ПРОЗА — РАССКАЗЫ
ОГЛАВЛЕНИЕ
ОНИ МОЙ ПУТЬ ЖИВОТВОРИЛИ 1
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА 4
ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ ВОПРОС 6
НА ИМЕНАХ ГЕНИЕВ... 6
РУССКИЕ ПОЭТЫ 7
АНАЛОГИИ 8
ПЛАЧ ОБ УТЕРЯННОМ ЖАНРЕ 9
ПИСЬМА 11
ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ 12
ЧТЕНИЕ И КНИГИ 13
ВО ВРЕМЯ И ПОСЛЕ СПЕКТАКЛЯ 15
ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ 18
ПРЕСТОЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК 19
...ЧТО ЕСТЬ СМЫСЛ... 21
...НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА... 22
Умерла Б.Ахмадулина
Радость — разная повсюду 26
У памятника А.С.Пушкину 28
Добро не имеет цвета
Неотвратимость наказания 34
Паника
Мечта быть генералом — суета
Из дневника 39
Профессиональный поэт
Одиночество Мечта неиспепелима
(Не)чужие города 48
Документальное 54
Такое японское слово 59
Васильки 60 в нов ГР
Тяжкий труд 61 в нов ГР
Извечное «камо грядеши» 62
ДВА ГЛАЗА 64
ВСЕ ДЕЛО — В ВОЗРАСТЕ 64
ВСТРЕЧИ С ВЕЛИКИМ ТАРАСОМ 65
КОСМИЧЕСКИЙ МИГ 70
Как пишутся новогодние сценарии 70
Торговый центр 74
ОНИ МОЙ ПУТЬ ЖИВОТВОРИЛИ
Странно, но меня всегда любили старые люди. И дети. И всегда мне что-то хотели рассказать: с упоением и такой искренностью, словно только меня и ждали для этого. И советуются о жизненных вопросах, сразу без предисловия начинают «Вот Вы же мне посоветуете, я знаю...», и жалуются, и радостью делятся. И в очереди, и в транспорте ко мне пересаживаются, или на остановке подходят, как так и надо!
Вспомнился забавный случай. Тридцать лет назад мне пришлось ехать в пригородном автобусе. Ко мне обернулась, неудобно для своего усталого тела изогнулась чистенькая бабушка:
- Ой! В мене така радiсть! Така радiсть! Менi радиво провели!!! И така це краса, шо Бозна як! В мене там такi люди сидять! Усе як е менi расповiдають: I за полiтику, I за все зiкаве. А яку вони менi гарну музыку грають, та таких гарних пiсень спiвають... Таки там менi люди на сторiсть зустрiлись!..
Особенно же меня любили зрелые мужчины знака Огня: дедушка – Стрелец, папа – Лев, свекор – Лев, моя первая любовь - Овен, вот уже тринадцатый год я живу под одной крышей и в добром союзе с Овном...
А любовь, она, пожалуй, всегда «с первого взгляда». И в отношениях, сколько бы они не длились, яркими всполохами, россыпями искр огромного костра – мелкие, но очень живописные кадры.
Дедушка первым прочел текст телеграммы, прилетевшей в Сумскую область из Приморского края с известием о моем рождении. Вбежал он с этим клочком бумаги в хату, и тут же бабушке категорически заявил, что больше не будет оказываться пьяным до таких степеней, как прежде иногда себе позволял, пока не был он дедом! Еще не зная и не увидев меня, он знал, что я буду его любимой внучкой.
- Дідова кістка!!! - представлял он меня каждому знакомому встречному, когда на летние каникулы меня привозили к ним.
Таких холериков поискать!
Что бы не делал по двору, всегда звал меня, сердясь совершенно серьезно, что бвбушка своими глупостями, то есть обучением меня иголку держать в руках, тесто на пирожки месить, вареники лепить и прочей ерундой меня от него отвлекает. Вот траву на зиму для коровы косой косить или серпом траву для кролей с ним, пока он косой забавляется, да в мешки ее собирать или в стог — это для девочки нужное занятие! Или возле пчелиных ульев с ним вместе делом заниматься. Опять же, на дерево забраться на самый верх, ненужную ветку спилить ножовкой, больше и доверить некому, кроме меня. Да и разговоры у него со мной куда как толковее, чем у бабушки, которая, кстати, обладала феноменальной памятью и знала, и мне все время, чем бы мы с ней не занимались, читала всего Пушкина, Лермонтова, Франко, Лесю Украинку... А сколько песен она мне спела, и, поскольку все мои предки по всем веткам, были родом из одного места, пересказала мне родословные, все, до глубоких корней и историю всей советской власти в округе... Но дедушка очень ревновал меня к бабушке и перетягивал к себе.
Мало кому вообще выпадает в жизни столько любви, любви солнечно щедрой и изумительно мудрой, сколько подарено мне папой, бабушкой и дедушкой.
Моя бабушка по отцу в войну осталась вдовой с двумя маленькими сыновьями, и когда я уже пошла в школу, вышла замуж за овдовевшего мужа своей лучшей подруги детства. Его дочь и мой папа в первом классе сидели за одной партой, потому и дети, ее и моего папы, оказались ровесниками. Но и у нашего с ними общего уже дедушки любимой внучкой, из всех четверых оказалась я, на мое счастье: искреннее, большое и восторженное .
Когда мы оказывались все вместе у них в гостях, то, как и мои папа и дедушка, он, чтобы не делал по хозяйству, всегда звал меня для помощи, а еще больше, для компании и неторопливой беседы.
Удивительный был человек, поэтической чистой и очень творческой души. Пасечник, как и мой дедушка. Потому меня, знающую уже кое-что о пчелах и добыче меда, всегда брал к своим ульям. Он каждое утро будил меня тихонько на заре. Мы вдвоем, когда еще все спали, выходили в сад, и попадали в дивную сказку!!!
Много лет он выращивал розы, и не просто выращивал, а выводил новые сорта! Более двадцати разных кустов выведенных им сортов роз занимали особый уголок сада, среди них стояли аккуратно окрашенные в разные цвета ульи.
Ёжась от утренней прохлады, с первыми лучами восходящего солнца устремлялись мы туда, за чудом !!!
Листья, цветы и бутоны розовых кустов были покрыты росой, и каждая капелька превращалась в волшебное крошечное зеркальце для солнечных лучей.
Лучи отражались в каплях росы и отскакивали, чудесно преобразовывая капли-зеркала в капли-фонарики...
А потом случилась суровая зима. Розы вымерзли. Садовник заболел и умер... Просто у него уже не было в запасе стольких лет, чтобы успеть восстановить выведенные им сорта роз.
Человеком стихии огня был и мой папа. Я — папина дочь. Когда кго не стало, со мной хотел познакомиться мужчина в военной форме, чтобы остановить его напор, я сказала о том, что не люблю военных. Его слащавая улыбка, которую он для себя, безусловно, определял, как очаровывающую всех женщин сразу, сменилась яростным гневом. Он дернул шеей так, что голова откинулась резко назад, глаза расширились:
- Вы не правы! У нас был один офицер — удивительный человек! Мы его все боготворили, и его потерю все переживаем очень тяжело.
Прерывая перечисляемые им достоинства, я с болью сказала, что того офицера я тоже почитаю превыше всех, с кем была знакома, я его дочь.
Таких похорон то кладбище, где он сейчас, не видело и не увидит больше. Мы за несколько лет до того в пригороде купили дом, достраивали... Поминали в саду, в три или четыре смены, больше трехсот человек, как посчитали люди. А сколько народа с кладбища тихо разошлись... Люди сами друг другу сообщали, давали телеграммы.
Я до сих пор явно слышу его, спасительную для меня с самого детства, команду в самых сложных ситуациях: «Глубже дышать!».
Прошло больше двадцати лет, может, когда-то попустит — много расскажу.
На его пятидесятилетний юбилей в прекрасную погоду конца июля за огромным столом в саду собралось человек шестьдесят! Но папа, весельчак и балагур, огромный красавец с постоянным заразительным удивительным смехом был тихим и погруженным в жуткую грусть. Все переглядывались, впервые видя его таким. Видно было, что он старается себя пересилить... Только все сели за стол, тут же встал мой тогдашний муж, которого все знали как непревзойденного молчуна:
- У меня тут поручение от того, кто нашего юбиляра любит больше всех, - вынимая самодельную сложенную вдвое открытку.
- А я-то думаю! Как же... ни письма, ни телеграммы!.. - радостно подскочил мой папочка.
Все радостно зааплодировали, загалдели, смеясь. Все знали, что я работаю в пионерском лагере на море, потому меня нет за столом.
- А мы-то думаем, чего вдруг тебя не узнать!
- Теперь понятно, чего ты не в себе...
Все приготовили слушать текст. В абсолютной тишине. Многие прослезились...
Поднялся папин товарищ, старший и по званию и по возрасту, вытирая слезы:
- Я вспомнил, как, когда дочка поступала в университет, мы все советовали ему «позвонить, куда надо» и вопрос бы решился сам. А ты сказал: «Я свою дочь уважаю» и устраивать ее не стал. Теперь я понял смысл сказанного тогда. Такие длинные стихи она тебе сама сочинила и все - только из слов о тебе и о вашей дружбе, ни каких дежурных слов и шаблонов. Какое родство душ и какое уважение. Я сначала хотел переписать. Но ведь это — только о тебе!
И началось веселье.
- Знайомтеся, шановні колеги, це моя любима невістка!!! - представил меня возглавляемому им педколлективу школы, мой свекор, едва мы с его сыном приоткрыли дверь в учительскую.
Мой свекор прошел войну, начиная с финской компании, через всю Великую Отечественную и борьбу с бендеровщиной. Неполных три дня он был в плену, причем держали их немцы недалеко от его родного дома, потом советские войска их вызволили. После увольнения в запас начал учительствовать своей родной сельской школе, сразу почти став ее директором. До призыва в армию в 1939 году успел окончить учительские курсы, после войны — заочно университет. Но директором школы он был фактически, официально же почти всю жизнь был и.о. директора, то есть, исполняющим обязанности — был в плену, утратил доверие... После трехдневного плена, в котором оказался будучи контуженым, так и оставался всю войну разведке. Там доверия не утратил! А здесь каждая тварь могла глумиться над такими вот людьми. По всему двору валялись медали, много медалей...
Вся страна жила в один «памятный» промежуток времени только одним событием - 100-летием Ленина и готовилась к нему всемерно и всесильно. «Трудовыми подвигами отметим...», «Отличной учебой ознаменуем...» - на всех углах висели транспоранты вперемежку с совершенно кретинским «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» А что?! Гегемон объединился; экспроприировал; врагов народа выявил и обезвредил; реки испоганил, пытаясь повернуть их вспять; мичуринскими методами яблони, чтоб на Марсе цвели, пытался развести; осталось только сказку, дивную и светлую на землю перетащить, за глотку взять, жар-птичьи перья повыдирать — былью пресной и серой сделать! «Гуляй, братва, наша воля настала!».
И вот что мой свекор придумал, как не уронить себя и не ломать себя через колено, и быть для всевидящего начальственного ока « в свете новых решений партии и правительства», так сказать... Заказал он в лесничестве саженцы хвойных деревьев. Колхоз распахал по его просьбе большое пространство. И ранним весенним воскресным днем все ученики, кроме самых младших классов, вышли в поле. И каждый посадил длинный ровный рядок маленьких елочек, зеленых и даже голубых и сосенок, тоже каких-то разных сортов и видов!!! Потом многие годы каждый ребенок любовно пропалывал и поливал свой рядок. Подрастающие выпускники школы передавали подоспевшим детям четвертых классов свои рядки, и теперь уже те очень добросовестно ухаживали за насаждениями. Долго растут хвойные... Но какой лес вырос необыкновенно красивый! Все село туда по грибы ходить начало. И ни разу никто себе елочку там на новогодние праздники тайком не срубил. «Наш лес», называли. Хотя село всегда было окружено лесами, но лиственными, и лесничеством да природой выращенными. А это — их дети насадили.
Нет уже давно моего свекра. Те, кто посадил елочки, почти все из своего села поразъехались. А лес жил, лес жив, лес будет жить!!! И давно забыто и напрочь в людской памяти быльем поросло, к какой там дате мой свекор эдак хитро обошел спущенные сверку директивы... Свободный был человек.
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
Шел не то 1967, не то 1968 год.
В Амурской области на берегу Зеи стояло огромное село Красноярово. Дома – крепкие, основательные, новые еще. Их построили не так давно. Погнала новая власть с Украины мощных грамотных сильных гордых хозяев, обозвав их кулаками и объявив врагами народа. И остановились они на берегу большеводной реки с очень быстрым течением. Обосновались, осмотрелись и обнаружили, что речной песок просто нашпигован золотом. Стали его мыть, да сдавать государству, решившему уничтожить их. И в описываемое время на самом берегу Зеи стоял сбитый из струганых досок, серый от дождей и времени узкий домик. На двери — маленькое окошко с обсыпавшейся местами надписью, сообщавшей день и часы приема золота у населения.
Школа была в селе большая, десятилетка, по два-три класса в параллели. Здание было чистое и теплое, окруженное взрослыми деревьями, но уже устаревшее. Доживало оно последний год. Невдалеке заканчивалось строительство современной высотной школы.
Третий класс опекал старый уже учитель, Павел Порфирьевич. Поистине, всем своим внешним видом, манерой одеваться, точнее манерой носить серый строгий костюм, настроением и отношением к своему делу и к ученикам, это был учитель той еще, старой школы.
Учебный день всегда начинался одинаково. После звонка, к приходу учителя все дети замерев, ожидали его на своих местах. Но три девочки, назначенные санитарками, стояли у доски, каждая напротив своего ряда.
Здесь надо уточнить, что если другие дети и бывают толстыми, то они неуклюжие и толстые. Украинские же маленькие толстушки, напротив, крепенькие, пышущие здоровьем, энергичные, крепко стоящие на ножках, как если бы были маленькие рояльчики, то их ножки очень бы походили на те! Чистые, опрятные, отличницы-атаманши уже проверили уши, подворотнички, руки, ногти., и вообще все, что можно было проверить, исполняя доверенные им обязанности санитарок.
И вот учитель вошел, поздоровался, дал слово для доклада. Начинает громко и торжественно Рая Е.: все и про всех, называя фамилии и глядя сурово на провинившихся! За нею рапортует Таня Т.. Длинная, худее подруг, флегматичная, и за ябедничество нередко побиваемая старшим на два года братом. Потому и меньше гнева в ее честных глазах, чем у Райки.
