Ностальгия

 
          К трапу только что приземлившегося самолёта подъехала чёрная «Волга», из которой вышли двое высоких, хорошо сложенных, аккуратно одетых мужчин. Пассажиры, кто, весело улыбаясь, кто, озабоченно посматривая по сторонам, спускались по трапу самолёта. Последней в дверях показалась яркая, экстравагантно одетая женщина с не менее ярким макияжем. В лицо особенно бросались её алые, цвета маков, губы. А черты лица подсказывали её восточное происхождение. Вся её броская внешность  явно противоречила серой строгости  и простоте женщины из Советского Союза, тем более, что она являлась гражданкой того самого Союза. Сзади неё шли два стюарда, молодые высокие ребята. Внимание тех и других мужчин было приковано к ней, поэтому казалось, что они следили за каждым её движением.
          Внимательнее присмотревшись, невольно обратил бы внимание на её неординарное поведение. Взгляд был блуждающим, опасливо озирающимся по сторонам, точно она боялась кого-то и теперь искала защиту. И постоянно что-то очень тихо шептала, как бы оправдываясь перед кем-то.
          Оба встречающих вежливо поздоровались:
- Здравствуйте, госпожа Ноэль.
Предупредительно протянув руки, помогли спуститься с трапа и пройти к машине.  Подойдя к «Волге», один из них услужливо открыл дверцу и пригласил:
- Мадам, проходите, садитесь.
Пропустив женщину вперёд на заднее сидение, он сел рядом с ней. Другой мужчина к этому моменту сел тоже на заднее сидение с другой стороны. Кто они были – её охранники? спасители? преследователи? Нет, сейчас она не сопротивлялась. Машина тронулась и поехала в сторону гостиницы.
          Было раннее прохладное летнее утро. Городской транспорт ещё не ходил. Изредка можно было увидеть раннего прохожего. Казалось, город  медленно и неохотно пробуждался от сна. Что принесёт наступающий день?
          Остановились около нового здания отеля. Дело в том, что недавно в этих местах был обнаружен газ, запасы которого были колоссальными, а это значит, что область приобретала не только союзное, но и мировое значение. Образован был свой Газпром. С каждым днём увеличивались разработки и добыча газа. Газовые трубы стали прокладываться через союзные республики к другим капстранам. Деньги потекли не только в государственную, но и в городскую казну. Более активно, чем за все прошлые десятилетия, администрация города взялась за благоустройство и реконструкцию областного центра: теперь надо было встречать делегации разных стран, с которыми у государства появились взаимовыгодные отношения.
          Старое здание гостиницы не устраивало бы требовательных и щепетильных иностранцев. Дореволюционное строение было одноэтажным с небольшим количеством номеров, которые не отвечали всем требованиям современной цивилизации. Вот и построили 9-ти этажный Hotel по всем стандартам современности.
          Молодую даму провели в один из лучших номеров отеля. Водитель завёз багаж, состоящий из двух чемоданов на колёсиках с высокими ручками. Местному обывателю они казались чудом техники. В Союзе, а тем более в глубинке, такого «катящегося багажа», как сначала именовался такой чемодан, ещё не видели.
          Пока сопровождающие помогали разместиться в гостиничных апартаментах, прилетевшая женщина стала вести себя более беспокойно, а через несколько минут даже метаться по комнате:
- Пустите меня! Я ничего не делала! Я к ним никакого отношения не имею! Нет, я не коммунистка!
Её руки дрожали, дыхание стало учащённым. Волнение и тревога, доходящие до безумного страха, всё нарастали. Лицо покрылось потом.
          Сопровождающие её мужчины сохраняли спокойствие, продолжая учтиво относиться к ней. Незаметно один из них нажал кнопку, и через минуту в номер вошла сотрудница гостиницы. Вызвавший её человек что-то шепнул ей, и та также незаметно исчезла, как и появилась. Минут через десять у подъезда стояла машина «скорой помощи». Приставленные к даме люди что-то недолго объясняли врачу скорой помощи. После долгих уговоров и некоторой настойчивости врачам удалось посадить клиентку в машину. Чемоданы были закрыты в номере. В стационар больную сопровождали те же люди, что и встречали её в аэропорту.
***
         До больницы доехали быстро и более или менее благополучно. Сдав пациентку «из рук в руки» в приёмном покое и заполнив соответствующий документ, бригада «скорой помощи» уехала, оставив при больной её сопроводителей.
- Кто вы? Кем доводитесь пациентке? – спросил дежурный врач оставшихся мужчин.
- Ей мы никем не доводимся. Решением Чемезова Ивана Борисовича (председателя облисполкома) нам было поручено встретить мадам в аэропорту и затем везде сопровождать, чтобы с ней не произошло чего-то плохого. Мы отвечаем за её жизнь.
 Один из них положил перед дежурным врачом сопроводительный пакет. Александр Сергеевич, дежурный врач, распечатал его. Там были  документы и какие-то дополнительные депеши. Среди всех этих бумаг была и та, в которой указывалась причина препровождения пациентки именно в эту клиническую психиатрическую больницу и название препарата, которое вводилось в виде инъекции для снятия остроты психического состояния на период перелёта из одного пункта в другой. И действительно, его действия хватило до доставки больной в указанное место назначения.  Пока Александр Сергеевич внимательно изучал все приказания, указания и предписания,  медсестра приёмного отделения стала заполнять историю болезни.
- Назовите свою фамилию, имя и отчество - обратилась Ангелина Анатольевна, так звали медсестру, к пациентке.
- Отстаньте от меня! Слышите! Я вам ничего не скажу! Сколько раз вам говорить, что я никакого отношения к ним не имею!
Как загнанный, испуганный зверёк, больная оглядывалась по сторонам. Страх и ненависть были в её глазах. Казалось, она ищет убежища, где она могла бы спрятаться от преследователей.
Увидев в руках врача паспорт с бумагами, Ангелина Анатольевна протянула руку:
- Александр Сергеевич, давайте сюда паспорт. По нему я заполню все данные.
Стала записывать.
ФИО – Ноэль Дилара Алиевна. У старой медсесры, фронтовички, мысли молнией пронеслись в голове.
