в не выгодном свете! Уж и не знаю, кому там из них конкретно, принадлежала эта «идея»… Кто был главным инициатором. Но уж точно решили меня
как-то принизить.Я тогда ничего этого не предполагала и не понимала! А поняла гораздо позже. А тогда настолько была погружена в свои репетиции и новые впечатления, что была далека от всего и от всех. Как обычно: «витая в облаках»! И «не снимая» свои «розовые очки», глядя на окружающий мир! Ну вот, видно моя судьба и «выводила» тогда свои «узоры», «вышивая крестиком» всё больше…
И вовлекая меня в «пучину» жизни! Значит, «Так надо было»!?  Теперь вижу многое, что было не так…  И в моём поведении тоже.  Была доверчива и откровенна!
Но это же свойства моего характера! А известно, что: «Характер делает судьбу»!
 (Да ещё, когда молодой и не знаешь ничегошеньки ни о мужчинах, которые могут тебе испортить жизнь. Ни о «друзьях», которые могут предать! Ни о всех тонкостях и хитростях самой жизни!) Которая течёт как неизвестная и опасная «река»! Нет, скорее, как: «море»! Огромное, безбрежное «море»! То бурное, а то и солнечное, заманчиво-прекрасное. То тёмное ночью, страшное, глубокое «море»! И, как сказал наш учитель: «Артист-это щепка в море! Выплывет: будет артист!» А я-то думала, что если я так хорошо умею рыдать и плакать, и произносить по - чеховски: «Самовар»,-(так что меня ставят в пример всему курсу),- значит, всё будет хорошо! Но «буря», назревая всё больше, безжалостно, обрушилась на меня! И, как  я это поняла гораздо позже: катастрофично перевернула мою судьбу! (Если говорить, в первую очередь о моей карьере, как драматической актрисы)!
   
И произошло вот что: дело в том, что в первый раз в жизни, мне представилась возможность «подработать», как артистке.- немного денег. Потому, что стали спрашивать в институте: «У кого из женского состава института, самый сильный голос?» И указали на меня! И предложили на какое-то время, поучаствовать в новой программе Киевского цирка, в качестве «ведущей» программы,- когда я бываю свободна вечером от занятий в институте. Там была создана чисто «женская» программа, где выступали только женщины - циркачки и даже известные «Сёстры Кох»! Я же, в русском наряде, в длинном красном платье, расшитом «золотом» и в «кокошнике», - взобравшись высоко над «выходными воротами», перед «манежем»- громко говорила в микрофон:
                «Над ареной, светлым кругом
                Всем, давно нам ставшей другом,
                Загораются огни!
                И в знакомом озаренье,
                Здесь, сегодня на арене:
                Будут: женщины одни!».

     И дальше, под музыку, я объявляла участников представления, выходивших на «парад-але»! Потом, быстро переодевалась,- и бегом мчалась в институт, если бывали вечерние репетиции с К.П.Хохловым. Всегда, успевая ко времени, т.к. цирк был за пару кварталов от нашего института! Я пошла на эти «подработки», потому, что маме было трудно высылать мне достаточно денег, чтобы я могла «снимать угол»,- и на питание. Мама как-то приехала меня навестить в Киев, и посмотреть, как я устроилась,- (когда я ещё жила у бабы-спекулянтки),- и та ей сказала: «Ваша дочь голодает!» После чего, мама стала чуть больше мне присылать на питание. Открыв мне позже, когда я приехала на каникулы,- «секрет» своей экономии: «А мы с Валерием, чтобы тебе посылать денег побольше,- стали есть хлеба больше! Так меньше кушать хочется! И ты тоже имей в виду: ешь хлеба больше!». Зарплата учителя раньше да и теперь,- не всегда даёт возможность жить нормально и учить безбедно собственных детей! И у меня всегда «щемит» сердце, когда я вспоминаю эти её слова! Бедная моя мама! Прости за эти трудности, ради меня!
      В цирке мне платили, по тем временам, неплохо: кажется, 40 рублей за выход, да ещё сразу наличными! Я, конечно, чистосердечно, всё ребятам с курса, рассказывала. А, оказывается, это уже совсем переполнило «чашу» их терпения!
