Саморазрушающиеся ландшафты

я пришёл к выводу что прихожу к чистой литературе - без сюжета знаков препинания имён и привязки к какому-либо географическому месту это и есть автоматическое письмо как у сюрреалистов, как абстрактные полотна Джэксона Поллока; вот то есть как театр Ежи Гротовского при редукции всего лишнего - декораций музыки спецэффектов драматургии остаются актёр и публика которая становится свидетелем так же и у меня можно додумывать развивать фантазировать продолжать мои как бы неоконченные мысли незавершённые недостроенные ментальные ландшафты













натянуты струны между телами думающих во льдах целующих звёздный песок гной спадает с ушей как перхоть долин

Свинобог или совиный бог машет ангелам рукой трубит отбой

глаза твои андалузской бритвой обласканные
произвол смерти или умирающих лилий

пусть карлицы нагие на страшный суд идут и шлюхи раздвинув колени напрасно кого-то ждут я сам из тех рабыней что головы сложили за тех кого сгноили и заживо зарыли
Тень Донатьена в песках шестого мира я вырву этот скальп из кукольных их рук

мерцают наши имена в предместьях третьего Рима

только смерть не торгует своим телом

как будто ум бросается в бегство

лабиринты супрематических менструаций

заповедь акциониста не щадить тела втыкать резать бить опустошать холст собственного жертвоприношения маслом кровью кроличьими тушками кровью морских свинок трапеза перед гильтиной перевёрнутые виселицы хороший знак

слепые дети разбегаются наигравшись в зрячество мы бы то же могли пока тела были здесь кремируй своё потомство или Герман Нич устроит скотобойню и Эрот пронзит тебя свиньи мы свиньи такие плечи у натурщицы с перерезанным горлом перерезанным телом великолепие её наготы и окровавленных грудей

её маленький брат играет с её волосами сосёт пальцы ног как леденцы

трупы переполнены госпитали свалены в кучу

политика рождественского скотоложества

кишки в каждой щели


птичьи перья битое стекло и скромные мочеиспускания

пот фарфоровых гениталий уже забрызан свиной кровью


а потом приходит Миссис продажность и говорит что вне церкви нет спасения

изящество нераскаявшихся

обжигающее созвездие Годара

античная енохианская демократия

мальчики запертые на засов в твоей спальне они лижут сны и спят с открытыми ртами


активная мастурбация в судорогах это мастурбация посвящена смерти как катарсису распятому в груди жертвы ставшей чистой как будто содрали кожу и испражнения Демиурга унёс поток ночных кошмаров

постели полны разбросанных гениталий танцы пьяных арлекинов вокруг виселиц и проститутки отворяют свои тела как кабаки корабль-призрак и татуированные самоубийцы одноногие шарманщики тонут под скрип трамваев

рассеется под вечер ад глухонемые ароматы слова шинкуют нас как листопад и нет конца прибою

величья требует поэт хоть нем он и неволен под суд отдать его хотел безмолвный хор уродов

И звезды небесные пали на землю как глухие карлицы


вбивая гвозди в языки летим и мечем стрелы у богоявленной реки порезаны все вены из них струится кровь твоя и мантию поэта ты примеряешь не спеша без звука и памфлета

Траурные марши для похорон великого глухого эти долгожданные минуты тишины или Первое причастие бесчувственных девушек в снегу или это больше похоже на Уборку урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналам

избалованный рот всхлипывал вместе с зарёй смеялись распятия увитые плющём и хмелем


мечутся духи медленно тянутся к чёрным кружевам руки си минор утешение обратной стороной искушения искрещения исхуления издавления


а яяяяя ****ь я снова заикаюсь твой член и этот рояль мои губы и смычок виолончель ты один будешь здесь моим раздевайся разве ты не любишь моллюсков осень а Мону Лизу любишь как думаешь ты бы стал ею в след жизни я а яяяя бббб***** опять здесь заикаюсь осьминоги между ног моллюски литература чтоли всю сперму высосал о Чарли инфицированного негритоса ты хотел этого пожара в груди я а яяяя вввввальс шопена играл **** я Вашего шуберта яяяя люблю шопена и сдохну или кончу вот клавиши чёрные и между ними гвозди Алиса приди Алиса возьми меня в свой склеп сожри меня Алиса яяяя так устал заикаться и играть этот вальс Шопена серёжа возьми меня а где роза Магдалена её груди прибиты к стене как ненужные декорации это что же картина или инсталляция что пермоманс а распятия шприцы кресты проститутки ****и моллюски все одной крови суки гермафродиты орекстр им св Тиресия какие голоса боже  не могу попасть по клавишам я опппппять заиаюсь герберт раздевайся покажи как ты умеешь менять кожу снимать лицо и выращивать грудь


сжигая дотла ангельские останки густая слизь из тела карлиц как рвота мёртвого поэта орошает землю

 Как мало влюбленных в пейзажи безумного рассудка!..
   