Докладывают подробно, у кого конкретно в каком неправильном состоянии оказались уши левые, руки правые, ноготь указательный. И особенно — шея!.. Учитель со спокойным выражением мудрого лица это выслушивает, хотя видно, что выполнение этих советских традиций трудно переживается его внутренней интеллигентностью. Но деваться некуда – положено…
Теперь наступает моя очередь. Нас, несколько учеников, ежедневно привозят в эту школу за десять километров, из воинской части. Я тоже украинка, то есть там своя, не то, что дети нашего начальника штаба Танька с Сашкой — смесь русских и евреев. Рыжие, худые, расхлябанные, неряшливые, совсем не первые ученики; одним словом – нормальные дети.
- Третий ряд – в полном порядке. – твердым тоном докладываю я, замполитская дочка.
Ни фамилий, ни подробных описаний! То, что Юрка хлюпает носом, у девочки на последней парте мокрые волосы над еще плохо высохшим лбом после умывания, а Колька трет кулаком возле уха, подтверждают, что, и вправду, порядок полный.
- Дети, сегодня мы пишем контрольную работу, будьте очень внимательны и собраны. Откройте тетради, запишите…
И вот уже в полной тишине дети макают перьевые ручки в чернильницы. Сопят, пишут, задумываются, снова пишут. Павел Портфирьевич вдруг говорит тихим заговорщическим голосом:
- Ребята! Только тихо-тихо... Посмотрите в окно... На самом ближнем к нам дереве сидит дятел. С дальних мест, ребята, подойдите тихонько, чтобы рассмотреть получше. Не спугните!
И пять минут урока мудрым старым учителем начальных классов, в ущерб учебной программе, как констатировали бы нынешние педагоги, было подарено своим ученикам.
Подарено на всю жизнь.
ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ ВОПРОС
В пригородном автобусе сидит молодая женщина. На ее коленях мальчик лет четырех-пяти, с весьма странным сооружением из маминого большого шарфа на голове.
Ребенок периодически шепотом задает маме какой-то вопрос, на что та сперва мягко, потом, все более раздражаясь, отвечает требованием, чтобы тот помолчал.
Немолодая женщина, наблюдающая мамино крайнее раздражение, назидательно делает той замечание о недозволительном обращении с ребенком.
Мама карапуза в совершеннейшем отчаянии срывает намотанное с головы карапуза. Все ахают!!! На голову ребенка глубоко натянута какая-то хрустальная посудина.
- Скажи тете, о чем ты меня все время спрашиваешь, - едва не плача, обращается мать к сыну.
У того загораются глаза:
- Кто я теперь: прынц или король?!
Оказывается, бедная перепуганная женщина везет эту «коронованную особу» в больницу, поскольку ей в домашних условиях не удалось содрать салатник с головы своего наполеончика.
НА ИМЕНАХ ГЕНИЕВ...
Вчера по ретро-каналу ТВ показывали очень давнюю советскую передачу о В. Маяковском. Все его стихи представили как гимн революции, трактовки давая при этом совершенно парадоксальные.
- Он защищал Пушкина! (читает несколько строк, буквально о погоде). Вот здесь речетатив стиха совпадает с ритмом известного «На смерть поэта» М.Ю. Лермонтова!
Это ж надо так натянуть!... Я давно так не хохотала и не восхищалась
неповторимой гениальной изворотливостью еврейского ума (ведущий, естественно, шепеляво-картавый мастер словесного фейерверка).
- Какое счастье, - сказала я , - что я никогда не буду признана, и на мне пройдохи не будут делать диссертации.
Наблюдая эту ситуацию, вспомнила, как моя школьная подруга, чистый человек, не могла смириться с тем, более того, физически страдала, что во времена отсутствия туалетной бумаги, советские люди заменяли ее газетами. А вся пресса изобиловала фотографиями «дорогого и всенародно любимого» и иже с ним (т.е. – членов ЦК и проч.). Она искренне заболевала от столь варварского отношения к советским святыням!!!
Самое главное, что мы все искренне верили в грядущее торжество коммунизма! С каким остервенением я годами воспитывала в себе «ленинскую непримиримость». И с каким трудом выкорчевала в себе эти, граничащие с кретинизмом, категоричность и борьбу за правду (которая назавтра оказывалась фантомом или черной неправдой).
А все-таки интересно представить, как через многие десятилетия прочтет кто-то, случайно обнаруживший томик Маяковского, его, как он сам называл «программное произведения»?
Я, кстати, моим племянникам, когда они на каникулах, как тогда было у нас заведено, несколько дней жили у меня, взяла шикарное подарочное издание «Кобзаря» Тараса Шевченко и с перерывами читала им, на украинском, разумеется, языке. Для них это был шок, племянница выхватывала у меня книгу со словами: «Не может быть! Это же можно было написать только сегодня!». Придя в школу, она заинтриговала весь класс так, что они все прочли «Кобзарь» от корки до корки. Начали обсуждать, совершенно потрясенные. И, главное, читателю литературы пришлось и самой прочесть стихи поэта, о котором она читала в учебниках и потом преподавала. Для многих это так и останется единственно прочитанной книгой. Но прочитанной с искренним интересом и глубоким чувством.
РУССКИЕ ПОЭТЫ
По ТВ Георгий Мельский рассказывает о своем цикле из 16 песен на слова И. Бродского, бесконечно восхищаясь русским поэтом, который и оставив Россию, писал, о чем бы и где бы не творя, о России!!!
Я даже начала рифмовать:
Бродскому русскость ставим в заслугу,
За то, что тот рифмы пел печке и лугу!
Из-за того, что почти все известные советские русские поэты имели иную кровную национальность, я серьезно пострадала. В 1977 году на новоселье к нам пришли мамины коллеги из школы-интерната. Она, собственно, в этот необычайно дружный творческий коллектив и попала-то, когда ее мужа по службе перевели в этот город, из-за глаз. Наши с ней натуральные украинские карие глаза навыкате евреями всегда принимаются за свои; не избежал этой ошибки и мой муж со своей великолепно грассирующей «гусской» мамой.
После ухода маминых гостей я обнаружила полупустой свою книжную полку, с которой те «тайно взяли» все сборники стихов советских поэтов, изданных на двух языках: русском и иврите. Эти редкие издания мне с Сахалина прислала моя бывшая учительница литературы, мама которой, Софья Израилевна, оказалась на этом, хорошо описанном Чеховым острове, не совсем по собственному желанию.
На следующий день коллеги моей маме разъяснили таким тонов, словно жертва в этой истории не я, а они, что мне эти книги совершенно не нужны, а их детям — просто необходимы, пока еще живы их совсем немногие бабушки и дедушки, умеющие еще читать и говорить на родном древнем языке их предков. А книги на иврите давно уничтожены в семьях под лютым страхом. Моей маме это было так красноречиво и эмоционально разъяснено одновременно несколькими громкими возбужденными голосами, что ей стало искренне стыдно за свои претензии на своё, точнее, на моё...
Любимый анекдот коренных днепропетровчан: евреям все дается так тяжело... но всё!
АНАЛОГИИ
В Моздоке, после июльского ливня, на пустынных аллеях старого парка Победы, прозванном людьми рощей, вдоль покрытых асфальтом дорожек повылазили на солнышко громадные улитки. Панцери этих чудесных брюхоногих молюсков, то есть спиральные раковины их, были ярко коричневыми всех градаций. Такое многообразие красок и переливающийся на свету отблеск, как от покрытых лаком шкатулок!
На следующий день в Пятигорске, имея чуть меньше трех часов времени до отхода поезда, мы пробежались от Цветника, по аллее, к Машуку. От таких же улиток собрали там уже пустые «домики»: такие же крупные, но бледно-серые и словно совершенно потухшие…
Вдруг всплыли аналогии!..
Давно известно, что закрытый дом, оставленный без людей, очень быстро начинает разрушаться, без людей дом «умирает», даже если кто-то будет приходить и протапливать его зимой во избежание сырости, но при этом совсем не жить в нем. Объяснения этому феномену, собственно, толкового нет. Какая, собственно стенам разница?!
Вот и домик улитки, оставленный хозяином, начинает разрушаться.
Так же и людское тело. Одни старики превращаются с развалюх, мерзких и злобных, очень неприятной внешности. Другие же – полная им противоположность. Окруженные такими же сетками морщин, их глаза светятся чистотой и мудростью, лица украшены тихой всезнающей лукавой улыбкой. Те же седины, та же усталость в теле, но какое доброе и нежное они вызывают чувство и как они интересны!
Значит, пока в теле, эдаком доме человеческом, сам хозяин, то есть именно то, что и названо Человеком, жив, до тех пор домик-тело не превращается в жалкую развалину!
Дом людьми не населен годами...
Опустевший, стоит под замком...
Не смеялись в нем и не страдали.
Дом с любовью не был знаком...
От ненужности ссыпались краски,
А от пыли ослепли окна-глаза.
Дом хотел человеческой ласки,
Слова ж - некому было сказать.
Забытый и кинутый всеми бобыль
Пустым коробом быть он не смог,
Грустно в небыль уходит быль,
Если дому не нужен порог...
Человек без души — оболочка,
Нет дыханья — одни сквозняки.
Страшно, если на море ночью
Вдруг погаснут враз все маяки.
ПЛАЧ ОБ УТЕРЯННОМ ЖАНРЕ
В последнее время немного почитала переписку Гоголя, теперь вот – Пастернак с Ариадной Эфрон. Поистине, целый жанр.
(О, Господи!!!! Да за что же мне такое испытание – любящие меня?! Едва начну что-то писать, как оба воодушевляются, бросают все и оказываются возле меня: один начинает вдохновенно трещать, излагая новые маниловские планы-мечты, другой, не имея возможности говорить, мотается взад-вперед за моей спиной, размахивая руками и тяжело дыша, захваченный каким-то гневом из-за того, что я ушла в себя, то есть сбежала от них; энергетика ужасная – меня начинает трясти. Сейчас буквально сорвалась... Но выстроенная мысль, как всегда, ушла, и когда-то, как обычно, начну ее восстанавливать куцими обрубками фраз и слов).
Итак, попробуем встряхнуться, чтобы светлую стройную мысль (закрылась, так сын, больной, там топает и гудит злобно, сбив уже и с этой реанимации мысли. Вот и объяснение!!! В таруханской ссылке одинокая несчастная Ариадна имела возможность шлифовать слог…). Опять прибежали оба… Засвидетельствовать свою неизменную преданность мне… Вытолкала почти грубо, закрыв за ними двери. Оба ушли в душевных слезах, как выброшенные на улицу щенки, скуля про себя…
Так вот, коротко уже: эпистолярный жанр умер безвозвратно. Когда-то писалось, переписывалось набело. Понимая, что письмо сохранится и будет перечитываться, целиком или отрывками, самим адресатом для себя и для близких, и через годы кем-то еще, возможно. А, уж если письмо посылалось человеку, явно заслужившему уже жить в веках, так наверняка писалось не только ему, а и для грядущего человечества.
Долго писали, тщательно подбирались для этого бумагу и чернила, еще более тщательно – конверт, дабы со смыслом. Через 10-15 дней этому письму с уже утратившему актуальность и свежесть, радовались безмерно, как новому!!! Долго с предвкушением и трепетным волнением читали и перечитывали все буквы на конверте, выверяя даты на штемпелях… Распечатывали, вынимали, затаив дыхание, сложенный листочек с текстом. Клали его на стол, чтобы заглянуть в сам конверт, не осталось ли в нем еще чего-то эдакового.
И только после всех приготовлений усаживались поудобнее, разворачивали вынутый из конверта листок и читали. Забавный был у всех один ритуал: сначала, шевеля губами и бубня про себя, бегло перебирали весь текст, взволнованно, боясь пропустить самое главное. После такого предварительного «обнюхивания» и ознакомления с текстом письмо прочитывается еще раз, спокойно и осмысленно. Аккуратно, как нечто могущее разбиться, поломаться, одним словом, испортиться
(- А где Сева?, - голос Григория из комнаты, уже по дороге на кухню, где я с ноутом заперлась от них, - Ага, он - на лоджии, ты заперлась от него! Смотрит на мамочку через стекло!!! Давай поцелуемся, нет-нет, не отворачивайся, оторвись от клавиатуры! Игнорируешь мужа?. Сейчас Севу запущу. Все, ухожу, пока ухожу. Без кофе ухожу, заметь…)
… Осчастливленный получатель кладет письмо на видное место, чтобы потом еще к нему прикоснуться, после размышлений на темы, затронутые в послании.
А что же происходит сейчас? Выхватив свободную минуту, кликнешь мышкой на слово «Почта», обнаружив новое, быстро ознакомишься текстом: коротким и сжатым, так же на бегу составленным другой стороной. Даешь команду «Отправить», тут же вспоминая, что даже ошибки не вычитал, и еще не написал о том-то и том-то. «Ну, да, ладно. За другим разом…», - успокоишь себя, уже пробегая глазами новую страничку Интернета, чтобы хоть немного быть «в теме». Увы, опять же, поверхностно – не до глубин, ибо количество времени все более уступает количеству информации.
(Опять слышу призывный голос одного и шаги другого, по кругу с лоджии выбравшегося через другие двери, через комнату и коридор – ко мне. Семейное счастье – это мой рок... Ти-ши-ны хо-чу, по-ко-я…)
О!!! Только что выплыло по интернету письмо с Сахалина. Строчу ответ:
«Очень хорошо, что ты вырвала время и победила апатию ради написания своего послания».
Прерываюсь, заслышав звонок телефона.
Это муж моей бывшей ученицы из Израиля звонит Григорию – много читает, занимается йогой и всеми техниками, несколько дней подряд звонит, советуется и консультируется; и высылаем друг другу фотографии своих коллекций минералов, а мы еще и коллекцию своих каменных сов и Гришины поделки... Он – виды своего Эйлата, горы – диво дивное, закаты. Я тоже постоянно фотографирую закаты и небо из своего окна, им послали - для воспоминания родных мест.
Двое из Америки звонят, один – из Крыма, местные…
Сигналы мобильника возвращают меня к «здесь и сейчас», сообщая о получении СМС-сообщения...
Читаю: «Сегодня не смогу. Перенесем». Чудненько! 21-й мчащийся, дай, Господи, не в пропасть, век.
Прежде бы отправителю сего потребовалось написать приветствие с указанием имени и отчества; принести извинение за вмешательство в мои планы и нарушение их; сообщить причину того, почему не может прийти на урок и, наконец, попросить перенести занятие-репетиторство по математике на другой день и выделить для этого время. Поистине, «многоголание несть спасение», итак все понятно. А имя отправившего эту депешу я определю с помощью телефонного справочника в мобильном телефоне.
