Вероятность только стремится на ноль...

               
               
                «Печальный демон, дух изгнанья,
   Летал над грешною землёй…»
                Михаил Лермонтов

 «Осмотрительность и чёткое выполнение руководящих документов – ваша жизнь!» - внушали нам в лётном училище, а затем и в производственном отряде командиры и начальники. Теория вероятностей, и это я заметил не один раз, предполагает отклонение от этого правила в виде ошибок человека разумного и вмешательства непреодолимых сил. Уже на первом разборе полётов лётного отряда, куда я попал после распределения, нам убедительно, с показом схем и обстоятельств поясняли не совсем правильные действия экипажа вертолёта МИ-4, упавшего речку Косью. Вертолёт винтом зацепился за переход линии связи. Два члена аварийного экипажа присутствовали на разборе, а тело бортмеханика нашли через неделю на изгибе реки, в километре от места падения…

По колесу похлопал.

Молодость, это знает каждый, предполагает максимализм, поэтому я вскоре забыл о происшествии и приступил к работе в отдельной эскадрилье районного центра Усть-Цильма. Мой друг и однокашник по училищу Вадим Сенькин распределился в Ухту, и мы долгое время с ним не встречались. На разборах полётов еженедельно зачитывались приказы по Управлению и по Министерству гражданской авиации. В одном из них говорилось о вынужденной посадке пассажирского самолёта АН-2 на лес недалеко от Ухты по причине полного отказа двигателя. Фамилии пилотов не назывались, но при встрече Вадим мне рассказал подробности этого происшествия, участником которого был и он. «При аварийной посадке на лес необходимо выбирать молодые деревья и кустарник. Скорость планирования с отказавшим двигателем 140-150 км/час. Перед соприкосновением с вершинами деревьев, которые принимаются за землю, выключить зажигание, перекрыть питание двигателя, выпустить полностью закрылки и уменьшить скорость до минимума», - чётко и скрупулезно расписаны действия пилотов в руководстве по эксплуатации самолёта, но…               

- Летели низко, на безопасной высоте – облачность поджимала. Только зажигание вырубить успели и закрылки выпустить, - рассказывал Вадим. – Очухались с командиром в креслах кабины, в положении полулёжа. Гляжу, на согнутых стволах и ветвях плотно висим: нос самолёта приподнят, а хвост ниже. В салоне гвалт, плавно перерастающий в панику. Пассажирам крикнули, чтобы не шумели и не шевелились, а я скользнул по проходу между кресел к двери, открыл её и спрыгнул. По одному пассажиру опускали: командир сверху подаёт за руки, а я внизу принимаю и в сторону их гоню, ведь бензин течёт – мало ли что! После эвакуации обошли мы с командиром свою «беду», а меня, помню, так и подмывало заднее колесо похлопать ладошкой и крутануть. Метрах в двух над землёй оно висело. Долго колесо крутилось - видать подшипники хорошие. Полянки поблизости нет, поэтому сигнальный костёр развели в лесу, поодаль от самолёта, и включили аварийную радиостанцию в режиме «маяк». Ближе к вечеру услышали гул турбин, а минут через тридцать пришли с ближайшего болота поисковики и отвели нас к вертолёту. Потом комиссия, то да сё…. Не летали месяца два.

Эти два месяца и определили дальнейшую судьбу Вадима. Экипаж признан комиссией невиновным, и их действия были правильными, но недели для молодого пилота тянулись, как годы! Ещё в училище мой друг красочно описывал весёлые дискотеки в селе, что на юге республики Коми, где он с девятого класса попивал вино, а тут такое горе!.. Вадим, вступив в преступную связь с «белкой», перебил окна в общежитии, где проживал с женой и маленькой дочерью, за что был снят с лётной работы с изъятием пилотского свидетельства. В то время пилотов в стране готовили достаточно, поэтому «Аэрофлот» не пострадал. А мой друг уехал в своё большое село, и о дальнейшей его судьбе мне неизвестно…

Обоняние обостряется.

