18. жемчужина мира. санкт-петербург

18. ЖЕМЧУЖИНА МИРА. Санкт-Петербург.
Самым ярким событием для Аси на втором, а точнее – после второго курса стала поездка в Петербург: Эрмитаж, Петергоф, Русский Музей, разводные мосты, ужин на пароходе, экскурсии по православным храмам, прогулка по Невскому проспекту… И всё это можно смело назвать ещё одной маленькой и яркой отдельной жизнью молодой девушки с фамилией Звёздная.
1. Первое впечатление.
На железнодорожном вокзале Асю и Тараса встречал личный водитель профессора Внуковского.
- Здравствуйте, Тарас, давненько Вы не появлялись дома. Ох, как давненько.
- Доброе утро, Захар. Это моя девушка Ася. - Тарас постарался быстрее представить молодую персону, чтобы не объясняться по вопросу долгого отсутствия в родном городе.
- Весьма рад, весьма рад.
- Что Вы… - Даже растерялась Ася.
- Я думаю, что Вам у нас понравится.
- А мне уже всё нравится.
- На вокзале?..
- Но это так необычно, когда встречает тебя кто-то, кто до этого с тобой не был знаком, и так приветливо.
Захар, ничего не сказал, улыбнулся, опустил голову и направился к машине.
Сложно сказать, далеко ли находился дом Тараса от вокзала, потому что всю дорогу Ася не отрывала глаз от окна автомобиля, и с лица у неё не сходила мимика восторга. Как только они зашли в дом, уже с порога – их поприветствовала приветливая женщина:
- Ой, Тарас, как же я соскучилась.
- Здравствуйте, Наталья Ивановна.
- Проходите, проходите, вы как раз во время, к чаепитию поспели. Господин Внуковский в столовой завтракает.
- Доброе утро, папа. – Сказал Тарас, как только увидел спину отца.
- Доброе… Доброе… - Господин Внуковский отложил в сторону газету, отставил чашку, чтобы не пролить чай и не спеша повернулся к молодым персонам стоявшим у двери. Завидев Асю, он уважительно поприветствовал её лёгким и плавным кивком головы, привстал, опираясь на кресло, и подошел к гостье.
- Платон Аполлонович. – Представился.
- Ася Звёздная. – И Ася как-то неожиданно для себя подала руку новому знакомому. Он принял жест и аккуратно ответил на него прикосновением губ, которыми легко коснулся Асиной руки. А она от удивления раскрыла широко глаза  и посмотрела с таким восхищением на профессора Внуковского, что ему даже чуть стало не ловко.
- Очень рад столь приятной встрече, с такой прелестной молодой персоной… У тебя Тарас есть чутьё к прекрасному, это меня обнадёживает. – Повернулся к сыну Платон Аполлонович.
- Папа, можно не при Асе?.. – Немного занервничал Тарас.
- Вашего отца звали Аполлон?! – Видимо, под эффектом эйфории, и, не слыша Тараса, не сдержала своё наивное любопытство Ася.
- Получается так. – Улыбнулся Платон Аполлонович. И  его улыбка излучала столько нежности. Ему не нужно было объяснять, откуда такой неподдельный интереса к именам, он чувствовал эту юную девушку, и даже не удивлялся её столь глубокой впечатлительности. Он уже знал одну Асю, которую так любил и, которая, – так умела любить. – Изволите, чаю? – Вежливо пригласил гостей за стол хозяин дома. Господа уселись, Наталья Ивановна очень быстро принесла утренний кекс с изюмом. Все пили ароматный жасминовый горячий напиток в прикуску с домашней выпечкой. Первым разорвал «вкусное» молчание Тарас:
- Папа, Ася – это моя будущая жена.
Платон Аполлонович внимательно посмотрел на сына, не спеша перевёл взгляд на Асю, улыбнулся с умилением, снова вернул взгляд на сына – медленно запивая каждый свой взгляд чаем, и сказал:
- Знаешь сынок, ты уже взрослый и способен понять то, что я тебе сейчас скажу. Не бывает будущих жен. Жёны – это твоё настоящее. Жена – это как твоя жизнь: не бывает прошлой жизни, не бывает будущей жизни, жизнь есть только здесь и сейчас, и, может быть, если этого захочет Господь, будет потом. Прошлое – это то, что с нами уже было, от него никуда не денешься, но оно уже никогда не повториться и потому, его поменять нельзя, его нужно принять таким, каким оно было. Настоящее – это наша жизнь и мы должны её жить так, чтобы, когда оно станет нашим прошлым, нам было легко принять, и чтобы то прошлое не обременяло нашу настоящую жизнь. А будущее, Тарас,  – это мечта, которая с нами может быть случится, это если мы ей, мечте, никогда не будем изменять. А ещё – у будущего – перед прошлым и настоящим – есть одно преимущество. Будущее – это единственное, что мы можем поменять, и это, пожалуй, единственное, что от нас зависит.