Там по полям сражений ползали сотни, тысячи молоденьких девчонок, вытаскивая на своих хрупких плечиках раненых. Они были из всех республик Советского Союза.  Одна из них была черноглазая девочка казашка. В минуты затишья она вспоминала казахские степи, много рассказывала об обычаях народа. От неё Ангелина  знала,  что все имена детишкам казахи давали со значением. Что же означает Дилара и Алия? Мысли ещё быстрее заработали.  Вспомнила! Дилара – возлюбленная, а Алия – драгоценная, любимая. «Интересно, совпадает ли в жизни данное имя этой больной, странной женщины?» - подумалось Ангелине Анатольевне. Но мысли вернулись к работе. Далее в графе возраст записала – 27. Место проживания – Франция, город Монпелье. «Как? Причём здесь Франция и обычный провинциальный областной центр?» - недоумевала медсестра. В это время  врач, принимавший больную, протянул медсестре другие документы. Она должна была завизировать их и затем передать на хранение. Среди них она увидела визы на выезд и въезд во Францию, на въезд и выезд из Советского Союза.
« Странно и загадочно! Кто же она такая эта Дилара Алиевна?». Много чего повидала медсестра за свою жизнь и, тем более, работая ни один десяток лет в этом заведении, но такое…случалось не часто. «Ясно, что Дилара Алиевна – дама «высокого полёта» раз она проживает во Франции. Но как туда занесло молодую казахскую женщину? Это во-первых. А во-вторых, к ней приставлены люди по указанию самого председателя облисполкома. А это уже что-то значит! Конечно, постепенно всё выяснится и встанет на свои места» - размышляла старая фронтовичка.
К этому времени врач оформил историю болезни. Можно было больную переодевать, но по её острому психическому состоянию навряд ли удалось бы это сделать быстро и спокойно. Невозможно было соблюсти все процедуры и правила приёма пациента в стационар такого типа. Этому мешало и состояние больной, и «рекомендации», спущенные «сверху». Здесь был особый случай.
- Александр Сергеевич, в какое отделение вести больную? В третье?
Третье отделение, как в народе говорят, было для  «буйных» больных.
- Нет, в четвёртое. Облздрав и облисполком прислали свои указания, чтобы положить эту пациентку в «спокойное» отделение. Так что отвести надо в этой одежде, а когда она успокоится, то в отделении поменяют бельё. А вот дополнительно санитара из мужского отделения попросить надо, а то вдруг одна санитарка с ней не справится. И вести надо не через двор, а через смежное отделение.
Ангелина Анатольевна набрала номер мужского отделения:
- Алло! Девочки, пришлите, пожалуйста, в приёмный покой своего санитара. Надо помочь.
          Через две минуты пришёл высоченный амбал, с таким не страшно идти хоть в какую атаку. Но почему такой здоровенный мужик работает санитаром в психбольнице? Дело в том, что младшего медперсонала постоянно критически не хватало, а алкоголики, хотя и проходили многократные курсы лечения, не могли найти приличную работу. Воздержания от спиртного хватало на несколько месяцев, и руководители предприятий в который раз увольняли их. Вот больница и шла на такой шаг: принимала бывших своих пациентов сразу после курса терапии на работу, но с условием, что при первом же срыве автоматически последует увольнение. Это устраивало обе стороны. Для бывшего пациента – хоть какой-то заработок, для больницы - хоть один день, но с санитаром!
          В течение всего времени оформления сопровождающие пациентку люди сидели с каменными лицами, ни во что не вмешиваясь, внимательно слушая каждого участника. Может для того, чтобы потом доложить в другом месте о том, как обошлись с высокопоставленной пациенткой? После того, как увели больную, и они покинули это заведение.
***
          А вот и четвёртое «спокойное» отделение. Действительно, всё располагало здесь к душевному спокойствию его обитателей. Высокие панели стен были окрашены в мягкий успокаивающий голубоватый цвет. Зарешёченные огромные окна прикрывались шторами пастельных тонов. Чувствовалось лёгкое дыхание цвета. На широких подоконниках стояли пластмассовые кашпо с комнатными цветами. В холле ровными рядами выстроились столики покрытые скатертями с четырьмя стульями за каждым из них. В часы приёма пищи он превращался в радушный столовый уголок. В вечерние  же часы служил кинозалом, когда пациенты могли смотреть телепередачи. Рядом с телевизором в деревянной кадке расположился огромный, как дерево, пушистый цветок «берёзка». Чувствовалось, что создавалась обстановка приближённая к «домашней», насколько это было возможно в госучреждении.  Ласковое, приветливое летнее солнышко заглядывало в огромные окна, показывая идеальную чистоту отделения и убеждая вступившего сюда человека в том, что не всё ещё в жизни потеряно. Но это приветствие могло быть и обманчивым.
         Около дверей произошла небольшая заминка. Дело в том, что в больницах такого типа не только двери отделений, но и двери всех кабинетов закрывались на спецзамки. Пока санитарка приёмного покоя открывала дверь отделения, у пациентки началась новая волна возбуждения. Хорошо, что рядом был помощник, тот самый верзила – санитар из мужского отделения. Так, удерживаемая с одной стороны здоровенным детиной, а с другой -  маленькой,  хрупкой санитарочкой, «безумная» женщина была доставлена в отделение. Увидев незнакомое помещение, она ещё сильнее стала вырываться, истошно крича. В её вопле были то угрозы, обращенные к кому-то, то плач с мольбой о защите. В этом оре слышным, наверно, и на улице, русские слова перемежались со словами хорошего французского языка.
           Около «наблюдательной» палаты с круглосуточным постом наблюдения она была передана в руки сотрудников отделения. Приняла её старшая медсестра смены  Александра Мироновна. Как и Ангелина Анатольевна, она была фронтовичкой. За суровой внешностью скрывалось «милое сердце» сестрички, проведшей все годы войны в медсанбатах, ассистировавшей хирургам в тысячах операций, видевшей смерть бойцов, слышавшей мольбу о помощи и слова благодарности. Нет, это не наложило свой тяжёлый отпечаток на душу простой женщины: с молодости и до старости в ней светилась доброта и она умела найти подход к больному в любой ситуации. Вот и теперь,  с материнским теплом посмотрев на «несчастную» и  приглашая пройти в палату, она взяла историю болезни и прочитала паспортные данные поступившей: Ноэль Дилара Алиевна, 27 лет. Мельком брошенный взгляд в сторону новенькой увидел её миндалевидные глаза и восточное, чуть-чуть скуластоё, лицо. Глаза невольно продолжили читать: национальность – казашка.
