Легенда Феникса. Глава 37 Нежданная смерть

Осенний лес пах свежестью: опавшими листьями, уже начавшими преть, сырой землей, впитывающей утреннюю росу, первым, еще несмелым, дыханием холода, медленно вступающего в свои права. Белые кольца дыма лениво скользили по влажному воздуху, рассеиваясь среди деревьев. Флоренс поудобнее перехватил трубку и окинул взглядом спящий лагерь: тишина и спокойствие.

Штаб ордена Красной Камелии выглядел слишком уязвимо, что не могло радовать Дриадского герцога. Часовые, уставшие после бессонной ночи, откровенно клевали носами — даже несколько полуэльфов совсем утратили бдительность. Флоренс нахмурился: он ведь специально включал во все ночные дозоры членов своей личной команды! Лагерь должен быть всегда защищен. Но сейчас потомки бессмертных, вновь принявшие Льесальское подданство, выглядели ничем не лучше людей.

Мужчина раздраженно зацокал языком — именно в такие моменты ему больше всего хотелось все бросить. Ну как можно, охраняя лагерь повстанцев, безмятежно посапывать, прислонившись к стволу дерева?! О какой безопасности может идти речь, если из ночи в ночь повторяется одно и то же?! У синеглазого герцога часто не хватало зла на собственных подчиненных. Да, днем они просто воплощение энтузиазма — готовы свергнуть ненавистного узурпатора, вознести на трон законного монарха и потрясти мир громогласными изречениями. Вот только почему-то дальше слов у них ничего не клеится! Они не могут нормально справиться даже с такой элементарной задачей как стража покоя своих товарищей.

Со вздохом герцог загасил трубку и встал, морально настраиваясь задать нерадивым соратникам хорошую взбучку. Сейчас, когда лорд Кристобаль отправился с миссией в один из пограничных городов, Флоренсу стало совсем нелегко.

Престарелый царедворец Ариабарта, по всей видимости, переживал в этой борьбе престолов вторую молодость. В то время как единственный преемник Дриадской династии сомневался и озирался по сторонам, старик ясно видел свою цель и шагал к ней, невзирая на трудности.

Фанатично преданный Нордской фамилии, старый министр во что бы то ни стало хотел вернуть трон королевства Кристоферу и восстановить попранную справедливость. Флоренсу не хватало смелости хотя бы намекнуть ему о том, что торжества правды все равно не будет, ведь старший внук Лира по крови не имеет к королям Норда никакого отношения. Вслед за таким заявлением последовало бы слишком много вопросов, ответов на которые один из лучших заклинателей Огня Льесаля не мог и не хотел давать.

У Флоренса не было ни права, ни желания разоблачать страшную тайну лучшей подруги. Нет. Ворошить прошлое могут теперь лишь двое: Кристофер и Люцифер. Первый еще и сам не знал, кому на самом деле обязан своим рождением, так что вся власть раскрытия этой тайны сосредоточилась в руках Асгардского принца.

«Кэйлинна. Кэйлин. Дочь Князя Воды и жена Нордского короля. Моя лучшая подруга. Ты мертва, а последствия твоей ошибки до сих пор спят. И что будет, когда они пробудятся, ведомо лишь Всевышнему», —  Флоренс уставился в алеющее в преддверье рассвета небо. Слышит ли она его сейчас? Видит ли своих детей, которых покинула в столь неспокойные времена? Осознает ли свои ошибки?..

Последнее — вряд ли. Она так и не признала, что своими же руками сломала себе жизнь. И не только себе… Опрометчивая любовь, глупый каприз — и как результат: несколько исковерканных судеб. Ведь с самого начала было ясно — не будет ей с Люцифером счастья. Не до нее ему было, только что похоронившему любимую невесту. Флоренс с самого начала пытался донести до нее, что эта «великая» любовь не доведет ее до добра. Но разве Кэйлин переубедишь?..

Она не смогла услышать доводы разума — не сумела, не захотела… какая теперь разница? Останься она в Льесале — скорее всего была бы сейчас жива. Никакой узурпатор не добрался бы до нее со своими ядами. И Флоренсу не пришлось бы тупо стоять на кладбище, пытаясь осознать невозможную смерть.

