Евразийство это Карфаген русской мысли

Евразийство, при первом взгляде на него, поражает своей трудной судьбой, во всяком случае, такое впечатление произвело оно на меня. Не цветами встретило русское общество в эмиграции, в начале 20-х годов прошлого века, эту новую общественную мысль, но жесткой критикой, переходящей порой в диффамацию. Причем она объединяла, по разным поводам, порой полярные силы: русских либералов, монархистов и славянофилов-«европейцев»; социалистов в Европе и коммунистов в России; европейских либералов и националистов.

Приведем наиболее взвешенное и «политкорректное»  мнение философа Н.А.Бердяева  из его статьи «Евразийцы», причем напечатанной  в «Евразийском вестнике»(1925): «Идеи евразийцев нужно оценивать не столько по существу,  сколько по симптоматическому их значению. Сами по себе эти идеи мало оригинальны (оригинальна только туранско-татарская концепция русской истории кн. Н.С. Трубецкого), они являются воспроизведением мыслей старых славянофилов, Н. Данилевского, некоторых мыслителей начала ХХ века (типичным евразийцем был В.Ф. Эрн). Но у евразийцев современных есть новая настроенность...<…> Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов, на произошедшую катастрофу» (революцию 1917 г.– авт.).      

И сегодня ситуация в «высшем свете», в принципе, не изменилась. И сегодня евразийцев стараются сделать изгоями либералы, коммунисты, националисты и всевозможные борцы за свободу как в России, так и в Европе. Такой объединенный фронт достигает в определенной степени своих целей: евразийство с немногими союзниками держит круговую оборону. Но и идеологически разгромить его полностью не удается, более того, оно начинает выходить за пределы России и Европы на просторы Азии и даже Южной Америки. В Казахстане президент Нурсултан Назарбаев объявил евразийство национальной идеологией, а «последний великий евразиец» Лев Николаевич Гумилев признан национальным героем.

Этот феномен, что отвлеченная вроде бы мысль - появившаяся в эмиграции, сначала в статье князя, известного филолога  Н.С.Трубецкого «Европа  и человечество» (София, 1920), инициировавшая потом появление знаменитого сборника «Исход к Востоку» (София, 1921) - стала причиной такой конфронтации, требует же какого-то объяснения. Понятно, что нападающей стороной было не нарождающееся евразийское учение.

Причину столь острой реакции на евразийство можно пояснить на истории одного из арестов Л.Н.Гумилева органами НКВД по абсурдному обвинению в «террористической деятельности». Это понимали и «органы», и в порыве откровенности на прямой вопрос Гумилева: «Все-таки за что?» - следователь ответил: вы образованы и умны, и поэтому опасны. Либеральные критики, они превалируют, не так откровенны, как этот следователь НКВД, но исходят из этой же посылки.

Евразийское учение создавалось людьми с энциклопедическим образованием и мировыми именами.  Отцы-основатели евразийства, авторы манифеста «Исход к Востоку»,  Н.С.Трубецкой, П.Н.Савицкий, Г.В.Флоровский и П.П.Сувчинский, в эмиграции приходят к выводу, что  русскую катастрофу 1917 года подготовили  петровский раскол России, и вековая работа прозападной нашей интеллигенции. Это был, конечно, вызов либеральной, и не только либеральной, мысли.
Одновременно у нового учения появились и сторонники. «Я торжественно поздравляю русское общество. Без всякого преувеличения заявляю, что у нас снова есть Хомяковы и Киреевские, и Аксаковы. Они воскресли на нашем безвременьи; они открыли пред русским сознанием новую энциклопедию мысли богословской, философской, общественной, даже экономической», - заявляет митрополит Антоний (Храповицкий).

Евразийцы не возражали, когда их называли продолжателями славянофилов или «славянофилами эпохи футуризма». Было очевидно, что  евразийство наследует славянофилам  в идее идеологической независимости от Европы, но на другой философской и исторической основе, с переносом центра тяжести на восточные корни России. Это отмечают и критики  евразийства, например, И.А.Ильин: «Евразийство есть прежде всего некоторая философия истории» (история же – «туранско-татарская» - авт.).
В «Евразийском манифесте»(1926) его авторы заявляют: «Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго… квалификация русской культуры как «евразийской» более выражает сущность явления, чем какая-либо иная». Петр Савицкий в статье «Евразийство» так раскрывает эту сущность: «Определяя русскую культуру как «евразийскую», евразийцы выступают как осознаватели русского культурного своеобразия». Этим они покусились еще и на «святая святых» наших либералов, поставив под сомнение их «культурный европейский приоритет»…

Так обстояло дело до Л.Н.Гумилева. После него, благодаря его пассионарной концепции истории, «оригинальная», «некоторая» философия истории  евразийцев становится стройной исторической доктриной.  На Гумилева обрушивается град обвинений советских историков и идеологов, они хорошо известны, потому что их дело продолжают сегодня либеральные коллеги.