Что-то весь мир активизировался для контактов!!!
Из моего недавнего письма к моей школьной учительнице русского языка и литературы:
«...Зато вчера мне попало Ваше последнее из "бумажных" писем от 14.03.2000 г.! С таким восторгом прочитала, словно вживье пообщалась с Вами. На четыре листа, последний — Ваши стихи мне. Благодарю Вас за радость общения и восторг от тепла и интереса ко мне.
Жаль что эпистолярный жанр отмер, у нас даже по городу давно нет почтовых ящиков.
Народ отказывается от домашнего городского телефона, все равно все общаются только по мобилке. И "на чай" друг к другу все меньше и меньше заходят... Куда бежим? - Ни уму не сердцу не дает народ пищи... Ну, да и это пройдет!».
ПИСЬМА
В очередной раз – у меня внутренний разлад с современностью, в части прогресса научного!.. По ТВ – запись встречи Нины Берберовой, вдовы Ходасевича, с какой-то аудиторией. 1989 год. Моя внутренняя потребность к вычислениям любезно вычитает 1901 – год ее рождения. Прекрасный результат, с учетом ее активности и светлости ума и сознания!!!
На просьбу из зала прочесть собственные ее стихи, читает о том, как после десяти лет перерыва она не открыла письма Зинаиды Гиппиус. И засушенная бабочка, раскинувшая свои рыжие крылья, напомнила о рыжих же волосах отправительницы…
Наши же компьютерные или, того хуже, телефонные письма, тут же уничтожаются нашими адресатами. Уничтожаются, что характерно, вместе с глупейшей шуткой – смайликами!!!
Утешение только одно: я – не Зинаида Гиппиус, или величина того же уровня, потому не жаль утраты моих писем. Эдакое удручающее утешение…
ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ
1 сентября звуки линейки в школе под моими окнами всколыхнули во мне профессионально-ностальгические мелодии души, духа и ума моего.
Молодые мамы привели в школу своих деток. Здесь же совсем недавно учились и они сами. Радостно встретившись с теми, кого давно не видели, некоторое время посмотрели постановку праздника, покивали радостно бывшим учителям, застывшим торжественно возле своих нынешних классных коллективов, и, не осознавая того, что делают, ведомые исключительно инстинктом, «поперлись», говоря их языком, на место курилки многих поколений учеников – за угол соседнего дома. И смех и слезы, воистину! Теперь-то чего прятаться по закоулкам?!
Но, о, горе нам… Так вдруг захотелось патетически воскликнуть: «Новое время – новые песни» во след за Некрасовым! Ну, ни одной новой песни для детей (как, впрочем, и для взрослых), которую можно было бы послушать коллективом, ни на русском, ни на украинском… До линейки, пока детей выстраивают правильными «квадратиками», класс за классом, во время линейки и по окончании ее, звучала такая чушь несусветная.
И верно, ну как начинается родина с буденновкаи отцовской, или что значит восторг относительно «хорошо в стране советской жить»?...
Дважды прокрутили когда-то уместную вполне добрую детскую песню со словами «прекрасное далеко», но мы пропускали в те годы рифму, наполнившуюся нынче горькой правдой строчку: «не будь ко мне жестоко, жестоко не будь». Теперь это страстное заклинание сливается с памятью о бесланском первом сентября, со всенародным стоном «кризис», с осточертелостью от политиков и от осознания того, что ненька Украина растащена и расхватана кучкой уродов, после чего уже никогда не поднимется, закабаляемая все больше постоянно берущимися новым правительством долгами.
Перво-сентябрьские линейки стараются делать покороче, ибо каждый раз ее приходится заканчивать из-за внезапно начинающегося дождя. Но в этом году не обошлось коротким ливнем. После долгой засухи включился настоящий осенний дождь – холодный, с жутким ветром и резким похолоданием. Как школьные перерывы между уроками резко прекращаются переливами школьного звонка, так и, вот уже третьи сутки, перерывы между ливневыми потоками воды с неба обрываются сверканием молний и бахканьем осеннего грома.
О, еще одна потеха!!!
Народ сокрушается, что из всех общих праздников со смертью страны советов остался, собственно только Новый год. Потому, наверное, у нас вызвало такую смесь саркастического смеха и восторга, когда в мусорном баке под окном мы увидели выброшенную искусственную елку!!! Ярко розовую, омытую ливнем и переливающуюся в едва пробивающихся сквозь ровную серую небесную массу лучах солнца.
Староверы, понимаешь. Отмена Петром Первым празднования Нового года 1-го сентября - им, значит, не указ?!
Хоть эта ленностьсть людская заставила посмеяться от души, очень по-доброму.
ЧТЕНИЕ И КНИГИ
Читаю кусками все отовсюду, все больше что-то чистое и грамотно оформленное.
Многое перечитываю (Лермонтова вдруг беру, Брюсова купила у букинистов, на диске у меня библиотека, оттуда «Нравственные письма Луцилию», Луций Аней Сенека. Я их периодически местами выхватываю: все - не ново, но хорошо.
А с Лермонтовым у меня особые отношения в последние года 3-4 радостно сложились. Очень любопытные наблюдения.
Последний двухтомник его издан тиражем в 14 млн!!!! Полностью скопировано с трехтомника изд. 1953 г., тираж всего 155 тыс экз.: с той же вступительной статьей Ираклия Андроникова и массой прекрасных иллюстраций.
Но если последние две синие книги мне были очень не родными для души, холодные и официально общежитевскими, то изданное еще до меня – одновременно и тепло и восторженно-торжественно! Ко мне это издание попало не так давно. Чистое, не испорченное (сама, кстати, грешила заметками на полях…).
Кстати, огромная книга – полное собрание А.С.Пушкина – до дыр зачитана. И дети того времени так же, как и во все времена, книжку в школу таскали, потому там смешные человечки и рожицы намалеваны , и написано пером : «Колька дурак», но с ятью!…
Мы-то покупали с трепетом «старину», а оказавшись в той жизни, посмеялись, вспомнив Экклезиаста о «все было, есть и будет».
Но, пополнив чудесным образом свою библиотеку этим замечательным изданием под редакцией П.Н.Краснова «с жизнеописанием поэта, портретами и рисунками, относящимися к его жизни, и с 35-ю отдельными картинами художника И.В.Симакова», что указано на авнтитуле, издание товарищества М.О.Вольф ( первое издание в 1891г., второе в 1904 г., наше — третье стереотипное издание), мы долгое время читали друг другу вслух. Читали-то с детства знакомое, но часто совершенно неузнаваемое!..
Вопрос: зачем надо было в наше время изменять стихи автора???
Впервые такой вопрос возник у моей бабушки, знавшей весь «Кобзарь» обожаемого ею Тараса Шевченко, когда она взяла в руки уникальное издание этих стихов, счастливым образом купленное мною.
Так уж случилось, что тогда купить в книжных магазинах было почти нечего, а уж «Кобзарь» я и вовсе найти не могла. И вдруг, в маленьком городке Сумской области я выхватываю из рук продавца недавно вышедшее подарочное издание, в тот же дань полученное в магазин. Киев, 1972 год, 25000 экземпляров. Размер 11 см на 17 см (в бытовом смысле, официально 70х90 1/32), подарочное издание в прекрасном переплете с вклейкой видов украинской народной вышевки!!!
Моя бабушка со смесью трепета, нежности и благоговения, тщательно вымыв руки, берет этот томик, начинает читать вслух... С удивлением крутит книгу, рассматривая обложку и выходные данные...
– Это — не «Кобзарь»!!!
Она-то его впервые читала и, обладая уникальной памятью, тут же весь запомнила в восьмилетнем возрасте, то есть в 1928-29 гг.
И вот теперь не узнала...
То же мы обнаружили, читая Пушкина. Только она испытала разочарование, а мы — восторг!
***
Взяла из книжного шкафа сборничек «Лирика Востока», полезла в энциклопедический словарь в двух томах, издание 1963-63 годов: «Хафиз. …Вместе с тем его лирика не лишена налета суфизма и мистицизма.». Мудрецы-молодцы!!! Пишущий это «вместе с тем» надеялся на то, что имеющий глаза, да увидит… Лучшего словесного оборота было просто не найти. Можно выставить некий «налет» и осуждением, и толчком для изучения дошедшего до нас послания поэта, насквозь пронизанного суфизмом и мистицизмом. Ну, кроме этого просто ничего другого и не содержит. Тем и ценно!
Кинулась в 9 том десятитомной энциклопедии 1928-30 гг, и, о горе! Вырвано двадцать страниц! Естественно, нужных нет. Очень хотелось сверить.
В последнем советском аналогичном словаре (в одном томе) – жвачка, но уже открыто – о суфизме.
Слово, поистине, остается самым гибким и изворотливым. В наше время и в России, и в Украине то, что громко обозначено как «Свобода слова» на самом деле есть ни что иное, как «глас вопиющего в пустыне» или, говоря грубо, но точно: «Мели, Емеля, твоя неделя». Никто не слышит…
ВО ВРЕМЯ И ПОСЛЕ СПЕКТАКЛЯ
Давно не писалось, но сегодня, после очень большого перерыва, я все-таки вырвалась из дома и в оперном театре посмотрела балет «Это танго в июне». Этот и еще несколько спектаклей в этом театре поставила труппа, образовавшаяся из актеров, вышедших уже на пенсию.
1 акт – жизнь мирного городского двора. Во втором акте (впервые так явственно я осознала дежурную когда-то фразу «в мирную жизнь советских людей ворвалась война») – начало войны, война и возвращение или невозвращение…
Перед началом спектакля в фойе немолодая уже пианистка играла, весьма средне, но это было хорошее вступление в спектакль.
Актеры всех возрастов, в том числе очень зрелые, в одежде того времени…
Вновь осознала с грустью, как утеряно сегодня присущее некоторым людям того времени благородство. Молодые артисты балета даже в танце по сцене двигаются расхлябанной походью современных болванчиков, сутулясь, с висящими по-обезьяньи руками. Молодые мертвяки двигаются как по улицам, так и по сцене. Один пожилой актер сегодня из всей толпы в 16-20 танцоров всегда выделялся, худой и небольшого роста человек, своей внутренней силой и мощной светлой энергетикой!
Перед началом спектакля оставалось несколько минут. У меня билет на 21 ряд 15 место: 3+6=9. Заняла место в неполном, увы, зале, как всегда - следуя интуиции. Обнаружила: 11 ряд 11 место, то есть 2+2=4. Спектакль все не начинался...
Вышла в фойе, подошла к окну, и через просветы в жалюзях наблюдала три фонтана в виде тортов и небо над ними. Села, опять же, по наитию: 12 ряд 11 место6: 2+3=5. Позабавилась: 4+5= то же 9!!! То есть вновь: от судьбы не уйти!
Написала, уже при первых звуках музыки и движениях актеров, о том, что несколько минут назад наблюдала в окно:
Ветер, налетая, яростно упорно
Рушил правильность фонтанов!
Но струи, как живые, упирались.
Лились и падали по плану...
Над ними, в серых облаках
Засел, как если бы в кустах,
Белый сияющий облако-ангел
С головкой кучерявой куклы.
Перились облака, взмывая
Подобно всполохам салюта.
И горизонт, как зеркало,
Делил собою, отражая,
Земной покров и тайну неба,
Как быт и тайну,
Быль и небыль.
Он отражал фонтан на небе
Иль небо - в зеркале фонтана?!
Рвал ветер струи мокрых искр,
Гармонию спешил нарушить.
Устало, Правильность
Хотела сохраниться.
Но ветер рвал
Застывших форм
Обязанность и верность;
И рисовал своё,
Меняя мир привычный,
И нарушал стандарт!!!
Он успевал везде:
Внутри фонтана и над ним!
И тучи, уподобившись салюту,
Вдруг разбрелись по небу,
Принимая формы, все новые
И новые для них самих!
Уверены, что это ими всё
Расписано. И авторы – они!
В пляске кружились,
Расплываясь, облака,
Жестами немо крича
Ангелочку-облаку: «Пока!..»
В антракте спектакля на меня полилось откуда-то:
В городском обветшалом дворе
В непорочности зелени мая,
Соловьиному пенью внимая,
Шла в обычном движении жизнь…
И летали обрывки-мечты
О несбывшемся и небывалом.
Затаилась Тоска - по подвалам,
А Волнение Грез Молодых
На чердак до морозов взобралось,
С голубями деля высоту.
Где же Жизнь?
В чердаках иль подвалах?
В лифты загнаны Горечь и Страх.
От врагов за дверью-броней
Что-то скрыто и спрятано.
Что? И на долго ль?
И Скелеты в рассохшемся шкафе
Нафталином пропитаны насквозь.
И Запасы на Черные дни -
По чулкам и перинам, и банкам.
Всюду – жалкие крохи-заначки,
Бытовые вопросы-задачки…
В антракте одна дама громко с грустью констатировала тот факт, что на сцене и в оркестровой яме людей больше, чем в зале. К началу второго акта народу стало значительно больше, а когда окончился спектакль, то оказалось, что занят весь амфитеатр. Может быть, все спустились с балкона? В антракте я грустно обнаружила, что
Наряды старых каракатиц
Вычурны и изрядно блестят.
Они качаются надменно -
Подобия танцующих утят!
В конце спектакля записала в темноте:
Странный бытовой балет,
Связавший мир с войной;
Тихий быт и громкий подвиг;
И фронт и тыл;
Мужчин и женщин;
Невест и женихов…
Мне давно и не один раз предлагали пойти на этот спектакль, но у меня не получалось, но так и должно было быть! О начале войны надо смотреть именно в дни этой печальной и трагической годовщины. К тому же у нас с этим страшнейшим из страшных днем связано яркое семейное воспоминание-предание.
У моих бабушки и дедушки долго не было детей, и вдруг появилась мама, и 21 июня 1941 года ей исполнилось 4 годика, и в этой связи решено было собрать гостей, на следующий день, для всех выходной день – воскресенье! Гости в сборе, ждут только дедушку, но он задерживается после ночной смены; работал поездным мастером в железнодорожном депо.
Наконец его увидели – из сада, где были накрыты столы, хорошо просматривались дорога со станции и мостик через речку. Обратили внимание на то, что он бежал, но как-то странно покачиваясь, хватаясь за голову или за сердце… Все даже двинулись ему на встречу с расспросами. Он, задыхаясь подбежал, но не мог ничего выговорить, сотрясаясь и едва сдерживая слезы. «Вой-на, вой-на…», - бормотал он с ужасом в глазах. Все всё поняли…
День рождения ребенка не состоялся, и потом долгие годы его отмечали не 21 июня, а в день Святой Троицы, то есть в разные календарные сроки. В этот праздник, собственно, мама и родилась.
