Рассказ четвёртый и последний

Вместе  со мной  в  цехе  работала одинокая женщина. С мужем они разошлись. Встречаться со случайными  мужиками не  хотела, не   то  воспитание. Как-то спрашивает  она меня, нет  ли  у  меня знакомого  одинокого мужика, чтоб познакомить их. Вспомнил я, что Иван тоже  один живёт. Есть, говорю, такой. Только  не  знаю, как он к  этому отнесётся. А  ты, мол, осторожно  узнай у  него. Я  пообещал. Сам пощёл к Ивану и  говорю: "Слушай, Иван, одна одинокая женщина желает познакомиться  с  одиноким мужчиной. Ты согласен или  нет?» Он так  нерешительно: «Можно  бы, да я ведь её не  знаю.»-Вот, говорю и узнаешь, когда познакомищься. Договорились с  ним, как  бы случайно,  зайти к ней в  гости. На работе предупредил  женщину, что  тогда-то мы к ней в гости случайно   заглянем. Заволновалась  бедная. Да понравлюсь  ли  ему. Да как мне лучше  выглядеть. Не  волнуйся  ты, говорю. Будь сама собой. Ничего  выдумывать  не  надо. Не  дети  ведь. Назначенный день наступил. Идём с Иваном в  гости, заходим. «Здравствуйте. К вам можно  зайти?» «Заходите  пожалуйста.» «Вот мимо   шли, давай мол   зайдём, проведаем. Маша наша вся раскраснелась, забегала. Слова сказать не может. Мы стоим в прихожей. Иван тоже  в рот воды набрал. Так, говорю, в  гости мы зашли. Вот и бутылочку вина прихватили. Тут только  хозяйка обрела голос. 0й, да  заходите, что у порога стали. Проходите, садитесь. Я  говорю: «Лучше  на кухню, к  столу.» Она: «Пожалуйста, пожалуйста.» Сели к столу. Они молчат. Где, спрашиваю, у тебя стаканы. А она: «Да ты что, забыл что  ли.» Сама  опять  ни  с места. А я  тут в первый  раз. Тут она: "Мо-жет попить  хотите? Тут и Иван обрёл дар речи. Попить-это можно, жара на  улице. Налила она нам в стаканы квас. Выпили. Сидим, молчим. 0на: «Может ещё налить?" Иван: «Можно  ещё, жарко.» Выпили. Потом  еще и  ещё. Вдруг, думаю, у  нее  квас   кончится, что тогда делать? Да и пить я  уже не могу. А Иван все пьет да пьет, а  она  наливает  да  наливает. Лопнет, думаю, Иван, спасать  надо. Мне  уже в  туалет охота. Где, спрашиваю, у тебя  тут туалет? Он  меня  сзади   за  рубаху   дергает, как,  мел,  можно  такое  у  женщины спрашивать? А она опять: "Да ты что, забыл что ли  где? Пошёл я. Сам найду.,А на Ивана рассердился: фронтовик называется, в  разведку  на фрицев  ходил, награды не пиджаке  не вмещаются, тут немым перед бабой сделался. И  она хороша, хоть из квартиры всё вытащи, не  шевельнётся. Всё же, думаю, хватит квасом пичкать. Надо  вина дать им, для смелости. Налил, пейте, говорю. Они оба, как сговорились: «Вообще-то  не  балуемся  этим зельем.» Не знаю, как Маша, но мы с Иваном точно по такой малости -поллитра красного  вина на троих, не  баловались. Если и  баловались иногда, самое малое  три-четыре противотанковых приговаривали. Налил и собрался уходить. Третий  лишний в  таком деле. Они: «Куда ты?» В техникум, говорю им, опаздываю. Оставил их вдвоем. Какой техникум в конце  июля? Взял удочки, пошёл  на  рыбалку. Прошло  несколько  недель. Сижу   на рыбалке, вижу, идут Иван с Машей. За руки, как дети, держатся. Иван в рубахе, с расстёгнутыми сверху пуговицами, рукава  закатаны выше локтя. Чуб развевается. Сам огромный, как  будто двадцать лет с него  слетело. Она в Ивановом пиджаке. Тоже куда годы потеряла. Красивая пара. Он рвёт  цветочки и  ей подаёт. Вот, думаю, хорошо. Обрели  друг друга. Потом долго их не встречал. Увидел Машу на работе, спрашиваю, как Иван? Не встречаемся  мы, говорит. Расстались. Что так? Да мне, говорит, мужик  нужен, а он только  цветочки дарит. Мне  не  цветочки  нужны, баба ведь я. Ладно, про себя думаю, пойду выясню, что   это он   цветочками   отделывается7 Может  эсэсовцы  ему  и   там прострел  сделали? Прихожу. Ты что, Иван, почему Машу  обидел? Почему  не  уважишь? Не  нравится, так  бы сразу  и  сказал, нечего  было  бабе мозги пудрить. Ох, нравится она мне, ещё как  нравится. Она  такая  красивая! Как увижу  её, весь теряюсь. Язык становится непослушным. Всё тело  немеет. Не могу ничего с  собой поделать. Так она мне нравится.
Стало быть красота русской  бабы пострашнее  фашиста будет. Что  бы я  ни  делал, не   смог  он свою робость перед красотой Маши преодолеть.