- Как же Вы красиво говорите, Платон Аполлонович… – Снова не удержалась от восторга Ася.
- Это не я так говорю, это говорила так моя любимая женщина – мать Тараса.
От такого ответа Ася пришла ещё в больший восторг, а Тарас это заметил, и, чтобы также не остаться в стороне такого яркого разговора, сказал:
- Тогда, папа, Ася – это моя жизнь и мечта.
Это звучало так красиво и так полно, что никто ничего не смог, а, может, и не захотел добавить.

2. Петергоф.
Уже на завтра Ася и Тарас гуляли по прекрасным парковым аллеям, попутно любуясь фонтанами, и видами музея-заповедника.
- Тарасик, мой хороший, а откуда такое название «Петергоф».
- Это всего лишь перевод с нидерландского – «Двор Петра». С тысяча девятьсот сорок четвёртого по буквально тысяча девятьсот девяносто седьмой – название этого самого дворцово-паркового ансамбля звучало как Петродворец. Но согласись, что Петергоф звучит как-то громче.
- Потому, что в таком звучании есть загадка. Ведь не все же такие полиглоты, как ты у меня. И для большинства, т.е. тех, кто не знает нидерландский – название Петергоф – тайна, загадка, интрига.
- Здесь много загадок. Ведь история этой красоты начинается в далёком тысяча семьсот пятом году. Сразу тут был всего лишь, «путевой двор» вместе с пристанью для переезда на остров Котлин. Это была всего лишь одна из многих попутных светлиц, построенных по дороге из Санкт-Петербурга вдоль южного берега Финского залива. Но буквально через восемь лет начала истории этого места, тут затевается строительство загородной императорской резиденции для Петра I. А ещё через два года тут же закладывают фундамент Большого дворца. Может, эта вся стройка положительный эффект тщеславия Великого Петра?
- Тщеславие – это грех.
- Но без такого греха нет именитых правителей.
- Но как такой грешник мог творить красоту?
- Все мы, Асюша, грешные. Но только есть оправданные грехи, а есть – бездарные – глупые, которые делают человека ничтожеством. Так вот Пётр стал Великим потому, что он и грех умел превращать в подлинное искусство. Ведь Петергоф, он задумал, как  парадную императорскую резиденцию, которая смогла бы превзойти знаменитый Версаль. Пётр Первый, Асю, был аристократом, патриотом, яркой личностью. Он не хотел славу где-то там, он хотел быть прославлен своим народом, и точно знал, что, чтобы осталось имя на устах потомков, он должен всю свою жизнь это имя прославлять и светить им своей Родине, своему народу. У каждого клочка земли есть свои звёзды. Пётр Первый светил и светит России. И посмотри – имя его живёт. И это имя называют Великим. Его Всевышний благословил на великие дела.
- От чего же ты так думаешь?
- Потому что, Асю, не раз чума гуляла по Петергофу – революции, войны, забвения… Во вторую мировую войну почти все строения были разрушены, лишь только чудом выстоял любимый Дворец Петра – «Монплезир».
- Но ты же не можешь через столько лет точно знать какой Дворец был любимым у Перта.
- От чего же? Всё, Асюша, в слова вложено – нужно уметь их понимать. В переводе с французского  «mon plaisir» дословно переводится как «моё удовольствие», ты представляешь, сколько раз Пётр I об этом упоминал, что словосочетание стало названием, именем Дворца. Это – правда, то, что Монплезир, был любимым дворцом Петра, ведь там находились и его рабочий кабинет, и его опочивальня. 
- А давай зайдём к нему в гости?
- К кому?
- К Петру Великому.
- И, правда, вот я чудной какой, со своими глупыми вопросами.
В Монплезире Асю восхищало буквально всё, она слушала экскурсовода и пребывала где-то, но не здесь, а точнее здесь, но не сейчас – она находилась в том времени, когда это всё было живым, а не историей. Экскурсия закончилась, как показалось Асе, очень быстро. Влюблённая парочка вышла из Дворца, и Ася тихонечко прошептала:
- Боже мой, как же Пётр любил море, как же он любил корабли… Это какой же веры и духа был человек…
- И какой.
- Вечной веры и бесконечных стремлений. Ведь, чтобы любить корабли, надо всегда верить, что бы не случилось в море: буря, шторм, гроза, но ты бесконечно должен верить в то, что твой корабль, как и твой дух, никогда не сломаются, они вернуться к тебе вместе с морской тишиной, вместе с успокоением стихии. Пётр любил красоту и всё красивое старался привезти сюда. Вот… Вот это и есть – культурная революция.
- Так все и говорят. Пётр Первый открыл окно в Европу.
