Это письмо было найдено в ущелье горы Ингольфсфьял

«Я пишу тебе, мой таинственный друг, в надежде на скорую встречу.
Помнишь, тогда – когда мы были свободными и вольными как ветер – когда ты заглянул в пещеру в поисках воды? Я собирала с дерева ягоды, но, заметила, когда ты робко смотрел в пещеру. Ты смельчак – в пещерах могут быть опасные животные. Помнишь, как я окликнула тебя? Ты обернулся. И я пропала, пораженная твоей красотой.
Мой друг, где ты сейчас? Чем заняты твои мысли? Я никогда не забуду того, как я протянула тебе горсть кислых ягод, и с какой ты благодарностью принял мое внимание! Да, ты сильно хотел пить, это сразу бросалось в глаза.
А затем, ты помнишь? Ты позвал меня за собой туда, где заросли дикого ежевичника скрывали от посторонних глаз твою тайну. Самое дорогое, чем ты обладал. Серебристое чудо на высоких подпорках, о такой красоте даже предполагать невозможно, уверяю тебя. Я уж кое-что понимаю в этой жизни. Я дотронулась до прохладного бока твоего богатства, и ты радостно закивал головой и начал восторженно чмокать языком.
И когда проснулся мой муж, ты помнишь? ты не испугался, ничуть не оробел  от его сурового вида. Хотя он часто бывает не в духе, даже медведица с детенышами предпочитает не сталкиваться с ним на одной тропе. А ты смело подошел к нему. И приветствовал, чем покорил и его.
О, как бы мне хотелось вновь повидаться с тобой!
Я молчу, не высказывая своего желания. Мой муж ревнив, и если узнает о той тоске, которая владеет мной – он осерчает. Та наша встреча окончилась миролюбиво, он и мысли не допускает о том, что и для меня новое знакомство это не более чем маленькое радостное приключение. Я делаю тапкой вид, чтобы не провоцировать его гнева. Но в душе копошится что-то… новое, доселе мной не испытанное.

Когда совсем уж невмоготу – вспоминаю твои благодарные глаза, нежно блеснувшие, когда я предложила тебе горсть ягод вместо воды.
Я счастливая мать, и, часто представляя себе в мечтах – вот, если б вышло так, что мы с тобой уехали туда, где ты живешь, где твой мир – была бы я более радостна, поменяв свою жизнь на ту, где жизнь течет по твоим законам, где я всего лишь гость? Я не нахожу ответа на этот вопрос.
Да, я часто думаю об этом – что было бы, протяни ты мне руку и пригласи на свое серебристое чудо, как я поступила бы? Я подхожу к колыбели, где спит мой младенец, такой беззащитный перед волей матери, и понимаю, что не смогла бы оставить его и уехать с тобой. Но, только отхожу от него, как воля моя слабнет, чувство непереносимости перехватывает горло. Я задыхаюсь. И уже не в радость то, что окружает, и моя душа стремится туда, в безбрежную высь черного бархата, где слепят огни звезд.
Мой мир – моя сила, все то, чем я живу, что понимаю и что не стремлюсь переделывать. А как там, где твое царство? И узнаю ли я когда-нибудь это? Хочу увидеть тебя, хочу опять прикоснуться к боку твоей ракеты. И пусть никто никогда не узнает моей тоски. Я буду образцовой матерью и воспитаю дитя свое достойным человеком. Если не свидимся никогда – что ж, знать и то должно быть. Но грустить не перестану».

Эта пожелтевшая записка, написанная на древнеисландском диалекте, почти вымершем в современной лексике, принадлежала, скорее всего, королеве етунов Лаувейи. Об этом свидетельствует и знак ее отличия, выжженный на листике и  состав чернил, которыми пользовались древние великаны, проживавшие в ущелье горы Ингольфсфьял, больше никто не добавлял в чернила сока облепихи. Странно то, что етуны, как выясняется, были знакомы с азами грамотности, хотя и в самом примитивном виде. Вероятней всего, как считают археологи из Рейкьявикского университета древней культуры Исландии – посвящено это послание инопланетянину, которого однажды увидела Лаувейя.  Ревнивый муж, это, вероятно, Фаубаути, которого опасались все животные. Именно эта етунская дева, по легенде, стала матерью легендарного бога-демона Локи. Неизвестно, случилась ли новая встреча Лаувейи с инопланетянином. О том можно лишь гадать.