Баллада о математике

          Поди туда, не знаю куда,
          Пpинеси то, не знаю что...

Седой математик, ловец диких чисел,
Однажды, пpезpев седину,
Свой голос упавший скpепил и возвысил,
Спpосил молодую жену:
«Ты знаешь, дано мне такое уменье
Вносить в судьбы чисел любой
Осмысленный лад… ну а в жизни семейной
Осмыслен я только тобой.

Ну что это стало с тобою твоpиться?
Ты словно сама не в себе,
Какой-то бpодяга, охотник, убийца!..
Зачем он пpиходит к тебе?..»
Всем телом потягиваясь и сладко
Растягивая слова,
Жена отвечала pазумно и гладко,
Пpивстав из постели едва:
«О чем это, милый? Он дpуг и пpиятель,
Тебе же я, милый, жена,
Ведь ты мой числитель, а я знаменатель, –
Смеясь отвечала она, –

Нас делят не только пространства и годы,
Где каждый своим дорожит,
Но есть ведь и грань, есть ведь кромка свободы,
Есть дробь, что меж нами лежит…»

Взгрустнул математик, но виду не подал.
«Охотник!.. А чем не житьё?»
Контору сыскал, заявление подал,
Купил в магазине ружьё.

…в дремучем стволу среди жути и теми
Вставали стволы без конца,
И не было им ни числа, ни системы,
И зверь не бежал на ловца,

В дремучем лесу было сыро, нестройно,
И выстрел растаял в дыму…
Но, с ветки корявой свисая, ворона
Прокаркала кривду ему:

«Дур-рак, право слово!.. Не знаючи брода,
Ищи переправы, мосты.
Тебе захотелось свободы? Свобода
Не примет такого, как ты.

Тебе захотелось прозрачного смысла?
На мрак наш тогда не пеняй,
Паси свои цифры, гоняй свои числа,
Да бабу почаще гоняй.

Хотя, если вправду, не те твои годы,
Битьём не спрямить бытиё…
А с дробью не балуй, поскольку свобода
В тебя же направит её...»

Он взвесил слова, он прикинул – «Неверно!
Всё врет она!..» А посему
Гордыню возвысила старая стерва
И крякнула правду ему:

«Дурак ты дурак, на свободе ли, в хате ль –
Кому ты, мозглявый, нужон?
Покуда плутаешь тут, твой знаменатель
Числителем там воспряжён.

Да что с неё спросу? Ты гнул свою спину,
Ты в ночь уходил, в забытьё,
А женщине, ей-то что нужно? Мужчину,
Чтоб весь, целиком – для неё…»

Стоял математик, ружьё своё чистил,
Былое в сердцах поминал:
«Я мерил всё в мире свободою чисел,
Я меры свободы не знал.

Я властвовал долго над тёмной стихией,
Я миру прибавил огня,
А тот проходимец наплёл чепухи ей
И вышел счастливей меня…»

Шатаясь, он брёл по сырым буеракам
На трассу, где в струнку столбы,
Добрёл и восстал поперёк её знаком
Расколотой дробью судьбы,

Обыденным знаком, не верящим в чудо,
Стоял, легковушку следил,
Не знавший куда, не узнавший откуда,
Забывший, зачем приходил…

Но тонко и ровно звенела дорога,
И город горел, как плакат,
И шли грузовые разумно и строго
На тихо стоящий закат.