- Я всегда хотела спросить, а что значит открыть окно в Европу?
- Это каждый понимает по-своему, как ты любишь повторять. Наверное, тебе не стоит говорить о морских путях, политике, экономике и прочем, думаю, что я только скажу о том связующем понятии, которое именуется культура. Пётр Первый, с каждой страны, в которой бывал, привозил кусочек красоты к себе –  на Родину. Он украшал свой дом, приглашал европейских архитекторов, скульпторов, художников, и других первоклассных специалистов, создавать богатство своей страны. Он – движимые средства, которые можно быстро и легко вывезти из страны, переводил в недвижимое состояние своей Родины. Ведь именно природные и культурные памятники, привлекают финансовое течение в страну, точно также, как творят капитал страны наши талантливые современники. А Пётр Великий, окно в Париж открыл, чтобы почувствовать культурную свободу Франции.
- От чего же именно Франции?
- Нет, не только её, но её, как одну из стран, которую очень полюбил, видимо, за её красоту и культуру. Пётр Великий воплотил Версаль в России – и назвал его Петергофом. Свой же любимый Дворец именовал Монплезиром, а сейчас мы с тобой вот-вот подойдём к Дворцу Марли, который получил своё название на манер резиденции французских королей в Марли-ле-Руа близ Парижа, которую Пётр Великий посетил во время своего пребывания во Франции в тысяча семьсот семнадцатом году.
- Смотри Тарасик, люди ловят рыбу в пруду.
- Х-м… И, правда, - здорово.
- А фонтаны… Сколько же здесь фонтанов… – бесконечное множество.
- Нет, Асю, их много, но не бесконечное множество.
- И ты, как всегда, всё знаешь о каждом фонтане?
- Да ты что, конечно же, нет.
- Но, мне же всегда кажется, что ты вообще всё обо всём знаешь.
- Асю, я интересуюсь и мне не безразлично, как и куда я распределяю своё время. Вот ты знаешь, я, когда куда либо иду, я стараюсь познакомиться с этим местом, изучить и понять нужно ли мне идти сюда, или же в другом направлении двигаться. Нельзя увидеть и запомнить всё. Человек должен выбирать, куда ему пойти и, что из это запомнить. Выбирать… Всегда выбирать… И так – всю жизнь. Мы же не можем идти на экскурсию или отправляться в путешествие только потому, что все так делают. Люди это не стадо, люди это – «человеки». И каждый из них, может быть, если захочет, - индивидуальностью, а не – массой, которую перегоняют с одного места в другое. Вот даже сейчас, прежде, чем сегодня отправится сюда, я вчера вечером просмотрел литературу, открыл свои воспоминания в  заметках. Мне же хочется тебе показать то, что я люблю, и посмотреть после, как близко мы с тобой похожи… Похожи ли?..
- Показывай, я смотрю. – Весело заговорила Ася.
- Мы идём к каскаду «Золотая гора». – Не растерялся Тарас.
- Ой, он и, правда, - золотой.
- И не удивительно. Ведь назван он так потому, что вертикальная часть ступеней каскада отделана золоченым медным листом. Если смотреть на каскад снизу, стоя у подножия, то создается впечатление струящегося золотого потока.
- А давай под золотым потоком обогатим нашу базу желаний.
- Моя база очень богатая, там всюду присутствуешь ты.
- Так, хороший мой, нельзя. Оставь место и для себя. – Сказала Ася. – Ой, смотри – шахматная доска! – Восторженно объявила она тут же.
- Всё правильно. Этот каскад практически так и называется, только чуть иначе - «Шахматная гора». И это одно из любимых мест моего отца в Петергофе. Мне порою, кажется, что он именно из-за него сюда приезжает.
- А ты, из-за чего сюда приезжаешь?
- Я многое здесь люблю. И даже, когда только вхожу в Петергоф и вижу статуи, на которых время оставила условные знаки, у меня мурашки по телу. Вот только представь себе, Асюша. Когда началась война, люди не думали, как спастись самим, как сохранить своё накопленное барахло, они думали, как вот это всё уберечь… - Тарас жестом показал на достояние Петергофа. - А то, что невозможно было эвакуировать от сюда по техническим, временным либо другим причинам, они прятали здесь – прямо под ногами, копали ямы в три-четыре метра, чтобы схоронить там статуи. Они понимали в искусстве, и знали, что есть – истинная ценность, и что есть – независимость Родины. А независимость – это и есть вечность, бессмертие… Вечность – это культура, а бескультурье и жажда наживы – это смерть Родины. Сама жизнь человека не представляет никакой ценности, если она бессмысленна. Мы бы сейчас даже не говорили о тех людях, которых уже полвека нет, а некоторых нет на земле тысячелетия, если бы те люди не были патриотами. Патриотизм в культуре это и есть –  слава, это и есть – вечность.