          Дежурным врачом было сделано назначение, которое надо было выполнить срочно. Да, состояние больной было острое: она жестикулировала, металась из стороны в сторону, громкий разговор с невидимыми людьми переходил в крик. Пациентка была неконтактная: она просто не слышала никого, т.к. была погружена  в «голоса», которые слышала в своём «воспалённом мозгу». Поэтому, чтобы сделать инъекцию, медсестре, Зинаиде Алексеевне, пришлось прибегнуть к помощи санитарок. Через некоторое время больная перестала метаться, стала безразличной, послушной, хотя  оставалась ещё необщительной. Санитарки помогли ей сменить домашнюю одежду на больничную, убрать с лица весь макияж, а с ним и яркую, цвета маков, губную помаду. Во время переодевания сотрудницы отделения поражались красоте как верхнего, так и нижнего белья. В захолустном, пусть и областном центре не было такого. Такие вещицы могли поступать на «чёрный рынок» из-за «бугра». Зинаида Алексеевна, миловидная, чуть-чуть полноватая женщина, до щепетильности следила за своим внешним видом. На ней всегда был кипельно белый, накрахмаленный, безукоризненно отглаженный халат и такой же чепчик на голове и туфельки «лодочка» на каблучках. Она любила красоту. Но сейчас её привели в восторг и восхищение не заграничные тряпки, а волосы молодой женщины. Пока больная меняла одежду, укладка растрепалась и копна волос, чёрных, как вороново крыло, блестящих, как металл, пышной красивой волной упала на плечи и спину. От изумления Зинаида Алексеевна приоткрыла рот. Тем временем густые и жёсткие волосы, распрямляясь, тысячами струек дотекли до ягодиц. «Маха! Истинная Маха! Или царевна из какой-нибудь восточной сказки!» - на секунду в мыслях отвлеклась медсестра.  «Своими восточными мягкими чертами и такой красотой волос она могла очаровать  любого мужчину» - невольно подумала Зинаида Алексеевна и поймала себя на мысли, что она находится на работе и негоже поддаваться фантазиям.
          Дни летели за днями, недели за неделями Состояние несколько улучшилось. Дилара стала общительнее, но на вопросы пока отвечала неохотно, как бы пересиливая себя. Её лечащим врачом была сама заведующая отделением Маргарита Яковлевна Дворкович. Заслуженная врач Советского Союза, имеющая много правительственных наград, к своим пациентам относилась, как к детям. Внимательно и терпеливо выслушивая, неторопясь, но глубоко проникая в сокровенные уголки души каждого больного, она искала ту единственную  нить Ариадны, которая бы указала выход из душевной темноты. Этим она снискала уважение и доверие к себе, как к врачу. А это была уже почти победа.
          Именно в психиатрии, для того, чтобы дойти до глубины причин, приведших к срыву равновесия души и духа, необходим сбор информации о жизни человека до его болезни, что в истории болезни называется как anamnesis vitae.
          Из истории болезни Ноэль Дилары Алиевны.
Anamnesis vitae: Родилась в Казахстане, на отгоне Айгуль в семье чабана. Детей в семье 11 человек, где она была пятым ребёнком. Закончив 4 класса по месту жительства, продолжила учёбу в интернате, т.к. других школ не было. В школе училась хорошо. Из-за тяжёлого материального положения семьи вынуждена была продолжить учёбу в ПТУ, чтобы получить специальность и помогать родителям деньгами. Закончила ПТУ по специальности – крановщица.
***
          Наконец-то закончилось заточение в этой душной «наблюдательной» палате и разрешено выходить на прогулку с другими больными. Чаще гуляли два раза в день: утром и после обеда. Но были дни, когда гуляли и один раз, а иногда и, ни разу. Это зависело от количества персонала в отделении. И здесь, в женском отделении, тоже не хватало санитарок. Труд, прямо сказать опасный. От больного, потерявшего разум и контроль над собой, можно было ожидать всего, вплоть до нападений на персонал. А зарплата непросто маленькая, она – мизерная. Поэтому и в этом отделении постоянно прибегали к помощи женщин, проходящих курс лечения от алкогольной зависимости. Иногда их количество доходило до 10 человек. В такие дни отделение работало за счёт бесплатного труда любителей «змия».
           Вывод больных на прогулку был целым ритуалом. Медсестра проходила по палатам и объявляла, что все должны собраться около дверей отделения. Больные, кто охотно, а кто медленно и нехотя поднимаясь с постели, а кто и прячась под одеялом,  наконец-то огромной толпой, человек в 70,  выстраивались около дверей. Пока больные собирались, санитарка выходила и внимательно осматривала весь двор, чтобы там не было посторонних предметов опасных для жизни. После её возвращения  медсестра начинала расстановку постов. Это означало, что около каждой двери по пути следования выставлялся человек, чтобы больной не смог совершить побег или спрятаться. Вот и выставлялись на них наркологические больные или больные, которые шли уже на поправку и правильно, критически  оценивали своё состояние. Открывалась дверь, и живая человеческая струйка медленно стекала по ступеням с третьего этажа, затем текла по путаным коридорчикам, пока не достигала пункта назначения. Страшно было смотреть на эту процессию, ибо кто-то бежал, чуть ли не вприпрыжку, кто-то  неуверенно переставлял ноги, а кого-то вели, придерживая за руки. Впереди шла санитарка. Медсестра, пропуская мимо себя, считала «по головам» выводимых пациентов. Это выполнялось строго и неукоснительно. Она же замыкала шествие.
          Наконец-то и прогулочный двор. Когда-то при строительстве корпусов под психиатрическую лечебницу предусмотрительные архитекторы отрезали часть городского (детского) парка, превратив его в место прогулок психически нездоровых людей. Получилось, что  по периметру двора росли раскидистые вековые деревья, которые своей пышной кроной создавали шатёр, защищая двор от солнца. Сквозь крышу этого шатра так мало проникало солнечных лучей, что из-под земли не хотели пробиваться перышки травки, а в клумбах, ежегодно высаживаемых старательными руками санитарок, цветы быстро погибали. Больные дышали свежим воздухом. Кто-то уединённо сидел в стороне от всех, уйдя мыслями в самого себя. Где-то сидели парами и о чём-то доверительно беседовали меж собой. Оживлённее было за длинным столом: там порой можно было услышать дебаты на более масштабные темы – книги, кино, политика. Это означало, что пациенты вышли из своего болезненного состояния и возвращаются к нормальной жизни.  Врачебный обход проходил здесь же. Каждый врач подходил к своему больному, проводил короткий опрос и давал соответствующие указания пришедшей с ними медсестре.