И вот, ребята, ничего мне не говоря: «очень хорошо» подготовили К.П.Хохлова, к моему возвращению из цирка! Особенно, когда я, как-то один раз опоздала на несколько минут к нему на вечернее занятие! И, наверное, ещё что-то «приложили» к «пакету» своего негодования в мой адрес, судя по тому, что и как происходило дальше!
     Я никогда не видела К.П.Хохлова таким безжалостным ко мне!
Когда он «рассчитывался» со мной, за эти мои несчастные «пять минут»!
Нет, конечно, я извинялась, и т.д., но, отношение ко мне у него, вдруг,- резко переменилось! И он мне что-то очень категорично сказал, когда я опоздала на эти самые «пять минут»! (Сейчас не помню, что. Но это был «удар», которого я никогда до этого не испытывала!) Ведь, я любила своего Учителя и свои актёрские занятия
с ним, больше всего на свете! И, вдруг, всё это обрушилось!
И я увидела и почувствовала, что это: навсегда! А когда К.П. Хохлов ушёл: «ребята» остались, чтобы ещё и дальше меня «прорабатывать», т.е. «добивать»!
И делали это с превеликим удовольствием! Старались вовсю!
      Правда, не помню, как Гурин и Мотренко тогда себя вели. Они, обычно всегда, отмалчивались. Помню только, что это называлось: общекурсовое какое-то обсуждение. И вели протокол и т. д. Где меня уже «припечатывали» письменно и «документально» т.е. «губили» до конца! (Кроме: Алика Шестопалова,- который сказал, что нужно сделать перерыв и немного передохнуть!) Перед тем, как вынести какое-то «решение» комсомольского собрания курса! Все остались сидеть в аудитории, а мы с Аликом вышли на улицу. У меня было действительно: «темно в глазах»! Я была почти в бессознательном состоянии! В ушах «гремели» слова Учителя и все нелепые обвинения в мой адрес сокурсников! И Алик почему-то повёл меня в соседнюю «забегаловку».
(Не думаю, что он это сделал со злым умыслом! Я ему доверяла тогда. Ведь, у нас с ним были тёплые, хорошие отношения! (Я была как в «тумане»! От переживаний, т.к. почувствовала, что то, как со мной говорил Хохлов в этот раз, это-конец!)
И говорил он так со мной «не зря»! Происходило что-то очень серьёзное для меня!
И очень плохое!
     Мы с Аликом зашли в «забегаловку» и он купил нам: «по рюмке водки»! Грамм 30 или 50 в тех рюмках было….И он сказал, чтобы я выпила,- легче станет! И мы выпили с ним, как говорится: «с горя»! Из этих маленьких рюмок. Он, при этом что-то мне говорил, утешая. По-моему, Алик тогда искренне переживал за меня! И пытался как-то успокоить! А потом, мы сразу же вернулись обратно! В нашу аудиторию в институте, где «ребята» всё ещё продолжали меня обсуждать в резких тонах и словах!
(Вот уж дали волю всем своим негативным эмоциям в мой адрес! Наконец-то, я осталась без покровительства Учителя! И можно было «отыграться» за все унижения, которые им приходилось испытывать, когда Учитель демонстративно меня, как хорошую артистку, противопоставлял им! Когда приводил им в пример мою игру и т.д.)
Сейчас, спустя много лет, я их даже, в какой-то степени, понимаю! И не совсем понимаю теперь, такой «педагогический» приём Учителя… Так противопоставлять меня всем остальным ученикам! А, возможно, Хохлов и не думал тогда ни о чём постороннем», а только хотел показать ученикам, как лучше играть и приводил меня
в пример, не задумываясь больше ни о чём, как только о творчестве!? Скорее всего, так и было! И он, так же, как и я был погружён только в творчество, ведь и я тоже не замечала ничего, что раздражало моих коллег-сокурсников! И они мне, в конце концов: отомстили! Возможно, и не осознавая тогда до конца,- откуда была в них такая ненависть ко мне в тот момент. Но, уж точно сознавая, что теперь то, когда они наговорили на меня неизвестно что Хохлову,- и очернили в его глазах: он не возьмёт меня в свой театр! И им это удалось! Вся моя судьба пошла «кувырком», после такого «дружного пинка» «друзей-сокурсников», который я получила под самый финал моей учёбы! Когда уже решались судьбы: кто куда получит назначение, в какой театр! И они постарались! До сих пор, через всю мою жизнь: я это «старание» ощущаю!