- А я никогда об этом не думала.
- Асю, а тебе и не нужно тратить время на остановки раздумья. Ты и без них живёшь правильно, ты живёшь со смыслом, а не в тумане предрассудков.
- Тарасик, а у тебя есть в Петергофе то место, которое ты посещаешь каждый раз, когда бываешь здесь.
- Это Большой каскад, а именно фонтан Самсон.
- От чего же именно он?
- Видимо, это для меня яркий символ всего комплекса. Фонтана «Самсон, раздирающий пасть льва» могло бы и не быть, так как по первоначальному замыслу в центре Большого каскада должна была находиться фигура Геракла, побеждающего Лернейскую гидру, однако, при строительстве Геракл был заменен на Самсона, разрывающего пасть льву. Считается, что фигура Самсона появилась в связи с Полтавской победой русских войск над шведами, одержанной в день Сампсония странноприимца. Лев же связывается со Швецией, так как именно этот символ присутствует на гербе страны и до наших дней. Фонтан-монумент был установлен в тысяча семьсот тридцать пятом году. Но и сегодня, когда видишь его, смотришь на него – ты понимаешь, что самое важное в жизни – стремится к Победе. Иначе ты в этой жизни останешься побеждённым, т.е. – ты в этой жизни не останешься совсем. Этот мир, Асю, жесток, он помнит только победителей. Но победа должна быть настоящей. Не настоящие победы история стирает со своих страниц. Никто не говорит о гражданских войнах других стран, говорят только о своей. И знаешь почему?
-…
- Потому, что там нет победителя, там есть только боль, а боль разделяют с тобой только  родные люди, а родные люди, это те, у которых мать одна. Наша мать – это Россия.
- Моя – Беларусь.
- Правильно. Но и у тебя и у меня одна боль. Наши матери несчастны. Их дети не хотят и не стремятся быть счастливыми рядом с ней, многие ищут себе приёмную мать, при жизни своей родной матери. И эти неблагодарные дети не стремятся даже уважать свою родную мать. Ася, я знаю, что говорю, знаю, как никто. Поверь мне, мальчику, который вырос без матери, что нет более любящего человека на целом свете, чем твоя мама. Никогда приёмная мать не сможет тебе подарить даже половину тех чувств, которые дарит родная мама. Мама и только мама понимает и принимает своего ребёнка таким, какой он есть.
- Но ты же хочешь уехать из страны?
- С чего ты взяла?
- Ты говорил, что мог бы сделать себе дипломатическую карьеру с диплом Питерского Университета.
- Правильно – Питерского Университета. Я верен своей Родине, это моя мама, она меня никогда не предаст, именно здесь – мой дом. Но ты пойми, Асю, и другое, - что только истинные патриоты, могут работать во славу Родине за её рубежами. Чтобы, если придётся, по первому зову о помощи, все патриоты со всего мира, могли собраться вместе и – победить. Ты даже не представляешь, как трудно жить сильным и богатым человеком. Так и стране, как трудно жить, если она сильна.
- Мне кажется наоборот.
- Нет, моя Асю, нет. Все хотят сделать нас слабыми. Кто-то туманит наши головы водкой, кто-то наркотиками, кто-то делает психологические атаки, кто-то биологические, химические…
- А разве нельзя завоевать другими способами страну?
- Россию нельзя взять голыми руками, нельзя выиграть в войне. Россия – богатая страна, ей всего хватает, и потому она не развязывает войны, не видит такой необходимости. Но вот и завоевать её никто не может. Так как никто не может понять, что у русских на уме. А вот если затуманить этот ум, то, Ася, – нас сотрут с лица Земли. Никто не любит победителей, потому что им всегда завидуют. Потому, что все остальные в свете победителя меркнут.
- Боже мой, Тарасик, ты такие страшные вещи говоришь.
- Я говорю правду, а если она горькая на вкус на столько, что страшно человеку, то стоит подумать, а почему это так?
День прошёл быстро. Это был очень важный день в жизни молодых людей. Ася так напиталась впечатлениями, проведя его в Петергофе, что ночью не могла долго уснуть. Она переворачивалась с боку на бок, и ей всё мерещились люди, которые шепчутся о том, как обокрасть Россию. Тарас заметил, что что-то не так, и, видимо, ему так же не спалось:
- Асю, ты не спишь?
-…Прости, мой хороший прости, что мешаю тебе уснуть, но, видимо, я так набрала себе в голову, что чувство тревоги, мешает мне думать о чём-то светлом и спокойном.
- Иди ко мне, моя маленькая, это я виноват, со своими рассказами о патриотизме и проблемами Родины.