Небольшое поселение Парма, что на правом берегу реки Усы, в середине семидесятых годов стало быстро преображаться. По реке баржами завозили балки – временные жилые домики на две семьи, прокладывали по болотам и хилым лесам дорогу в северном направлении, работала мощная техника по расширению границ аэродрома. Если раньше в Парму из Печоры выполнялся один рейс с пассажирами, то теперь вертолёты жужжали там как пчёлки, а вылеты пассажирских самолётов производились ежечасно. В трёх километрах от временного аэродрома строился многоэтажный город Усинск. Это была очередная комсомольско-молодёжная стройка, ведь чуть севернее и до самого океана были обнаружены геологами и буровиками большие запасы нефти. Молодёжь со всех союзных республик недалеко от Полярного круга возводила на болотах город-мечту!..

Когда тишь и гладь, теория вероятностей предполагает количество происшествий близкое к нулю, а когда бурная деятельность огромного количества молодых людей на грани фанатизма с лозунгами: «Нам солнца не надо, нам партия светит! Нам хлеба не надо – работу давай!», то…. Возросло количество лётных и наземных происшествия в этом регионе, куда были командированы экипажи вертолётов и технические работники из соседних авиапредприятий. Началось всё с массового отравления бригады обслуживания авиатехники. Склады на аэродроме были понятием условным и больше напоминали сараи без замков, как чуть раньше обещал один из лидеров страны, в ближайшем будущем – при коммунизме. В командировке обоняние всегда обостряется, и мужички, в условиях близких к сухому закону, издалека почуяли запах спирта из одной из открытых бочек в сарае.
- Спиртоглицериновая смесь, - понюхав намоченную тряпицу, сообщил собравшимся «дегустаторам» один из «спецов» по этому делу. - «Шилом» зовут её в нашем отряде технари. Перед полётом в условиях обледенения выдают бортмеханикам, а те заливают в систему вертолёта, а когда и не заливают…. В гараже у одного из них я видел несколько канистр. Чистый этиловый спирт сластит немного от глицерина, но годится! Попивал я его, было дело.

Во время обеда, проверив жидкость на горение и махнув маленько, кто-то заметил, что не особо сластит спирт, но «идёт хорошо». К вечеру всю бригаду погрузили на носилки и на вертолёте увезли в стационар Печоры. Двоих не спасли, а остальные, кто меньше, кто больше,  потеряли зрение. Комиссия из Москвы провела расследование группового отравления метиловым спиртом, а на складах-сараях появились замки, ведь коммунизм ещё не наступил, а искусов в этой неразберихе было много…

Взлёт разрешаю!

Временный аэродром в Парме и большой объём полётов вносили коррективы в ритм работы и осмотрительность. Иногда приходилось делать круг-другой на подходе, пока не взлетит очередной борт и не освободится полоса. Два диспетчера сидели во времянке приподнятой на сваях. Чуть поодаль, за пунктом управления, в низкорослом соснячке крутился локатор. Технические требования на стоянке инженеры и техники выполнялись в полном объёме. При заправке вертолёта один из технарей забирался на него и через лючки осматривал агрегаты двигателей и карданные соединения привода хвостового винта. Стремянку техники утащили к соседнему вертолёту, а этот, после заправки, запустился! Звук турбин заглушал крики о помощи технаря, сидящего у хвостового винта, а четырёх глаз диспетчеров явно не хватало, чтобы углядеть такую мелочь – человека на хвостовой балке большого вертолёта МИ-6. «431-й, взлёт со стоянки разрешаю», - даёт команду руководитель полётов и видит группу работников шустро бегущих к балку. Скоростные качества людей и могучей машины несопоставимы. «431-й, у вас человек за бортом, на хвостовой балке сидит! – кричит диспетчер в микрофон, едва услышав о случившемся. – Вам срочная посадка! Всем бортам освободить зону взлёта и посадки!» Через десять минут вертолёт приземлился благополучно, а вот жертву высокой производительности труда, обхватившего балку руками и ногами, отрывали от неё всей бригадой. Комбинезон был влажный снизу – вспотеешь, когда на трубе тебя провезут на двухстах метрах со скоростью 160 км/час! В книгу рекордов Гиннеса бедолага не попал: отцы командиры решили умолчать об этом происшествии и не сообщили в Министерство.               