     Молчанье твое - не туман:
     Низвергнутый ангел,- вступаю в улыбку твою...

     Столь нежная ночь приготовила небо как ложе...только для нас пилигримов хаоса
     Окончился дождь и улыбкою воздух облек...мы вытаскиваем изысканные трупы из сетей своего сознания из могил своего вдохновения из сокровищниц своего безумия
     Столь мысли о мыслях твоих на улыбку багряного ангела похожи,


кишки на лобке кишки на кресте кровь на губах бинты на глазах катарсис переживания смерти Патрокла
   

     Два разорванных лика в витраже, о, если б возникнуть посмели в здании Последнего Суда
   
ты одеваешься в обломки мёртвых теней неблагозвучно роя могилы для звёзд и хороня слова склепе чужого скальпа

порою наши сны встречаются как взгляды и пьяные карлицы устраивают стриптиз срывая друг с друга корсеты на берегу Сены

Херувимы прячут свою наготу в кровавых туннелях

ещё накануне нас пожирало солнце а теперь мы греем кости и наша кровь густеет на ветру

мои губы при свете луны пускаются в бегство
Я бросаюсь в свое детство как в море
брызги летят по театру, который готов, как ребенок, снова вернуться в цирк и стать арлекином рабом слепого акробата

на расcвете кровать опустеет и тень ливня этого гаванского одиночества настигнет тебя

слева направо - деревья,
А на нижних ветвях музыканты и звуки их за спиной Господа как уходящее солнце инцест струй речных безымянных

а сиамские близняшки развлекаются тем что протыкают свои розовые сосочки шипами роз и слизывают красную влагу и передают её потом цветам деревьям всему окружающему их миру который они воспринимают не более чем как вышедший из употребления механизм такое заброшенное шапито где одноглазый карлик мастурбирует вместе с балериной потерявшей ногу он трётся о её протез визжит и стонет он хранит эту ногу как главный трофей он спит с ней это его главная забава

губы твои прибиты к роялю твои сосцы твои Тиресий больше не дают молока твои ресницы слиплись от крови


     Безглавая статуя в пыльном углу близ купели, близится час воскрешения когда всё дерьмо в твоей голове вырвется на свободу словно кто-то хорошо поработал дрелью.

мраморные мосты груди Тиресия флейта Пана Франкенштейн Мэри Шелли распятые в пространствах летучих исчезающие за линией горизонта мы твердолобые рембовидные туманности посетители комнаты 213

и явится во всей своей славе небесная жрица её культ зиждется на отчаянии и страхе ты получишь в награду несколько свежих рубцов твоя текущая по запястьям кровь это единственное чудо приближающее тебя к оргазму этому трепетному мимолётному слиянию снега молитвы и похоти это именно то что позволит нам так разорвать свою радость не поделив её пополам разбившись на тысячи осколков

целуя обожженную плоть я всё более верю что сила крови и её великолепие становятся всё более светоносными и всё менее постижимыми. дай мне силы на суицид. добавь денег на новые шприцы ножи и распятия и я вскрою все внутренние горизонты и запястья твоя менструальная сила толкала меня к поэзии всё это время я жил в незаслуженном царстве теперь же меня рвёт красотой она вырывается из моего члена и входит в мир через твой рот
это блаженство пытки и связь нашей крови с поэзией


я хочу лизать его соски с налипшей на них грязью плевать на них и слизывая получать пощёчины машинально строить ментальные парадоксы которые не стоит отсекать анальные херувимы в петле всё произошло так быстро
я напрочь забыл вкус его спермы

продолать ****ься как в детстве сыпля мукой на члены перекатывая леденцы зы щекой смерть а не секс источник света ну давай проглоти моё семя проткни свою грудь булавкой вытатуируй чёрный квадрат на своём лобке

а потом приходит Миссис продажность и говорит что вне церкви нет спасения изящество нераскаявшихся обжигающее созвездие Годара античная енохианская демократия мальчики запертые на засов в твоей спальне они лижут сны спят с открытыми ртами