- Ну, что ты такое говоришь. Я тебе очень, очень-очень благодарна за всё. – Ася придвинулась к нему поближе, и положила голову на плечо. Он понимал каждый её условный знак, сейчас она просила о нежности – ему нужно было нежно водить пальцами по её голове, столько, пока она не успокоится и он это не нащупает подушечками пальцев. Тарас вскоре начал целовать Асю, а когда почувствовал в поцелуе, что напряжение стало уходить, то он начал медленно ласкать её тело. Вскоре молодые люди занялись любовь, после чего и от удовольствия после этого, Ася быстро уснула.
Утром она не успела открыть глаза, как сразу же напомнила своему любимому о планах:
- Тарасик, а чего мы ещё лежим, мы сегодня должны торопиться в Эрмитаж.
- Нет, Асю, после вчерашнего я понял свою ошибку – впечатлений тоже должно быть в норме, а не свыше того, иначе, всё будет не на пользу, а – на пределе.
- И что мы тогда сегодня будем делать, целый день?
- Гулять по Невскому проспекту и есть мороженое. – Весело сказал Тарас и начал надеваться.
Так всё и было – влюблённая пара целый день гуляла по Невскому. Порой, Ася останавливалась там, где хотелось всмотреться и понять архитектуру и мастера, кто её творил. Она могла бурно,  выражать свои эмоции, возле какой либо скульптуры или же яркого строения. Порой парочка заходила в магазины, кафе или просто – молодые люди садились отдохнуть на лавочке. А к концу дня они так устали, что поход в Эрмитаж задержался ещё на день.

3. Эрмитаж. Великое искусство.
Но в Эрмитаж они всё же попали и застряли там – на три дня, т.е. три дня подряд они бродили по залам и подвальным закромам сокровищницы России. И каждый день был настолько полным и впечатляющим, что, когда Ася с Тарасом ко времени закрытия выходили из Храма искусства, то у Аси хватало сил лишь дойти до машины. А в последний день, когда они покинули Эрмитаж, Ася сказала:
- Я никогда раньше не могла понять, как это не хватает слов, чтобы выразить чувства, а теперь поняла уж наверняка,- если искусство твоего красноречия уступает мастерам других видов искусств, то у тебя всегда есть – куда расти.
- Но, есть же что-то, что особенно запомнилось, что врезалось в память на всегда – после увиденного.
- Одно знаю точно, что, побывав в Эрмитаже хоть раз, ты обязательно захочешь сюда вернуться.
- А ещё?
- А ещё – я знаю точно, что никогда нельзя забыть об Эрмитаже.
- Но хоть что-то тебя удивило?
- Восхитило меня буквально – всё, а удивила «Мадонна Лита» Леонардо да Винчи. Я всегда думала, что это огромная картина, а она оказалось такой маленькой.
- Нет, Асю, ты ошибаешься, «Мадонна Лита»   -  великая картина, как и все работы мастера. Ведь красота  измеряется не сантиметрами, а глубиной и искренностью.
Ася не выдержала и разрыдалась и она так плакала, так плакала, что Тарас минуты четыре не мог её успокоить.
- Маленькая моя, ну чего ты, чего ты расхныкалась, ну что же это такое?.. – Тарас приговаривал всё это время,  пока успокаивал свою девушку, гладил её по голове, прижав к себе. Ася, наконец таки, успокоилась, и тут же заговорила:
- А это, хороший мой, так плачут люди – от счастья. Это моя искренность тебя благодарит за подарок, который ты мне подарил.
Тарас понял, о чём Ася ему сказала, ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду, потому что он знал её на столько, что никогда не задавался вопросом, куда сводить свою любимую.  И вот как то, через дня три – после Эрмитажа, Тарас повёл Асю в  Русский музей.
- Государственный Русский музей, до тысяча девятьсот семнадцатого года назывался «Русский Музей Императора Александра третьего – это самый обширный музей русского искусства в мире. А здание, в котором мы с тобою, Асю, находимся, не что иное, как  Михайловский дворец. – Так начал экскурсию по Музею Тарас. Потом они ходили с информационными трубками. Пока Ася не увидела картину, перед которой даже не смогла устоять: она села на танкетку и просто смотрела… Через минут десять с ней вместе присел Тарас:
- Вот ты где, сам Господин Айвазовский похитил у меня Асю Звёздную.
- Тарасик, это же и есть чудо... Как?.. Как человек может такое сотворить руками?.. Как?..
-…
Прошло ещё минут десять, и Тарас, всё-таки, решился спросить:
- Асю, мы больше сегодня никуда не пойдём? Придём всё остальное посмотреть завтра?
-… Я всё ещё не могу поверить… Понимаешь… Не могу…
- Во что?