Вышли все из театра. Накрапывал неожиданный дождь, который так и не прекратился до самой ночи.
Записала в маршрутке:
Внезапно дождь закапал,
Но люди – без зонтов.
Идут спокойно,
Словно так и надо…
Дождь свирепел
И вдруг ударил градом.
А люди шли
спокойно
без зонтов…
ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ
Из всего о войне меня больше всего потрясло два коротких четверостишия.
Юлия Друнина, приезжая в Ю-Сахалинск на мероприятия к 30-летию Победы с группой писателей, читала ровным грубым тихим голосом, раскачиваясь в такт своим словам:
Я только раз видала рукопашный.
Раз наяву и тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне
И у Вадим Ковды, родившийся в Москве в 1936 году:
Если только в мое парадное
Входят три пожилых инвалида,
Значит, сколько ж их было
Ранено? А убито?...
А вот пришло время, когда на всей земле их осталось так мало живых…
И как стыдно, что живут они в таких жалких условиях, особенно в сравнении со стариками в побежденных странах.
Эх, славяне! Зато поем мы хорошо!!! Потому умом и не понять, что им самым не жили и жить не научимся никогда.
А еще когда их потомки продают (у нас нет на это запрета) их награды как серебряный и золотой лом…
Благо, хоть коллекционеры любовно и почтительно это сохраняют в должных условиях.
ПРЕСТОЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК
Илья… Престольный праздник всех моих предков и всего с. Цымбалы. Заранее всех извещали-приглашали, передавали кем-то… А до кого приглашение не дошло, тот все равно, волнуясь и предвещая радость небывалую, наряжался, брал гостинцы и шел.
Причем «шёл» - это, как бы ничего и не сказано; а вот именно Ш---Ё----Л!!! Торжественно и с прекрасным настроем-ожиданием.
Полно народу в саду за длинными столами. Бабушкины совершенно непревзойденные пирожки с разными начинками, холодец, тоже один в мире: чистый и прозрачный как стекло. Под желе красивыми кусочками-шматками мясо трех сортов. Специально вскормленный к Илье петух для холодного. Это у нас так принято: в русском языке называемое холодцом величают холодным. Холодец тоже в нашем кулинарном разнообразии присутствует, но по-русски это называется окрошкой, опять же именно той окрошкой, что на домашнем квасе. На сыворотке же – окрошка.
Но разносолы, даже необыкновенно вкусные произведения из всего, что можно употребить в пищу, моей бабулечкой, для гостей очень важны, но не в них «соль»!
Обстановка, которую всегда ощущал каждый возле моей бабушки, а особенно, вместе с бабушкой и дедушкой, с умными беседами, весельем наилегчайшим и песнями, песнями, песнями… Вот чего ожидали весь год от Ильи до Ильи, вот ради чего ехали издалека и шли со всей округи: дедушкин род необыкновенно музыкален, все поют необыкновенно хорошо!!! Бабушкины тоже поют, особенно ее младшая сестра с дивным редким тембром голоса, но «тихонько».
Перед нашим престольным праздником мои гостили у бабушкиной старшей сестры в соседнем селе.
Прощаясь, дедушка, будучи наподпитии, каждому говорил персонально, пожимая руку, обычно обе руки одновременно:
- До мэнэ ж - на Ллю!
- Нальешь?! – с неизменной доброй улыбкой уточнял получивший приглашение.
- Наллю. – твердо обещал дедушка.
Так, смеясь, легко и тепло из года в год расставались, радуясь особенно тому, что теперь - ненадолго. Илья уже скоро.
Во многие дворы на празднование святого Ильи, 2 августа, к обеду вливались нарядные шумные ручейки. А через несколько часов вся Цымбаловка перекликалась дружным песнопением! И каждая компания, то подпевая, то перепевая другой хор, как бы переговаривалась. О! Бакумы… О, Магалеи… Так узнавали наши гости. Спорили, угадывая, уточняли. Зато когда начинали петь у нас!...
Теперь уже все село, состоящее всего из двух улиц на семь километров растянувшихся вдоль двух берегов когда-то реки, потом речки, а теперь — череде ставков, вторило нашим, ибо равныхв этом нам не было!
Когда мне было десять лет, меня специально взяли на свадьбу к дедушкиному внучатому племяннику.
Много я по том повидала компаний, и поющих, и не очень. И везде свои традиции.
В селе же моих предков это за многие века выстроилось в традицию особенную.
Здесь следует сделать отступление. Мы часто переезжали по стране на новые места папиной службы. Мама, начиная работать в очередном педколлективе, сразу слышала вопрос о том, поет ли она, поскольку во всех рабочих коллективах тогда была художественная самодеятельность в советские времена. Всякий раз она отвечала: «Пою», потому как певунья она талантливая чрезвычайно!
В с. Красноярово Амурской области население изначально было из раскулаченных в Украине, сосланных как враги народа. Мы туда приехали в 1964 году. Речь нас встретила украинская. И на ее утвердительный ответ, узнав тут же откуда она родом, никаких комментариев не последовало. Поет. Что не понятно…
В других же коллективах непременно уточняли:
- А каким голосом?
- Я же говорю: пою. Каких у вас голосов не хватает? Тем и буду петь. Мне-то какая разница, если я пою?
В наших Цымбалах пели так. За длинными столами тесненько так сидят рядком от тридцати до ста пятидесяти человек. Общий застольный шум. Встает один или одна. Все мигом замирают в ожидании. Эту полуминуту можно, более того, необходимо описывать тремя большими абзацами!!!
Все напрягаются, одновременно откладывая вилки, ложки, рюмки, проглатывая то, что у них было во рту. Распрямили плечи! Вдох!! От каждого пошел во все стороны свет, чистый и торжественно наполненный ожиданием чуда!!!
Стоящий начинает вести партию. Все остальные, сидящие за столом, вторят. Солист запел первым голосом, хор – вторым. Ведущий – вторым, отвечающие ему – первым.
Солиста сменяет следующий мощный певец. Все повторяется. И повторяется-то - самым неповторимым чудом! Солисты сменяются один за другим, встают и по второму разу. Самых стеснительных просят… Со всех концов стола – к моему дедушке:
- Даныло Петровыч… Заспивайте. Да уважте ж громаду.
– Просимо, Петрович…
– - Просымо…
Всегда недоумевала: мой дедуля, смолоду – красавец признанный, играл самоучкой на всех музыкальных инструментах, что попадали в его руки. А в пении ему просто равных не было. Без него ни одна вечеринка не обходилась. А каков модник был, особенно когда женился на моей бабулечке, которая потом всю жизнь обшивала всю округу. Всегда ухожен, одет с иголочки, наглажен… И при всем этом – скромность и застенчивость необыкновенные.
- То я вже сидячи…
Запел... Подхватили! Полилось!!!
Пауза самая короткая... И вновь запел…
Вся дедушкина родня была музыкальна необыкновенно. За его сестрой Домочкой несколько раз приезжали из столичного театра, тогда столицей был Харьков. Но мать строга была. А певичкой быть не престало приличной девушке, как тогда считалось.
Если дедушкину племянницу кто увидел идущей к нам на минутку по делу, то уже от одного двора к следующим разлеталось:
– Дуня Андрийова до дядька пишла… То ж заспивають!
Дедушкин брат Андрей был - всеми любимый балалаечник.
И полу-высохшая речка, украшенная еще не так давно мельницами, которая при мне уже превратилась в череду ставков, как серебряное полотно, отражала на всю округу стройное мощное пение, удивляя всех тем, что человеческие голоса могут звенеть такой красотой и гармонией!!!
…Опустело село Цымбалы, как и многие другие села. Уже не идут шумные нарядные гости на праздник Ильи. Не перекликаются песнями соседи. А память, светлая и чистая, все хранит.
...ЧТО ЕСТЬ СМЫСЛ...
Ну, поистине, мы славяне, уникальны: все делаем через…, а понять себя желаем именно тем, чего в нас, по определению остального народонаселения, просто нет – умом…
Зато в таланте «страдануть» нам равных нет. Это – исключительно наша национальная забава!!!
Это же надо, страдать из-за того что земля не разверзлась тогда, когда он (астроном) ей это наметил!!!
Меня в молодости потрясли стихи Юстинаса Марцинкевичуса, белый стих:
«Хоть раз, но в жизни удается что-то.
А раз и жизнь дается человеку один лишь раз,
То можно ли сказать,
Что человеку жизнь не удается?»
Это возрастное – прекратить всякую жизнедеятельность и начать глубоко задумываться о смысле жизни. Здесь мой (нынешний) муж молодец: после того, как он похоронил одну из жен, а сам выкорабкался после рака крови (а Раиса Горбачева тот же диагноз не пережила в то же время почти, что и они) твердо знает, что смысл жизни – жить. И никаких на этот счет страданий!
Недавно одна моя ровесница меня загрузила вопросом, можно ли узнать, для чего она родилась вообще…
И тут я «ляпнула» ( поистине, «каков вопрос – таков ответ»):
- Для космоса наши даже 90 лет жизни минус детство и минус старость – максимум 70 здравых лет – это миг. Может Вы пришли в этот мир, чтобы ту старушку через дорогу перевести?!
- Точно! – успокоилась она.
Сама же тайком третий день смакую, как в детстве расцарапывали подсыхающие раны на коленках, не давая им зажить без шрамов, то Горького «А вы на земле проживете, как черви земные живут. И сказок о вас не напишут, и песен о вас не споют», то Н. Островского с его «Жизнь прожить так … не было мучительно горько…». Яночка, моя внучатая племянница, меня вернула к жизни мигом. Сегодня в школах последний звонок – в парадной форме, а потом (окончила 1-й класс, теперь это с шести лет) «Праздник букваря», где все были в нарядных платьях.
С сестрой на днях по нашему рынку ходили, и я ее внучке купила к этому событию в подарок сказочно красивые босоножечки с высокими задниками, ремешками, стразами… Золушка бы задохнулась от зависти. И в школе все забыли про праздник, не сводили глаз с этих туфелек.
Наша солнечная девочка и без того всегда бывает в центре внимания, но сегодня!!!
Добавим, что сейчас себе мы еще можем купить обувь недорого, но детское все по таким ценам, что родители таких босоножек шестилетней дочери купить не могут, вся надежда на двоюродных бабушек. Кстати, к парадной форме туфли тоже мною подарены. У Близнецов на обуви пунктик, я по своей маме знаю. В прошлом году покупала туфли ей при ней, обычно цену ей не говорю, а здесь она как услышала!..
Подарила, выходит, радость; сама не живу в материальном мире, так пусть хоть другие порадуются. Это на самом деле произведение искусства, я не терплю бусочек, но здесь их сотня на каждой туфельке, и чрезвычайно к месту.
Вот тебе и цель жизни…
...НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА...
Случайно, перебирая с помощью интернета новинки в литературных журналах, наткнулась о восторженном рассказе бывшего старшеклассника в 80-е годы. Он обнаруживал среди самых для того не устроенных, внешне, людей, соратников по преклонению – почитателей Джона Леннона и иже с ним.
И я, в который раз, обнаружила в себе полную «несоветскость». Все люди – как люди. По крайней мере, в моем окружении. Одна я, как, впрочем, меня и называли, белая ворона.
Все советские дети - мои ровесники мечтали быть космонавтом. Я же, лет девяти, оказавшись проездом в Москве, увидела за чистым-чистым стеклом новенького газетного киоска чистенькую старушку, читающую газету в ожидании покупателей прессы.
В ту пору мои родители выписывали огромное количество газет и журналов (за денежки, между прочим). А она, сидя на работе – в чистоте и в тепле – читает это все бесплатно, и самая первая, и на выбор! До сих пор помню, как подобно вырвавшемуся фонтану салютного огня, засверкала мечта стать, оказавшись пенсионеркой, продавщицей периодической печати.
Мне было по-пионерски стыдно, что я никогда не мечтала быть космонавтом. Им-то хорошо мечтать о полетах, когда они из родных мест никуда не ездили, а у меня каждое лето было наполнено короткими и длинными перелетами, поездными или автобусными вояжами: папа-офицер, служил по всему Дальнему Востоку. А в отпуск мы ездили на украинскую родину всех наших предков, но это – после того, как мы самолетом же заезжали на летние сессии в Благовещенском пединституте. Мама училась на химика и биолога, папа – на историка. Причем оба – на одни почти только пятерки!
Нас с мамой и сестрой смертельно укачивало в самолетах, особенно при постоянных воздушных ямах над Тихим океаном. А на Сахалине мы прожили шесть лет, вместо обязательных для офицеров пяти.
Таким образом, я могла мечтать быть разве что парашютисткой, чтобы во время полета в пропитанных рвотным запахом и болтающихся, как по волнам в шторм, самолетах, выпрыгивать из них наружу. Но уж, никак - не в космос…
С Битлами у меня тоже «не сложилось». Разумеется, слушала и знала, но без фанатизма. Это грустно началось с того, как, оказавшись в последние два года ученичества в не гарнизонной школе, среди гражданских детей, я узнала, что бывают спекулянты.
До сих пор без омерзения не могу слышать это слово, вот где – поле для специалистов по фоносемантике.
Сосед по парте однажды шепотом мне сообщил, что, в благодарность за регулярное списывание у меня, он мне даст магнитофонные бабины с концертами Битлов, которые ему, якобы, привозит папа из загранки.
И еще более глухим шепотом добавил, что за переписывание одной бабины люди платят 15-20 рублей. Это в 1974-м году, когда рубль был рублем. А мне он их будет давать бесплатно, но с одним преобязательным условием: не давать переписывать никому.
Посему, с первыми звуками легендарной группы, я испытываю брезгливую липкость…
На втором курсе университета я вышла замуж за однокурсника, у нас постоянно стали бывать наши друзья-студенты и одноклассники моей младшей сестры-десятиклассницы. Узнав, что у меня есть все концерты всеобщих идолов, приходили в дичайший восторг, причем, их эмоции, что я с особым прискорбием фиксировала, были шаблонно одинаковы, не зависимо от пола, возраста, образования и интеллекта!.. И растянули, естественно, все до одной…
Еще печальнее мое «непреклонение» перед гением са-мо-го Владимира Высоцкого.
Оканчивая университет, мы с друзьями, четырьмя семейными парами, все, кстати, с одного курса, после вечеринки ночевали в большом пригородном доме.