тела мальчиков не разлагаются в солнечном свете они становятся звёздной пылью суицидальным прахом невесомого тумана горделивыми речными лилиями обратной стороной апокрифических сновидений и рельефами бессонных ночей пронзённых стелами умирающего Эрота и эти окровавленные чётки на операционном столе и неистовые мальчики на шпильках танцующие чечётку на могилах убитых ими любовников и небеса впитавшие дегенеративную архитектуру ада и правая рука бездны и неустойчивые связи между неопознанными объектами воображаемого и выражаемого увидеть и постичь абстракцию ментальных путешествий по эллипсическим орбитам удовольствия и ассоциативных истин ложное ощущение света фигуративные трещины становятся непреодолимым барьером между познающим и его теневым логическим продолжением во вне ректального шёпота материнских миров терновый венец доставшийся в наследство последняя чаша пронесённая мимо внутренняя дисциплина наносит пощёчину безответной рациональности хаоса эта детская рука на ягодицах палача  узнай себя как единственного собеседника одышка внетелесного общения когда истощение становится естественной радостью соединений противоположностей я смотрю на член зажатый между большим и указательным пальцами это росток новой жизни божественная тяга к необходимости он живёт своей жизнью эта вечная борьба с пониманием собственных слов в качестве наблюдателя или выжидающего эрекцию непредвиденного падения всё уничтожается подвержено тлению кроме меня и бога

проститутки выливают помои на свои тела бюджет фильма ограничен трапеза в силиконовом Освенциме порно в декорациях Бухенвальда история срывается с цепей// влюблённые взывают к любви, содомиты к содомии, оскорблённые к справедливости, перверты прославляют пороки, гермафродиты свои тела, насильники жертв, проклятые прославляют своё отчаяние, невинные своё молчание



я соавтор творца мы временно неразделимы и вечны в млечных сумерках астральных гипотез и посмертных отражений во время необретённая божественность становится имплицитным телесным бредом клозетом в котором тонут чувства как в сточных водах репрезентации и сотни клеток в которых ночуют клерки и голос пепла рассеянно летящий ввысь и близость забвения

жестоки шпили горных вершин принцесса окружена ветрами шатрами головами отрубленными руками

ароматные внуренности наружу и вся

нагота взрывает наготу

твой член сука для чего он создан его эфемерная жизнь проходит у меня перед глазами

рви эти простыни приставь дуло к виску трись ободранными коленями о мой зад жизнь моей плоти дрогнет перед твоим натиском и я превращусь в раба твоего

     Что мучит меня?.. Для чего ты в рассудок мой целишь
     Отравою опия,- опыт подобный не нов...


     Не знаю...


Ведь я же безумец, что страшен себе лишь...когда принимаю образ хромого Арлекина
   

Меня полюбили в стране за пределами снов...так и не переспав с сиамскими мертвецами

в своем Великом Храме на дне океана в конце концов мальчики научили меня видеть всю глубину прошлого и будущего мы могли начать наши путешествия с любого момента

катастрофы голгофы или хиросимы имеют форму черепа сновидений

и боги умирают в человеческом теле и плачет астарта и кто сможет прочесть имена в клубах огня и дыма старые статуи мальчиков их всего как в колоде таро


мальчики сделали меня соучастником собственных преступлений и теперь я перерезаю горло юной блуднице которую мы одели в пурпур накачали героином и алкоголем и теперь читаем книгу закона вместе с нашими голосами я слышу подземный рёв как будто Орфей нашёл свою инфернальную лиру.


ад разграблен уходить некуда ожоги изгоев бриллианты прижаты к груди Принца одиночества он сдвоился с собственным братом или сёстрой я хочу стать губами преследующими его язык я хочу стать плечами на которые он будет класть голову я стану хранилищем его кишков мозгов и прочего изобилия я каждый день буду высматривать еготень сквозь разбитые окна


я выстрадал тебя Мы вплыли в ночь вспомни как кровь наша сверкала на острие губ ты спишь во мне кровь мою спеленав собрав капли в ладони


я видел нагую танцовщицу с умершими ногами похожую на русалку


это гавань ушедших сновидений

Хоронзон не стареет, крысолов уводящий из города всех детей, едва вкусивших прелести жизни! эта вопиющая жестокость не имеет формы, потому что он – создатель жестокость - по крайней мере, всех форм; и он меняет не одну

И разве на моих глазах лучшим искушать тех, кого он ненавидит, служителей Всеблагой Господь?

Размышлять ли о Часе?..
     Звонят с колоколен в Соседней Долине?..

проститутки дарят свои внутренности прохожим руки уже коченеют заранее и визжат как пила

     Вот колледж пылает, а мальчики заперты в классе.