Другое «разрешение на взлёт» с этого аэродрома закончилось трагически. Командир прикомандированного самолёта АН-2, «лизнув» лишку, занялся закреплением лётных навыков своего подопечного, второго пилота, летней светлой ночью и, показав направление взлёта выстрелом из ракетницы, «выпустил» его в «самостоятельный полёт». Один полёт по кругу (установленный маршрут в районе аэродрома) тот выполнил на «отлично», а второй…. До зимы я наблюдал при пролёте обломки этого самолёта  на длинном болоте, по правому борту от глиссады снижения…. Дело на командира самолёта и на администрацию временного аэродрома было передано в следственные органы.   

Бетонный аэродром с современным аэровокзалом и вышкой управления уже строились неподалёку от Пармы. Строился и современный город Усинск. С их введением в эксплуатацию неразберихе и чехарде придёт конец…

Новые ботинки.

Опорная база группы буровых установок Вазей. Это временный посёлок за Полярным кругом, в ста километрах к северу от строящегося Усинска. Сухой закон, промтоварная палатка, три-четыре десятка времянок под соснами, деревянный барак Управления буровых работ, освещенная и покрытая бетоном посадочная площадка для вертолётов, - это и есть Вазей. Его с цивилизацией соединяет только высоко отсыпанная по лесам и болотам прямая как нитка дорога, покрытая в особо топких местах бетонными плитами. По ней завозят от реки Усы оборудование, продукты, вахтовые бригады, топливо. Эти же работы по заявкам геологов и нефтяников выполняют вертолёты МИ-6 и МИ-8. Робы и сапоги брошены в балках под кровати, и рабочие садятся в МИ-8, чтобы через час-полтора лёта вкусить искусы цивилизации в полном объёме. Бригада буровиков, приодевшись, летит в Печору. Там кто-то сядет в поезд, чтобы недельку побыть с семьёй в Татарстане, другой отправится погостить дней десять у родственников в таком близком по северным меркам Ярославле. Большая же часть вахтовых рабочих две недели будут «игнорировать» сухой закон и всякие разные воздержания, существующие на месторождении, снимут номера в гостинице «Печора» с уютным рестораном в полуподвальном помещении и живой музыкой, чтобы оторваться по полной программе!..

Один из пассажиров припозднился на вылет: не успел побриться и поменять обувь. На таком вертолёте они летали не один раз. Порой, после заруливания на стоянку и прекращения вращения винта, запор и стопор двери открывали сами бурилы. Небритый буровик в полёте поменял ботинки на новые, купленные в палатке перед отлётом, а куда сунуть грязные не знает – кровати-то нет. «Не таскать же их в пакете!» - думает работяга и, не мудрствуя лукаво, открывает боковую пассажирскую дверь (часть грузовой двери). Закон Бернулли буровик не знал и не предполагал, что в скоростном напоре за дверью давление намного меньше, чем в салоне, и его вместе с ботинками мгновенно выбросило за борт. Экипаж почувствовал сквозняк и услышал громкие матёрные выкрики пассажиров, когда дело было сделано…. Открыв пилотскую кабину и зацепившись страховкой, бортмеханик закрыл дверь, а пилоты, сделав над лесом пару кругов, сообщили диспетчеру и отметили на своей карте место падения пассажира.

В Печоре лётная комиссия и следователи провели опрос пассажиров, которые в один голос сообщили о не совсем адекватном поведении выпавшего из вертолёта члена бригады и на буровой установке. Экипаж отстранили от полётов на шесть месяцев приказом по Министерству, а человека в новых ботинках нашли в тайге только весной, после таяния снега…

Встречный.

Что только не возили вертолёты на буровые на внешней подвеске: связки труб, большие дизельные электроустановки, взамен вышедших из строя, упаковки цемента в прочной сетке, останки аварийной техники, в том числе и себе подобной, но мельче. Экономия времени на погрузку-выгрузку была очевидной. «Пойдёт» груз на подвеске при скорости обдувки 180 км/час, или «не пойдёт», определял экипаж. На крайний случай, если груз начинал крутиться или раскачиваться в полёте, в кабине пилотов была кнопка сброса, и при её нажатии устройство с пиропатроном мгновенно обрубало толстый трос. Такие происшествия даже не расследовались, а с издержками производства буровики и геологи не особо считались. Все потери вернутся сторицей, когда по трубам на юг потечёт нефть…
- 275-й, я «Парма». Сию (сейчас) будете расходиться левыми бортами с МИ-6. Борт наблюдаете? – запрашивает у меня диспетчер, видя картинку на экране локатора.