Менее известно мнение академика Д.С.Лихачева, яркого «европеиста», который был тем не менее благожелательным рецензентом книг Гумилева: «Спорить с Л.Н.Гумилевым по частностям не хочется: в его концепции все они имеют подчиненный характер. Гумилев строит широкую картину, и ее нужно принимать или не принимать как целое»… Однако в любом случае его исторические труды являются «весомым вкладом в развитие отечественной, и не только отечественной истории… Концепция Гумилева имеет одну очень важную сторону: она смягчает то противостояние народов Востока и Руси, которое имеет место до сих пор». Заметим, что это противостояние взялось не само по себе – это следствие господствующей европоцентричной концепции истории России, которую евразийцы назвали «европейским игом». 

…С самого начала евразийство блистало интеллектуальностью и богатством идей, даже чрезмерным, что негативно сказалось на его консолидации: оно не смогло, или не успело составить свое «Священное писание».  Потенциально оно претендовало на места в обществе самые высокие, даже на место либералов, как когда-то Карфаген на место Рима. Наш либеральный Рим и в эмиграции почувствовал это, и ополчился на евразийский Карфаген. И эта война продолжается до сих пор:  «идейный Карфаген» не только не повержен, но и усиливается на фоне сегодняшней разрухи в либеральных головах.

21.06.2013 Ульяновск опубликовано на портале Ньсбалт

****
Падение евразийского Карфагена

Либеральные, монархические и иные политические деятели, пытаясь выдать евразийские идеи за «игру ума» русских эмигрантов-интеллектуалов, не находят ничего лучшего, как приписать им крайнюю субъективность, что их поразил масштаб революции 1917 года, что они якобы были слишком эмоциональны, и далеки от действительности, а сегодня их идеи и подавно устарели.

Эти упреки не новы – они  высказывались и в начале ХХ века в лицо самим евразийцам, и они отвечали встречным вопросом: "Зачем нам прошлое, которое беременно настоящим?" Он приводил либералов в ярость даже в эмиграции, ибо у них не было на него ответа, и они, чувствуя исходящую от этого простого вопроса  опасность, не уставали повторять:  евразийство ничего из себя не представляет!  Так когда-то Рим неустанно повторял: «Карфаген должен быть разрушен!»  Евразийский «Карфаген» в эмиграции тоже пал,  но не от рук либералов. Его сокрушили «длинные руки» органов НКВД-ОГПУ большевистской России.

В 20-е годы прошлого века евразийство из философской идеи
Н.С. Трубецкого, благодаря поддержке П.Н. Савицкого, Г.В. Флоровского, П.П. Сувчинского, Л.Карсавина, Д.Святополка-Мирского, В.Вернадского и других видных русских интеллектуалов, довольно быстро превратилось в политическую практику, нашло организационное выражение в "Совете евразийства", издании журналов и газет ("Евразийский временник", "Версты", "Евразия" и др.).

Это было не случайно: евразийцы спешили разработать собственную идеологию, которая могла бы заместить марксистскую в России. Они были уверены, и все в Европе были тогда уверены, в скором крахе «русского коммунизма», ввиду очевидного всем утопизма марксизма.  Но, когда большевистский режим  обрушится,  возникнет идеологический вакуум, его необходимо будет чем-то срочно заполнить… И евразийцы стали деятельно готовиться к новой катастрофе России.

Их замысел состоял в том, чтобы опереться на созданную большевиками систему Советских органов, но уже без большевиков, наполнив их евразийской идеологией, имевшей в себе на этот случай оригинальную концепцию идеократического государства, ставящего своей целью «благо совокупности народов» России.  Сталин, и его идеологический аппарат,  поняли, какая им грозит опасность, и в 1925 - 1927 годах проводят операцию «Трест» силами ОГПУ-НКВД  против евразийских организаций в Европе с целью их дискредитации, внесения раскола в организационные структуры.