Красные камелии. Цветы, которые она так любила при жизни, кровавым пятном выделялись на фоне серого камня могильной плиты. А с мраморного надгробия глядела чужая, навсегда застывшая женщина. Сколько герцог ни смотрел на нее, он не мог найти в высеченном лице милых сердцу черт своей лучшей подруги. Камень не смог передать голубизну ее глаз, звон ее смеха, а скульптору не хватило умения, чтобы доподлинно воспроизвести линии ее профиля. Да и старался ли он? Герцогу показалось: нет.

Для неизвестного мастера она стала лишь очередной работой, за которую заплатили золото. Она не была для него дорогим человеком, чья смерть стала невосполнимой утратой, не оставила в его душе саднящей раны. Всего лишь бывшая королева, Кэйлинна Нордская.

«Кэйлин, что же ты наделала?..»

Ради чего ты страдала столько лет — чтобы вот так бесславно умереть? Ради чего мучился Лир, ни за что изгнанный из Льесаля? А Ариабарт, живший с сознанием что он — всего лишь прикрытие для твоего старшего сына, а не любимый муж? Слава Богу, он, по крайней мере, любил обоих — и Кристофера и Венеру. Что насчет Люцифера, все эти годы не знавшего что у него есть сын, а теперь не знающего что делать? Или Кристофера, которому правда рано или поздно перевернет жизнь и оставит неизгладимый след в сердце?

Как ты теперь думаешь, Кэйлин Льесальская, стоили ли мгновения украденного счастья, того горя, что они принесли в итоге?! Стоили ли они тех слез, что пролил твой лучший друг, стоя над твоею могилой?

Флоренс считал — не стоили. Любовь девушки, которая обожала красные камелии, не принесла в мир ничего, кроме боли. Значит, мир вполне мог обойтись без нее. Тогда зачем все это, Кэйлин?..

Глупость. Очередная глупость, которой и так слишком много на свете. Строго говоря, орден, названный в честь тех цветов на серой могиле, еще большая глупость. Снежная лавина, из которой герцог не смог вовремя выбраться.

Тогда, в Зачарованной крепости, идея прикрыться освободительной миссией, сославшись на громкую королевскую фамилию, казалась великолепной. Одного Флоренс не учел: люди приняли ее за  чистую монету. Наследник монархов Заколдованного королевства надеялся скинуть ответственность за детей Кэйлинны на плечи короля-эльфа, выполнить задание Князей и со спокойной душой вернуться в Льесаль. Ну что ж: он преуспел во всем, кроме последнего пункта. Вместо долгожданной свободы он взвалил на себя тяжелейшее ярмо в своей жизни. Стать предводителем мятежников… Господи, как его угораздило?!

Вот так он и превратился в лесного партизана. Народ, недовольный правлением Астрея, почуял в нем сильного, а главное законного вожака, и сплотился вокруг, готовый ловить каждое слово. Люди считали его чудотворцем, способным мановением руки расставить по местам все, что воротилось годами. Ну а как же еще? Ведь Флоренс Дриадский был во главе заклинателей стихий, заставивших отступить самого Белокурого Дьявола! Он наведет порядок в стране и свергнет ненавистное владычество! Синеглазому герцогу становилось все труднее изо дня в день выслушивать подобные дифирамбы.

Не для этого он когда-то давно предавал доверие друга и вновь принимал Льесальское подданство, от которого отреклись его предки. Кэйлинна была ему верной подругой, однако до нее в его жизни существовал  о н. Тот, кто ненавидит его теперь так же горячо, как когда-то был предан.

Флоренс встряхнулся, мысленно давая себе пинка. Не думать… рука сама потянулась к трубке и табаку — лучшему средству заглушить старые сожаления и новые угрызения совести. Он не хотел возвращаться в мир людей, не хотел иметь с ними дела… иначе его давнишний поступок лишался всякого смысла.