          Дилара одиноко, отрешённо сидела в сторонке от всех на скамейке. Мыслями она улетела в родные места своего детства. Отгон, где она родилась и провела детские годы, назывался Айгуль, что на казахском языке означает – «Лунный цветок». Небольшое селение из 20 дворов затерялось среди холмов в 12 км. от станции Сары-Озек Талды-Курганской области республики Казахстан. Здесь жили в основном чабаны, которые уводили свои отары овец далеко в горы. А в селе оставались их жёны с гурьбой детишек, да несколько русских семей. Боже, как прекрасны эти места! Как хотелось хоть глазком посмотреть: всё ли там по-прежнему? Мысли плыли по безграничным возвышенностям, тянущимся до горизонта. А как они были прекрасны весной! То жёлтым, то красным ковром тюльпанов покрывались бока этих величавых в своей вечности курганов. Вот уж было раздолье! Детвора гурьбой бежала вверх по склонам этих пригорков , только головки торчали из этого разноцветья1  И особенно малышам нравилось забегать на вершину одной высоты и выкрикивать во весь голос свои детские желания. Гулкое и многоголосое эхо разносилось так далеко, что казалось его звуки долетали до соседних селений. Но больше всего Диларе нравилось бывать в ущелье, где из-под земли пробивался родник. Непонятно было: как и откуда появлялся этот маленький фонтанчик чистейшей воды, образуя маленький ручеёк, и куда потом эта струйка воды пряталась. Люди огородили этот крохотный дар земли, понимая, что он нужен не только им, но и всему животному миру. Отчётливо видна была узкая тропинка, протоптанная горными козлами – архарами. Видно нравилось им приходить сюда на водопой. А ещё страннее было видеть здесь, в лощине, рядом с родничком, огромный, в человеческий рост, каменный «стол». Напоминал он огромный куб, каждая сторона которого будто чьими-то руками была старательно отёсана. И уж совсем загадочно выглядела дикая яблонька, растущая из середины этого каменного великана. За все те годы, что удалось наблюдать Диларе, яблонька росла медленно, но какой она все-таки стала, проследить не удалось, т.к. учёба продлилась в интернате, затем в училище. Судьба не вернула её в родные места…Мысли прервались из-за подошедшего к ней лечащего врача.
          Маргарита Яковлевна сказала, что после прогулки хочет побеседовать о дальнейшем лечении, а для этого необходимо прийти в кабинет. И действительно, после прогулки медсестра подошла и сказала, что врач ждёт больную в кабинете. Врач предложила стул напротив себя:
--  Садитесь сюда. Я не буду называть Вас госпожа Ноэль, это не Франция, а Ваша Родина Советский Союз.
За месяц пребывания в нашей больнице, я должна отметить, что состояние ваше улучшилось. Я вижу, что Вы уже можете беседовать, отвечать на вопросы и задавать их. У Вас есть вопросы ко мне?
--   Да. Что с моими вещами? Где мои чемоданы?  И как я оказалась так далеко от мужа? Вы можете мне объяснить?
--   По поводу вещей не беспокойтесь. С ними всё в порядке. Теперь мы чаще будем встречаться здесь в кабинете и будет время, когда я отвечу на ваш последний вопрос. Надо продолжить лечение. А  чтобы ускорить процесс выздоровления, я решила изменить лечение. Сейчас расскажу о нём. Но у меня есть и приятное для Вас сообщение. Ваш супруг постоянно интересуется  вашим здоровьем. Спрашивал, можно ли присылать вам письма. Я ответила, что теперь не только можно, но и нужно. Так что скоро ждите весточек. Что касается нового лечения, то это продолжительный курс , но без таблеток, и все будет зависеть от того, как ваш организм отреагирует на него.
          Далее врач рассказала о дальнейших планах ведения пациентки. Вернувшись в палату, Дилара сразу легла на кровать, но видно было, что лучики жизни просыпались в её голове. Все малейшие изменения в поведении больных: их мимика, жесты, слова, поступки замечались медперсоналом и записывались медсёстрами в особом журнале «Дневник».
***
          Дни летели за днями, недели за неделями. Давно закончилось лето. Отшелестела сухой листвой «золотая» осень. Прошло  «бабье лето», одаривая всё живое своим последним теплом. Началась пора затяжных моросящих дождей с ночными заморозками. Казалось, что и  человеческая душа тоже станет такой же промозглой, грязной, сырой и безликой.
          Однообразная, скучная жизнь в отделении должна была и госпожу Ноэль повергуть в уныние, но она  с достоинством переносила одиночество, не разрешая червоточинке проникнуть в глубину её души. Она ждала писем. И вот долгожданное письмо на столе её лечащего врача. Дело в том, что вся корреспонденция «приходящая» и «уходящая», проверялась врачом или медсестрой. Маргарита Яковлевна держала в руках увесистый пакет. «Это  о чём же можно писать, чтобы получилась почти бандероль?» - подумалось видавшему виды врачу. Аккуратно вскрыв пакет, увидела, что там лежит целая школьная тетрадь, исписанная то французским шрифтом, то русским. Она невольно улыбнулась себе: как пригодилось знание французского, хотя им теперь почти не пользуются, все медицинские труды и аннотации больше на английском языке. Она знала и английский. «Да…интересно, о чём может написать муж больной жене?» Ещё раз пересмотрела историю болезни своей пациентки, и приложенные к ней
письма от обкома партии и облздравотдела  с «указаниями». А это означало, что данной больной необходимо уделить особое внимание, ведь открытый в области газ стал иметь мировое значение, и к его разработке привлечены французские инженеры. «Да, но как, при каких обстоятельствах французский специалист становится мужем казашки из глубокой, тёмной провинции?» - мысли быстро летели в голове.
«Ничего, скоро узнаем» - успокоила себя доктор и беглым взглядом стала читать письмо. «О, да тут сугубо личное! Прекрасно, это будет способствовать лечению» - и она попросила медсестру передать письмо больной.
          Татьяна Александровна, дежурная медсестра, вошла в палату и протянула руку с письмом: « Ноэль, сегодня для вас хорошая новость. Долгожданное вами письмо». Больная растерялась: скрыть свои чувства или, не стесняясь, схватить его и целовать, и целовать. Медсестра тут же в палате присела на стул и стала наблюдать, как пациентка воспримет эту посылку. Дилара некоторое время крутила его в руках, стараясь угадать содержание послания, затем прижала к сердцу, прислушиваясь, как оно сладостно застучало: «значит письмо будет хорошее», а другим оно и не должно было быть. Перелистала. Большая часть текста написано на французском языке, но были и абзацы с русским алфавитом. Предвкушая сладость от написанного принялась за чтение…
Не перестаю удивляться красоте казахского языка. Тысячу, нет миллион раз готов повторять такое красивое имя…Дилара, что значит возлюбленная. Да, и это так на самом деле. В комнате темно и тихо, лишь красивая и слегка грустная музыка спорит с ночным дождём, легонько постукивающем по подоконнику. Я забываю обо всём и пишу тебе письмо, моя милая. В этот момент ничто и никто не может отвлечь меня от мыслей о тебе. Больше во всей Вселенной нет никого – только звёзды, ты и я. Знаю, что нас разделяют тысячи километров, но когда я пишу тебе, чувствую, что шепчу эти слова тебе на ушко… И знаю, что ты меня слышишь…

Только о тебе, Дилара, моё божество, мое счастье, моя бесконечно дорогая и любимая, я хочу думать о тебе, моей звезде, о луче света и тепла. Как хочу я видеть тебя и поцеловать ручки твои…
Ты даже не представляешь, как дороги мне твои чувства и твоя душа…Как хочется вложить в твою ладонь  таинственный конверт с сиянием чуда, с запахами твоих волос и твоего тела. Я зажмурюсь, представляя, с каким нетерпением ты открываешь конверт, а из него вылетают мои поцелуи. И ты очнуться не успела, как они унесли на крыльях любви твою печаль и тревогу.

