Ночной гость, мистика

В Сент Луисе все дороги одинаковы. Мейсон бы даже назвал их нарисованными по одному  лекалу. Везде одни и те же катафорты, даже кусты. Ямы, наезжая на которые, машину сотрясает сотрясает дрожью. Вездесущие знаки… установленные даже на грунтовке: «Скорость контролируется с вертолёта». А через сто метров можно увидеть таблоид: «Добро пожаловать в Сент Луис!» И дьявол вас раздери, если вы заснёте на этом участке.
Здесь плюют на указатели, и при разрешённой скорости в сто десять даже местные жители спокойно превышают ещё на десять. А потом объезжают припаркованные на обочине машины прямо по встречке. Мейсон проехал более двух тысяч километров за последние три дня, но впервые выругался в Сент Луисе.
Он терпел затопленную дождём обочину, рейнджеров, несущихся в летние парки, конусы вокруг единственной лужи на перекрёстке. Но сумасшедшие водители Сент Луиса заставляли бледнеть до чистой ярости.
От нервного срыва не спасали великолепные площадки, на которых можно было насладиться божественным видом. Правда, только днём, потому что ночью чёртов Сент Луис становился похожим на тысячи других городов.
Тьма всегда обезличивает, делает безымянным и бесформенным. Порой даже не знаешь, что она сулит: сон или старуху с косой. Ведь тьму наполняет смерть, такая же… всенаполняющая.

«Полночь…», - это холодное слово, из-за которого кровь вновь прилила к лицу Мейсона. Он молился, желал, чтобы этой ночью к нему пришла смерть, но не "оно". То, что обретает имя даже в темноте, рождённое в ней – Ночной Гость.
***
Можно ли избавиться не только от Тьмы, но и от существ в Ней?
Типичный отель, длинный парапет второго этажа «Лез Мантиф Сент Луис», номер из двух комнат – мечта, после трёх дней дороги? Мейсон сначала проверил спальню: ковролин, постель, посветил фонариком в длинную тумбу для телевизора, переставил липкий (наверно, от пробитой банки пива, «Анкор Браунинг» - судя по закатившейся бутылке прежних постояльцев) журнальный столик и кресла. Затем рассмотрел кондиционер, телефон, часы с будильником. Нишу для верхней одежды в углу оставил открытой, теперь её наполнял только скупой свет лампы.
-Семь минут… - пробормотал Мейсон, раскладывая подвешенную на стену гладильную доску.
Он обшарил ванную, убедившись, что за зеркалом над раковиной не было ни шкафчика, ни своеобразного тайника. В комнатах остались только тени… несущественные, еле различимые силуэты одноразового шампуня и геля для душа, бритвенного и зубного набора и прочей одноразовой косметики, которая только может украшать паршивые дорожные отели.
-Пять минут.
Мейсон зубами разорвал пакет с махровыми полотенцами: «Деликатно удаляют влагу с тела и не вызывают аллергии», - говорилось на этикетке с логотипом отеля. Пот градом катился по спине, лицу, рукам – прорезая мокрые дорожки на коже.
-Три минуты.
Мейсон вытер трёхдневную щетину полотенцем и, взяв двадцати одну дюймовую биту из каучука, прошёл вдоль номера.
Теперь здесь остались только тени, но не мрак: у кровати горели два настенных бра, люстра, одна настольная лампа под столиком, включённый торшер лежал у раковины. Под кроватью остался карманный фонарик.
-Минута, - прошептал Мейсон. Стрелки притянулись к полночи.
Теперь сумасшедший Сент Луис был угольной бездной с жалкой цепочкой далёких огоньков. Ночь обезличивает вещи, людей, ловушки... даже ловушки для истинной Тьмы.
За спиной раздался скрип и тонкий писк, звуковое оповещение, словно открылась маленькая дверка. Словно…
-Сейф, я забыл проверить гостиничный сейф.
Из маленького ящика, прикреплённого к стене, в комнату ворвалось оно. Но даже в чернильном сумраке был различим белый оскал Ночного Гостя.