Погода мерзопакостная: сеет мелкий дождь, разорвано-слоистые облака, которые порой цепляем, ползут низко, но теперь все внимание вперёд и влево. В дымке вижу что-то непонятное: автобус ПАЗ жёлтого цвета, без пассажиров и водителя, верхом на метле расходится со мной левыми бортами. «Не сон ли это? А может быть, шабаш поблизости ведьмы затеяли?» – несутся мысли. Я ждал вертолёт, а тут…. Только на траверзе, когда расстояние сократилось до минимума, я разглядел трос, на котором висел автобус, и силуэт вертолёта сверху. За метлу я принял привязанную к заднему бамперу автобуса средних размеров густую ель. Это одна из «хитростей» местных пилотов. Крона ёлки, как маленький парашют-стабилизатор, не допускает рысканья и раскачивания груза, коим является автобус. «Хорошо, что коза на подвеске не болталась», - почему-то вспомнились кадры популярного в то время фильма «Мимино»…

Необычный ракурс.

Вероятность происшествий всегда оставляла за собой шанс не опуститься на ноль и, порой, привлекала к этому показателю не совсем причастных к полётам людей, которые больше склонны к политике и изучению с подчинёнными «шедевров» литературы тех лет, типа книги Леонида Ильича «Малая земля». Так и случилось в Воркуте…

Заместитель командира отдельной эскадрильи по воспитательной работе (замполит) вплотную увлекался фотографией. Стены коридоров штаба и гостиницы пестрели прекрасными кадрами из жизни подразделения. Тематика разная: коллективный отдых на рыбалке, празднование «Дня воздушного флота», участие в первомайском параде на главной площади города, авиационная техника и её обслуживание в экстремальных условиях заполярья. Дальше - больше, ведь ни один художник не останавливается на достигнутом. Вот и замполит решил снять авиационную технику под необычным ракурсом в момент взлёта и стоял в двадцати метрах и чуть сбоку перед взлетающим вертолётом МИ-8. Конус винта при взлёте отклоняется от вертикали, и лопасти впереди опускаются ниже, для разгона. Бывает и незначительная просадка на воздушной подушке. Замполит не знал этих тонкостей аэродинамики, не убежал с полосы, в чём командир вертолёта был уверен. Он был занят одним из сложнейших этапов полёта: в поднявшемся вихре снега пилотировал по приборам. Прилетал из столицы республики нейрохирург, но раны головы замполита были, как отмечено в приказе, несовместимы с жизнью. Начальника аэропорта и инспектора по безопасности полётов уволили, а пропускной режим на полосу и на перрон усилили.   

 «Горшки» сошлись в кучу.

Случались и у меня опасные пересечения с теорией вероятности – кто кого!.. В ста пятидесяти километрах к югу от Печоры, практически одновременно с Усинском, рос и крепчал другой молодой город – Вуктыл. Своим рождением он обязан уже газоконденсатному месторождению, открытому геологами. От поселения газодобытчиков к Ухте шла, какая никакая, а дорога вдоль газопровода «Сияние Севера», который тянули на Торжок. Из Печоры же и зимой и летом туда выполнялись пассажирские рейсы на самолётах АН-2.

