По обеим мишеням, Глава пятая

  Они сидели в тесной комнате ожидания. Рядом были такие же пары из наставников и объектов, которые хором поздоровались с ними, как только Рэй и Саймон вошли. Наставники в дорогих аккуратных костюмах и объекты, которые не слишком-то отличались друг от друга. Один из объектов был молод, с обритой головой, на которой виднелась полоска зелёных коротких волос, на его лице были видны несколько проколов от пирсинга, в ушах пустовали тоннели. Соколиный тонкий нос, ярко-зелёные глаза, в которых ещё тлел огонь злости. Пусть, он и был одет в футболку поло и прямые джинсы, его неопрятность проскальзывала тут и там: в загнутом воротнике, в чуть задравшейся штанине, которую он не спешил расправлять, в криво застёгнутых пуговицах на футболке. Он сидел, уткнувшись в журнал о ультраскоростных автомобилях и ни на кого не обращал внимание, а рядом восседал его низкорослый наставник в деловом костюме и в толстых круглых очках. Он походил на большую, нет, на огромную мышь. Маленькие глазки с прищуром смотрели из-под очков на наставницу, сидевшую напротив. Это была молодая миниатюрная девушка в аккуратном костюме: юбке, белоснежной блузке, пиджаке и маске надменности на лице. А рядом с ней сидела другая юная особа. Было видно, что в ОБА ждали, пока отрастут её по-мужски подстриженные волосы, черты её лица были миловидны, но глубокие морщины над переносицей и на лбу были первым, что бросалось в глаза. На ней не было ни капли макияжа, а платье и каблуки на неё явно силой надела наставница. Девушка сидела, по-мужски забросив ногу на ногу, как бы давая наставнице понять, что можно надеть на неё юбку, но её повадок это не изменит.
  Их вызвали через громкоговоритель и попросили проследовать в третий кабинет. Наставница и её объект встали. Первая с неискренней улыбкой прошла мимо всех сидевших, легко постукивая каблуками. Её подопечная же напротив, не выражая никаких эмоций к окружающим, пыталась успеть за своей наставницей. Каблуки под ней изворачивались то внутрь, то наружу, и по её лицу было видно, как же ей хотелось поскорее доковылять до следующего стула или кресла и с облегчением присесть.
  В комнате ожидания играла тихая успокаивающая музыка, которая на деле только действовала всем на нервы. То классика, то что-то из джаза, то что-то из латинской музыки. Казалось, тот кто подбирал все эти мелодии, никак не мог определиться, что из этого будет как можно надоедливее, как можно назойливее, и решил собрать все жанры вместе. Больше ничего не нарушало тишину, за исключением механического голоса женщины со стойки регистрации, который изредка врывался и забирал кого-то из комнаты, не прикладывая для этого никаких усилий: объекты и наставники и сами были рады покинуть эту вычурную комнату.
- Смотри-и, картина цвета запёкшейся крови. - шептал на ухо Рэю нарочито загадочным голосом Саймон, - А вот эта-а цвета свежей крови. - и он тихо смеялся, - Они считают, что эти картины должны меня успокоить? Эта странная современная мазня? Серьёзно?
  И Питерс смеялся, а затем добавлял и свою нотку в эту симфонию шуток.
- Зато тут изображены корабли. Море должно успокаивать таких как вы.
- Так почему тогда на мачтах чёрные флаги? Нет, определённо они хотят кого-то этим успокоить, но я бы на месте ОБА избегал цветов крови и чёрного. Ведь они, кажется, и ассоциируются с агрессией.
- Не говори это никому из других служащих, а то ещё введут запрет на красный и чёрный. Будем ходить в одном только белом и голубом. - наигранно вздрогнул всем телом Питерс.
  Господин, похожий на мышь пристально косился на них из-под оправы своих очков. Он то смотрел на Рэя и Саймона, то переводил взгляд на молчаливого панка. Была некая смесь презрения и зависти в его глазах, когда он видел, что отношения наставника и объекта могут быть и гармоничными. Он полагал, что это зависит от объекта, и за что именно ему достался "этот чёртов панк"..? Его мысли прервал механический голос девушки с регистратуры: "Господин Питерс и господин Фриман, пройдите в кабинет номер два." Двое молча поднялись и направились по указателю. Как и следовало ожидать, долго плутать им не пришлось - кабинет был прямо за углом. Они прошли в открытую дверь, и она захлопнулась за ними. Как в кабинете врача общей практики, как в кабинете хирурга. Только на этот раз это был кабинет будущего психиатра Саймона.
 Они вошли внутрь и заняли два стула. По другую сторону стола пустовало кресло врача. Здесь тоже были развешаны странные современные картины, различных цветов и размеров, но на этот раз все они были в одинаковых сдержанных металлических рамках. Справа от них вдоль стены стояла кушетка, а по другую сторону стола прятался огромный шкаф, который наверняка был доверху заполнен папками с документами, как тот шкаф, что Саймон видел в регистратуре, где он отказался от себя самого в пользу ОБА. Как у врача общей практики пару лет назад, где его измерили, взвесили, описали во всех подробностях, включая каждую родинку и каждый шрам. Как у хирурга, который имплантировал специальный датчик в его левую ладонь этим утром. Этот датчик постоянно измерял давление и пульс и каждый час отсылал информацию в специализированное отделение, тем самым помогая отслеживать состояние объекта. Никто не сомневался, что помимо этого датчик отслеживал и местоположение объекта, точнее, Питерс просто знал это наверняка. Он видел эти датчики уже сотню раз - при попытке извлечения эта вредная металлическая штуковина раскрывалась под кожей подобну бутону розы. И после этого не оставлось ни малейшего шанса извлечь её самостоятельно - она пускает корни, цепляется за плоть изнутри, крепится к ней, отчаянно хватается за мышцы, за сосуды и наливается алым цветом крови. Оставьте её там, и она расцветёт во всей своей красе, но загубит источник своей энергии. Ничего личного - просто заложенная программа, с которой механизм не способен бороться, а если с вами случится такое несчастье, и вы вызовете врача, чтобы спасти свою бесценную жизнь - постарайтесь как можно правдоподобнее объяснить, что вы делали, за что зацепились. Не в каждом случае спешат перепрограммировать датчик, возвращая его в первичное состояние, и восстанавливать разрушенные им ткани.