     Ты далеко, до твоего плеча
     Мне даже при желанье не добраться.
     В него мне не придётся разрыдаться,
     Чтоб знал, как горечь в сердце горяча,
     Мне не хватает твоего плеча.
     Ты далеко, мне не взглянуть в глаза,
     Не утонуть в них и не раствориться,
     И в них мне не придётся отразиться,
     Как нынче отразились небеса…
     Мне так нужны сейчас твои глаза…
     Ты далеко, мне не хватает рук,
     Чтоб обнял, защитил и успокоил
     Сердечный твой желанный страстный стук…
     Как хочется тепла далёких рук…

P. S. Могу ли я присылать для тебя фото, чтобы ты, моя милая, помнила о нас с тобой? Желаю здоровья и возвращения в наш уютный домашний очаг.
С тысячами поцелуев.  Твой Пьер.

          Прочитав письмо от первой до последней строчки, Дилара долго лежала в размышлениях. Она себя чуствовала настолько прилично, что могла уже самостоятельно написать письмо. Непременно хорошее! Но о чем именно? Мысли роем закружились в голове, лихорадочно одна перегоняя другую. Но утро вечера мудренее, завтра она напишет. На другой день сразу же после лечения раздобыла несколько листков бумаги и села за письмо. Оно получилось небольшим. Перечитав его снова и снова, решила, что она в нём сказала всё, что хотела.

Хочу тебя…
Хочу, чтобы ты окружил меня нежностью, теплом, заботой.
Хочу с уверенностью думать о завтрашнем дне.
Хочу засыпать и просыпаться с мыслью о тебе (а лучше в твоих объятиях).
Хочу быть уверена в том, что нужна тебе везде и всегда, сейчас и потом.
Хочу просто смотреть в твои глаза и видеть в них не только своё отражение.
Хочу, чтобы твоё тёплое дыхание согревало мне зимой руки.
Хочу видеть твою улыбку и знать, что она предназначена мне.
Хочу, чтобы каждое утро меня будил ты.
Хочу быть твоим солнышком.
Хочу принадлежать тебе и знать, что я – твоя (а ты – мой).
Хочу верить тебе и не сомневаться.
Хочу слышать твой голос.
Хочу, чтобы ты скучал без меня и не находил себе места.
Хочу полностью завладеть твоей душой, мыслями, всем твоим существом.
Хочу быть для тебя всем.
Хочу знать, что ты знаешь это всё.
Хочу, чтобы ты меня любил.
Хочу любить тебя.

…Буду очень благодарна, если ты будешь присылать фото. Я так скучаю. Буду класть их под подушку и представлять, что это ты рядом со мной.
Любящая горячо и страстно твоя Дилара.

Положив письмо в конверт, больная отдала его медсестре, а та отнесла во врачебный кабинет и положила на стол лечащего врача.  Увидев письмо от Ноэль Дилары к мужу, Маргарита Яковлевна сразу же стала читать: ведь и  содержание письма говорит о здоровье пациента. Прочитав, врач осталась довольна. Её больная идет на поправку. Но ещё нужно время, чтобы закончить полный курс лечения, закрепить это состояние и проследить, как больная будет себя чувствовать без всяких таблеток.
***
          Обычно, в первое время пребывания в стационаре подобного типа, больные не общительны: кто-то полностью находится в депрессивном состоянии, кто-то
находится под воздействием своих «голосов», кто-то мыслями летает в «других мирах». Им не до кого и не до чего. Но проходя лечение, пациенты «пробуждаются», начинают критически относиться к своему состоянию, начинают проявлять интерес к жизни, а значит, и ищут сближения с другими больными.
           Так было и с Диларой. Получилось так, что соседнюю кровать занимала такая же страдалица, как и она проходящая теперь такой же курс лечения. По возрасту, они были одногодками. Соседку Дилары звали  Аллочкой. Во время общения Аллочка рассказала, что в своё время она училась в хореографической школе при театре музыкальной комедии семь лет. После окончания посчитала счастьем, что ей предложили остаться работать в этом же театре  в группе кордебалета. Но личная жизнь артистов редко складывается удачно. Не сложилась она и у Аллочки, что и привело к срыву нервной системы. Но во время таких щебетаний подруги всё больше раскрывали друг другу потаённые уголки своей души. Дилара чаще вспоминала родные  места своего детства, школьные годы.
« На нашем отгоне  не было ни медпункта, ни бани. В клуб привозились сразу по несколько фильмов. Это были вечера отдыха до усталости: глаза уставали смотреть несколько фильмов подряд. Но все терпели. Когда киномеханик приедет в следующий раз?  Нас детишек было так много,  и для нас это тоже была лафа.
Специального здания школы не было. Его заменял небольшой домик. Наша школа была двухкомплектная. Это означало, что в одном классе сидели ученики 1-го и 3-го классов, а во вторую смену здесь же занимались 2-ой и 4-ый классы. Учитель был и директором, и завхозом школы. Жил он тут же в школе, за стеной класса. Маленькая кухонька домика служила раздевалкой, или же свои пальто мы складывали прямо на парты. Но позже постороили кирпичное здание, где было 3 или 4 комнаты и хороший широкий коридор. Одну комнату, смежную с классом, занимал учитель. Одна печка обогревала и класс, и его комнату. Другие классы пустовали, т.к. не было столько учеников. Однажды у нас был очень хороший учитель, Владимир Константинович. Мы его любили. Много времени он посвящал внеклассной работе. Ходили мы с ним в походы по нашим холмам. Он столько много интересного рассказывал. А  на Новый Год заставлял взрослых привозить ёлку и придумывал целые представления. Но так как после окончания четырёх классов негде было учиться, то нас всех отправляли в интернат. Там я и закончила школу. А потом и ПТУ».