                Спрямить горизонты
поэзия покидает море русалки  за соснами над лагуной целуются с неприкаянным ветром


               
праздник кишкоподаяния проститутки вытаскивают из животов зеркала из грудей жемчуга из шей бриллианты они дарят прохожим внутренности в день зимнего кишкоподаяния

слепая натурщица прикованная к холсту к пейзажу каннибальского рассудка

вступаю в улыбку низвергнутых ангелов  руки уже коченеют заране и визжат как пила



Утро воскресло! если боль - до могилы Укрыть от рук посторонних

Мы наполняем пустые бокалы нашими смертями. Над барной стойкой кружатся окровавленные снежинки. После очередной бомбёжки от крыши ничего не осталось. Апостолы пьют мою менструальную кровь из хрустальных кубков. Смерть введёт меня в свои больничные палаты чистилища, где одинокий горбун танцует танго с резиновой куклой с вывихнутыми конечностями. Наше  спасение свершилось. Мы посланы к чёрту. Мы родились несчастными божествами. Будда был в нас, но на закате он покинул наши тела

              И почему крылатым быть - лететь сквозь пустоту лиц и химеры В круговороте смерти и земли

вытаскивая мёртвых кроликов из воды танцуя на битом стекле снов нагие Джоконды с глазами полными слёз обнимают калек которые культями возносят молитвы солярному богу всё так же как в полуразрушенном здании синтаксиса им Антонена Арто


Мы  существуем - это ложь
     Ты  пробуждаешься с улыбкой Будды - это тоже бред.

О музыка - гораздо боле? Меня? Любить? такое неискреннее сочетание слов


ты лжёшь и ширится пустыня

воспоминания путаются под ногами...слепой Принц выходит из тени и зажигает свечи когда он касается губами моей кожи я вздрагиваю как от ожога или укуса странное сияние исходит от самых кончиков его тонких пальцев... вороны кружатся над борделями и могилами...ожидание неминуемого преображает тело мой мальчик становится сумасшедшим кентавром рыщущим на ощупь пугающим стада антилоп и пепел пожарищ разлетатся в наэлектризованном пространстве в воздухе пахнет убийством и грозой океан бурлящей плоти эта сияющая чёрная бездна внутри нас...


я видел во сне как мой мальчик становится пеплом альбатроса сожжёным на палубе мёртвого корабля... скальпом одноглазого сутенёра повешенного на мачте...


         мысли рушатся в возбуждённую плоть... 


             
в слепых зрачках твоих мечты проституции и вспоротые груди статуй пахнут цветами и ветром/ и не надо кидать жертвы в соседний сад быть может мальчик тот истёк уж кровью ты застрелился но всё же маскарад и я прошу плени меня любовью пусть эти вишни стынут на ветру я медленно и верно иду к цели его упругий зад как ставни распахну чтобы играть ты смог на виолончели упрям стрелок что целится в меня секс как разновидность дуэли и тёмен райский сад где мальчики как листья опадают стрелок тот не успеет я сам спущу курок чтобы успеть до свадьбы безмолвно тихо чтобы прокусив висок ни капли не пролить бы

мальчики танцующие на ветру со слезами на глазах у них течёт кровь из ушей арлекина вытекает губная помада играет на трубе но никто не слышит это царство глухонемых арлекинов островов в в океане божественного суицида разве демиург не приказал исповедоваться глухонемым пророчицам

путешествие сквозь Алису вниз по руинам разрушенных вен туда откуда дует этот инфицированный ветер соблазна по порванным струнам распятий пыльным язвам несостоявшихся поцелуев непокорённым фаллическим конечностям и глиняным черепам вниз где клубится слабоумное дыхание взорванной вечности мальчики выходящие на панель как на казнь или расстрел танцоры затащили Билли в Сад Наслаждений...



                медленное скольжение в человеческую плоть...


Сад  Наслаждений наподобие рыбьего капкана Мальчики окружают черепа и фаллосы и приступают к  занятиям.  Запах черепов сначала ускоряет сексуальное бешенство

  Мальчики срывают  с себя  одежду эякулируя прах на красных черепах горит на губах сосках в паху и заднице  а  мальчики нюхают испарения  тел Они  научатся рисовать,  целиться  и стрелять  во  время оргазма



Мимо всемирной опухоли разврата вакуумы ментальной плоти скоропостижная деградация онтологической катастрофы матери в тюрьме дети на панели солдаты запихивают солому во влагалища шлюх и поджигают со свободного конца мальчики сосут твёрдые члены в лабиринтах сонных городов девочка на окровавленной циновке шепчет поцелуй меня я тебя ненавижу поцелуй меня я тебя ненавижу но без тебя мне здесь одиноко она смотрит в распухшее от побоев лицо брата и гладит его ладони брат отвечает взаимностью достаёт нож и втыкает в грудь сестры он проворачивает лезвие и сестра кричит поцелуй меня я тебя ненавижу мальчик распявший вечность на своих ладонях он снимает скальп с сестры и натягивает как противогаз на лицо