     Но, несмотря на все несчастья, которые потом в результате всего происшедшего, случились со мной,- я ни на кого не держала и не держу зла! Да и не осознавала тогда до конца всего происшедшего! Не понимала, что с этого «пинка» и начался другой отсчёт в моей судьбе! Больше всего я жалею только об одном, что не смогла дать счастья своим родным! Маме, тёте Наде и брату! Они, ведь надеялись на меня! Надеялись, что я буду более успешной в своей профессии, да и в личной жизни. Сейчас уже почти никого нет в живых, из  действующих лиц этой истории! Из нашего последнего курса К.П. Хохлова,- осталась жива теперь только я одна в России!
       А в Москве, из нашего института сейчас занимаемся творческой работой, только двое: Элина Быстрицкая и я, Жанна Строенко. (Я продолжаю общаться и с Аллой Борисовой, вдовой Олега Борисова! Которая тоже сейчас живёт в Москве.)
Никого больше не осталось! Только моя память и мои воспоминания! И хоть годочки  уже, но я творчество не оставляю. И стараюсь выявлять это в разных формах сейчас, коль Господь Сподобил! И стихи, вдруг открылись в душе, и голос звучит.
Концертов не много делаю. Но успех - даже больший, чем в молодости. Да и пишу ещё это для вас...Хочу, чтобы мой жизненный опыт пригодился кому-то.

       Вот и продолжу ещё подробнее, расскажу, что и как происходило тогда дальше. Когда мы с Аликом вернулись из «забегаловки», так необдуманно «хлопнув по рюмке»
в самый ответственный момент...А «ребята» продолжали меня «уничтожать»! Они заметили, что мы где-то с Аликом побывали, (догадались, что: в «забегаловке» рядом!). Да и Алик стал бравировать этим! Как обычно делают подвыпившие парни. Показывая, что: «Нам не страшен серый волк»! И у меня, вдруг, от их унижающих меня слов,- тоже «проснулась» гордость! И я решила, так же, как и Алик,- показать: что мы «ничего не боимся»! И стала «подыгрывать» им всем с тайной усмешкой:"Подумаешь, разошлись! Такая я разэдакая»! «А я вот вас не боюсь»! И даже решила, вдруг, сыграть, что: «Да! Мы выпили»! Пока вы тут сидите и разные гадости про меня выдумываете несправедливо!». (Что-то в этом роде тогда было в моей головушке.) Впрочем, не знаю даже сейчас до конца, что это такое, вдруг, случилось со мной!
Но я всё больше «играла», что: «Да! Я пьяна! И напилась!»
И, пошатываясь, посмеиваясь,- говорила им «пьяным» голосом что-то. (Наверное, не желая им всем показать, как я на самом деле страдаю! И как мне больно! В общем, что-то в этом духе). Ну и Алик тоже всё больше «бравировал» так же. И «признался» демонстративно в «содеянном», т.е. что мы с ним выпили в «забегаловке»! И это ещё «подлило масла в огонь»! Ребята уже кричали! Но всё относилось только ко мне почему-то. К Алику не относилось. (К концу учения, образовалось на курсе несколько пар: Рая Шерстюк вышла замуж за Сашу Липницкого. Гена Чесноков ухаживал в тот период за Гутей.  А она, вскоре вышла замуж за Васю Гурина!) В общем, они уже могли «дружно», почти по-семейному,- «скооперироваться» против меня, - после всех мучений, которые я им невольно доставляла, когда меня так долго хвалил и «холил» Учитель! И поэтому, они продолжали возмущаться только мной, теперь уже приплюсовав и то, что я побывала в «забегаловке»! Совершенно не упоминая, при этом, Алика!