Лечу проверяющим в составе экипажа. Лето. Погода звенит. Слева, километрах в тридцати, как на ладони Уральские горы, вершины которых покрыты чистейшим снегом. Садимся на промежуточном грунтовом аэродроме села Усть Воя, чтобы высадить трёх пассажиров. Этот аэродром, как и многие на Севере, отвоёван у прекрасного соснового бора, и только едва приметная дорожка уходит к поселению от золотистого свежесрубленного домика для пассажиров и начальника площадки. После взлёта появляется сильная тряска двигателя и потеря мощности. Слева река Печора, а справа лес до горизонта, поэтому делаем разворот «блинчиком» (без крена) и плюхаемся с обратным курсом и неработающим двигателем на спасительный островок – посадочную площадку. Слышим хлопок пиропатрона: двигатель перегрет, и сработала система пожаротушения в моторном отсеке. «Это полный отказ двигателя, - высадив пассажиров и пешим ходом направляясь к аэродромному домику с середины полосы, обсуждаем проблему. – Винт не останавливается полностью на планировании, даже если выключишь зажигание. А если бы на километр отлетели?..» По телефону, типа «аллё, барышня», дозвонились до командира отряда и сообщили подробности. Пассажиры, до конца прочувствовав всю тяжесть ситуации и представив возможные последствия, притихли и через условную дверь кабинета начальника прислушиваются к нашим переговорам. «Сейчас пошлём вертолёт и комиссию. Скажите пассажирам, чтобы не беспокоились. Сегодня их привезут в Печору, а завтра отправим  специальным бортом», - заверил командир отряда. Четверо, от греха подальше, всё же ушли к реке, чтобы сесть на «Зарю» - проходящий скоростной теплоход на Вуктыл. Вечереет. «Голод, не тётка!» - говорят в народе, но столовой в селе нет.
- Принеси бортовой аварийный паёк, - посылаю второго пилота. – За пятнадцатым шпангоутом он закреплён, по правому борту. Пассажиров накормить надо.

В оцинкованной запаянной коробке, и это вижу я первый раз, пять банок тушёнки и две  сгущенного молока, шоколад, множество галет и конфет драже - ешь, не хочу! Шум вертолёта прервал наш импровизированный ужин. Бригада инженерного и технического состава направилась к самолёту, а мы и оставшиеся пассажиры улетели в Печору, где пассажиров накормили и разместили бесплатно в гостинице аэропорта, пообещав отправить в Вуктыл первым же рейсом…
- Провернуть винт не смогли. Отвернули свечи и ни одного поршня вверху цилиндров не достали щупом. Все «горшки» (поршни) сошлись в кучу где-то там, в картере, полное разрушение цилиндропоршневой группы, - сообщил мне прилетевший на другой день инженер. – Сегодня отвезут туда другой двигатель, а этот в металлолом…

Через неделю я сделал в Усть Вое контрольный облёт аварийного самолёта с новым движком и привёз ремонтную бригаду домой – в Печору. Пытались, было дело, бухгалтера вычесть из нашей заработной платы деньги за шоколад и галеты, что отъели из пайка пассажиры, но нашёлся кто-то умный: прикинул, что «отказ стола» в конторе бывает крайне редко, и дело спустили на тормозах…

 Семь секунд падения.

Этот пустопорожний прогон трёх самолётов почти через всю республику Коми, туда и обратно, запомнился именно мне и, возможно, моему командиру (я был ещё вторым пилотом): в полёте произошло вмешательство непреодолимой силы, которое закончилось для нас вполне благополучно…

В отряд поступает заявка от организации на выполнение трёх полётов в Мещуру, что на юге республики. Там, плечом к плечу с нашими лесозаготовителями работали чехи: дешевле закупка древесины для их страны получалась. Летим тремя бортами, соблюдая интервалы и дистанции. Северное, но лето, и видимость великолепная. Часа через два лёта поворачиваем вправо от железной дороги в Мещуру и держимся речки Елва. На её берегу, километрах в восьмидесяти от железки, примостилось это село. После посадки на запущенную и неухоженную посадочную площадку ждём, присев на поваленные деревья по краю бора. Аэродромного домика нет.               
- Сейчас заказчики подъедут…, или подойдут, - успокаивает командир звена. – Курите и отдыхайте, летний день долог. После часа отдыха на брёвнах командир заёрзал и со своим экипажем направился по лесной тропинке в село, которое мы видели неподалёку, когда делали контрольные заходы для осмотра площадки. Ни глава администрации села, ни председатель совхоза о заявке на полёты и слыхом не слыхивали. Командир позвонил в отряд из конторы. «Ждите, перезвоню», - пообещал начальник отдела перевозок. Через час, уже наш непосредственный командир отряда по телефону дал команду следовать на базу, мол, все заявки оплачены, и делать нам тут больше нечего. Через три часа ожидания озон и запах смолы красивого соснового бора остались под крылом, и мы держим курс «на домой».       