- В то, что такое возможно сотворить руками... Это же гениально…
- Не удивительно. Ведь «Девятый вал» — одна из самых знаменитых картин Ивана Айвазовского, в то время, как он сам – всемирно известный российский художник-маринист. Я же тебе в Петергофе ещё говорил, что такие люди, как он, творят историю человечества, такие люди – победители, они – достойные сыновья своей матери.
- Смотри… Они… Верят, что спасутся?.. Хотя… даже если нет, – то умереть вот  так прекрасно – это тоже чудо... О Боже, это великая картина…
- Которая говорит  о величии и мощи морской стихии и беспомощности перед ней человека. А ты всё же думаешь, они спасутся?.. Люди на обломках – могут спастись?..
- Спасутся, но только в том случае, когда искренне поверят в своё спасение, когда искренне захотят спастись, когда попросят прощение за каждый растраченный попусту день и поймут ценность жизни. -  Ася встала и направилась дальше. Некоторое время спустя она приросла к другому мастеру – Архипу Ивановичу Куинджи.
- Тебе нравится Куинджи?
- Конечно, как он может не нравиться?.. Мне здесь очень многое нравится, но эта бесконечная гармония цвета… – вот, что не отпускает меня дальше, чем на шаг, от картины Куинджи. Радуга, это то, что меня восхищает в природе, а красивее радуги на картинах, чем у него, я никогда не видела. Вот стою и думаю, каким же этот человек богатым был?!
- Ошибаешься, он был так беден, что не всегда хватала денег на кусок хлеба. Он пастухом был.
- Все мы, Тарасик, пастухи или овцы. Кто-то ведёт за собою людей – пастух, а все кто идут за пастухом – овцы. Важно лишь то, куда идут эти овцы, - на пастбище – щипать траву, или же – на бойню?..
- Но рано или поздно овец режут, куда бы они не шли.
- А вот в этом случае, нужно оставаться человеком и помнить, что ты – человек, а не овца. Люди, это овцы, которые щиплют траву, а не которых режут.
- А Куинджи пас гусей, чтобы не быть овцой на бойне.
- Но как это такое возможно?
- Это так было. Архип Иванович Куинджи родился в Мариуполе, современная Донецкая область Украины, в семье бедного сапожника-грека. Куинджи в переводе с турецкого - «золотых дел мастер». В метрике он значился под фамилией Еменджи, что переводится, как «трудовой человек». Архип рано лишился родителей и жил в большой бедности, пас гусей, служил у подрядчика по постройке церкви, потом у хлеботорговца. Выучился у учителя-грека грамоте по-гречески, затем некоторое время посещал городское училище. С ранних лет Куинджи увлекался живописью, рисовал на любом подходящем материале — на стенах, заборах и обрывках бумаги.
- Это как ты, Тарасик, - пишешь свои стихи, где и на чём подвернётся.
Тарас улыбнулся и продолжил:
- Архип Иванович работал ретушёром у фотографов в Мариуполе, Одессе и Петербурге. На протяжении пяти лет далее – работал ретушёром в фотостудии в Таганроге. Он даже  попытался открыть собственную студию, но безуспешно. Пытался поступить в ученики к Ивану Айвазовскому, однако, так и не был допущен к холсту — лишь толок краски и красил забор.
- Какой ужас.
- Как и сейчас происходит, талантливые люди толкут краски. Вот только раньше – ты мог стать подмастерьем гения, а сейчас гений в подмастерье у бездари. И что из этого может получиться?..
- И никто не мог помочь Архипу Ивановичу, никто не протянул ему руку помощи?
-  Небольшую помощь в живописи оказал Архипу Ивановичу лишь молодой родственник Айвазовского, копировавший картины мастера и гостивший тогда у него. После двух месяцев проживания в Феодосии Архип Иванович возвратился в Таганрог, а затем уехал сюда – в Санкт-Петербург. Наконец, он создал большую картину «Татарская сакля в Крыму», которую выставил на академической выставке в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году. В результате Куинджи с третьей попытки стал вольнослушателем Императорской Академии художеств. За картину «Осенняя распутица» он получил звание классного художника. Дальше –  Куинджи выставил в Обществе поощрения художеств картину «Снег», за которую после, на международной выставке в Лондоне, получил бронзовую медаль. Вскоре он выставлялся в Вене, в Петербурге. Как-то на выставке Товарищества передвижных художественных выставок Куинджи выставил «Забытую деревню», за ней – «Степи» и «Чумацкий тракт в Мариуполе», «Украинскую ночь».