                ***
          Время летит так незаметно. Вот уже и белые мухи пока что с опаской, недружно медленно опускаются на землю. Их покамест мало, даже не могут покрыть всю землю. Ночные морозцы пробуют свои силы, однако и  их ещё маловато. Днём под ярким солнышком всё тает и подсыхает. Меж тем чувствуется, что природа готова принять белое покрывало.
          Дилара стала часто получать письма из Франции от мужа. Все они были страстными, полными любви, оптимизма. Он давал ей надежду, ждал её, и строил планы. В каждое письмо вкладывал по несколько фотографий. И их накопилась уже приличная стопка. Однажды беглым взглядом просматривая фотографии, Маргарита Яковлевна невольно обратила внимание на некоторые из них, где были запечатлены известные люди города и даже области. Какое отношение  к Ноэль Диларе Алиевне имеет Чемезов Иван Борисович, председатель облисполкома?  «Надо вызвать больную в кабинет и расспросить. Возможно это прольёт свет на причину её болезни?» - размышляла врач..На другой день после того, как пациентка получила лечебный сеанс, её пригласили к врачу.
-   Ноэль, садитесь, пожалуйста. Сегодня я вызвала Вас не только сказать, что лечение Ваше идёт, как и запланировано. Самочувствие Ваше улучшается с каждым днём. Но кое-что хочется ещё узнать. На фото, как я понимаю, свадебное торжество, где Вы, как принцесса, выглядите великолепно и даже слишком богато для обычных семей. Расскажите поподробнее о приглашённых на вашу свадьбу. Где и как вы познакомились с господином Ноэль, как Вы стали его женой? Пожалуйста, я Вас слушаю внимательно.
- Хорошо, Маргарита Яковлевна. Я расскажу с удовольствием, так как сами воспоминания о тех днях приносят мне  не просто успокоение, а даже наслаждение.
И она рассказала, что познакомилась с своим Пьером, когда он после заключения контракта между Советским Союзом и Францией на освоение и строительство нефтяных скважин прибыл и работал инженером.
- Тогда очень большая группа  инженерного состава приехала в нашу страну вместе с семьями, так как контракт был заключен на длительный срок. Вот на одной из стройплощадок я и познакомилась со своим будущим мужем. На свадьбе был весь коллектив французских специалистов и все городское и областное руководство. Шафером был Донковцев Юрий Олегович (председатель горисполкома), а посаженным отцом – Чемезов Иван Борисрвич (председатель облисполкома).  Французские друзья сделали мне шикарное свадебное платье, а  местное начальство поднесло богатый подарок из тех украшений, что на фото: кулон, браслет, диадема. Вот и получилось, что я, как сказочная «Золушка», вся сияю от блеска воистину дорогого убранства.
-   Простите, Ноэль, но  вы ко времени свадьбы ещё не имели высшего образования? - усомнившись в правильности своего вопроса, врач, тем не менее, прямо посмотрела в глаза своей пациентки - Вы уж простите меня за такой дерзкий вопрос.
-   Вскоре после свадьбы меня пригласил к себе Чемезов и отеческим тоном сказал, что негоже, чтобы советская невеста оставалась без должного образования. Спросил: «Хочешь учиться в институте?» Как я могла ответить «нет», когда это было мечтой моей жизни, но надо было работать и помогать родителям  вырастить остальных братьев и сестёр. Иван Борисович сказал: «Будешь учиться в институте газовой и нефтяной промышленности». Так я получила высшее образование.
-   А где вы жили с мужем? – не унималась Маргарита Яковлевна.
-   Под жильё французским специалистам был отдан пятиэтажный дом почти в центре города. Там были фешенебельные квартиры, несколько переводчиков круглосуточно были рядом на всякий случай. Жили очень дружной семьёй. Люди помогали друг другу во всём и порой, казалось, что это клан одного рода.
-   Много интересного  Вы рассказали. Я довольна ходом нашего лечения. Но курс надо закончить и закрепить это состояние. Хорошо. Можете идти в палату.
          Часто письма, прежде чем попасть в руки хозяйке, проходили через руки медсестёр и даже санитарок. Все не переставали удивляться тому, что всё фотографии были только цветные, чего в Союзе не было. А сколько фоток, где их больная красовалась в длинных дорогих платьях самых разных расцветок и фасонов. Будто «модель» позирует для «глянцевого» журнала, сама любуясь красотой своей фигуры, красотой ниспадающих чёрных длинных волос или прибранных в изящные причёски.  Красивая дама, полная достоинства, то стояла около  дорогой иномарки, то сидела за чайным столиком во дворе с ухоженными газонами и аккуратно подстриженным кустарником  на фоне красивой виллы, а рядом сидел огромный дог, почтительно охраняющий свою хозяйку. Простым сотрудницам больницы не верилось, что всё это их теперешняя обычная больная – Ноэль Дилара Алиевна. В какой красоте и каком богатстве жила теперь их соотечественница!  Зарубежная жизнь отсюда казалось жизнью богов и богинь небожителей.  «Железный занавес» строго и ревностно охранял своих граждан от чужеземной «нечисти».
                ***
          Пушистое белое покрывало щедро укутало поля и леса. Всё чаще можно было видеть жителей с лопатами в руках, прокладывающих тропинки к домам через снежные сугробы. А детишки, радостно повизгивая от восторга, лепила Снеговиков. Озабоченно кто-то из них вдруг пропадал ненадолго и из дома тащил, кто метлу, кто черный уголёк, кто морковку, кто дырявую кастрюлю, а кто и шарф снимал с своей шеи – всё это предназначалось для него любимого -  Снеговичка! Чувствовалось в народе оживление: толи от скрипящего под ногами снега, толи от предвкушения приближающихся Новогодних праздников.