мальчики танцующие на ветру со слезами на глазах у них течёт кровь из ушей арлекина вытекает губная помада играет на трубе но никто не слышит это царство глухонемых арлекинов островов в в океане божественного суицида разве демиург не приказал исповедоваться глухонемым пророчицам

безногая пророчица осела в моём зеркале где я запер её вот теперь она в гневе и швыряется в меня песком пеплом даже снегом она то же пыталась найти кости Арлекина в моей комнате но я с помощью нескольких некромагических пассов отправил её в зеркало-ловушку; если я накину платок всё будет кончено, но я всё же надеюсь с помощью философского камня я превращу её в Боддхисатву например

чемоданы выносит на берег ушные раковины стали прибежищем моллюсков

чего ради голая пианистка мастурбирует среди ужей раздавленная параличом дождём и небом заваленная виноградом и обломками принцесса надевает фату или лучше рвёт её на части кого именно рвёт фату пианистку или невесту

и вообще почему буквы скользят по побережью как скаты


Принц Одиночества выходит из воды опять мокрым стряхивает ящериц с плаща переодевается танцует вальс и падает на голую пианистку она громко хлопает в ладоши и начинается балаган

обнажённые виолончелистки они стоят на берегу и машут зонтами голым пианисткам которые вытаскивают устриц из интимных мест и кладут на тарелки официантам прибрежное кафе таверна где прячется голод непостижимость снежные зайцы чьи трупы охотники собирают по оврагам и всё это теперь залито молоком луны по чёрным клавишам стекает как менструальность созвездий черепа сновидений рассыпаны по небу

солнце в листьях дробится обнажённые и голодные мальчики бегут к водопою их пот дыхание и тела не по-земному прекрасны взглядом их ласкаю издалека и слышу вздох ребенка  как взрыв тень безумия накрыло жизнь и скрылось бытиё под водою


пробуждаясь мы таяли вместе с рассветом
одна влюбленная нагота растворялась в другой наготе

одиночество роз утешает дождями и всё несбыточной  кажтся надежда
                умереть вдвоем



туман стелется растёт тишина ласкаю голыми руками поверхность души твоей как бы не задушить тела дрожь красоты небывалой

сырая кожа висит на крючьях старухи с лицами беременными ненавистью кидают младенцев в костёр распинают жаб и устраивают публичные оргии на скотобойне я видел как горят облитые бензином гениталии мистер президент ваш выход ваш черёд принимать решение смерть и разрушение быстрый и простой выход

я вынимаю устриц из глаз утопленников пророки с птичьими головами тушат лампы они душат нас голыми руками ночи выходят из берегов они сбивают замки и мученики сбегают с галер полюбовно у Ван Гога отрезало кисти теперь холсты горят отражая закат и румянец девственницы чья невинность у неё в свёртке под мышкой она хранит её для своего рыцаря чьи чувства превращаются в оружие и он находит минутное убежище у неё между ног

этот замок где глухонемые мальчики ублажают стареющих танцоров средневековье плывут суда
Бескровны руки ...сны чёрного света откровения нерукотворных стигмат смех мстительных кукол протоколы вечности рабы онанируют в онейрическом сумраке действительности кто ответит за этот тайный побег из искусственного парадиза

смех блуждающего нарциссизма

  занавес поднимается на сцену выходит слепой самурай и горбун, самурай одним ударом рассекает мечом горб как крышку гроба, из горба хлещет фонтан крови ментальный холод олицетворяет ночь инкрустированную синдромами сексуального бреда ненавязчивого оккультного мазохизма,


                ницшеанство подаётся в терапевтических дозах
догматы скрипят на зубах распятия зажаты в дверных косяках


             ещё одна уютная бордельная оргия шлюхи дауны трутся промежностями о статую Христа имитируя почти религиозный трепет от прикосновения к сакральному образу пытаясь постичь теологическую порнографию нарциссической нищеты


       Здесь нет автора. Нет даже текста.