Да он с самого начала его не имел: потомок Отрекшихся, испугавшийся Расплаты, избравшей его своей мишенью. Стоило ли из-за этого предавать дружбу и на веки вечные клеймить себя трусом? Тогда ответ казался однозначным: стоило. А теперь?.. Теперь время не повернешь вспять и не исправишь прошлых ошибок. Да и нужно ли что-то исправлять? Ответа на этот вопрос синеглазый мужчина не знал.

Сейчас у него не было предлога, чтобы все бросить и скрыться в Льесале. Он действует на поверхности с разрешения Князей, решивших включиться в войну. А ведь как удобно было раньше: Князья против людей. И все. И никакой ответственности перед совестью, твердившей, что он просто труслив как заяц, для чего-то по-настоящему смелого. «Под каблуком у своих обожаемых Князей…» Не думать! Флоренс в бешенстве стиснул зубы. Что с ним сегодня происходит?!

Скорее всего, эта душевная слабость объяснялась скверным самочувствием, преследовавшим его уже много дней. Такое бывало, к счастью, довольно редко, когда Князь использовал слишком много магической энергии. В такие моменты он попросту черпал силу своих подчиненных, используя их как дополнительный резерв. На перебежчиках-полуэльфах такое паразитирование отражалось сильнее всего, так как они, хоть и принимали Льесальское подданство, все равно были слабее чистокровных альвов. Недомогание Флоренса было вызвано как раз таким энергетическим грабежом, почти до дна высосавшим его магию.

Однако, какого черта? Что такого грандиозного совершил Альвис, что магия Огненных альвов до сих пор не может стабилизироваться? Насколько знал герцог, в этой практике никогда не доходило до эксцессов, но нынешнее состояние заставило его всерьез задуматься: может ли через чур деятельное вмешательство Князя убить рядового альва?.. Скорее да, чем нет — именно к такому выводу он пришел.

Чудеса происходили не только с пользователями Огня — альвы Воздуха не так давно были потрясены бурей, что закатил над Фениксом Матиас. Причем он сотворил это светопреставление лишь своими силами, его подчиненные нисколько не пострадали от разыгравшегося кошмара.

Что-то готовилось. Это чувствовали все, и сейчас над континентом звучали первые аккорды надвигающегося грома.

***
Полуденное солнце уже освещало верхушки деревьев, пуская сквозь поредевшую листву солнечных зайчиков, когда один из дозорных, выставленных в лесу, примчался к Флоренсу с неожиданной вестью. Охранные чары, выставленные на самых дальних рубежах, сработали на приближающийся отряд. Тревога, поднятая в лагере, скинула сонное оцепенение, и Флоренс ощутил невольную благодарность к нежданным нарушителям спокойствия. Если он с утра был настолько безумен, что на полном серьезе разговаривал с давно мертвой Кэйлинной, страшно подумать что сталось бы с ним, в условиях вынужденной бездеятельности, к вечеру.

Вот только вскоре выяснилось, что произошло недоразумение и к штабу приближаются всего лишь члены группы лорда Кристобаля, возвращения которых не ждали раньше следующей недели. Герцог радостно встрепенулся: Нордский министр вернулся! Уж он-то сумеет навести порядок в этом болоте. Сам Флоренс чувствовал себя в этом лагере повстанцев случайным зрителем, каким-то образом попавшим на сцену.
У всех здесь была цель, ради которой не жаль было отдать жизнь. А у Флоренса ее не было. Точнее, была, но она не вдохновляла его на подвиги. Он всего лишь исполнял давным-давно данную отцу клятву о том, что пока он жив, правящая династия Заколдованного королевства не сменится. Когда Флоренс давал такое опрометчивое обещание, никто и помыслить не мог, что однажды он останется последним в роду. А вот теперь… 

Теперь он вынужден проводить время в этом лесу, хотя вполне мог бы заняться чем-нибудь более привлекательным. Скажем… он мог бы жениться. Да, точно. Нашел бы женщину, которая… Ну, к примеру, умела бы готовить. С ней было бы приятно просыпаться по утрам от пения каких-нибудь куриц на заднем дворе. Хотя, интересно, куры вообще умеют петь? Кажется, нет…

Да какая разница?! Будь он семейным человеком, Князья подумали бы дважды, прежде чем отправлять его на передовую. И для невыполнения клятвы был бы хороший предлог — семья важнее… И к черту, к черту этот титул, от которого так много проблем! Сидел бы он сейчас дома, у камина, и горя не знал. К чему, спрашивается, ему этот экстрим?! Вождь революции, будущий венценосец… брр! Как он вообще сюда попал?