Вскоре Куинджи стал членом Товарищества передвижников, а в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году выставил «Лес» и «Вечер на Украине», картину, которые возбудили массу споров и создали много подражателей. Очень скоро после этого – Иван Архипович выставил «Север», «Берёзовую рощу», «После дождя» и в том же году Куинджи покинул выставки товарищества. В тысяча восемьсот восемьдесятом году он устроил в Обществе поощрения художеств выставку одной картины: «Лунная ночь на Днепре» и эта картина имела огромный успех. Через год, также в одиночку, Куинджи выставил «Берёзовую рощу», имевшую такой же успех, а ещё через год представил «Днепр утром» вместе с «Берёзовой рощей» и «Ночью на Днепре». После этой выставки до самой своей смерти Куинджи нигде больше картин своих не выставлял, а до тысяча девятьсотых их даже никому и не показывал.
- Но почему же?
- А этого я тебе сказать не могу. Я знаю, что три года Куинджи был профессором-руководителем высшего художественного училища при Академии художеств. Архип Иванович Куинджи умер в тысяча девятьсот десятом году –  здесь – в Питере. Последние годы жизни очень активно занимался благотворительностью: принёс в дар Академии сто тысяч рублей для выдачи двадцати четырёх ежегодных премий. За год до смерти пожертвовал обществу русских художников, которое сейчас носит название «имени Куинджи» сто пятьдесят тысяч рублей и своё имение в Крыму. И в этот же  год пожертвовал Императорскому обществу поощрения художеств одиннадцать тысяч семьсот  рублей для премии по пейзажной живописи.
- Меценат.
- Филантроп.
- Гений.
- Мастер.
- Да – мастер. И я, хороший мой, не могу наглядеться на неё – «Радугу» сотворённую мастером.
- Что же в этом удивительного - Архип Иванович Куинджи – был на самом деле уникальным пейзажистом второй половины девятнадцатого – начала двадцатого века. Его привлекали исключительные и прекрасные ситуации в жизни природы, связанные с необычным лунным светом или солнечным освещением. И ты сейчас свидетельствуешь его серьезное увлечение астрономией, физикой цвета и света. Даже Илья Ефимович Репин о мастерстве и уникальности Куинджи говорил: «Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи».
- Тарасик, ну откуда же ты всё про всё знаешь?
- У меня отец профессор, и мать была очень красивой женщиной. А красота – это не только внешность, это ещё и её наполненность, истинность и отличительность. Понимаешь, Асю, если ты так любишь радугу – то познакомься с ней поближе, и если тебя так впечатлила работа мастера, то кто же мешает тебе его узнать лучше. Всегда наполняй себя прекрасным, чтобы в тебе места не было другому – дурному и уродливому. Собирай красоту, и делись ею с людьми.

4. Мечты сбываются в последний вечер.
Месяц пребывания в Петербурге пролетел, как одно мгновение, и уже через два дня Ася и Тарас должны сказать ему до свидания, и вряд ли оно станет скорым. А в этот день влюблённые гуляли по Невскому.
- Асю, ты брала своё платье принцессы сюда? – Неожиданно задал вопрос Тарас.
- Конечно, я его всегда с собой вожу. Оно даже у меня в общежитии в шкафу висит, я никак не могу организовать случай.
- Позволь, я это возьму на себя. У нас завтра последний вечер и я хочу, чтобы ты в шесть часов завтра стояла в нём в парадной нашего дома.
- Что ты такое задумал?
- Исполнить твою мечту.

В последний вечер, как и было условлено вчера, – ровно в назначенное время Ася стояла в парадной. Кабинет профессора Внуковского был открыт, а сам его хозяин, сидел в своём кресле, что-то читая.
- Можно? – Робко поинтересовалась Ася.
- Конечно, Асенька, заходите. – Ответил Платон Аполлонович, и поднял взгляд на Асю. – Какая Вы сегодня неотразимая… – Неожиданно даже для самого себя, сделал настоящий комплимент профессор.
На Асе было черное бархатное платье в пол с узким, но глубоким разрезом на груди, и практически с открытой спиной сзади.
- Но вот только не хватает чего-то на груди, Вам не кажется?..
- Пока ничего подходящего не нашлось.
- А что бы Вам виделось последним аккордом этого волшебного и чарующего образа – бриллианты? – Улыбнулся хитровато Платон Аполлонович.
- Да что Вы?! Я всегда мечтала о жемчуге.
- Но сегодня эту мечту не так сложно и не так дорого купить.
- Но что же это за мечта такая, которую можно даже  просто – купить.
Профессор встал с места подошёл к Асе, она стояла возле книжного шкафа. Он повернулся к книжным полкам, у потянул свою руку в ту сторону, где среди книг так удачно вписывалась старинная шкатулка. Профессор взял её в руки, открыл, извлёк оттуда нить красивого крупного жемчуга.
- Можно? – Предложил он дополнить образ Аси.
- Что Вы, Платон Аполлонович, я не могу на это согласиться. Я не могу себя украсить тем, что мне не принадлежит.