И к нему «возмущение» не относились!
     А я «глухо» слышала, как что-то там они говорили злобно в мой адрес. И Гутя всё повторяла слова: «Порок! Этот её порок!». (Имея в виду выпитую мной рюмку водки, чуть ли не впервые, т.к. только вино и пробовала, вместе с ними на берегу Днепра.) И в это время, на шум,- заглянул в нашу аудиторию, тот самый студент
с театроведческого  факультета, который предрекал мне раньше «трагедию», потому что «трагическим» актрисам в советском театре будет нечего играть.
Он, молча постоял у двери, послушал это «собрание» и сказал: «Порок»? Какой порок? Она выпила рюмку водки? Разве это порок? Порок, это когда пьют, не переставая!
И не могут остановиться! А какой же у неё порок!? Вы что!?»- и ушёл.
А тут и Алик вступился! Стал говорить громко, стараясь перекричать всех!
«Она-талантливая актриса! Она- мой идол»! Все «ахнули»! «Идол»!? Да ты что!?
Это ещё что такое!?». «Да! Я преклоняюсь перед ней! Она актриса с большой буквы!
И я преклоняюсь перед ней, как перед большой актрисой! Она - мой идол»!
Тогда все, после паузы, вдруг, набросились, наконец, и на Алика!
«А-а-а!"  «Идолопоклонство!?» «Это- идолопоклонство!» «Ну, Алик»!!!
Бедный Алик замолк и притих. И больше «не возникал»! И вынесли официальное решение комсомольского собрания курса: «Передать на обсуждение и осуждение меня, уже на общеинститутском комсомольском собрании!» Что уже грозило исключением из института! Ведь и Элину Быстрицкую чуть не исключили из нашего института в то время за то, что дала «за дело» пощёчину одному нахалу-студенту! Она едва не поплатилась тогда исключением из института, т. к. это грозило тем, кого прорабатывали или осуждали на таких общеинститутских комсомольских собраниях!

 Я уже не понимала ничего! За что так жестоко и окончательно расправляются со мной мои сокурсники!? И почему, решил оставить меня и К.П. Хохлов, не разобравшись как следует в данной ситуации!? Но это же было: перед окончанием обучения в институте! Могли и диплом не дать?!

В этот период мне приснился вещий сон! Я знаю, что он вещий! Бывают такие сны, которые помнишь потом всю жизнь! (Правда, я всё ещё, даже теперь, через годы,- его до конца не разгадала… Хоть помню этот сон, будто это было вчера!)
Я сижу на светлом, песчаном берегу! Залитом солнцем! У моря! Море: спокойное, тихое, голубое! И безбрежное, ясное небо! И вдруг, далеко появилось маленькое белое облачко, стремительно приближаясь,- остановилось надо мной, и на нём, во весь горизонт возник: Образ Божьей Матери! Она поманила меня рукой к себе!
А я, молча, «мысленно», беззвучно ответила: «Как же я подымусь!? Облако так высоко»! И в тот же миг: я уже оказалась на этом облаке! И Матерь Божья, тоже молча, мысленно,- говорит: «Оставайся здесь»! А я, так же молча, ответила:
 «Я не могу! Вон там, внизу на берегу: мой брат! Я должна ему помогать!».
И я увидела сверху, далеко внизу на песчаном берегу моего брата. И в тот же миг: оказалась рядом с ним. И проснулась!
 
  И, правда- я всегда потом в жизни: помогала своему брату, как могла! Валерий на десять лет моложе меня. И ещё с детства, а потом и позже, когда стала сама зарабатывать: всегда, с любовью выбирала ему и покупала рубашки, шарфики, костюмы и т.д. …И он, повзрослев, тоже мне помогал. Но я чувствую, что в этом сне, есть ещё что-то, мной пока не разгаданное! Возможно, то, что я старалась, привести его к Богу! Когда ему было плохо: дать ему этот путь спасения! А, возможно, ещё что-то разгадаю позже, пойму!