Один из нас после восьмого класса окончил мореходку в Одессе. В тот период там регулярно пел Высоцкий на открытых площадках, где его записывали счастливые обладатели магнитофонов, чтобы перепродавать остальным…
Всю ночь мы слушали эти шедевры. А поскольку – в Одессе, на открытом воздухе, то и тексты - соответствующие запросам толпы. То есть, не те, которые мы знаем по пластинкам… Совсем даже не те… И слова не те, что на пластинках и с экрана телевизора...
Еще одна мечта прошла мимо меня. Одна одинокая дама пятидесяти с чем-то лет, услышав мою просьбу к ней перезвонить попозже, ибо я в тот момент жарила своим домашним блины, с придыханием воскликнула, что сама ужасно мечтает хоть кому-нибудь пожарить блинчики.
- Ой! Не прививай мне комплексы, пожалуйста, - прервала я её - С 19-ти лет пребываю в хронических замужествах, потому ни разу не мечтала пожарить кому-то что-то. Не хочу тебя разочаровывать, но жарить надо три раза в день, и, что еще больше тебя удивит, каждый день. Увы...
Это при моем хобби готовить и вкусно кормить домашних..
С сексом у меня, опять же… Не читала – не знаю, в отличие от Новодворской. Все времени не выберу. А, потому, избавлена грёз даже быть зачисленной в Союз Девственниц России. Во где, должно быть, веселуха!!!
Так и живу, постоянно пребывая в радостной мечтательности, но - не «как люди».
И слава Богу!!!
УМЕРЛА БЕЛЛА АХМАДУЛИНА
…Состояние ужаса, просто вся – в тисках.
Весь тот день была занята, только в час ночи вырвала комп у мужа, мой умре. Несколько раз за день задавала ему вопрос: «Я пропустила что-то в новостных программах. Кто сегодня умер?!». Он смотрел на меня с удивлением, смешанным с усиленным ужасом.
И вот лезу в Интернет, в новости РФ – умерла сегодня Белла Ахмадулина.
В июне – Андрей Вознесенский, теперь вот она. А ведь смены-то нет…
Ушла целая эпоха.
Но в шок меня ввели комментарии современников сразу после статьи, сообщающей о потере!.. Откуда в них столько злобы, и на кого – на литератора…
Страшно жить…
Быть знаменитым – не красиво?!
Нет, это – огромадный риск.
Ушел поэт, из тьмы спесиво
Издал дикарь крысиный писк.
Шипит, не знавший ни строфы
(Из книг осилив две раскраски),
Смотрел футбол, вскочил с софы -
Срывать с души кривые маски!!!
Вещал поэт, свет лил писатель,
Иметь всегда свой голос смел,
Чтобы охаял обыватель…
И все ж, спасибо тем, кто пел!
…После статьи о Белле Ахмадулиной, вызванной ее смертью, посыпались такие мерзости в рубрике «Обсуждения», что я до сих пор в себя не пришла. Кстати, спать ушла только в 4 часа 20 минут.
«Умерла татарская поэтесса» - вопль кретина. Еще бы: остальные-то - в доску русские!
Потомок арапа Пушкин, внебрачный сын чеченца Лермонтов. В наш век: Ахматова, Пастернак, Мандельштам… Русские ребята. Ближе: Рождественский, Вознесенский, Бродский, Симонов… Евтушенко выбивается из этого ряда, но и к русским не примкнул.
Да еще и «вышли из гоголевской «Шинели»»…
Кстати, среди известных мне и просто знакомых — без коктейля кровей только предстоящие мне четыре рода украинцев, но после нас тоже пошли разные...
Когда бы не Ахматова,
Позднее - Ахмадулина,
Словами-ароматами
И рифмами-ходулями
Не очищали русскую
Речь, грязно матершинную,
Она бы стала узкою,
Свилась в возню мышиную.
Но нежный вкус российской речи
Арапа правнук развивал.
(Прославил, без противоречий,
Россию Айвазяна бал!).
Хлебать холопам сирым
Доныне б щи лаптем,
Случись мусьям и сирам
Пройти другим путем.
Княжить варягов приглашали,
Затем – из Киева князей.
Они, не будь там местной швали,
Страну подняли б из грязей.
Потом Романовым Европа
Жен поставляла для двора.
Но все есть: попа - для холопа…
Но мне заканчивать пора.
РАДОСТЬ — РАЗНАЯ — ПОВСЮДУ
Мой папочка со мной учил массу стихов. С четырех лет помню написанное Вл. Орловым:
«Если радость у тебя - не скупись,
И с друзьями непременно поделись!»
Что я и делаю, сопротивляясь голосу собственного рассудка, кричащему: «Нормальным людям это не интересно!!!». Затыкаю мысленно уши и…
Сегодня видела впервые в этом году идущий снег!!!
Вообще-то, это - второй снег нынешней зимы, первый насыпался ночью на первое декабря, принеся с собой резкое похолодание. Еще в 2час ночи первого декабря было +11, а днем установилось -7!!!
Тот снег пролежал два дня, что совершенно нетипично для наших первых снегопадов.
Сегодня в обеду уже +1 градус, вчера же вечером было +12, к утру дождь, минут семь сыпалась ледяная крупка (а может, то был мелкий град), опять тихий долгий дождь, а к середине дня – снег. Те снежинки, что падали на асфальт, увеличивали собою лужи, а те, что на землю, некоторое время лежат, тают, словно любезно уступая место другим белым хлопьям.
Рифмонулось:
Тихий снег посреди декабря,
Полетав, опускается в лужи.
Зонт с собою сегодня не зря
В сумку бросила – нужен!!!
И тут же, подобно тому, как Михаил Светлов мечтал быть осиной, из которой сделают спички:
«Чтоб носили меня, зажигали,
Чтобы я с человечеством был,
Чтоб солдат на коротком привале
От меня, от меня прикурил.»,
мне захотелось быть зонтом, которым кто-то прикроется от непогоды.
Эта аналогия выплыла из памяти, куда ее, сколько помню себя, вкладывают другие, кому, как им кажется, приходится меня использовать в эдаком качестве.
Вот и на днях одна из таких «пользователей» меня, А., просмотрев в очередной раз часть моей коллекции старых открыток, писем и документов (с 1903 года), заставила себя порыться на балконе в жутком хламе.
Обнаружила пачку писем и открыток, связанных ее мамой, коей нет уже около двадцати лет, и папку, аккуратненько перевязанную ее папой, ушедшим за несколько лет до жены. А. сама искренне удивилась своей находке, и, что особенно странно, отдала все это мне, назвав хламом, даже не развязала найденное.
Здесь коллекционер во мне потребовал заполнить строку восклицательными знаками.
Отец А. был рожден в 1909 г., учился много и везде, почти в сорок лет женился на своей студентке. Воевать призван в звании лейтенанта, окончил войну капитаном, работал инженером на крупнейшем заводе... И все документы, справки, удостоверения, письма-треугольники фронтовые и переписку с массой девушек (для писем каждой нашлась скрепка для скалывания, на последнем письме почти в каждой стопочке – карандашом : «вышла замуж») педантично собраны, уложены в папку.
Я весь тот же вечер, половину ночи и половину следующего дня раскладывала по датам, распрямляла и гладила утюгом, вкладывала каждый документ в отдельный файл, подшивала в папки.
И «сколько откровений дивных»!!!!!
Вот только несколько уникальных документов, перед которыми застывали в изумленном восторге те, что потом посетили наш дом.
Диплом Днепропетровского металлургического института, выданный в 1935 г., представляет собой просто потрясающее зрелище.
На листе плотной бумаги формата почти А3 с гербами и печатями, с фотографией, прикрепленной двумя металлическими железными клепками, как для шнуровки.
По напечатанному, каллиграфическим почерком с обеих сторон листа разными перьями вписано чернилами: данные о человеке, специальности, темы дипломной работы, наименование дисциплин и оценок…
Лист того же формата. Дата: 8 мая 1945 года. Большой прямоугольный портрет Сталина в маршальской форме, обрамленный колосьями, знаменами… Объявлены благодарности за окружение…, за уничтожение, за прорыв обороны, за форсирование, за овладение… 14 записей в списке!!!
Столько слышали, читали, видели о войне... И вот «Отчет артснабжения»: «Батальон действовал…» Подробное описание того, как поступало артснабжение. Приложение списков израсходованных боеприпасов. Таких отчетов несколько.
Потрясает.
А сколько бумаг сами люди, их дети и внуки не глядя, выкидывают в мусор…
И у нас тут же родилась хорошая мысль: ведь всякий раз, кто бы ни смотрел всю нашу коллекцию разных документов, прочитывает имена, думает об этих людях, вспоминая их тем самым!!!
То же и с подписанными кому-то и от кого-то открытками, телеграммами и конвертами из всяких коллекций.
Может кого-то из этих людей уже и вспомнить-то некому…
А так и помянет незнакомый любознательный - добрым словом…
Хорошо это.
У ПАМЯТНИКА ПУШКИНУ
День рождения Пушкина.
На пр. Пушкина стоит памятник поэту, на который горожане собирали деньги всем миром.
И ежегодно 6 июня возле него проходит празднование.
Из двух соседних школ «на мероприятие» привели строем старшеклассников, которые вообще книг не читают… Кроме них: бабушки деток 6-8 лет, которые открывали праздник почти мазуркой, в приятных костюмах, несколько «официальных лиц», несколько местных поэтов, кои не выходили к микрофонам, и до десятка пенсионеров из соседних домов.
Ведущие в красивых костюмах в два микрофона говорили по очереди дежурное что-то, товарищ-зам.кого-то сказал про «Пушкин - наше все», несколько живее и связнее то же проговорила зав.библиотекой с приятным очень человеческим лицом, мужик с гитарой весьма недурно исполнил два романса, несколько костюмированных симпатичных молодых людей обоих полов, от театра, исполнили сцены из «Цыган», студент и студентка прочли громко по одному стихотворению из школьной программы…
Народ-зрительская толпа был занят сам собой, старшеклассники забывали даже оборачиваться в сторону выступающих.
Я у главной тетки попросила слова.
Бывшая некоторое время училка, тамада, а так же участник всех школьных утренников и конкурсов чтецов во мне всей гурьбой сделали-таки свое дело! Меня слушали, плотной стеной машинально приближаясь ко мне полукругом, все, особенно старшеклассники.
«Прозу» о том, что собравшиеся здесь молодые люди не особенно глубоко знакомы с поэзией Пушкина, поскольку читает совсем не много и, вообще, их сюда, собственно «организованно привели», я прервала кусочками из А.С.Пушкина. (В той связи что гений, ибо он современен и нам), выбрала очень благодатные стихи поэта, с которыми не знакомят в школе, для декламации с ярой игрой голосом.
Сначала, глядя на девушек:
Все в ней гармония, все диво,
Все выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей…
(теперь я обернулась к юношам)
………………………………..
Но, встретясь с ней, смущенный, ты
Вдруг остановишься невольно,
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.
- Про тебя?!, - спросила я.
- Да… - ответило мне несколько юных голосов, и девичьих и юношеских.
После искренних аплодисментов я (имея ввиду потом продать свои книги) перешла на чтение своих стихов.
Показала открытку с акварельным портретом Пушкина-лицеиста, автор не известен:
– На обороте указано, что этот портрет познакомил с автором первых читателей, гравюра сделана для первого издания «Руслана и Людмилы». Ребята, сканеров и интернета не было, потому приходилось сначала делать с иллюстраций и портретов гравюру… И тиражи были очень маленькими. Ведь тираж издаваемого Пушкиным журнала «Современник» - 400-500 экземпляров. Да, это – на всю Россию Сейчас миллионными тиражами издаются мусорные газеты. А там - 400 экземпляров всего! И журнал терпел огромадные убытки. После него у Пушкина остались огромные долги. И вот теперь, когда отмечаем 212-й год рождения поэта, он известен всему миру.
После оживления слушающих меня, переглядывания их друг на друга и живого короткого обмена комментариями, я продолжила, вынужденно сделав шаг назад от подошедших ко мне почти вплотную разбуженных и оживших людей.
- Я много лет фотографирую закат, и однажды, 17 июня 2008 года, на пестром небе вдруг появилась черная туча… Я успела сделать подряд 7 снимков. Показываю их специально людям разного возраста и разных интересов. Реакция одна: «Так ведь это же силуэт А.С.Пушкина!.. Четкий профиль поэта!!!» И, что особенно интересно и важно, абсолютно все после секундной паузы говорят одно и то же: «Но ведь зачем-то он нам явился!!! На облаке приплыл… Зачем-то…»
- А задолго до этого мне приснился Лев Толстой. К снам не привязываюсь вообще. Строго смотрел, потом , так, не оборачиваясь, глядя на меня, уплыл вдаль…
Я тут же проснулась и записала:
СОН
Лев Толстой
смотрел
недобро.
Лев Толстой
смотрел
так мудро...
Лев Толстой
смотрел
недобро,
И совсем ушёл наутро...
Что хотел сказать ты,
Старец?
Что
хотел сказать,
великий?
Наша жизнь – как дикий танец,
Крутимся – мелькают лики...
Крутимся – мелькают лики
Мудрых старцев и пророков.
Из души лишь – стон и крики
От сует и от пороков.
Нету веры. Нет и смысла,
Ничего коль нет святого...
Дайте, дайте коромысло!
Я – за чистою водою!..
Так, к вопросу о том, зачем нам они: поэты, писатели, художники… По-моему, они все и есть – то чистое и живительное, что необходимо для нашей души.
И - извечный вопрос о гении.
Все рифмуем, но остаются в памяти людской единицы.
Однажды включила телевизор и увидела в каком-то битком набитом зрительном зале массу народа. Все сидели, замерев и слушали уже больного, слабым голосом читающего свои стихи, Андрея Вознесенского. Я прямо во время его выступления записала:
СЛУШАЯ АНДРЕЯ ВОЗНЕСЕНСКОГО
Как слушают! Хотят понять.
Помилуйте, да сколько можно!
Понять, поймите, не возможно!
Как необъятное – объять?!
Все - в миру себя искали,
Он себя - в себе нашёл.
Просто, шёл не так, как звали,
А как чувствовал, так шёл.
Все всегда бежим куда-то, за…
Оставляя часть себя там и тем…
Он - в себе нашёл архивы слов и тем,
Развернув в себя и разум, и глаза!
«Господом – твоим», - учили, кто постиг?
Нет, мы ищем в небесах, за тучей.
Изначально понял: «Вот я, лучший!»
У него хватило духу спеть свой стих!
4.07.2002 г.
Все так долго ему аплодировали, и видно было, что в это время они думали!!!
Старшеклассники на меня смотрели, как на инопланетянина. Явно, что впервые они слышали что-то искреннее, а не соответствующее моменту, дежурно-парадное или, на уроке, жвачку «по программе».