- Не обижайте меня, Асенька, я не предлагаю Вам этим жемчугом себя украсить на один лишь вечер, я его дарю Вам, как знак большого уважения к девушке, которая несёт в себе красоту… Тараса маму тоже звали Асей, я думаю, что Тарас Вам уже об этом рассказывал. А я от себя хочу заметить, что Вы с моей женой, очень похожи, не так лицом, как внутренне. Понимаете, Тарас не помнит свою мать, она не успела его научить радоваться жизни, как умела сама, но видимо, эту роль она доверила Вам. Признаюсь Вам, Асенька, что я раньше никогда не видел своего сына таким счастливым. Он с Вами рядом нашёл себя.
- А если вдруг, судьба не позволит нам с ним всю жизнь быть вместе?
- Не думайте об этом. А свой подарок Вы уже давно заслужили, раз Вам его преподносят... И не слова больше… – На этом Господин Внуковский застегнул жемчужную нить на шее Аси.
Именно на таком торжественном моменте в кабинет зашёл Тарас, его глаза говорили о счастье, а бодрый и весёлый голос обещал Асе чудесный вечер.
- Асю, мы не можем сегодня опоздать... – Тарас перевёл взгляд на нить жемчуга, который так хорошо подходил Асиному образу и сказал:
- Спасибо, тебе, отец… За всё, спасибо…
- Это её благодари, а не меня… Понял… - Её… И – смотри у меня.
Возле машины стоял Захар, он даже растерялся, увидев такой Асю, но быстренько спохватился, открыл дверь машины и направился по указанному адресу. Вскоре они прибыли к парадному входу в  Санкт-Петербургский Государственный Академический театр балета имени Леонида Якобсона.
- Асю, я привёз сегодня тебя в первый в России театр балета, существующий отдельно от оперной труппы, который был основан в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году известным танцовщиком и балетмейстером Петром Гусевым. И сегодня на сцене мы увидим твою мечту.
- «Лебединое озеро»? – Задыхаясь от волнения, спросила Ася.
- Ты же об этом так мечтала.
- Боже, Тарасик, я могу умереть от счастья. – Сказала Ася. И глаза её горели благодарностью и счастьем.
- Нет, я этого не допущу, моя богиня мне нужна живой.
Ася не выходила не на одном перерыве между действиями, она не могла даже пошевелится, – от впечатлений и восторга, ей страшно было сделать малейшее движение, а вдруг она тем самым спугнёт свою мечту. Но когда весь зал встал аплодировать артистам в конце представления. Ася хлопала до красноты ладошек.
- Это восхитительно! Это прекрасно! – Повторяла она.
- Но это ещё не всё.
- Как? – Она шлёпнулась в кресло.
- Нет, я не то хотел сказать. – Заулыбался Тарас. – Я хотел сказать, что вечер ещё не закончен.
Он повёл свою принцессу на пароход, где их ждал праздничный ужин с живой музыкой и мартини.
- Боже мой! Как же может быть человек счастлив, когда этого захочет. – Прижимаясь к Тарасу во время танца на палубе, говорила Ася.
- Асю, это когда хочет человек быть счастливым, когда не бежит от своего счастья, когда он способен его разглядеть и почувствовать.
- Я чувствую, я всё чувствую, спасибо, тебе.
- Я знаю, Асю, знаю… И потому мне хочется тебе его, счастье, дарить. Не интересно что-то дарить, когда это никому не нужно.
- Боже, Тарасик, посмотри! – Как красиво! – Ася глядела в сторону, где расходился мост, и это действо освещалось грамотным световым решением.
- Это, Асю, один из символов Санкт-Петербурга - Дворцовый мост. Он был открыт десятое декабря в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году. Этот разводной мост через Большую Неву, соединяет центральную часть города –Адмиралтейский остров и Васильевский остров.
- Это прекрасно, но и, одновременно, так печально.
- А что печального то?
- Мосты, – они, как люди, то сходятся вместе,  то расходятся почему-то. Может, расходятся для того, чтобы дать возможность или кого-то принять на своём острове, или кого-то не выпустить его – вовремя остановив. Отношения между людьми, как разводные мосты.
- Но есть, Асю, одна большая разница – между отношениями людей и мостами.
- Какая же?
- А разница в том, что у отношений нет графика, то есть отношения зависят только от нас самих: мы сами делаем выбор и сами решаем, когда выпустим по мосту человека из своей жизни, а когда готовы удержать или впустить нового человека в свою жизнь. Мы сами себе режиссеры и архитекторы – сами строим свою жизнь. А мосты – они действуют чётко по графику и от них ничего не зависит. 
- А завтра, Тарасик, мы с тобой будем разводными мостами, так как куплен билет в Минск и там указано не только время, но и вагон, и даже – место.
Они крепко обнялись, и каждый в этом объятии попытался передать то, что чувствовал именно в эту прекрасную минуту, которая уже через секунду стала их прошлым.