Андрей Иванович

Этот  завод всегда вызывал у меня  неподдельный  интерес. Вероятно своей показной  таинственностью. Высокий   забор, воинская охрана, над  забором колю-чая проволока. Нет никаких вывесок.
И вот я за её проходной. Работаю в самом, что  ни есть основном цехе. Ещё не  освоился. Все для  меня   новое. Оборудование, люди, режим, порядок. Всё  не   как у нормальных людей. Люди выполняют порученную работу, а что  это за работа, каков конечный продукт - не  знают. Спросил у мастера: »Что выпускает цех?» Он подозрительно  на меня посмотрел - спрашивает: "Тебе   зачем  это  надо?" Холод между нами пробежал. Сразу вспомнил время бериевской подозрительности. Больше  не  спрашивал. Получил  совет: меньше   знаешь, спокойней  спишь.
Сначала я  выполнял работу простенькую, не  требующую больших  знаний. Принеси, отнеси, убери, подмети. Сейчас послали  за территорией  цеха уборку сделать. Там траншея выкопана, возле, в   замызганной спецовке,  сидит мужик лет сорока. Увидал меня. Новенький? – спрашивает. Угу - отвечаю. Садись!- говорит. Сел. Стал он меня расспрашивать. Форменный  допрос  учинил. Стал я ему отвечать. Слово  за слово - разговорились. Стал и он мне  рассказывать о  своём жизненном пути. У меня-то что? Училище, армия  и вот он - завод.
Рассказал  он мне   о  своей  работе  в КБ  Андрея Николаевича. О  том, как  тяжело  шла разработка  очередного  самолёта. Никак  опытные  образцы не  шли в  небо. Спрашивает Андрей Николаевич  Андрея Ивановича: не   знает  ли  он,  в  чём  причина? Поглядел я, говорит Андрей Иванович, на кальку с  чертежом на всю стену и вижу, где собака зарыта. Показываю Андрею Николаевичу. Хлопнул тот  себя  ладонью по лбу: «Да как ее  я сам-то  не заметил?» Спасибо, говорит, тебе, Андрей Иванович. А я, мол, своей рукой  прямо  на кальке  исправление  сделал. Полетел самолёт. Слушаю я  его, дивлюсь. Вот с  какими людьми приходится так  запросто  у канавы сидеть и на равных разговаривать. Сам  верю, и  не  верю. Вроде как не похож на работника КБ, а спросить, кто он такой сейчас, над чем работает, стесняюсь. Всё же  на режимном  заводе  работаю.Может он что-то  очередное секретное разрабатывает. Я  ведь не  знаю, что производит  завод. Секрет. Но всё же  спрашиваю, хоть и начал догадываться, кто  такой Андрей Нйколаевич? 0н посмотрел на - меня, как на дефективного и спрашивает: «Ты что, никогда о Туполеве, генеральном конструкторе  самолётов  не слышал?" Слышать-то, говорю слышал, но лично  не   знаком. Так состоялось моё с  ним  знакомство. Потом при встрече  он  обязательно усаживал меня рядом с собой и мы вели  беседу. Очередной  рассказ  его  тоже   был  из области  авиации. По его рассказу никак нельзя было понять - кем он был, в каком звании, какой должности. Понял только, что столовался в столовой для высшего командного состава. Хотя рассказ говорил немного о другом уровне. Дело было  вот как. Хотя, как  знать, все  генералы начинали с малого. Он, ещё молодой военный, служил в авиационной  части. Как-то погуляв  ночь, не выспался и решил поспать на службе. Для сна выбрал  бомболюк самолёта. Уснул быстро и крепко. В это  время пришли лётчики, сели в самолёт, запустили мотор и взлетели. Захотелось пилоту проверить, как бомболюк открывается. Открыл, а Андрей Иванович оттуда живой  бомбой, без паращюта, с  высоты пять километров к земле  устремился. Смотрю я на него, вроде  как не  калека. Как же вы не  разбились?  А я, говорит, на воз сеном упал. Так там же  бастрыг? - А я рядом, спружинил и все. Сено везла девушка. Смотрит  на меня. Ты откуда? 0ттуда, говорю, показываю на небо. Самолёт уже   улетел, не  видно  его. Привезла  она его  в  село. Собралось население. Смотрят на такое чудо, удивляются. Пробыл Андрей Иванович у  них в колхозе две недели. Встречи,
вечера, выступления. Начальство местное  в  часть позвонило. Через две  недели из части прислали самолёт  за ним. Всем селом его провожали. Та девушка, что привезла Андрея, при расставании сильно плакала.