Это не более чем иллюзия механизмы спектральной скотобойни


                бреши в стенах дигитального Содома вибрирующие органы хаосмоса



колыбель прозаического Демиурга его реальность – публичная вербальная экзекуция есть ли здесь автор если здесь кто-то кто пишет дышит и живёт кроме слов которые по-прежнему хранят молчание диалектика невменяемости вербальный мазохизм мир образов позади до него так трудно дотянуться рукой гордо вознестись над оккультным эшафотом прямо в объятья Зверя гипсовые ангелы с золотыми волосами тела горят как рукописи

пылающие свиньи в изумрудном делириуме

                привычки педерастов и

                другие

                эстетические

                мерзости


здесь нет актёров нет зрителей


                но   

немота актёров в чистилище


мальчики с горящими глазами устраивают стриптиз в мясницкой сексуальная бойня в инфернальном миноре нервозность стихий парализованный карлик с силиконовой грудью мастурбирует ветер разносит вопли как осенние листья публичный дом страстей господних слова облачённые в саван здравого смысла игра в куклы с детоубийцей лик Марии Магдалены бесцеремонно проступает сквозь образ Джоконды

               шизоидная драма бесчеловечных объектов   И



                ломаный английский Марианны Фейтфул и


манерные вокализы Энтони Хегарти который во сне был моим господином ласково отзывался на мои поцелуи и льстивые слова и сердце которое учащённо бьётся когда его член оказывается у моих губ


    и


                мы с головой погружаемся в ароматный пепел пробуждающихся желаний влажные тени падающих снежинок мы неистово целовались и наши объятия изгоняли страшные сны его язык тычется в мои соски я лижу его подмышки живот шею и целую ягодицы он прерывисто дышит в лунном свете


я нежно прижимаюсь щекой к его горячему члену обнимаю его за талию он впивается губами в мою грудь мы замираем и снова брызжет сперма и блестят капли семени в лунном свете Энтони ласкает похотливыми пальцами мой напряжённый член слизывает сперму с моего живота гладит ладонью мои упрямые сжатые губы гладит ресницы и плечи тянется губами к члену и

вот спасительные мантры Мальдорора моя любовь к тебе требует всё новых жертв и увечий скальпелем я срезаю куски своей кожи и бросаю на алтарь я сварю их в бульоне вместе с девственной плевой сестры и менструальной кровью матери я выпью сию чашу до дна чтобы восславить имя Твоё На мой взгляд концепция Бога и морали чужда отчуждённому сознанию либертена, полного образами ассимилированной тревоги, нищета концептуального бремени времени и пространства,


                экзотические танцы ассасинов впечатляют своей телесной бескомпромиссной наготой, не прятаться,
                не зарывать члены в песок,

циничный маразм интеллигентной фригидной ****и тождественно её проклятию,


твоя нагота бросает вызов ржавчине листьев

                тупость человеческого ума создаёт свободную нишу для обездоленного инстинкта, драма одинокой проститутки, поверившей в божественную справедливость, она совершила крупную ошибку, выйдя на тропу войны, не исповедавшись,


                свежевырытая могила для американской мечты,


             проституция как привычка или дань ускоряющейся моде конца времён включает в себя элементы альтруизма и безрассудного саморазрушения,



убийца действует по ситуации, исполняя роль напоминания, вступая в счастливый брак перед очередным преступлением, мастурбация после долгих часов насильственного лишения невинности перед камерой, в присутствии чужих фантазий,


                отравление идеалистичным ядом морали,


                автоматическая исповедь насилия блокирует непосредственную энергетику вызова, социум немногословен, но у него свои претензии к кровожадному либертену, банальное желания утвердиться на скотобойне всех экзистенциальных смыслов, в каждом привлекательном индивидууме врождённая тяга к насилию,
стереть воспоминания о мёртвых и неудачниках когда твой член встаёт во мраке улиц благословлённый редкими вспышками бордельного неона

ты помнишь того мальчика-инвалида и его кукольный рот в который я периодически сплёвывал смерть перед каждым заходом солнца

ландшафты разрушаются поскальзываясь на рвоте висельников генитальные сновидения прилипают к вырваннным волосам манекенов чей искусственный разум плодит кошмары

сорвать маску с демиурга отрубить руку качающую колыбель ужас проецируется на сострадание врождённая кастрация всех органов без тел и крови эротизм трупных пятен симфонии внутренностей разбросанных по алтарю семя хаоса прорастает сквозь тишину катастрофического экстаза

К утру гениталии развешаны как лохмотья это апокалипсис для стервятников собаки лают на кошмары которые обернулись парализованными невестами в окровавленных саванах под которыми проступают иероглифические татуировки сновидений

прибежище палачей становится прицельным милосердием могил

гости садятся тебе на лицо они испражняются с комфортом

слепые манекены тянут руки и улыбки трескаются на лицах и маски падают с потолка Калифорния горит под ногами гости садятся за один и тот же рояль они мастурбируют ногами умирая от голода на прощание не забывая про маникюр вскоре партитуры закричат и Арто охрипнет отражения сожрут зеркала пальцы отрежут страницы тьма примет форму твоего тела