 
   А сейчас вспомнился один смешной случай, связанный с братом, когда он ещё школьником был и они с мамой приехали меня навестить в Киеве, где я жила на Пушкинской улице, в еврейской семье, снимая «угол». И когда они позвонили в дверь,
а меня в тот момент дома не было,-то открыл дверь: маленький сын «хозяев»,
по имени Додик! Я этого капризного Додика в свободное время иногда отводила
в детский сад. И он мне такие «сценки» устраивал «на ходу»! Стараясь вернуться обратно: кричал, падал и т.п. применяя «психологические» ранние приёмы, чтобы меня напугать как-то и вернуться домой. В общем, этот Додик открыл дверь! И, увидев моего брата-школьника,- почему-то очень разозлился, и закричал громко, неожиданно хриплым голосом, как у взрослого, наверное,- от сильнейшего «припадка» какой-то злости,- заорал: «Дурак! Дурак! Ты зачем сюда приехал!?
И мы с братом потом всегда смеялись, вспоминая со смехом эту «встречу» и хриплый не по-детски, голос Додика: «Дурак! Дурак! Ты зачем сюда приехал!?» Это у нас стало даже такой смешной присказкой, когда что-нибудь не так получалось, или не туда двинулись. Мы это повторяли, смеясь и это означало, что происходит что-то
не так, как нужно! (А тот Додик, кстати,- вырос и впоследствии, стал известным скрипачом! Вот вам и «капризы»… Капризы судьбы!)

     И вот: началось большое, общеинститутское собрание, по моему поводу!    Конечно, говорили опять «ребята», что-то очень обидное для меня. (Нет, я не вела себя высокомерно, как они меня обвиняли!) Мол, после того, как меня хвалил Хохлов, я зазнаваться стала и с ними не хотела разговаривать и т.п. Я просто всегда приходила на занятия сосредоточенная только на своих этюдах и ролях. И не вступала ни в какие посторонние разговоры. А они всегда о чём-то любили разговаривать перед занятиями, отвлекаясь на постороннее и меня отвлекая. Я их иногда останавливала, напоминая, что нужно, собраться перед показом актёрских работ. И никакого зазнайства у меня не было, даже когда меня хвалил Хохлов! Наоборот, я была слишком доверчива и открыта! И не предполагала, что они так обозлились на меня!
Опять весь зал шумел! Даже сильней, чем тогда, когда обсуждали мою красивую шляпу! Обстановка была «накалённая» до предела!
     Замечали ли вы, особенно те, кто помнит время комсомольских и профсоюзных собраний при советской власти,- как на таких собраниях возникало какое-то всеобщее и, подчас, неоправданное «негодование» в адрес какой-либо заранее намеченной жертвы»? Обычно, это готовилось сначала: небольшой группкой! Потом, на небольших совещаниях: подготавливались разгромные речи в адрес "неугодных»  . т. е. сначала «проводилась работа» несколькими заинтересованными лицами, затем уже, -«подключалось» начальство,- а потом: «складно» и отлаженно "уничтожали жертву"  или несколько «жертв». (Как орехи щёлкают специальным приспособлением).
      Вот такая отлаженная «машина»», по инициативе моих «друзей-сокурсников» тогда, и «взялась за меня»! (Впрочем, и сейчас тоже, в другое время, казалось бы, уже в другом государстве, при капитализме: в каком-нибудь заштатном ЖСК,- всё ещё могут, как и раньше: при помощи такого тенденциозно, собрания,- «разделать под орех», не угодного! И отомстить какому-либо «законнику» - гражданину, пожелавшему спросить у тех, кто распоряжается общей кассой: «А деньги где, Зин?!»      
И при таких собраниях: даже выселить грозят неугодного! И подписи собирают, одурачивая пресловутое «агрессивно-послушное большинство»!
И это негативное явление: всё ещё присутствует в нашей, казалось бы, другой жизни! Опять думать нужно! Как от этого явления, от "зубодробильной», «машины» обществу- избавляться!?     И думаю: как бы такую новую демократию придумать, чтобы общие собрания или сбор подписей,- не использовались, для сведения чьих-то «счётов», отдельных личных интересов и выгод!
