Иерусалим

   Говорить об Иерусалиме — всё равно что о любви: без эпитетов не получится, без пафоса — тем более. Здесь и правда всё дышит особым — трава ли под ногами, куст сирени у чужого подъезда, или обшарпанный балкон в Меа-Шеарим. Даже небо здесь — другое. Голубизна, которую не спутаешь ни с одним другим городом. Эндемик неба.

У Иерусалима — свой характер. И, кажется, он передаётся людям. В нём есть что-то суровое, прямое, немного упрямое и очень древнее. Здесь редко встретишь людей в откровенных нарядах. Здесь не любят море. А многие и плавать не умеют. Здесь чаще говорят прямо, без намёков. Как будто всё лишнее здесь не приживается.

Социальный ландшафт города — словно мозаика. Блеск и скромность — в двух шагах друг от друга. Есть роскошные кварталы, обжитые богатыми семьями: Тальбия, немецкая колония, Рехавия, Бака. Есть более скромные районы — Бейт-Акерем, Гиват-Царфатит, Рамот. А есть и те, где жизнь идёт почти впроголодь: Тальпиот, Гило, Неве-Яков, Пизгат-Зеев. Граница между «средним» и «бедным» — условна, но чувствуется.

А ещё Иерусалим — это ортодоксы. Их становится всё больше. В субботу город замирает, и слышно, как от Меа-Шеарим до Геулы тянется дыхание веков — словно Польша и Литва 18 века никогда не исчезали. Среди них тоже — свои богатые американцы, и бедные, живущие на грани. Но всех объединяет одно — семьи с десятком детей, скромный быт и уверенность в правильности своего пути.

Здесь особенно остро чувствуешь, что такое кибуц галуйот — собрание рассеянных. Марокканцы, йеменцы, грузины, венгры, русские, французы, американцы... И все — евреи. Все как будто ищут здесь что-то своё. И часто — находят.

Город этот магнетичен. Его любят, ругают, покидают — и снова возвращаются. Недаром говорят: «Ле-шана а-баа бе-Ирушалаим!» — «В следующем году — в Иерусалиме». Это не просто фраза. Это почти заклинание.

Когда-то депутат Арье Дери предсказал, что к 2020 году Иерусалим станет полностью религиозным. Тогда его слова звучали спорно. Теперь — почти как пророчество. Молодёжь уезжает. Светские семьи перебираются в Тель-Авив и окрестности. Город меняется.

Но одно остаётся неизменным: у Иерусалима — своё сердце. Оно бьётся не в ритме современности. Оно пульсирует чем-то древним, непреложным, тем, что не требует доказательств. Его не нужно понимать. Его нужно просто — чувствовать.