– Так найдите же и вы то, где скажите себе: «Вот я, лучший!», и спойте же свой стих, ведь не «киселя же лаптем хлебать» пришли мы в этот мир!
Реакция на эти слова была поразительной!!! По лицам и молодежи, и, что, удивило особенно, на лицах зрелых людей, прошли буквально волны эмоций, все задумались искренне.
Я молчала, они тоже, потом между собой обменялись короткими фразами…
И опять зааплодировали и еще приблизились ко мне.
- Вопрос о том, что вечно и почему, задаем себе мы все. Литературознавцы буквально препарирую стихи гениев. Подсчитали, что поэма ставшего вдруг модным Иосифа Бродского вобрала в себя ровно в два раза больше слов, чем «Медный всадник». Что же, дай Бог, чтобы Бродский остался в веках вдвое дольше, чем Пушкин. (смех). Подсчитали, сколько раз какое-то слово употребили Пушкин, Ахматова, Блок… Что буку «а» Пушкин произнес в своих стихах 14 тысяч раз. Безусловно никогда никто не найдет формулу таланта, но искать ее человечество будет всегда. Я, простите, тоже ищу. Однажды заметила такое. Не утомила еще?
Получив искреннюю волну звуков одобрения и поддержки, прочла:
***
Мужчины все, поэты, схожи тем,
Что гений в них любовь рождала.
Перо само писало столько тем,
Фортуна их когда сопровождала
И Афродитина рука,
Они такие рифмы пели,
Что всё видавшие века
На них восторженно смотрели.
А женщины шедевры создают,
Когда любовь к себе в других теряют,
Душевный обретают неуют.
Тогда перу страдания вверяют.
Как гениальны брошенные бабы!
Когда уходит почва из-под ног,
Их слёзы разбиваются на ямбы,
Каких мужчина б написать не мог.
Здесь в толпе началось обсуждение.
Я попрощалась, хотя голоса призывали читать еще. Но знаем мы ценность понимания момента конца: надо прекращать трапезу с легким чувством голода.
Школьники так искренне благодарили за мое словесное к ним обращение, организаторы – тоже.
Моя приятельница уже начала продавать мои книги, я – писать автографы. Среди первых подошла старушечка - наша известная поэтесса, руководитель поэтической студии (я не бывала там, хотя м еня несколько раз звали, и звонили оттуда – далеко мне ехать…). Так нежно меня приобняла... Ей я свою книгу подарила, конечно. Хотела подарить и заведующей библиотеки, что выступала сама и умненько меня поблагодарила за неформальные речи… Но она себе купила. Я подарила ей для библиотеки 15-17 экземпляров. Девочка лет десяти попросила и себе, денег у нее не было. Такой ангельски чистый взгляд у ребенка! Эта — прочтет.
Несколько дней пребывала я в радости от воспоминания живого восприятия и «сочувствия… как … благодать».
ДОБРО НЕ ИМЕЕТ ЦВЕТА
По ТВ передача «Вечера в театре «Школа современной пьесы» «СТИХиЯ». Зацепила только окончание… Актеры, режиссеры, вообще театральные знаменитости читают по одному стихотворению, без определения единой темы, похоже.
А.Максимов читает стихотворение своего отца, написанное тем в молодости, эпизод на войне (тот воевал, был в партизанах), о часах на руке убитого, продолжающих жить и отсчитывать время. Тихо, без «ура».
Я еще раз поразилась умению людей, прошедших ту, поистине страшную, войну, в особо сложные периоды благородно сохранять гордую тихую выдержку – без пафоса и «разрывания на себе рубахи», что зачем-то так искусственно и неправдоподобно бывает проявлено в киношных историях об этих людях.
Это мне напомнило в очередной раз моего свекра, царство ему небесное…
Человек в восемнадцать лет по окончанию учительских курсов идет служить в армию, в 1939 году. Тут же начинается финская война, с которой он плавно переходит в Великую Отечественную, тогда еще без этого названия и без знания всей истории, без знания того даже, как она окончится и когда. Так же, без перерыва, он оказывается ввязанным в борьбу с бендеровцами, и только в 1947 г. для него война оканчивается.
В 1942 г. он попадает в плен, их загоняют в какой-то загон, в голом поле, обнесенный колючей проволокой. На третий день их советские войска вызволяют, но страшный шлейф плена остался за ним на всю жизнь.
Демобилизовавшись, он начинает работать учителем в своем родном селе, в восьмилетней школе, сразу поступает в педагогический институт, на заочное отделение. И почти всю жизнь выполняет обязанности директора школы, официально числясь исполняющим обязанности – не достоен быть директором школы человек, побывавший в фашистском плену. Страшное время, невозможное для человека унижение и каждодневное издевательство-напоминание!!!
Пришло и время подготовки всей страны к великому празднованию столетнего юбилея В.И. Ленина. Ну, не любил он Ленина. А нехорошо директору советской школы Ленина не любить, сильно не хорошо! Но трудовые подвиги вынь да положь…
Сказано – сделано! Проявил он и тут фронтовую смекалку. После плена-то он вскоре стал состоять в военной разведке. Договорился он с лесничеством, выделили для школы большое количество саженцев хвойных деревьев, в основном елей, в том числе и голубых елей.
И вот на огромном, выделенном под посадку молодого леса, пространстве каждый ученик школы посадил свой ряд будущего леса! Регулярно, в счет школьной трудовой практики, каждый пропалывал и поливал свой рядок, бережно ухаживая за своими саженцами. Выпускники школы передавали свои рядки ученикам тех начальных классов, которые при посадке еще в школу не ходили. Теперь те продолжали выращивать молодые деревца, так же трепетно и любовно.
Ели растут очень медленно, но время-то летит быстро! И вот, через годы вырос за селом огромный хвойный лес! И уже дети тех, кто насадил этот чудесный лес, стали в него ходить с родителями и бабушками по грибы.
Так вот тихо, без фанфар и пышных митингов и речей, и мероприятие не сорвал директор школы, и в праздновании «великого» юбилея принял участие. И повод-то был предерьмовейший, а дело как повернул чисто и красиво!
Теперь вот уже, сколько лет свекра моего нет на этом свете, а лес стоит, и будет стоять, и не одно столетие будет радовать землю и тех, кто ее будет населять.
Забавно, что одним из первых людей, кому этот лес, тогда еще совсем молодой, оказался поистине спасительным, был первый внук моего свекра, прародителя самого леса. Ребенок заболел очень тяжело коклюшем, и не поддавалась эта болезнь никакому лечению. Но нашелся очень старенький врач, к которому попали после долгих встреч с другими докторами, который, тяжело посокрушавшись, что ребенок проживает в одесской области в степи, сказал, что вылечить его может только хвойный молодой лес.
Ребенка тут же привезли на родину мамы, к бабушке и дедушке, к тому растущему ельнику. По совету старого врача, его водили ежедневно в тот лес на самом рассвете, когда еще роса покрывает землю. Там ребенок дышал влажным воздухом, наполненом запахом молодой хвои, и очень скоро коклюш прошел бесследно.
Лес отблагодарил щедро своего прародителя! Отблагодарил через первого внука.
НЕОТВРАТИМОСТЬ НАКАЗАНИЯ…
Известна старая притча о том, как подросток, на которого на рынке напал абрек, ограбил его, забрав деньги, ворвался в дом. Сорвал со стены ружье, и уже готов был выскочить наружу, но его остановил окрик отца.
Выяснив причину намерения сына отомстить, застрелив вора, мудрый отец приказал сыну:
– Положи ружье. Вот, возьми золотой, догони своего обидчика, и отдай ему этот золотой.
Сын, удивленный такой реакцией отца, вынужден был молча исполнить приказ старшего.
Через неделю тот подросток на рынке увидел толпу, собравшуюся над застреленным вором, напавшим на него при последней встрече.
– Это сделал твой золотой, - спокойно пояснил отец.
Перескажу ИСПОВЕДЬ одной милой дамы:
После очередной оскорбительной в отношении меня выходки моей племянницы, катастрофически превращающейся в чудовище, я в первый момент, придя, сначала, в изумление, потом – во гнев, тут же успокоила себя:
– Выкинь ее из своей жизни. Она свое получит.
И забыла, то есть не оставила и следа обиды и возмущения против нее и ее выходки.
Вскорости та входит помыть руки перед едой в туалет в Макдональдсе. Резко открывается дверь, ударяя ее по лицу.
Из двери женского туалета вываливается пьяный огромный мужик.
Какой бранью его окатила наша Анна, мы-то догадываемся. Тот что-то пробормотал, удивляясь тому, чего та оказалась в мужском туалете. Та ему эмоционально возразила, сообщив, что это он вошел не туда…
После потока ее брани, тем более, что та вообще не говорит, а истошно орет с искаженным злобой физиономией, яростно разрисованной, как у работающей на панели, девки.
В ответ на полученные оскорбления, пьяный мужик ее ударил, на что она ответила серией хаотических ударов…
Подбежали трое, скрутили нашу истеричную тварь, поясняя ей, что она бьет капитана милиции.
Итак, она, продолжала хамить, а меня-то она вообще беспричинно обложила матом, пояснив потом своим родителям, что это она не меня обругала, просто она вообще так всем отвечает…
И заработала юная красавица не одну статью из кодекса, тем более, что материла и била милиционера.
Сегодня пришла ко мне, с подругой, нашедшей повод нас посетить. Начала мне жаловаться. Я не знала о новой ситуации, в которую она попала, услышав, начала ей объяснять, что она не правильно себя повела.
- Только не надо меня лечить!!!
Остановила поток лингвистической лавы она сама, напоровшись на мой взгляд. И тихонько отошла от меня. Скоро они с подругой ушли.
Как мы после их ухода выяснили, они приходили попросить у меня денег, чтобы откупиться от того милиционера. Но после своей хамской выходки поняла сама, что не стоит начинать деловой разговор.
За мою обиду она получила, без моего участия, слава Богу. Завтра же зайду в церковь, поблагодарю. Жаль только, что так ничего и не поняла, а заплатят за нее родители. Ну, это уж что воспитали, то пусть и получают.
Пока она не поймет, если поймет что-нибудь. Ее будут учить – мир не без добрых людей.
Вот на такую печальную тему мне в очередной раз поведала мало знакомая тетя той барышни.
А я записала...
ПАНИКА
26 апреля 2006 года.
20 лет со дня трагедии на Чернобыльской АЭС.
Весь день по всем телеканалам возвращаются к тому дню, все высказывают версии. С каждым проходящим годом версий становится больше, что только уводит от истины… И, когда ответа нет, ссылаются на великие писания. Так, в Апокалипсисе Иоанна Богослова предсказан Чернобыль, так называется трава… Но описание трагедии почти дословно совпадает с произошедшим тогда.
Сразу после аварии люди начали умирать, болеть. Болеть неизвестными доселе болезнями. Народ охватила паника. Никто не знал, как и чем бороться с недугами.
В начале этого всеобщего отчаяния я привожу своего сына в единственно в те времена существующую с Союзе платную поликлинику, в Одессу. Кстати, плата была совершенно символическая, с нас ее даже не взяли, тяжело вздохнув, так как не смогли помочь, 1 рубль 50 коп. Но туда можно было обратиться без направления, которые тогда детским психиатрам (в другие клиники) просто запрещалось выдавать.
В темном коридоре поликлиники сидело и стояло жуткое скопище людей, все говорили шепотом, как бы боясь того, что говорят: о наступающей слабости, параличе, об отваливающейся кусками коже, о расслоении сетчатки…
Я вошла в кабинет заместителя заведующего клиникой, коротко описала ситуацию с не понятной до сих пор болезнью сына, спросила, к какому специалисту брать талончик.
Меня очень тепло выслушала врач, участливо глядя на моего сына, что-то коротко скомандовала медсестре, та мигом выскочила из кабинета.
Через пару минут врач повела нас по коридору, куда уже выскакивали с непривычной быстротой из нескольких кабинетов люди в халатах, словно спешили на срочную операцию.
И вот то, из-за чего вспомнился мне этот случай.
У кабинета была очередь. Поняв, что нас проведут вне очереди, на нас накинулись с таким жутким озверением!
У меня до сих пор перед глазами их сверкающие в полутьме глаза, широко раскрытые рты и машущие кулаки! Причем бесновались не только те, кто стоял к психиатру. Их-то, как раз, было совсем немного. Злобно взвизгивая, орали все, особенно из других, очень длинных, очередей:
– Мы – Чернобыльцы!!! Мы больные! Мы умираем! Вы даже здесь по блату! Здорового ведете! Он вон какой здоровый! Наши больные стоят!!!
Меня хватали, били кулаками в спину, царапали. На меня никогда ни до, ни после того, не набрасывались со злобой и яростью, но меня только в первый миг охватил страх.
Страх - не за себя, а за то, в какую волчью стаю могут превратиться люди в горе, панике и отчаянии. Мне было ужасно стыдно перед ними за то, что вот моего ребенка все, оставив своих больных, будут смотреть без очереди.
Идущая перед нами врач остановила в один миг всю эту грязную страшную лавину, обернувшись на бесновавшуюся толпу:
– Прикусите языки! Он больнее вас…
Она это сказала не громко, растягивая слова, но весь вид ее говорил о ее беспомощности в отношении именно этого больного, и все разом стихли:
- Боже, так красивый же какой ребенок…
И уже ко мне, участливо и со страданием в глазах:
– Что, правда, больной? Господи, да с каким румянцем…
В кабинете было до десятка специалистов. Вскоре мои ответы на вопросы специалистов прервала, обращаясь к коллегам, одна из них:
– Да это же Красивый Сева из Днепропетровска!
Все оживились и пояснили мне, что на совещаниях в Киеве, где пытались установить ему диагноз, им показывают фотографию… Я, кстати, уже об этом была наслышана, поскольку очень активно возила его по всем консультациям во все мыслимые города бывшего Союза.
– Вас же уже наблюдали (перечисление мировых светил в этой области психиатрии). Жаль, но мы все бессильны. Даже диагноз между собой мы произносим так, как я сказала сразу… Что ж, на сегодняшний день, медицина бессильна.
Все, подавленные, затихшие, с опущенными головами вышли из кабинета и тихонько проследовали вдоль многочисленных рядов больных, ожидающих от них чуда исцеления.
В длинном коридоре стояла в это время тяжелая тишина. Только ко мне тихо со страданием в голосе, многие – из очереди:
– Совсем ничего?
– Но вы надейтесь. Ой, зачем же Бог таких красивых детей создает, если потом мучает…
– Вы простите, что мы на вас так накинулись. Мы тоже издалека приехали… И тоже надежды нет...