При подлёте к Ухте слышим экипажи, которые обходят грозу. «Локальная, - успокаиваем себя. – Фронтальную грозу синоптики не обещали на сегодняшний день». Расходимся веером, как и положено в условиях ограниченной видимости.               
- Берите курс на Подчерье. Пролёт на четырехстах метрах восточнее Ухты разрешаю. У нас на западе, азимут 280, гроза, - сообщает диспетчер.

Летим. Накрапывает дождь, и ползут разорвано-слоистые облака ниже полёта. Заметно темнеет, дождь усиливается, появилась турбулентность. Сполохи грозовых разрядов слева видны всё отчётливее. С грозовыми явлениями мы встречались не раз и обходили мощные облака стороной, а иной раз и между ними через просвет проскочим, где не сверкает. Летим потихоньку и вдруг…. Последний раз чувство полной невесомости я ощущал в училище при полётах в зону, где отрабатывали фигуры высшего пилотажа. Оно возникало при выходе из петли, при перевороте со снижением и при выполнении горки. Теперь же мы с командиром повисли на ремнях в горизонтальном полёте. Двигатель работает устойчиво, а мы падаем. Командир устанавливает взлётный режим и отчаянно работает штурвалом, доводя его до крайних положений, но самолёт не реагирует на рули, будто воздуха вокруг нас нет, и крылья потеряли опору. Это продолжалось секунд семь-восемь, но они нам показались часами. Только на высоте двухсот метров нас резко вжало в кресла, как при грубой посадке. Падали мы, выходит, двести метров. «Шквалистый ворот», - взволновано говорит командир Эдик Каменцев по СПУ (переговорное устройство). – Хорошо, что без груза летим, сейчас на ёлках бы висели. Видел обломки МИ-6 в районе Картаёля, на болоте? Он гружёный был и пониже летел. Года три назад под такой же «каток» попал. Вертолёт почти вдребезги, только движки с него забрали, а экипаж травмами отделался… 

Про «шквалистый ворот», который образуется перед мощным грозовым облаком, в училище нам не говорили на лекциях по метеорологии, а вот в УТО (учебно-тренировочный отряд) рассказали всё и привели примеры. Запомнился мне один из них. Если нас бросило вниз, то планериста подхватили мощные восходящие потоки и понесли к вершине грозового облака. Пилот от недостатка кислорода потерял сознание на высоте, а очнулся в выброшенном из облака и беспорядочно снижающемся потрёпанном планере и благополучно сел. На земле посмотрели параметры полёта на приборе объективного контроля и удивились: запись барографа показывала, что пилот без кислородного оборудования побывал на высоте одиннадцати километров!..

Смотрите, не горит!

Зимой, когда наступают каникулы, северяне тянутся к родственникам, которые живут южнее, а молодые люди летят домой из учебных заведений столицы республики. Рейсовых больших самолётов явно не хватает, поэтому в план полётов дополнительно ставят нас. Двухчасовой полёт до Сыктывкара на АН-2 молодёжь переносит неоднозначно: первый час хором поют в салоне задорные современные песни, а потом затихают и до посадки не расстаются с гигиеническими пакетами, сидят в креслах никакие, и трикотаж, как говориться, наружу.

При заруливании в Сыктывкаре на стоянку видим полностью сгоревший домик технических работников. «Как это так? – удивляемся. – Огнетушителей тьма на стоянках. Вон и большие, углекислотные на тележках стоят. А пожарные машины, где были? На аэродроме их две, и круглые сутки в полной готовности дежурят в разных концах полосы».
- Да это технари ночной смены сдуру пожар устроили – учили «молодых» пожарной безопасности, - на наш вопрос отвечает дежурный техник и коротко сообщает суть дела…
Ночью особой работы нет: самолёты и вертолёты стоят на стоянках, а бригада, достав домино, забивает «козла».
- Где тут у вас можно покурить, - спрашивает пожилого наставника один из молодых.
- А хоть где, только не в комнате отдыха. Выходи на улицу и кури.
- Да там на каждом столбе предупреждения висят, что курить не моги.
- Это для прокурора навешено, а ещё для командиров, которые по стоянкам днём иногда шастают, - вспомнив один из приколов для молодых, отвечает старшой. Пойдём, кое-что покажу. Выйдя на улицу, а мороз под тридцать, приносит ведро, наполненное наполовину отстоем, слитым для проверки на конденсат топливом.
- Тут бензин и авиационный керосин. Бензин легче, и это вы проходили, поэтому сверху. Как вы думаете, молодёжь, загорится эта смесь, если я спичку в неё брошу? – спрашивает «зубр» у новичков.
Ребята притихли и молчат.
- На, Петро, зажги спичку и брось в ведро, - предлагает наставник одному из них.
Петя спрятал руки за спину и попятится…. «Пшик, пшик, пшик», - едва касаясь жидкости, гаснут спички, брошенные в горючую смесь «факиром».
- Во как! А вы боялись. Плохо вас в училище готовили? Так что  не бойтесь, курните потихоньку за углом, а я отойду минут на пять - выполнив миссию эффективного наглядного обучения, отходит наставник.
- Ребята, смотрите, бензин не горит! – забегая, кричит один из молодых и ставит ведро на пол в натопленном помещении, где остались некурящие.