выбери самый большой крюк ты станешь мясным распятием

обглоданные кости святынь мясники начали марионеточную войну с отражениями карликовых богов лабиринты полны отрезанных голов черепа застыли на рукоятках пламени

дети с простреленными лицами тянут к нам то, что когда-то было их руками а теперь это нечто аморфное гипертрофированное как смех целлулоидного мира лопается на глазах

                очередное убийство как акт ясновидения,

бессмертие свинопасов не дороже мраморной рвоты огненных небес

сорвать маску с демиурга отрубить руку качающую колыбель ужас проецируется на сострадание врождённая кастрация всех органов без тел и крови эротизм трупных пятен симфонии внутренностей разбросанных по алтарю семя хаоса прорастает сквозь тишину катастрофического экстаза

К утру гениталии развешаны как лохмотья это апокалипсис для стервятников собаки лают на кошмары которые обернулись парализованными невестами в окровавленных саванах под которыми проступают иероглифические татуировки сновидений

прибежище палачей становится прицельным милосердием могил

гости садятся тебе на лицо они испражняются с комфортом

слепые манекены тянут руки и улыбки трескаются на лицах и маски падают с потолка Калифорния горит под ногами гости садятся за один и тот же рояль они мастурбируют ногами умирая от голода на прощание не забывая про маникюр вскоре партитуры закричат и Арто охрипнет отражения сожрут зеркала пальцы отрежут страницы тьма примет форму твоего тела

выбери самый большой крюк ты станешь мясным распятием

обглоданные кости святынь мясники начали марионеточную войну с отражениями карликовых богов лабиринты полны отрезанных голов черепа застыли на рукоятках пламени

дети с простреленными лицами тянут к нам то, что когда-то было их руками а теперь это нечто аморфное гипертрофированное как смех целлулоидного мира лопается на глазах

МЫ ВСТУПАЕМ В ЗОНУ АРХЕТИПИЧЕСКИХ ФАНТАЗИЙ ВПОЛНЕ ЛЕГАЛЬНО УТЕПЛИВШИХСЯ В ЖИВОТЕ НАШЕГО МОЗГА.

эрекция летучих распятий доводит до оргазмов реликвии суицида стоны анусов исторгают красоту ада разрушение пульсирует фекальными каплями дождя маленькие гробы вмещают чахоточные тела убийц борделя


                ты потерялся в божественной бессоннице



разве не могут слова падать на сцену как химеры танца как галеры с содранной кожей  помоги мне я умираю её труп был найдет за пазухой арлекина за пазухой слепого арлекина она всё таки нашла его стала зеркалом она стала надгробьем она стала стеклянной куклой она теперь принцесса рабыня арлекина но только мёртвая принц Одиночества поцелуй меня и сыграй на трубе


весь мир умирает у ног твоих: венки розы и гробы принимают форму сна манекенов смех арлекинов висит на мясных крючьях в цирке одинокий нищий точит распятие чтобы пронзить свою печень/ голубая кровь распятий гипнотизирует усталые вены мои и мы отправляемся туда откуда дует этот инфицированный ветер соблазна где от прикосновений губ странных мальчиков распятия взрываются как мыльные пузыри и где внебрачная кровь милосердия оплодотворяет экспериментальные обои осени Нас ждут в той призрачной стране, которая находится за пределами нашего мира. миры петляющих сновидений

Пылающие Каины в небесном Освенциме глаза крошатся в ангельскую пыль рубцы истончаются рахитичные пальцы вечности застряли в волосах обезглавленной Лолиты пламя декаданса перестало ласкать ум больше не обжигают поцелуи почему обнажена бездна сквозь которую видна изнанка другого мира внутри порванной вены слезы Господа внутри резаной шеи лёд подменил пламя музы бьются в клетях служанка после изнасилования превращается в пейзаж материнский аскетизм беспредметного нарциссизма в венах безглазого самурая густеет семя венценосного перевёртыша