Сказал  я  как-то, что  учился  на мотоциклиста, Андрей Иванович  тут же подхватил, что  он тоже увлекался мотоциклами. Был в  молодости у  него мотоцикл. Любил  гонять на нем по полям, по  горам. Зверь, не  машина. Весной дело  было. Лужи превратились в   озера, ручьи в  реки разлились. Покатался он и решил вернуться домой  более  короткой дорогой, через овраг. Там с одного  берега на другой  бревно брошено. Раньше он часто по  этому  бревну переезжал. Разгонится и на другой берег. Разогнался и на этот раз. Подлетает  к  берегу, а  бревна нет, паводком смыло и вода до  верху. Что делать? Тормозить уже поздно. Расстояние  слишком мало. Дал газу до отказу и проскочил под водой до другого  берега. Даже  заглохнуть не успел. Всё бы ничего, да пиджак с него с  ключами в кармане сорвало. Такое сопротивление  было. Как же, спрашиваю, сорвало? Ведь, ты  за руль держался. А  вот,  только  рукава,говорит  и  остались.
Я  сказал, что шоферил в геологоразведке до призыва в  армии. Так он оказывается, тоже  собрат мне в этой части. Работал  таксистом. О чём бы ни  заговорил с ним впследствии, он всегда подхватывал, что и в его жизни  это тоже  было. Стал я постепенно, не  сразу, пытать  его, сколько   лет  он  работал  в КБ Туполева, авиации, таксопарке, шахте, киномехаником и  т.д.и  т.д. Сейчас он работал сантехником, говорят уже лет двадцать. Ему сорок пять лет. Подсчитал сколько  лет получается  трудового  стажа. Получилось  около  120 лет.
Во время службы в  армии случалось проказничали. Ехали по  чистенькой  заасвальтированно от  забора до  забора улице. Через  заборы свешиваются кроны яблонь, увешанные  созревшими яблочками-полукультурками. Солдаты-старослужащие, сидевшие  в машине, посетовали, что  так и  не попробовали  этих яблочек. Говорю, давайте  остановимся и сорвём. Они сказали, что стоит  только  остановиться, как выскакивает  хозяин с ружём и собаками. Хоть днем, хоть ночью. Бдительный.Я им говорю: "Сегодня  ночью попробуете  вожделенных  фруктов". Они  не поверили. Только стемнело, поехали. Заехал на улицу, разогнался и выключил двигатель. Без звука подкатился как раз под крону. Не выходя из машины сорвали  с веток, они прямо под носом висят. Завел двигатель и уехал. Хозяина так и не  видели. Рассказал Андрею Ивановичу про это хулиганство. Мужики слушали, а Анрей Иванович  тоже вспомнил годы удалые  армейские.
Залез он в сад к немцу. Дело было  в Германии, а там собаки. Кинулись к нему. Рванул он к  забору, а он высотой метров  семь будет. Не   заметил, как перемахнул на другую сторону. Чудом спасся. Мужики спрашивают: "Как ты не разбился, упав с такой  высоты7» А там большой сугроб снега был, не моргнув глазом ответил он.
Осенью выкопал в поле картршку. Урожай был так себе, ведер  сорок. Транспортные машины еще не  подошли, очередь на них большая, решил вывезти урожай  на  своём «Запорожце». Картошка, помощники, вес  набрался приличный. Не  спеша привёз в город. Рассказал Андрею Ивановичу, как ехал перегруженный.
Он тут же  рассказал, как он поднял  своей тёще картошку на пятый этаж. Чувствую, говорит, тяжеловато, но поднял. Решил проверить, сколько вёдер? Замерял - тридцать вёдер. Помилуй, Андрей Иванович, таких мешков  не  бывает. А она в матрасовку нагрузила, не  растерялся силач.
Потом он уволился, ушёл на пенсию. Пошёл я как-то на рыбалку, сижу среди камышей  на берегу. Ветер  сильный, толком не даёт  забросить леску, путает  в камышах. Собрался уходить. В это время подходит Андрей Иванович  с  внуками. Сели  на дамбу.
наискосок от меня. Решил понаблюдать, как у них там будет клевать. Подходить покуда не  стал. Развернули они снасти, попытались  забросить, не  получается, леску поднимает  вверх и заносит за спину. Помучались они минут десять, свернулись и  ушли. Вскоре  и я ушёл. На другой день опять пошёл. Картина, что и  вчера. Не  задерживаясь долго, пошёл домой. Навстречу мне Андрей Иванович с тележкой  за навозом идёт. Поздоровались. Что, с рыбалки? - спрашивает. Оттуда, отвечаю. Ну и как? - да никак, говорю. Ветер, нету клёва. Взял он мою телескопическую удочку, разглядел и говорит: Да ты что? С  такой удочкой и не поймать? Вот  вчера я  с  внуками, как  заброшу, так есть, как  заброшу, так есть. Кое-как до дому дотащили. Уткнулся я глазами в   землю, сжал  челюсти в кулак, чтоб не рассмеяться. Порадовался  за  него, что и  на пенсии не потерял чувство  юмора. Ведь  от его  фантазий никому плохо  не  бывает.