С годами, я поняла свою главную ошибку! Нужно САМОМУ действовать решительней! И не сдаваться, не плакать, не рыдать перед ударами! А действовать! Как Бог велит!
По правде и совести! Действовать, а не сникать духом!

В общем, стояла я перед этим большим комсомольским собранием: как «подсудимая»!
Не понимая и не зная, за что меня судят! Ибо «вина» моя если и была в пяти минутах опоздания, а затем в выпитой, по-дурацки: пятидесятиграммовой, рюмке,- то уж, точно не для такого уничтожающего общеинститутского,- устроенного в мой адрес: «ледового побоища»!
Я стояла, глотая слёзы, опустив голову,- (чтобы их никто не видел!)
И не могла понять такой откровенной злобы в мой адрес и даже удовольствия» в речах по моему поводу, при осуждении меня за что-то, не известное мне!

Я же так старалась быть хорошей ученицей, артисткой! Я не выходила из аудитории, оставаясь дольше всех, репетируя,- когда все уже расходились домой. Я так любила Учителя и старалась, чтобы его не разочаровать! После неудачной истории с моим «романом», - я не заводила больше никаких отношений с парнями. Да и не пила я водку никогда, хоть «ребята», без меня,- всё чаще стали  выезжать гулять на природу,- и как оказалось: уже устраивая свою личную жизнь, на этих «вечеринках». И без спиртного у них не обходилось! В общем, гуляли, как им нравилось и, конечно же, не без выпивки... А мне стали «шить» какой-то «порок», как «пьянице», что ли!? Ага, теперь я поняла! Только теперь поняла: почему стал на меня так испуганно смотреть Учитель после их клеветы! Он, наверное, испугался, что я в его театре буду пить!? У него там было уже несколько пьющих артистов! Боже мой! Как прилипает злое слово! Как они тогда «обмазали» меня перед Учителем, что он так неожиданно «бросил» меня и отвернулся! И стал совершенно равнодушным к моей судьбе! (А «страсти» всё накалялись и накалялись в зале! И были даже какие-то злобные выкрики с мест. От студентов, которые меня совсем не знали.)
 А в моей голове уже всё «гудело» от происходящего! И всё больше «темнело в глазах»! А тут стали почти хором кричать: «Посмотрите, как она себя ведёт!
Она молчит! Она с нами и разговаривать не хочет! Зазналась! Пусть она скажет! Пусть ответит нам! Исключить её из института! Исключить!».
(Что же там ещё наговорили «ребята», что так настроили против меня всех!? ) Наверное, и мою «шляпу» припомнили! Тогда не удалось меня унизить, так теперь!?
      И уже, на «пределе» своих сил, сдерживая рыдания,- и понимая, что вот-вот не сдержу своих слёз: я выбежала из зала, за дверь, в коридор! И там, наконец, стала плакать, сдерживая себя, чтобы громко не разрыдаться,- все плакала и плакала, уткнувшись головой в стенку! Но и за дверью было слышно, как буквально «взорвался» зал! И выкрики: «Вы видите, как она себя ведёт!? Она с нами разговаривать не желает! Не признаёт даже комсомольское собрание института! Исключить её из комсомола! Единогласно!»   (В общем, вопрос о моём исключении из комсомола, а по тем временам,- значит и из института: оставили до «решения» на Бюро Райкома!)
Это означало для меня: полную катастрофу!
 И вот, через пару дней, меня вызвали на «Бюро»!
      Поговорили со мной очень коротко, напряжённо. И, посадив в коридоре райкома, на стул,- принесли, затем мне: стопку каких-то тетрадей,- и сказали, чтобы я подчеркнула или вычеркнула красным карандашом то, что мне покажется в этих сочинениях чьих-то, не правильным! В общем, на моё усмотрение, там в этих «сочинениях», разобраться! Ничего абсолютно не понимая, зачем это нужно было: все эти тетрадки мне проверять, я вычеркнула и подчеркнула всё «правильно», как оказалось! Всякие там «идеологические  ошибки», (т.к. меня же мама и наша тётя Надя, воспитывали очень «правильно», с точки зрения «построения» социализма, коммунизма и т д. И внушили мне давным-давно- убеждённость в необходимости построения светлого будущего для всех людей!) И это, фактически, спасло меня тогда, т.к. их убеждения, а значит и мои ,- «сыграли» здесь положительную роль,
в моём некотором «спасении» в данной катастрофичной для меня, ситуации! Вернее, как я теперь понимаю, а тогда и не поняла ничего:только ЭТО меня и спасло тогда!