Спецоперация чекистов увенчалась успехом, евразийцы поддались на провокацию ложного «Треста», и были скомпрометированы в глазах эмиграции, когда он «лопнул» в 1928 году. С другой стороны, большевизм в России устоял, и укрепился; евразийцы оказались политически невостребованными и, расколовшись на «правое» и «левое» течения,  сходят с политической сцены в 30-х годах. По мотивам операции «Трест» был снят одноименный фильм о борьбе  чекистов с контрреволюцией, но имя «евразийцы» в нем не прозвучало,  детали операции  «Трест», между прочим, до сих пор засекречены.

Сказалось также изменение политической обстановки в Европе. Если старые буржуазные правительства не принимали евразийцев всерьез, и они действовали, в общем, свободно, то набиравший силу фашизм отнесся к евразийцам крайне враждебно. В 1938 году Вена, где преподавал князь Н.С. Трубецкой, становится фашистской после аншлюса с Германией. Основоположник евразийства подвергается травле, в его квартире проводятся бесцеремонные обыски, от ареста спасает, кажется, аристократическое происхождение и инфаркт, закончившийся преждевременной смертью в том же году…  Его смерть можно считать и концом эмигрантского евразийства.

Однако на «простой вопрос» евразийцев их оппоненты не могут ответить и сегодня, и хотя бы поэтому пора сказать, в чем причина такой острой реакции на евразийство столь разных политических сил.

Она объясняется, пожалуй, тем, что евразийство - это единственная полностью российская культурно-политическая и философская доктрина, вобравшая в себя опыт русских мыслителей от Хомякова и Данилевского до Трубецкого и Савицкого. Между тем, после Петра I и до сих пор Россия живет по западным идеологическим доктринам, которые, естественно, ставят во главу угла западные культурные и идеологические ценности и стандарты. Поэтому, кстати, упомянутые имена русских мыслителей для слишком многих наших читателей мало что значат, особенно в сравнении с западными философами и политиками.
 
Политика же любого государства, в общем, и в частностях, вырастает из его культурной почвы, среды. Если она у нас вестернизирована, особенно в верхах, то и порождает, и будет порождать и дальше, феномен прозападного либерализма в российской политике. Когда евразийцы сказали, что «квалификация русской культуры как «евразийской» более выражает сущность явления, чем какая-либо иная», и объявили себя сторонниками «русского культурного своеобразия» (Петр Савицкий, статья «Евразийство»), этим они покусились на «святая святых» наших либералов и коммунистов. Они поставили под сомнение их общий «культурный» европейский приоритет.

Это и вызвало, и вызывает сегодня, жесткую реакцию на евразийство наших, так или иначе, прозападных сил. Но евразийские идеи продолжают жить, доказывая этим свою объективность.

…Будущее вырастает из настоящего, то есть отдельные его фрагменты и тенденции мы уже видим. И это – евразийские тенденции. В недавнем послании к парламенту В.В. Путин недвусмысленно сказал: "В XXI  веке вектор развития России  - это развитие на Восток. Мы приступили к созданию Евразийского Союза, и, конечно, будем идти по этому пути, и решим эту задачу". Более того, Путин упоминает Льва Гумилева: "Все будет зависеть… прежде всего, от воли каждой нации от ее внутренней энергии, как говорил Лев Гумилев, от пассионарности", в наступившем XXI веке.

Это не удивительно, евразийство – очевидный фундамент для идеи полицентричности мировой истории и культуры, и политики многополярности мира, которую проводит Россия в противовес евроамериканскому глобализму. Поэтому цитаты из Гумилева стали появляться  в выступлениях Путина, когда  он говорит о Евразийском Союзе. Однако за Гумилевым стоит князь Н.С. Трубецкой, который давно сказал о глобальной «Европе» следующее: "Затаенной мечтой каждого европейца является обезличение всех народов Земного шара, разрушение всех своеобразных обликов культур, кроме одной европейской…, которая желает прослыть общечеловеческой, а все прочие превратить в культуры второго сорта".

Сегодня, отталкиваясь от опыта Европейского Союза (если не прикрываясь им), Россия берет политический курс на создание Евразийского Союза, несмотря на явное неудовольствие, и даже угрозы из центра глобальной демократии, Вашингтона. Этим Россия реально вступает в Евразийский проект в широком смысле слова, который имели ввиду основоположники евразийской идеи. Если в ХХ веке была Россия-СССР, то почему в XXI веке невозможна Россия-Евразия? Евразийцы считают, что только такая Россия и возможна в XXI веке.

12.07.2013 Ульяновск опубликовано на портале Ньюсбалт