          Довольно однообразная скучная жизнь отделения иногда оживлялась наркологическими клиентками. Некоторые из них стали «завсегдатаями» стационара. Они знали о существовании двух больных, которые здесь прибывали скорее, как экспонаты, для студентов медиков, со своей  «словарной окрошкой». Никто уж и не сказал бы, сколько лет здесь находились эти бедолаги. Лишь титульный лист N-го тома истории болезни подсказывал интересующемуся о сроке давности. Обе были молчаливыми, но живыми свидетелями тех самых страшных времён войны, когда немец безжалостно бомбил эшелоны с людьми, ищущих убежища. Некоторые из них теряли память до конца своих дней. Они не могли произносить связную речь, но  что-то из мелочей напоминало об их прошлой жизни, работе, увлечениях. Одна из них, Машенька, которая лежала со времён Великой Отечественной войны, постоянно ходила с папкой бумаг. Каждый обратил бы внимание, что во всей бессмыслице букв, которые должны были выражать слова, сохранился один единственный узнаваемый медиками знак: Rp^, который ставился при выписке врачебных рецептов. Всё ясно – она была медсестрой или врачом. Большую часть времени проводила в палате, за написанием  «рецептов». Другая была Юлечка. Обе они попали под бомбёжку. Юля тоже ходила с папкой бумаг, но не всякому ещё давала их в руки.  Там она сама расчерчивала листы, как в нотных тетрадях и везде стоял нотный ключ и знаки, отдаленно напоминающие нотные. Единственно, что помнил их мозг – это имя. Беспорядочный набор слов делал общение с ними невозможным. Машенька была более спокойная, Юля – более вспыльчивая. Юля  любила следить за своим внешним видом: смазывала лицо сливочным маслом, которым набивала ёмкость из-под губной помады, красила губы  той помадой, которую «дарили» санитарки, носила сразу по несколько бюстгальтеров, туго перетягивая тело. Из прошлой жизни она помнила арию Леля из «Снегурочки» Чайковского и несколько романсов. В свое время она училась в консерватории и, несмотря на преклонный возраст, пела относительно неплохо. Вот этим и пользовались наркологические больные, чтобы внести какое-то развлечение в однообразную жизнь отделения. 
          В один из таких вечеров и Дилара со своей новой подругой Аллочкой сидели в фойе и слушали романсы в исполнении  Юлечки. Вот  полилась мелодия романса «Отцвели хризантемы», а при словах припева:
Отцвели уж давно хризантемы в саду,
Но любовь всё живёт в моём сердце больном….
мысли Дилары унеслись во Францию, в их красивую виллу с ухоженным садом и кустами хризантем. Она очень любила ухаживать за цветами и часто сама помогала садовнику зачехливать бутоны хризантем, чтобы они были крупными. Хризантемы считались цветком чистого сердца и во Франции были непременным атрибутом Первого ноября – дня поминовения. 
          Унесшийся далеко взгляд Дилары перехватила сидящая тут же больная из их палаты Сима Моисеевна Винер. Это была очень пожилой женщиной Поскольку она была очень спокойная, то и появление «новенькой» другими больными было особо и незамечено. Она быстро шла на поправку, а  поэтому стала интересоваться соседками по палате.  Часто привлекало её внимание разговоры подружек, когда Дилара зачитывала отдельные фразы из писем мужа на французском языке. Сима Моисеевна знала фрнацузский даже лучше русского и говорила с характерным французским акцентом. Её интересовала Дилара И вот сейчас поймала ту минуту, когда можно ближе познакомиться. Подсела ближе и тихо спросила на чистейшем французском:
-   Простите мадам. Давно наблюдая за вами, я поняла, что Вы какое-то отношение имеете к Франции. Мне хотелось бы поближе познакомиться с вами, чтобы  вспомнить милые сердцу Елисейские поля, Эйфелеву башню и другие примечательности моей бывшей родины. В своё время я много поездила по этой стране и знаю многие города. Вы из какого города?
Ноэль Дилара внимательно посмотрела на женщину. «Странно. Очень приятная милая старая дама. Что-то в ней есть теплого и притягивающего. Как я её не замечала? Но познакомиться надо. Так хочется просто поболтать на французском языке.» - рассуждала Дилара. И тоже тихо ответила в унисон на французском.
-   Хорошо, мадам. Чтобы не отвлекать остальных, давайте пройдём в палату и там поговорим.
Кровать Симы Моисеевны стояла в углу, поэтому женщины предпочли присесть на неё, чтобы не бросаться сразу в глаза другим, и чтобы им особенно не помещали. Молодая и пожилая женщины решили разговаривать на французском языке, так как обеим это предоставляло особое удовольствие: одна вспоминала детство, проведенное во Франции, другая тренировала свой язык, чтобы эта страна по-прежнему опять приняла её с материнской любовью.
-   Так, милочка, Вы из какого города? – напомнила свой вопрос пожидая дама.
-   Я из Монпелье. Слышали что-то о нём?
-   Монпелье???!!! – глаза Симы Моисеевны сначала засветились радостными искорками, но тутже взгяд погас, - Это место моего детства. В далёкие времена там была большая богатая еврейская община, но война сделала своё гнусное дело.  Сколько погибло, а оставшихся в живых разбросало по всем частям света. Я оказалась в России, которая мне стала второй родиной.
Как я могу забыть ботанический сад или музей Фабра с богатейшей коллекцией французских художников импрессионистов? С давних лет по настоящее время там проходят ежегодные винодельческие ярмарки.. Его ещё называют городом студентов медиков. Но я стала белошвейкой и по сей день шью наряды для, так сказать, «высшего городского общества». А каким образом Вы там оказались?
-   Семья моего мужа живет в этом прекрасном городе. Все его родственники имеют свои деловые компании. Выйдя замуж за французского инженера и я уехала во Францию и не жалею об этом. Материальный достаток несравним с советским и, тем более моих родителей чабанов, которые став пенсионерами получают крохотную пенсию.
Обе женщины на минуты забыли, кем они являются в данный момент, почему они в этом неприятном заведении. Они чувствовали себя прекрасно, и говорили друг с другом, не замечая разницы в возрасте. Их воспоминаниям, казалось, не будет конца, если бы не возвращающиеся больные в палату, и дежурная медсестра напомнившая, что пора отходить ко сну. Пожелав сладких сновидений, разошлись по своим местам.
                ***
          Приближался Новый Год. Сотрудники отделения старались создать хорошее настроение и своим больным. Однажды пронесли заготовленную ёлку и пока спрятали в кабинете сестры хозяйки. А трудинструктор, Татьяна Сергеевна, днём приглашала пациентов делать ватные лёгкие снежинки или делали разноцветные флажки. Желающих принять участие было много, и приходилось менять помощников, чтобы все от этих приготовлений получили удовольствие. Вот уже в холле  с потолка потянулись нити с комочками  «снега», а на окнах расклеены бумажные белые снежинки, флажки будут ждать своей очереди на ёлке.
          В один из таких дней Маргарита Яковлевна, лечащая врач, пригласила Ноэль Дилару в кабинет. Недели две назад, в очередной раз, разговаривая с мужем Дилары, она попросила прислать, если есть, фото, которые совпадали со временем начала болезни с тем, чтобы проверить реакцию на воспоминания о неприятных днях. Теперь она держала конверт с письмом и несколько фото. Что больная расскажет об этом периоде?
