бога зовут Джим

В таких случаях я всегда делаю малиновый пунш, она заворачивает ноги в клетчатый плед и мы сидим на крыльце. Небо пялится на нас, мы пялимся на него. Четыре тысячи звезд говорят «****а рулю», остальные молчат. Они – скромницы. У каждой – имя на букву Эм. Или нет.

Когда качается кресло,  крыльцо скрипит. Вот так – скрип-скрип. Примерно как тогда.

Старик убил себя и провисел на дереве неделю. Или придушился, кончил на правую ногу и вороны его обглодали не до конца. Обгадили, обглодали. Или сначала потерял глаз. Не помню всей скандинавской истории. Подробности. Кого ебут эти штуки кроме кабинетных чудовищ с глазами в 13 диоптрий. Клитор на картинке со страницы 203 слоем в сантиметр пыли. Вы знали, что пыль наполовину чешуйки кожи? Мы дышим мертвечиной, так то. ****ь. И не знайте. И не дышите. Да и не в клиторе дело.

Что бы сделал в такой ситуации Мэт Дэймон? Успокоил море плевком, безусловно. Пленка, детки. Наночастицы. Маленький мальчик по имени Долбаеб Николас играет на дороге сине-красным мячиком. Мы предсказываем, что через полминуты он будет перепилен по шортам-ногам мотоциклом «Ямагучи». Мэт размахнувшись отрубает ноги мальчика топором, две за раз. Спокойно, мамаша в соплях. Вы зрите процесс рождения чуда. «Ямагучи» устремляется мимо, в страну сахарных ват. Мальчик Долбаеб периодически жив, взбулькивая. Осталось пришить ноги и уколоть морфий. «Вызовите кто-нибудь скорую, ****ь, уже!». Солнце, некакающие птички, слезы благодарных благодарностей, занавец.

Скрип-скрип. Примерно как тогда.

Если вы когда-нибудь резали живую тушку лягушки… Впрочем стоп, время молотка,  - цензура, дети, милосердие. Начнем с простого – люди, ****и. Не делайте глубокий вертикальный надрез брюшины. Худой человек нам нужен не для того, чтобы быстро умереть. Все понимают, что глотку надо заткнуть предварительно. Они всегда верещат. Почему то. Боль? Угадали, мои хорошие. Боль. Очень. Много. А иначе – зачем?

Рецепт малинового пунша прост. Нужно купить холодильник. Полезная штука, что ни говори. С головами в морозилке можно разговаривать. О параллелях и биссектрисах. О клиторах, в которых не дело. Или нет. Нет.

- Убей меня, убей, - сука, не спеши. Никогда. Всему свое орудие. Сначала  увидишь как твои внутренности будут готовиться. Жариться, запекаться, тушиться. Потом ты их станешь жрать. У нас есть способы убеждения. «Нет аппетита» - не принимаются на веру, докажи. Познать самого себя на вкус, Падаль Алексеевич, что может быть традиционней для театра кабуки. Не скоро занавец, нет, пучеглазый ты вы****ок гигиены.

Что бы сделал в такой ситуации Мэт Дэймон? Пытал и выпытывал бы. Отрубал бы ноги по дециметру.Бы. О, мой герой. Отвернитесь, целование постера взасос в Канзасе не совокупление. Или нет? Нет.

Кусочек за маму, кусочек за папу, кусочек за еврейского бога в марин шуз, а этот, самый вкусный, достается…та-даам… нашей общей шлюшке. Глотала тогда - жри и теперь.

- Убей его, пожалуйста, тварь, - ты же знаешь, Кристобальдина, что после мы займемся тобой, дорогая вагинальная инфекция? Займемся с пристрастием. На девичий век хватит тысячи принятых внутренне ***в. Нет? Возражу. И уже наточил аргументы. Всегда куда-то торопишься. Торопыжка. Цок-цок. Так не ставят опыты, так не идут дорогой доблести. Мы – не спешим. Зарубить тебе на носу? Этот (нож)  подойдет? Только не захлюпай пол красным, уважай труд пост-уборщика. Сейчас постелю полиэтилен. На белом – выйдет красиво. Фото на память?

Скрип-скрип. Это искусство – вешать человека с половиной потрохов. Которыми (отсутствующими) он поужинал.  Ступни должны не доставать до земли на полметра. Иначе как резвится волкам. Обьедать и откусывать. Найти ветку параллельно траве. Желтоглазики поют о сытом желудке. Луна пялится на нас, мы на нее. Скрип-скрип. Ты снова не хочешь пунша. «К чему он мне, мертвой на три четверти?» Ты  спрашиваешь? Не знаю, мое дело предложить.

- А вот. За компанию? - нет. Молчишь и смотришь в небо. Зовешь бога. Не дозовешь. Его зовут Джим. В телефонной книге сразу после Джастина. На автоответчике обоих – «Всем, всем. Нахуй. Заебали».

Скрип-скрип. Хрустишь рисовой шелухой внутри. Да, я не слишком опытен в таксидермии, детка. Первая куколка. Потому мои волки – сыты. Да, стежки кривые, но тебе идет, совершенно точно, зачем мне врать.
 
Мы прикупим на ибее зеленые глазки. Венецианские. Не отличишь от стекла. Обещаю. К тринадцатому марта увидишь звезды

- Поехали в дом? Прохладно уже, ноябрь. Вольдемар Крузенбрузен охотится на малых деток с большим мешком не сластей. Джим не звонит. Никому.
 
Что бы сделал в этой ситуации Мэт Дэймон? Малиновый пунш, малыши. Или нет?

- Кто такой Мэт Дэймон?
- Ты не знаешь-не помнишь?
- Я – мертва пять лет. Я – чучелко, набитое рисовыми опилками. И ты так и не подарил стекло в  глазки. Я – НЕ ЗНАЮ-НЕ ПОМНЮ. Лучше скажи – я - шлюха?
- Смотри КАКИЕ  сегодня звезды!
- ЧЕМ? Какие?
- Да. Определенно. Чудесные.
- Я  знаю.
- Все знают.
- Любишь меня все равно?
- Может быть. Не решил. Расчешу-скажу. Растрепалась вся. Дело не в клиторе.
- Верю. Бежать то мне некуда
- Да. Лес кругом.