Эх, да милый в армию уехал

               

Когда-то американский певец Поль Робсон, чернокожий бас, пел песню «Полюшко-поле». Почему пел негр, а не русский? Может потому, что слова песни звучали в его исполнении, как-то иначе? Может потому, что Поль был коммунистом, и хотелось этим действом подчеркнуть интернационализм наш.  А может быть, для того, чтобы показать миру, что не мы причина охлаждения между нашим и американским народом? В песне той были и такие слова: «Девушки плачут, девушкам сегодня грустно: эх да, милый в армию уехал…» Признаться следует, служба в армии имеет свои особенности, в ней всегда присутствует элемент опасности для жизни и здоровья. Но, когда слышишь о «дедовщине», которая становится причиной гибели молодого человека или когда она делает его калекой, понимаешь, что не все в порядке там, где основой всему служат дисциплина и порядок!
В довоенное время и первые годы после войны служба в армии считалась почетной обязанностью. Девушки стремились выйти замуж за офицера, предпочитая его всем мужчинам иных, гражданских специальностей. Родители, провожая своего сына, дисциплина которого желала лучшего, надеялись на армию, что она им исправит его, а не вернет в цинковом гробу. И не могло быть в армии Чонкиных! Придуманный Войновичем литературный герой – не мудрый солдат Швейк Гашека, а отвратительный образ, созданный злобным человеком, ненавидящим все русское. Хотелось бы видеть литератора Соединенных Штатов Америки, который позволил бы себе издеваться над образом американского солдата. Что бы с ним произошло? Но та же Америка с удовольствием будет издавать творения злобных, пусть в чем-то и талантливых, наших авторов. Важно унизить, показать полным идиотом защитника Родины! Не могло быть во времена Сталина подобных героев. Чонкин и дня не прожил бы! Дисциплина при Сталине была жесткой. Перед наказанием никто не останавливался. А во время войны наказание чаще всего такое: поставили перед строем, щелкнули затворы. И зарыли, без креста, без пирамидки! Такой же славы и Войнович достоин, а с ним и тот, кто его «шедевр» экранизировал. И Керчи таким автором гордиться – не след!
Следует знать, армия – это частица общества, на службу призываемая. Каково общество, такова и армия. До войны и после нее в армию не призывали судимостью отмеченных! Уголовникам там не место, армия – не тюрьма! Могут совершаться в армии преступления? Могут! Больное общество, и преступлений больше. Я, работая судебно-медицинским экспертом, не раз приглашался в этом качестве на заседания военного трибунала и мог видеть, как негативные явления все чаще и чаще происходили в армии. Падала престижность службы офицера, жизнь его становилась похожей на судьбу перекати-поле. Если раньше ему не разрешалось ничего, кроме портфеля, в руках держать, а сами руки были в кожаные перчатки затянуты, то со временем его можно было видеть плетущимся  с сумкой-авоськой или узлом с местного рынка! Какие уже там перчатки. А возможность досрочного прекращения трудовой военной деятельности постоянно висела над ним. И не удивительно, что он закрывал глаза на нарушения солдатами дисциплинарного устава. Реляция  о них становилась угрозой демобилизации, а как жить, не получая пенсии по выслуге, не имея специальности и не имея жилья?
Вот то, что породило «дедовщину»!  А отсюда и желание служить в армии!..
Тюрьму предпочитать стали ей. Вспоминаю случай, когда судили солдата Багеровского гарнизона, лицо, так сказать, кавказской национальности. Оправдательного приговора по уголовному делу быть не должно. Я предполагал, что наказание будет в пределах года службы в дисциплинарном батальоне, расквартированном на территории Керченской крепости. Трибунал выносит приговор: «Три года тюремного режима!»
Я вижу, к удивлению своему, радостное лицо подсудимого. Ничем не прикрытое ликование друзей его. Я спрашиваю одного из них: «Чему радуетесь? Тюрьма ведь?»
Мне объясняют: «Послушай, дорогой! Три года тюрьмы – только три года! Три года пребывания в исправительной колонии, и никакой армии в дальнейшей жизни. Дисбат в срок службы не засчитывается! А это означает, что служить придется четыре года, и в последующем от армии никуда не деться. А год пребывания в дисциплинарном батальоне всем трем годам службы равняется!
Так что все хорошо, мы – довольны!  Мы считать умеем!»