Ума хватило у начинающего авиатехника, чтобы бросить в него зажженную спичку. В тепле бензин интенсивно испаряется, поэтому домик сгорел мигом и дотла…
Приказом по Управлению серьёзно наказали только старшего смены - наставника молодых специалистов.

Да, выходит, самоустранился.

Не всегда вероятность приносит беды, и с её стороны случаются приятные неожиданности… 
Валера Волков один из четырёх командиров звена в эскадрилье, которую я возглавляю. Летает он давно и замечаний по лётной подготовке не имеет, но вот теоретические предметы даются ему с большим трудом…, или и не даются вовсе. Валере лучше провести два дня и две ночи в полёте, чем просидеть час на разборе отряда, где командиры зачитывают какую-то череду букв из приказа.

Коли плановое развитие в стране, то плановое оно и на авиационных предприятиях.
- Готовьте пилотов второго класса к сдаче на первый, говорит нам, руководителям среднего звена командир отряда. – Через две недели в Сыктывкар прибудет выездная аттестационная комиссия во главе с заместителем министра Архангельским, а по лётной подготовке кандидатов проверят тут, в Печоре, - инспектора прибудут сами.

У одних налёта не хватает, у других отмечены ранее нарушения, поэтому готовлюсь сам, а заодно натаскиваю по основным документам МГА своего заместителя и Валеру.
- Командир, - с первого занятия начал причитать и канючить командир звена, - я уж и позабыл, что такое аэродинамика и самолётовождение. - А по метеорологии, как я буду там ковыряться. Вычеркни меня из списка. Там и главный замполит из министерства, говорят, зверь! Он все приказы спрашивает, чтоб от зубов отлетали, как отче наш!
- А ты поддакивай ему. Говорят, что он на это ведётся, - рекомендует Валере командир отряда. - Да, есть, мол, такой приказ, изучали на разборе звена и выполняем его требования.

Сыктывкар. Человек шестьдесят собралось нас, соискателей из всех подразделений Управления. Комиссия работала один день. Предметники, прочитав безупречные письменные представления, поставили пожилому претенденту на первый класс оценки «отл» и «хор», а вот у замполита произошёл сбой. Что мы, командиры, талдычили Валере половину месяца, он начисто забыл, кроме одного, – мол, надо соглашаться и кивать. Так он и делал. Замполит оказался очень даже разговорчивым и сам рассказывал нюансы приказов и технику их исполнения.               
- А вот этот приказ вы  до своих подчинённых довели? – вопрошал главный политработник Министерства.
- Да, доводил, - всё больше краснея, отвечал командир.
- Нарушение при подготовке к полёту, вот тут написано, было отмечено в прошлом месяце у вашего подчинённого. Выходит, что вы самоустранились от качественной подготовки экипажей звена?
- Да, выходит, самоустранился, - опустив взгляд долу, машет рукой Валера.

На следующее утро был вывешен список пилотов сдавших на первый класс. Четырнадцать соискателей его не получили, а Валера, хоть и не пошёл смотреть результаты, получил благую весть от нас, своих сослуживцев. Смеялся весь отряд, узнав о тактике его сдачи и о «самоустранении».

У министерской комиссии всегда есть свои планы процента отсева соискателей на первый класс, и теория вероятности тут отдыхает, а порой и преподносит сюрпризы!..