-   Проходите, Ноэль, и садитесь. Какие хорошие письма Вам присылает супруг! Каждая женщина мечтает иметь именно такого спутника жизни. Письмо Вы прочитаете в палате, а сейчас посмотрите на эти фото и расскажите коротко о том периоде жизни. Где это Вы? И что с Вами случилось дальше?
Постоянно чувствуя тепло и внимание врача, да плюс ко всему замечательное настроение, Дилара поведала доктору:
-   После окончания контракта в Союзе мы вернулись во Францию. Супруг сообщил, что он готов преступить к новой работе. Через две недели нам позвонили домой, и предложили ему работу в Испании. В этой стране мы занимали двухэтажный дом, который находился на берегу Атлантического океана. Днём мой Пьер работал, а я была свободная. Мы жили в приличном материальном достатке, и муж сказал, что я могу не работать. Итак, он работал, а я большую часть времени проводила на пляже. Но через какое-то время я стала слышать мужские голоса, которые меня злобно называли коммунисткой и угрожали за это убить. Появились страхи. Я становилась агрессивной, стараясь отбиться от навязчивых голосов. Заметив, что со мной творится что-то неладное, муж обратился к врачу в Испании. Выслушав нас, он предложил обратиться к врачам во Франции, предполагая мою тоску по дому. Но во Франции мне лучше не становилось. Состояние ухудшалось, и врачи сказали мужу, что у меня грусть по родине и рекомендовали приехать сюда и здесь, если потребуется, и полечиться  Мне делали какие-то инъекции, чтобы снимать страхи, дали сопровождающих. До Москвы со мной летел и супруг, а в Москве после очередного укола я успокоилась и решили, что действия лекарства хватит до места назначения. Все годы с мужем поддерживал отношения председатель облисполкома Чемезов Иван Борисович. Он побеспокоился и о гостинице, и о машине с сопровождающими. Всё остальное Вам, Маргарита Яковлевна, известно. Теперь, пройдя лечение, я понимаю, что это была болезнь, а не настоящие угрозы. Спасибо Вам за всё.
-   Да, Ноэль, Вы оканчиваете курс лечения и я довольна результатом и Вами. Останется немного понаблюдать, как вы будете себя чувствовать без лечения и таблеток. Не хочется Вас отпускать во Францию с лекарствами. Остаётся потерпеть совсем немного. А сейчас можете идти и наслаждаться содержимым письма.
И действительно. Письмо, как и всегда, было объёмное, полное признаний в нескончаемой любви, нежности и сладости от предстоящей скорой встречи, которую он планировал в предновогодние дни, так как надо успеть с её визами на выезд из Советского Союза и въезд во Францию, в противном случае ему пришлось бы хлопотать о визах сначала. Дилара предвкушала эту встречу и тайком от всех нежно прикасалась губами к письму.
                ***
          Наряженная лесная красавица стояла в углу холла. От того, что её украшали не блестящие стеклянные игрушки, а картонные, она не теряла своего достоинства и радовала глаз каждого взглянувшего на неё. Вот-вот, совсем рядом долгожданные Новогодние дни. Каждый их ждет с трепетом и ожиданием чего-то нового и необычного в Новом Году.
          Аллочка заканчивала курс лечения. Сима Моисеевна выписана из стационара в хорошем состоянии духа. Дилара тоже окончила курс лечения. Теперь она просто находилась без приёма каких-либо лекарств. До Нового Года оставалось все меньше и меньше дней. Но однажды санитарка, заглянув в кабинет медсестёр, шёпотом выпалила: «Ноэль что-то сильно расплакалась». Незамедлительно   Зинаида Алексеевна, постоянно в накрахмаленном халате, вошла в палату, и стала расспрашивать причину слез. Но больная, казалось, не слышала никого, слёзы перехватывали дыхание. Стали подходить и другие сотрудники и больные, чтобы узнать причину и утешить Дилару. Сначала трудно было понять, о чем она говорила, но, прислушавшись, стали различимы слова и ясна картина. Оказалось, что её тревожила ситуация с визами.
          До 31 декабря она должна успеть покинуть Советский Союз и пересечь границу Франции, чтобы уложиться во все сроки выезда и въезда. В противном случае её Пьеру предстояло много хлопот, а это заняло бы неопределённый срок, что в свою очередь означало бы житьё не в роскоши, а существование на нищенскую пенсию родителей – чабанов. А она уже отвыкла от такой жалкой жизни и это её страшно пугало. Маргариты Яковлевны, её врача, на тот момент не было на месте, и персонал сам, как мог, утешал и уговаривал свою больную, убеждённо утверждая, что всё, в конце концов, закончится хорошо. Постепенно слёзы перестали течь рекой и больная успокоилась.
          27 декабря дежурила медсестра, бывшая фронтовичка, Александра Мироновна. В 11 часов утра она вошла в палату и с напускной строгостью, но по-матерински добрыми глазами, сообщила, что Ноэль Дилару врач вызывает в кабинет. Невольно сердце у больной заколотилось так быстро, будто конь галопом скачет, торопясь в неведомую даль. За несколько шагов до кабинета мысли полетели все быстрее и быстрее,  мешая друг другу. «Хорошего или плохого ждать от врача? К чему готовиться?» Открыв дверь кабинета, она увидела своего Пьера, стоящего посередине, с огромным
букетом роз. От счастья, она чуть не упала в обморок, но взяла себя в руки.
          Провожать их вышли в коридор почти весь персонал и многие больные. Всем была известна эта красивая история любви и преданности. Все посылали напутственные слова счастья и здоровья.
          У крыльца здания стояла всё та же машина «Волга», всё те же сопровождающие, с улыбкой и почтением открывшие дверцы машины:
-   Пожалуйста, мадам, проходите.
Но пьяные от счастья и глотка свежего морозного воздуха Пьер и Дилара не слышали этих слов. Они прижались друг к другу и нежно прикоснулись губами. Все жизненные пазлы вновь сошлись.
Дилара, что означает – возлюбленная, Алиевна – драгоценная, любимая, была рядом с Ноэлем, что означает – рождество (и на самом деле наступило католическое Рождество), он стал рождественским подарком, а Пьер Ноэль – означало «дедушка Январь»
Воедино соединились и люди, и значения
                ***
          Машина неслась в аэропорт. На заднем сидении сидели, обнявшись, молодые супруги. На доли секунд Дилара унеслась в свое детство и, попрощавшись с родными местами, счастливая, готова была вновь ступить на землю Франции.

Ноябрь 2012 года.