МЕЧТА БЫТЬ ГЕНЕРАЛОМ - СУЕТА
Оптимисткой я родилась. И одновременно – фаталисткой. То, что все будет прекрасно, сомнения не вызывало никогда. С чего вдруг?!
Да с того, что меня все любят, всегда всему обучалась радостно, легко, и, главное, очень успешно.
Все олимпиадные победы по всем предметам – мои, победы на конкурсах чтецов – мои, председатель всего, что бывало, и того чего не было до меня.
Это все требует уточнений.
На олимпиадах я первой сдавала работу, уточняя, отметили ли они, что от нашей школы представители были, что я не подвела школу. Никак не могла понять, зачем переписывать начисто. Чтобы первое место занять. А оно мне зачем?! Потому несколько раз мне присваивали второе место, а первого не давали никому. Лучшие ответы давала я, но – не оформлено…
Уже в старших двух классах меня директор, после звонка «сверху» увещала пойти забрать грамоту о победе в областных олимпиадах. Якобы, при поступлении в вуз, буду иметь льготу.
Большего маразма я и представить себе не могла, смеялась от души, представляя, как прихожу в приемную комиссию со словами: «А вот бумажка про то, что я в прошлом годе была умная».
С конкурсами чтецов на все праздники и даты – отдельная детективина. Из-за врожденного ларингита и папиных мест службы по всему Дальнему Востоку, то есть по тем местам, где девять месяцев в году я хрипела и шептала.
Но честь класса защищать я была обязана. Ну, а кто же еще? Конечно… Однажды слышала, как, жутко и безутешно рыдая, самая красивая девочка из десятого класса, с длиннющий-предлиннющей косой жаловалась, выскочив после очередного награждения в коридор:
– Я такое длинное выучила!!! Я так старалась играть голосом, а эта толстая поганка с диким румянцем на все щеки что-то хрипела, хрипела … И опять у нее первое место, пятиклашка…
Никогда не хотела быть начальством ни в каких проявлениях во всей своей нескучной жизни, но… Меня, летнюю, в день рождения великого Ленина, как почти весь класс, не приняли – не доросла, осень примут, к 7 Ноября. Но председателем совета отряда выбрали единогласно. Кто бы сомневался! Так, безгалстучная, я ими и заправляла.
Однажды в «Пионерской правде», а это было нечто священное и подлежащее прочтению с торжественным благоговением от буквы первой до буквы завершающей, сообщили о новом веянии – где-то зародился КИД, что означало клуб интернациональной дружбы.
Старшая пионервожатая школы первой прочла эти три буквы! Она позвала меня в пионерскую комнату и там, нет, не на ходу, ни в коридоре, и именно там торжественно положила передо мной газету со словами: «И ты сможешь!!!».
«Сказата-сделата» - в обычном устало-ироничном тоне ответила я.
И вот в нашу гарнизонную школу на среднем Сахалине пришла путевка в, страшно сказать, Артек!!! В ней четко было указано мое имя, то есть — путевка именная. За этот самый КИД, первый на Сахалине и даже больше того.
Директор же школы, естественно, заявил, что могут пойти разговоры, что послали в Артек учительского ребенка, потому путевку надо отдать другому достойному пионеру. Им, точнее ею, оказалась дочка зав.базы (ну, так получилось).
Я всю жизнь вздрагиваю от мысли, что та «блатная» позорила мое имя всю артековскую смену. Она потом долго вздрагивала и подскакивала, когда кто-то произносил мои фамилию и имя. За месяц забыла, кто она. Ну, да будь она кем-то, не поехала бы под чужим именем...
Из дневника:
14.06.11 г.
13-го купила с рук билет на 13-е место (дело было в 13-й лунный день). То есть, тройка сработала.
Закрытие 18-го сезона – наш камерный оркестр «Времена года», в Днепре выступают при полных аншлагах в старом огромном драмтеатре 1 раз в месяц.
На сей раз в 1-м отделении - всемирно известный пианист и дирижер Ваг (Ваагн) Папян – гражданин Израиля, окончил Московскую и Питерскую консерватории, 1956 г.рождения. – исполнял один Моцарта, Шопена, Листа плюс две огромные сложные вещи – на бис.
Виктор Пинчук был первым спонсором оркестра, подарил им сверх дорогой и уникальный рояль. Во втором отделении, о Папян - дирижер с нашим оркестром - «Времена года» А.Вивальди.
Ваг Папян уже был у нас с этим оркестром как приглашенный дирижер в 2008 г., я его слушала. Как и все исполнители Европы – без партитур, по памяти – всё!
Еще в феврале, в антракте, я подарила свою книгу «Прочтешь, захочешь жить» Белле Исааковне – маме Дмитрия, дирижера оркестра, и вдове прожившего чуть более 60-ти лет Гарри Логвина – первой скрипки этого оркестра, ими же и созданного. Она – пианистка, удивительно красивая женщина (в книжке: о них - на стр. 163). Потом меня так лихо коротко кусками «опарикмахтерили», что я без головного убора не ходила до конца апреля. Тем белее, для меня оказались закрытыми театры и на выставки…
Прошлый их концерт состоял, практически, из одного только Чайковского. Я не пошла – у меня давно нет слез (что очень погано для организма), а у Чайковского даже «Вальс цветов» из рыдания… Стыдно, но с Чайковским у меня с детства «не сложилось», для меня родные: Бетховен, Бах, Моцарт...
То есть, мы с ней встретились после долгого перерыва. Она еще тогда, только взяв книгу, в антракте успела прочитать какие-то стихи о музыке, после концерта предложила мне вместо цветов подарить оркестру книги, даже хотела найти спонсора, но я сказала, что могу просто подарить.
Она очень радостно отреагировала, увидев меня теперь перед концертом, высказала массу приятных слов восхищения и благодарности (даже неловко). Я перед концертом со стороны их вахты передала свои книги оркестру в подарок.
Итак, концерт. (Пытаюсь расшифровать записанное мною во время аплодисментов и, немного, в начале «Баркороллы») .
1-е отделение шло 1 час 15 минут. Ваг Папян – пианист. Один.
Невысокий широкоплечий с густой шапкой волос, остриженной почти «под горшок», тихо выходит на сцену. Тихим же, тихим ровным голосом кратко объявляет свою программу, вставляет мягко интонацию-шутку, вызвав смех-радость от встречи с ним.
Уникальный виртуоз как пианист, оригинален и как человек. Перед пианино сидит немыслимо согбенный, голова почти лежит на клавиатуре. Ёжик! Порхающие руки совершенно закрывают лицо.
На бис он исполнял сложнейшую рапсодию Листа, которую мы знаем в исполнении оркестров. Он же один по звучанию превзошел оркестр.
Все время хотелось подняться на верхние ярусы театра, чтобы сверху, а не с боку, увидеть кисти рук и движение пальцев. Невероятно!
Моцарт. Больше ничего не надо говорить. Космос. Воспаряешь, замерев, столбиком, зависнув в ноосфере. Сливаешься с музыкой настолько, что не возникает никаких аналогий.
Новелла Матвеева: «Вы объяснили музыку словами, но музыке не надобны слова…
…соперничая с вами, словами изъяснялась бы сама.».
Обнаружила: так замер и весь зал. Поднялись над землей, и не они сидят в креслах, а те, воспарив, едва прикасаются к ним, помогая сидеть. И только в конце третьей части, выдохнув долго и тихо, слегка опускаюсь, все так же, столбиком; опускаются и остальные.
Баркоролла.
Ноктюрн.
На бис: Шопен ( непривычно очень большая вещь для подарка благодарным
слушателям!).
Лист. Парская рапсодия – нечеловечески гениальное воплощение и воспроизведение нечеловечески же гениального замысла!!! Переливы… Перезвоны… Как их только удалось записать нотами?!
Да, в иные времена этого уроженца Еревана сожгли бы на площади. Невозможно поверить, что создаваемое им чудо – игра на инструменте, пусть даже столь совершенном.
Кстати, за этим же инструментом мы имели восторг видеть и В.Крайнева и многих-многих…
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПОЭТ
Общеизвестно, сколь нелестно отозвалась Анна Андреевна на ранние стихи Белллы Ахмадулиной. Любопытно, что в их фамилиях после «Ахма» у первой - «т», у второй - «д»...
Ну, во-первых, А.А, была столь терзаема адскими болями и изнуряющими болезнями, во-вторых, опять же, не сохранилось подробного описания, в каком контексте прозвучал обрывок донесенной через Л.Чуковскую нам фразы...
Но какой леденящий холод должен был пронзить молодую Беллу...
«лишь однажды взглянула с усмешкой,
как метелью лицо обмела».
Ну, не признали мои зарифмовки, коих масса, как и у большинства, так и ладно — а зато я мехмат университета окончила, имея двухлетнего ребенка, которого никто не помогал поднимать, без академотпуска, с лучшим распределением на себя и мужа!
И вообще я много чего неплохо делала и делаю... Стихи же (неловко как так «это» именовать) для меня — это такой невинный дар небес, а дареному коню, как известно, особенно, если конь — Пегас, а не сивый мерин какой,.. не смотрят...
А профессиональному поэту каково?!
Поистине, впервые осознала это словосочетание: профессия такая!
Государство тебя учило. Бесплатно, между прочим. Отработай положенные три года молодым специалистом! Ну, последнее - это мне, попавшей в почетное КБ работать на космос. Или какому инженеру, врачу и прочему обладателю земного диплома. Но молодой специалист — поэт...
Любопытно... А соцобязательства? А значок ударника коммунистического труда? А «не позорь трудовой коллектив»?! С профсоюзом, следящим, чтобы не допускалось переработок, чтобы нормированный рабочий день?..
О, нет!!! Я человек настолько вольный и свободный, что пусть для меня поэзия будет хобби, а не производственной необходимостью.
А как здорово, что бороться не надо ни за какие звания, конкурсы... И ни с кем не надо соревноваться!!! И ждать, чтобы тебя заметили великие и отозвались гуманно...
До паник жутко быть бранимой
Поэтом-классиком при жизни.
Ославит мимоходом имя,
Талант твой придавая тризне...
ОДИНОЧЕСТВО
Страна была не просто большая, а огромная, бескрайняя.
Точнее, скопище стран: большие и нет, и, несмотря на скопище их под общим названием, совершенно разные и не похожие на союзников, как их не пытались, и кнутом, и пряником собирать, сгонять, соединять. А собирали, порой, весьма искусственно, изначально несоединимое, а потому, очень болезненно, как Кабардино-Балкарскую автономную, объединив два народа разных языковых групп и религий, официально повсеместно запрещенных, но всегда есть что-то неистребимое.
Поистине, ничто не ново, все не однажды пройдено человечеством, чтобы повториться. И пора бы перестать озадачиваться вопросами о причинах... Было время разгадать вечные вопросы...
В 1991 году все резко прозрели!!!
Жила же великая многонациональная единая страна! Страна равноправных народов. Но вдруг, словно внезапно: «А ведь кто-то не равный... С чего вдруг Россия — и старщая сестра и мать народов?!»
И все окраинные народы в один миг заявили возмущенно:
- Не будем мы жить с такой матерью! Спившаяся, разграбленная, обветшалая, начисто утратившая совесть и приличия, бездуховная!.. С тобой плохо.
И ушли от нее. И совсем не потому, что все когда-то заканчивается.
И Россия замкнулась в себе, с обидой:
- Неблагодарные!!! Я вас породила, дала образование, опекала и защищала... А вы...
И отреклась от таких детей.
Возродились теософские и прочие эзотерические общества, возродились религии, главной проповедью которых всегда было: ты — во всем; все — в тебе.
Потому и на частном уровне, в семьях, массово проснулись и огляделись в обиде и дети, и взрослые.
Дети в один миг заявили возмущенно:
- Не будем мы жить с такой матерью! Спившаяся, разграбленная, обветшалая, начисто утратившая совесть и приличия, бездуховная!.. С тобой плохо.
И ушли от нее. И совсем не потому, что все когда-то заканчивается.
И мать замкнулась в себе, с обидой:
- Неблагодарные!!! Я вас породила, дала образование, опекала и защищала... А вы...
И отреклась от таких детей.
Врослые, особенно старики, тоже сказали детям отказные слова. И тоже ушли из дома.
Так заполонили улицы бомжи.
Дети сбивались в кучи, осознав невозможность не только выживать, но просто жить в одиночестве, и бегали группами, как стаи бездомных собак
И взрослые, сначала в обиде решившие жить в одиночестве: «обойдусь!..» быстро поняли — не обойдутся и сбились в кучки.
Коммунизм не случился, союз распался, но как засиял, воплощаясь в жизнь, лозунг про «кто был ничем, тот станет всем»!
Бывшие двоечники, которым с первых шагов приходилось выживать — выжили, больше того, зажили. А отличники, от природы получившие способности, позволяющие без усилий и особого труда быть первыми, именно к проявлению усилий оказались не готовыми.
Пай-детки из благополучных (советское слово, удобное для отчетности) семей, домоседы, далекие от улицы, не закаленные в ее битвах, морально не готовые для шагания по трупам и для физических нагрузок вообще, оказались в полной растерянности и непригодности для новой жизни.
Вот и один из первых новых русских стал хозяином маленького ресторанчика в полуподвале старого двухэтажного дома в центре города. Заметил какого-то особенного старичка, каждый день роющегося в ящике для мусора и отходов ресторана, заговорил с ним. Оказалось, бывший директор школы. Взяток не брал, в то время и слова такого не было в школе, сберкнижки отменили, вклады сгорели, пенсия копеечная. Вот он, совершенно одинокий, выбирал очистки картофельные, тщательно мыл их дома, отваривал... На предложение хозяина ресторана получать продукты замахал руками — не привык брать незаработанное. Тогда тот, устыдясь за свое независимое, как оказалось, не только от союза, государство, дал команду, выбрасывая очистки, «забывать» в них одну-две картофелины.
А в одной городской среднестатистической простой (тоже советское слово, похвальное) семье: родители почетно работают на заводе, гегемон, так сказать, два сына, старшему 11-12 лет. От завода давно получили однокомнатную квартиру, очередь почти подошла на большую, но строительство заморозилось и отмерло вместе с перестройкой. Приучены к бесплатным медицине и образованию, почти бесплатному детсаду, бесплатным спорт-секциям и кружкам по интересам для детей и взрослых, ежегодным льготным путевкам за символичную плату в пионерлагеря и санатории... Живи, казалось бы и радуйся, главное — стабильность!!!
Опа! И конец советской власти...
Но завод работает, все равно жить можно, другим и того хуже - смешалось все: люди, звери...