нагота влюблённых странных мальчиков, их руки обнажают меня целуют мои руки бёдра и веки…всё стоит на своих местах, но где же веселье…предчувствие последнего праздника, обугливающего сердца и выворачивающего на изнанку тела…смерть порнографа, стала праздником, и вот десятки странных мальчиков в венках из фиалок и речных лилий мастурбируют, танцуя вальс у гроба… на всех уличных мониторах транслируются изнасилования в прямом эфире, репортажи с мест преступлений и интервью редких выживших жертв, потерявших всякое уважение друзей и близких…останки аргентинских ночей судорожно бьются в разоблачительном свете похмельного рассвета Рио... мгновения инфицированные соблазнами анальных инвокаций ректальных откровений отражения дряблых задниц в зеркалах восковые улыбки потерпевших и исхудавших по их нагим телам ползают тарантулы и истошно вопящие содомиты бесплатно упиваются взглядами открывая скрипящие двери ртов когда сперма приливает к голове они ревут как дети которые первый раз встали на колени перед потрёпанными временем и годами



                экзотические танцы ассасинов впечатляют своей телесной бескомпромиссной наготой, не прятаться,
                не зарывать члены в песок,

циничный маразм интеллигентной фригидной ****и тождественно её проклятию,


твоя нагота бросает вызов ржавчине листьев

                тупость человеческого ума создаёт свободную нишу для обездоленного инстинкта, драма одинокой проститутки, поверившей в божественную справедливость, она совершила крупную ошибку, выйдя на тропу войны, не исповедавшись,


                свежевырытая могила для американской мечты,


             проституция как привычка или дань ускоряющейся моде конца времён включает в себя элементы альтруизма и безрассудного саморазрушения,



убийца действует по ситуации, исполняя роль напоминания, вступая в счастливый брак перед очередным преступлением, мастурбация после долгих часов насильственного лишения невинности перед камерой, в присутствии чужих фантазий,


                отравление идеалистичным ядом морали,


                автоматическая исповедь насилия блокирует непосредственную энергетику вызова, социум немногословен, но у него свои претензии к кровожадному либертену, банальное желания утвердиться на скотобойне всех экзистенциальных смыслов, в каждом привлекательном индивидууме врождённая тяга к насилию,


                очередное убийство как акт ясновидения,

мальчики сбрасывают кожу и облетают как листья губы знают губы немеют губы предают губы на стенах она задушила ребёнка своей грудью он сломал топор о её череп мигель долго смеялся вытирая топор что скажет прокурор натан беркович купить ему мальчика и подтереть ему жопу языком бездомной шлюхи члены летят как пули шлюхи рыдают и губы немеют члены твердеют губы молчат губы на стене куд

                гротескный юмор человеческого существования загнан в угол парадоксальным каннибальским голодом разочарования во всех институтах власти, дуэль после первой брачной ночи, выстрелы судьбы на поражение,

мучительно впивается в тиски твоего налитого ядом сердца подошвы будды топчат столетья и культи ночи тоскуют по непогребённой чистоте твоей изглоданной наготы ***сосы под обстрелом стрелы вербены и ледяная гранада распростёртая в скалистых ладонях твоих атомарные распятия истлевают под мраморными плитами тяжёлых век и смерть ползёт ввысь улиткой в весёлой смелости своих порывов
                романтический привкус лёгкого гомосексуального оттенка в мечтах и планах,
и прах твоего немногословного голоса и три пачки коаксила в день и пауки в склепе твоих мыслей паразитов прямая кишка висит на распятии лицо джоконды в менструальной крови тебе не уйти живым из инквизитория законсервированные трупы колыбели могилы засады и проститутки чей образ состоит из осколков битого стекла недосмотренных снов и анальной рвоты намазанной на сэндвич морали и совесть распятая на скальпеле правосудия и закон становится прахом истлевая от жалости на глазах близорукие отцы ебут своих немых сыновей и однорукие неулыбчивые сёстры милосердия сосут у обоих им помогает отсутствие чувства вины и страха и любовные признания под дулом хладнокровного винчестера честер всё ещё дома ну как малыш он справится он кончит из презрения или отвращения сплюнув кровью на свадебное платье сестры намотав фату на вставший член скользя бритвой по упругим венам ломая лобковые кости и ловя в рукав культей падающие гаснущие звёзды - кровавые сгустки милосердия запекшиеся на обветренном лице войны


             кухонный нож заменяет собой интерес к современному миру, интервью священника после вскрытия первой жертвы, его детальный рассказ об изнасиловании после первого причастия, любое непосредственное столкновение с реальностью лоб в лоб необратимо воздействует на цинизм возведённой в степень условности любой умственной модели,


мне снилось что я стреляю в себя из засады собственного тела сдираю вуаль кожи и тиражирую плевки меня разрывает на куски шлюхи аплодируют как в анекдоте они ловят мои руки и бережно их гладят целуют мои руки подбирают куски моих мозгов и прячут в свои лифчики  сжечь зарыть или сжечь зарыть или сжечь сразу после похорон