И ведь не требовал, вроде бы, от гипотетической жены никаких сверхъестественных качеств. Просто хотел, чтобы она была женственной, без всяких неожиданностей вроде доморощенной девы-воительницы, и не походила на его лучшую подругу. Забавно, но он никогда — ни разу в жизни! — не думал о Кэйлинне, как о женщине. Они вместе хохотали в юности над подозрениями ее отца, именно Флоренсу Кэйлин рассказала о своих чувствах к Люциферу… Странно? Нет, правильно. Именно поэтому они и были настоящими друзьями, теми, кому плевать, кто в кого влюблен, и кто как выглядит. Ведь это неважно… Ничто по сравнению с доверием — и о том, что такая дружба столь трагически оборвалась, Дриадский герцог будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

Теперь мужчина хотел бы, чтоб орден Красной Камелии, созданный для отвода глаз, на самом деле стал для него центром Вселенной. Это позволило бы отвлечься, забыть о Кэйлин и обрести Цель, но… не получалось. Ответственность за судьбы людей, вверившихся его рукам, лишь угнетала Флоренса, но не приносила радости и удовлетворения. О такой жизни он никогда не мечтал.

Ладно. Нужно учиться радоваться сегодняшнему дню и прекращать жаловаться на судьбу. Судьба все равно не услышит. А если услышит, то не подтасует карты в колоде жизни. Вернулся лорд Кристобаль, а значит, жить станет проще, и груз ответственности полегчает. Это несомненный повод для счастья, не так ли?..

Улыбнувшись, герцог пошел навстречу вновь прибывшим, готовясь пожать руку министру Ариабарта, тем самым свалив на него львиную долю своих проблем. Но стоило ему увидеть скорбные лица той горстки, что оказалась на месте сильного отряда, неделю назад покинувшего штаб, как радужное настроение разбилось вдребезги. Почти все люди были ранены, некоторые шатались от усталости, едва держась на ногах, другие в изнеможении уже лежали под деревьями. Но самое страшное было не в этом: Флоренс в упор не видел среди собравшихся лорда Кристобаля.

— Что случилось? — спросил он, уже догадываясь об ответе.

На его вопрос отозвался молодой нордский лейтенант, державшийся молодцом, несмотря на пропитанную кровью повязку, украшавшую его голову.

— Мы столкнулись с одним из военных отрядов Астрея, расквартированных в крепости Элементаль, — хрипло ответил он, отдавая честь. — Они превосходили нас численностью раза в три, однако… могу уверить вас, ваша светлость, что мы оказали миргардским псам достойное сопротивление. На их стороне живых осталось еще меньше, чем у нас.

Флоренс через силу кивнул. Ясно, что удача, долгое время сопровождавшая мятежников, наконец отвернулась от них. Это рано или поздно должно было случиться. Но… ведь весть о главной потере еще не прозвучала. А если…

— Что с командиром? — поинтересовался герцог, сам удивившись бесстрастности своего тона.

— Погиб.

Вот и все. Одно короткое слово — и Дриадский герцог в одночасье стал единственным лидером Сопротивления. Игры закончились. Теперь он уж точно никуда не денется от ответственности за судьбы людей, что сплотил вокруг себя под знаменем Красной Камелии.

Вот только всю тяжесть своего положения Флоренс осознает не сейчас, когда страх перед открывающимися перспективами даже помешает ему расслышать рассказ о доблестной гибели старого лорда. Истинное понимание придет к нему на закате, вместе с сыном Кэйлинны, который сбежал из безопасного Асгарда, ради встречи с лордом Кристобалем. Вместе с его испуганными недоверчивыми глазами, когда он узнает от лучшего друга своей матери о смерти старика и с его дрожащим, но отчаянным возгласом:

— Этого не может быть!..

Продолжение следует.