 В Райкоме остались довольны моими «красными» вычёркиваниями и подчёркиваниями! И… «ДЕЛО» о моём исключении, вдруг, закрылось!
      Затихло всё, как после «бури». И «ребята» с нашего курса, как ни в чём ни бывало: «продолжали со мной дружить». Видимо, успокоившись, глядя на то,
как К.П. Хохлов: «перестал меня замечать»! Алик, увидев это, тоже как-то «отошёл» от меня потихоньку. Да уже и не до меня было! Все старались остаться в Киеве! Ведь последний курс! На выпуске! Распределение вот-вот начнётся! «Ребята» куда-то ходили, с кем-то беседовали официально, т.е. делали всё,- чтобы устроиться и остаться в Киеве! Занимались этим с ещё большим «рвением», чем прежде!
 А я, отрешённо продолжала репетировать или сидела в аудитории в стороне, наблюдая за этой их суетой и оставаясь спокойной по этому поводу. Но они уже, видно,- «потеряли ко мне интерес»! Как говорится: «Мавр сделал своё дело! Мавр может уходить»... А тут пришло известие, что решено: послать целиком весь курс на строительство театра»! И «ребята» ещё более активно занялись своими хлопотами по устройству в Киеве! А К.П.Хохлов больше меня не хвалил! И продолжал испуганно на меня поглядывать, или холодно и надменно. Даже когда я сыграла Ларису в «Бесприданнице» (в выпускном спектакле), так, что некоторые педагоги подходили ко мне, заплаканные,- и говорили: «Что ж мы вас раньше не видели в этой роли!?
Мы бы вам только пятёрочки выставляли!»… И замечательная «лирическая героиня» из Русской Драмы им. «Леси Украинки»: Заслуженная артистка, Нэлли Литвинова- необыкновенная в своей непосредственности и искренности,-прекрасно игравшая Нину Заречную в «Чайке» Чехова,- подошла ко мне после спектакля и не только хвалила, но и пыталась в дальнейшем мне как-то помочь! (Спасибо Вам, дорогая Нэлли Литвинова! Это редкое качество, когда одна актриса хочет помочь другой! Пусть Господь дарует Вам свою милость! Таких людей в своей жизни  я встречала немного! Светлая Вам память! Ведь она умерла уже. Тяжело заболев!).
Наверное, не нам судить почему иногда, именно хорошим людям, выпадают мучения и тяготы!? Прости нас всех, Господи! И не Оставляй! Вот и вспомнились слова из Дневника пастыря Александра Ельчанинова: «Велика очищающая сила страданий и смысл их! Духовный наш рост зависит главным образом от того, как мы переносим страдания! Мужество перед ними, готовность на них - вот знак «правильной души»!

Итак, нас посылали всем курсом: «строить театр»! (Отец Аллы, Роман Степанович - повёл со мной разговор об этом, и, видимо, хотел мне как-то помочь!)
 Но я твёрдо сказала: «Я презираю тех, кто хочет отвертеться от того, куда посылает нас комсомол»! И, Роман Степанович сказал только: « Реветь будешь как «белуга»! И «как в воду смотрел»...
 
Это был последний русский курс в Киевском театральном институте! И, как оказалось: также, и последний курс Константина Павловича Хохлова! Последний выпуск его учеников! Вскоре, он уехал из Киева в Ленинград, возглавив там «Большой Драматический Театр»! (Ставший, затем, знаменитым театром, под руководством режиссёра Г.А.Товстоногова!) Потому что, Константин Павлович там- скоропостижно умер! Мне говорили, что он «поставил» свой первый премьерный спектакль:
 «Перед заходом солнца». И его очень раскритиковали! И Константин Павлович, якобы, заперся в своём кабинете, и перебил мебель от отчаяния и негодования!