  Однажды Питерс видел объект, который попытался извлечь из себя датчик. Последний был крайне кровожаден и никак не хотел сдаваться. Объект не мог видеть, что происходит внутри - он только чувствовал обжигающую боль где-то внутри, под кожей, когда датчик пускал свои корни. Ни крови, ни синяков, ни ран - ты ничего не видишь, и тебе остаётся только прислушаться к чувствам и вслепую довериться им. Объект должен был почувствовать, как тончашие запрограммированные нити вплетаются в его мышцы, его вены, в его нервы, как они поднимаются: от ладони до локтя, который опутывают со всех сторон, до плеча, на котором они на время останавливаются. Дальше у них есть два пути - наверх, по шее, к головному мозгу или напрямую к сердцу. Питерс не знал наверняка, по какому принципу они выбирают путь, не знал, значит ли это что-то особенное, или это просто эксперименты в области датчиков - понять, какой метод эффективнее. Когда объект начал хвататься за голову, Питерс понял - программа выбрала более долгий путь. Юношу парализовало. Он упал на землю и начал трястись, а к этому времени уже подоспела бригада специалистов. Один из них приложил к датчику какой-то странный металлический стержень, который, судя по всему, отменил программу, и объект перестал кататься по земле в припадке - он замер, как если бы умер. Наконец, его взяли на носилки, погрузили в электронный аппарат для транспортировки, и все исчели, как если бы они просто испарились. А Питерс остался там, на том же самом месте. Он подошёл туда, где объект катался по земле - ему казалось, что там что-то лежало... На земле был блестящий металлический кусочек, циллиндр с резьбой как у шурупа, а на одной его стороне был выгравирован странный узор. Значит, тот металлический стержень у одного из врачей был чем-то вроде отвёртки с определёнными рисунком и программой, и только они могли отменить мучения объекта. Три года назад Рэй не придал этому особого значения, забросил металлический циллиндр в карман и побрёл дальше, по своим делам, а сейчас не мог и примерно вспомнить, куда же он положил эту "отвёртку".
  В кабинет вошел пожилой врач, с которым Питерс к своему удивлению ещё не был знаком. Высокий, с седой головой, крайне неторопливый. Он сел на своё кресло, пожал руку сначала Рэю, потом Саймону. Господин Штайн. Питерс многое слышал о нём как о самом уважаемом специалисте в ОБА, но только сейчас увидел его своими глазами. У мужчины не хватало нескольких зубов, на месте которых были древние золотые протезы. Над верхней губой красовались густые рыжеватые усы, которые, казалось, при всём желании нельзя было причесать. Но особенным был его взгляд. Он бегал из стороны в сторону, изучая человека с ног до головы. Питерс видел, как господин Штайн осмотрел сначала ногти на руках Саймона, затем его пальцы, кисти, каждый его локоть. Как он поднялся до уровня шеи, как пристально он всматривался в каждую часть лица, пока, наконец, не достиг глаз и не остановился на них. Штайн делал это за несколько мгновений, а затем расплывался в улыбке, говорил что-нибудь о погоде или последних новостях монотонным хрыплым голосом, в это же время анализируя всё увиденное, вычленяя главное из полученной информации.
- Ну, что же, мистер Фриман. Для начала Вам придётся определиться, хотите ли Вы, чтобы наши приёмы проходили в присутствии господина Питерса или же чтобы они проходили один на один. Рекомендуется последнее, но, если в присутствии наставника Вы будете чувствовать себя комфортнее, то и такую возможность я не исключаю. Быть может, и самому господину Питерсу будет интересно понаблюдать и принять участие в наших приёмах. - и он крайне неискренне заулыбался, так, что Питерс сразу почувствовал подвох, и едва не вздрогнул.
- Я бы предпочёл присутствие господина Питерса. Хотя бы на первых порах. Так мне будет комфортнее. - Саймон сохранял полное спокойствие, несмотря на то, что в глазах Штайна было что-то пугающее.
- Тогда я хотел бы, чтобы Вы заполнили несколько анкет. Затем я прочту Вам вступительную лекцию: объясню, в чём состоит моя цель, чего я жду от Вас, какие ставлю сроки до Вашего полнейшего обновления... Но первое, чего бы мне хотелось - это чтобы Вы запомнили: я Ваш друг. У Вас не должно быть от меня секретов, не должно быть недоверия ко мне. Единственное моё требование к Вам - говорить правду и доверять мне в выборе Вашего лечения. Тогда всё пройдёт быстро и безболезненно. - он снова улыбнулся, оголив золотые зубы. Он был похож на кого угодно, но не на человека, которому хотелось бы доверять. Монотонный голос. Как будто бы он стремился загипнотизировать собеседника, усыпить его, а вместе с ним и его бдительность, его разум...
  Питерс был готов поддаться... Он чувствовал, как теряется, растворяется в этом кабинете. Уже лишь краем глаза он видел Саймона. Тот сидел, расслабленный, бодрый, улыбался, смотрел прямо на господина Штайна, кивал ему и, казалось, не испытывал никакого дискомфорта. Не чувствоваал усталости, вялости. Ничего. Тот же Саймон, что и всегда.