 А потом: у него «разорвалось сердце»!
     Из нашего курса, из одиннадцати учеников его, - после получения дипломов,- большинство: сразу же, поменяли профессию, сумев устроиться, всё-таки, в Киеве. режиссёрами, редакторами: на Украинском Телевидении.
     Как я уже рассказывала: кроме Алика Шестопалова! Которого К.П. Хохлов, взял
в свой театр тогда,- в Театр Русской Драмы им. «Леси Украинки»!
А мне Константин Павлович Хохлов оставил на фирменном листке этого театра, свою характеристику:
 « Строенко Жанна Николаевна обладает хорошими природными данными, которые позволяют надеяться, что под внимательным и дружественным руководством из неё может выработаться актриса на роли молодых «героинь». Она проста, естественна, умеет мыслить на сцене, у неё живой темперамент. Она много сделала  в труднейшей роли Ларисы /«Бесприданница»/, но, по-моему, она гораздо убедительнее в таких ролях, как Ольга в  /«Три сестры»/ и Софья /»Зыковы»/.» 21 апреля 1952г.        подпись: Хохлов.

Из всего нашего курса, «строить театр» поехали только трое: Вася Гурин, его жена тогда Гутя и я. Да! Мы «поехали строить театр»! В «Кривой рог»!
(«Вас посылаем в «Кривой Рог»!) Прозвучало от имени комиссии института! И тогда это так призывно звучало! «Посылаем в «Кривой Рог!» Действительно, символичное название города, куда нас послали троих: «строить театр», вместо всего курса...
     Город, с таким названием, где я фактически, за целый год: ничего не сыграла! Где нас никто не ждал! Где о трагедийных ролях не то что мечтать, но и думать было смешно! А, тем более: о «Шекспире и Шиллере»! Ах, этот «провидец», молодой театровед из нашего института! Это, ведь он предупреждал меня о том, что меня ждёт в советском театре! Да ещё в провинциальном театре! Да ещё в городе с символичным названием: «Кривой рог»! Именно в Кривом Роге, ничего не играя значительного на сцене,- я так глупо вышла замуж! И откуда и началось моё последующее «погружение», затем, в «вязкую, болотную тину»: обычного, заурядного бытия! И такого же... обычного замужества»! (После чего, вспоминая себя и то время, мне не только плакать хочется, но и очень сильно и долго рыдать, как после тех трагических слов: «Убит Пушкин»! Которые давали мне сигнал к рыданию от всего русского и украинского народа,- на киностудии имени «Довженко»!) То, от чего я так хотела уйти: от этой самой «серости» жизни,- её мелочных, чаще всего забот,- от всей «мути» человеческих ссор, дрязг, и т.п.- и тоскливой бессмысленности бытия вне творчества,- всё это опять затягивало меня, как в «омут», всё дальше!
И оказалось, у меня «под ногами»: «болотная вязкая морось» какая-то. Которая тянула в погибель, всё глубже: так что и не вырваться! «Боже мой! Неужели так всё и дальше будет!? И это то, чего я так хотела достичь!? Поступая в театральный институт?!  Иногда, очнувшись, я словно «просыпалась в «холодном поту»! «Где я!? Что со мной!? Да и я ли это!?» Я всё больше «теряла себя»!
      После получения Диплома об окончании Киевского Театрального Института имени Карпенко-Карого, (да ещё и «курса» знаменитейшего педагога Константина Павловича Хохлова),- я вдруг, оказалась- возле того самого «обрыва», что придумала, когда репетировала «Бесприданницу»! Помните!? Когда Лариса хочет покончить с собой и в нерешительности, смотрит с обрыва вниз: «Что там!?...Куда я!?... Зачем!?»  Вспомнились слова Хохлова: «Артист- это, как щепка в море! Выплывет-будет артист!» Как оказалось, рванувшись с «обрыва» «вниз», - я «полетела» в «пропасть»! В «болото»! И утопала! Утопала всё больше»!