Дети принесли с улицы бездомного щенка:
- Он хороший. Он - совсем бездомный, пусть живет у нас?..
- Куда? В однокомнатную квартиру?! Нас итак четверо...
Щенок весь сжался, видя, что ему не обрадовались, похоже, сразу догадывался. Взгляд тихий, безнадежный.
- Он там пропадет. Зима, ему есть нечего.
Щенок ощутил начало сомнения в душах и мыслях, а точнее, в сердцах взрослых, замер.
- Он будет спать на кухне или в коридоре. Мы будем помогать...
- Это же все — на мои плечи, - голосом отчаяния, смешанного с осознанием безвыходности произносит мама.
В ее мозгу билось: некуда, да и зачем, и без того весь дом на ней; но выгнать жалко, живой же; да и какой пример детям....
Гость оживает, выпрямляется, поднимает голову, в глазах появляется надежда...
Оставили.
Той же зимой дети, уже с собакой, возвращаются домой. С ними ровесник старшего сына.
- Он хороший. Он - совсем бездомный, пусть живет у нас?..
- Куда? В однокомнатную квартиру?! Нас итак четверо...
Мальчик весь сжался, видя, что ему не обрадовались, похоже, сразу догадывался. Взгляд тихий, безнадежный.
- Он там пропадет. Зима, ему есть нечего.
Бездомный мальчик ощутил начало сомнения в душах и мыслях, а точнее, в сердзах взрослых, замер.
- Он будет спать на кухне или в коридоре. Мы будем помогать...
- Это же все — на мои плечи, - голосом отчаяния, смешанного с осознанием безвыходности произносит мама.
В ее мозгу билось: некуда, да и зачем, и без того весь дом на ней; но выгнать жалко, живой же; да и какой пример детям....
Гость оживает, выпрямляется, поднимает голову, в глазах появляется надежда...
Оставили.
Оказался, окончив школу и ПТУ, пойдя к ним же на завод, женившись, ближе родных. Родные выбились в бизнесмены, разъехались, родители было остались одинокими, но приемный мальчик их от одиночества избавил!
17.08.2013 г.
МЕЧТА - НЕИСПЕПЕЛИМА!!!
Муж, которого совершенно невозможно склонить к покупке ему новой одежды, вдруг, а было это лет десять назад, проснувшись, уточнил, работает ли сегодня толкучка, которая тогда доживала последние месяцы, заявляет, что готов купить себе приличный костюм.
- Да на центральном рынке - те же костюмы, но в два раза дешевле, - уточняю.
- Нет, только на «Металлурге»!
Пока он не успел передумать, мигом собираемся, хватаем деньги и — вперед!
На базаре муж быстрым шагом, не останавливаясь у отделов мужской одежды, более того, даже не глядя в их сторону, проходит по рядам, я едва успевая за ним, все же пытаюсь выискивать костюм для него.
Он заходит в какую-то палатку, через несколько минут и я настигаю его. Оказываюсь в отделе шуб.
- Мы шли за костюмом тебе! Я обойдусь той шубой, что у меня есть!!!
Тут к нам резко оборачиваются хозяева точки, муж и жена, оба очень высокие, мой муж, что здесь чрезвычайно важно, выше меня на тридцать пять сантиметров.
- Вы на нее шубу смотрите?! - радостно оживляется хозяин шуб.
Хватает палку с крючком, из какого-то дальнего угла вытаскивает шубу, не переставая тараторить:
- Вот!!! Чудесная модель и великолепный мех!!! У нас их расхватали всю партию за несколько дней, а это — маленькая, собаки, подсунули, я там и не заметил, покупая!!! Вот она одна и зависла.
Мой муж начинает ту шубу щупать...
- Я не хочу черную!, - ищу способы отвертеться от покупки, - я в черном вообще, как из гроба взятая...
Последние слова я уже лепечу, понимая что со мной никто не собирается советоваться. Два высоченных сильных мужика, не сговариваясь, берут меня за руки, и начинают впихивать меня в шубу...
– Да не на плащ же мерять... - не сдаюсь я.
Несмотря на мой высоченный каблук, шуба на мне достает до земли.
С первой же фразы хозяин тараторит, что отдаст дешево, называет цену сразу, его жена, возмущенно называет гораздо большую, тот, словно ее не слышит, через минуту называет еще меньшую сумму, при том, что мой муж не произносит не слова,
тот уже доходит до нереально малой на такую шубу цены... При этом хозяйка, уже задыхаясь от гнева на него, называет свои цены, но тоже вынужденно уступая...
- Это — уже по себестойке!!! Завтра едем за товаром, нужна каждая копейка... - без оптимизма произносит хозяин.
Начало сентября, первые легкие похолодания, собирается, по всем приметам, дождь, на всем огромном базаре почти безлюдно. То есть, надежды на реального покупателя у людей нет вообще.
Хозяйка шуб не успокаивается, уже вышла из себя, выкрикивает, хватая своего мужа за рукав:
- Ты что, с ума сошел??? Меньше чем за... не отдам.
Я при этом тоже не сдаюсь, пытаюсь выйти, наконец, из шубы...
И здесь тот заведенный мужик выпаливает, потом уже спохватившись:
- Да где ты еще такое найдешь!!!
И тычет в меня пальцем.
Поняв, что сказал лишнее, прочитав мою реакцию по моим вытаращенным возмущенно таким хамством глазам, понимая, что терять уже не чего, резко поворачивается к моему мужу, переходя на «ты»:
- Да ты на всем базаре на нее шубы не найдешь! Разве что в детском, но там такого меха не бывает!!!
Видя, что мой муж не собирается без шубы уходить, глубоко вдохнув, уже оптимистично:
- Как с толчка выйдете, по улице... мастерская по ремонту меховых изделий. Они отпорят манжет, рукав обрежут, манжет пришьют, и низ шубы обрежут. О! Да отрезанного меха на шапку еще хватит!
- И на муфточку... - мечтательно произносит мой муж.
Немая пауза. Сильно немая. И сильно — пауза. Более того — немая сцена с участием четырех.
Бедная хозяйка, осознавшая уже, что сегодня не будет продаж, в очередной раз простоят день в пустую, а завтра — самолетом, в Турцию, будь оно все проклято, до этой фразы пребывала в полном отчаянье...
В аэропорту, как это бывает с челноками каждый раз, они пройдут регистрацию на свой чартерный рейс, их загонят в помещение, где почти всем придется стоять или сидеть на полу, подложив под себя свои же сумки... Сидеть придется, скорее всего два-четыре часа, без, что самое жуткое, туалета...
В Турции — гонка по складам, где каждый турок тебя будет пытаться полапать, скаредно улыбаясь и «шутя», дотащить все тюки до самолета, опять ждать вылета, а в своем аэропорту часами ждать получения багажа, если его не погрузили в другой самолет, или вообще доставят завтра... Собственно вариантов издевательства над несчастными челноками - без числа, причем, всякий раз новые страсти.
- И муфточку... - почти по звукам полу-прошептала замученная и забитая безысходностью собственной жизни женщина, вскинув глаза, приподняв подбородок.
Ее взгляд, устремленной куда-то далеко-далеко, наполнился жизнью, весь облик преобразился — его наполнило и омыло давно забытое ощущение счастья.
Ожила мечта девочки, когда-то давным-давно познакомившуюся, по книге или по фильму, со сказкой о Снежной королеве, где девочка и была в необыкновенно красивых: шубке, шапочке и муфточке. И все это было - из одного меха.
Она встрепенулась, словно проснувшись от волшебного сна, оказавшись молодой еще, очень стройной в даже красивой!..
Полезла в какой-то закуток, вынула огромный пакет, аккуратно сняла с меня шубу и начала укладывать ее, все еще тихо улыбаясь.
- Вот. И здорово. И будет твоя жена за такую-то сумму в шикарной шубке, шапочке...
- И — в муфточке, - улыбаясь, как дети, почти хором произнесли они втроем.
- Ну да, - почти испортила я праздник, сложив руки перед собой для муфточки, - а сумки с базара или продуктового будут за мной идти сами...
Но перехватив мою добродушную улыбку, все, хотя и опустившись на бренную землю, легко рассмеялись.
7.09.2013 г.
(НЕ) ЧУЖИЕ ГОРОДА
Девочка лет восьми вдруг заболела, похоже, отравление... Но не в гарнизонный же госпиталь ее класть, повезли в районный центр.
Через несколько дней, возвратившись домой, девочка каждой своей фразой вызывала смех:
- У вас дождь был? А у нас, в Поронайске, был.
- А у нас в Поронайске...
- А у нас в Поронайске...
Долго она еще начинала так, буквально заинтриговав всех такой привязанностью к незнакомому для остальных членов семьи городку, где четыре дня всего она и пробыла, да и то в больнице.
После той осени была долгая сахалинская зима, потом, наконец, сошел снег, в школах началась полоса предметных олимпиад, на районные олимпиады по всем предметам
ездила старшая сестра той девочки, шестиклассница, «к ним, в Поронайск», как шутили родители.
Странность старшей девочки, что была таковой до самых ее выпускных классов, когда она делегировалась на все областные олимпиады, так и не была разгадана и объяснена людьми нормальными. В описываемый случай она, выполнив очень быстро все задания, дала списать соседке, сама сдавала полу-черновик, сэкономив тем самым толику времени. Потому первое место заняла соседка, аккуратненько перерисовавшая буковки, а наша девочка — второе, что было с возмущением обсуждено самими вручающими грамоты. Несколько раз бывали случаи, когда ей присваивали второе место, первое не давая никому. Будучи выпускницей, подвергалась внушениям и увещеванием администрации школы за равнодушие к своей славе, мешающие ей сходить и получить грамоты за первые места в областных олимпиадах.
- Зачем они мне?
- Они тебе сослужат службу при поступлении в вуз!
- Бесподобно! Возьмите бумажку про то, как я была умная в прошлом году! Если я побеждала всегда в олимпиадах, так может, я и вуз поступлю без грамот и справок?
И не забирала. Более того, сдавая через минут пятнадцать-двадцать, до предела занятая всю жизнь, клала на стол комиссии черновик со словами:
- Отметьте мой номер школы, что я ее не подвела.
И мчалась по более важным делам.
Вот и на первой своей олимпиаде первой выскочила из аудитории и, зная о месте и времени сбора для общей отправки домой, отправилась увидеть незнакомый город, устремившись на гул океана, против ветра: порывистого, ледяного, сильного и пронизывающего до костей..
Погода была «с переменной облачностью», но солнце не просматривало через смог над городком, стоящим в заливе Терпения серого и холодного Охотского моря, застоявшаяся в бухте вода которого отдавала испарения, ветром разносящиеся и на часть города, пропитывая весь воздух тяжелым запахом сероводорода.
Поразило, как кто-то из взрослых сказал, что в Поронайске пахнет гнилыми яйцами, это где же надо было в свое время наткнуться на скопище, представляется огромная миска, протухших яиц.
Густой не проходящий смог над городком исходил от двух заводов, стоящих в крайних точках побережья, над самой водой с такими же тяжелыми тягуче звучащими названиями в устах местных жителей: ЦУМ и БУМ, цементный и целлюлозно-бумажный комбинаты.
А может, смог был усугублен туманом, или туман — смогом?! Залив был открыт голландскими мореплавателями в семнадцатом веке, им там пришлось очень долго пережидать густой туман, за что они и прозвали его заливом Терпения.
И при всем том, город казался своим!!! Ты был принимаем им целиком и полностью, как родной. И каждый следующий раз ты ехал туда, не как к ним, а именно «в наш Поронайск».
Сколько городов и мест удалось посетить или пересечь на поезде или автомобиле, и все они, чем-то похожие в основном, отличные, как-то сразу же вызывают ответ на никем не заданный вопрос: я (не)хочу здесь остаться жить.
Так буквально каждого окутывал мягким буквально материнским теплом и релаксирующим покоем, Киев. До оранжевой продолжительной оргии, залепившей центр старого города американскими палатками, заполнившимися проплаченной беснующийся биомассой, когда активно и массово были опробованы волновые способы влияния на толпу. После этого шабаша город так и не оправился, вековая тишь и гармония все еще раздирается сгустками хаоса, город кажется больным, и не один год понадобится, чтобы святой город очистил себя.
Есть красивые города, города с историей, по которым проходишь с любопытством и интересом, как по ранее незнакомому тебе музею, но не более.
Другие, менее яркие, на первый взгляд, оставляют в тебе частичку себя навсегда.
По месяцу, летом, в течении пяти лет, пока родители заочно учились в педагогическом, довелось бывать в Благовещенске, центре Амурской области. В самом начале семидесятых. похоже, чище этого города тогда не было во всем союзе! И, если села будятся на заре петухами, то здесь рассвет приветствовал дружный и повсеместный скрежет метел об асфальт.
Поразительно, но тогда город казался очень свежим и молодым, хотя ему было больше ста лет. Секрет необычайной свежести и чистоты городского воздуха в том, что он с двух сторон ограничен расположенными под прямым углом мощными реками, Амуром и Зеей.
Амур прозван Амур-Батюшкой. Течет ровно и степенно, не торопясь. Но как сердит, когда его начинают наполнять ненужной его информацией, то есть дождевыми водами! В конце июня-начале июля, по крайней мере в описываемые годы, каждое лето его распирало от гнева: бурно закипал, при огромном течении воды, бурля, поднимал с дна песок и мелкие камни. Потоками ливней в него стекались мусор и бревна, которые, задирая один конец высоко, переворачивались, заныривали и выскакивали, словно выстреливая, в самых неожиданных местах.
Зрелище устрашающее. Батюшка разошелся, более того, как живой человечище, не давал прикасаться к больным местам своим, мог и насовсем затянуть в свою пучину. Ужас охватывал всякого, кто, буквально в нескольких метрах от берега, заходя в бурлящее месиво или выходя из реки на берег, ногой попадал в воронку!!! Не сразу понимаешь, что с тобой произошло: резко проваливаешься под воду, естественно, пытаешься выскочить, вот уже голова и плечи вынырнули
над водой, но тебя начинает крутить и то погружать в воду, то выплевывать... Ты уподобляешься жалу ручного электрического миксера. Это — воронка. Очень многие, в такие воронки попавшие, захлебнувшись, становятся утопленниками...
Когда семья с девочкой, которой только через пару лет предстояло побывать «у нас в Поронайске», в период, в Благовещенске-на-Амуре тогда называемом наводнением, тогда, потому что подзабылось наводнение пятьдесят восьмого года, когда вода поднималась на восемь метров, и задолго до грядущих крупных, оказалась на пляже Благовещенска, была совсем маленькой. Ее сестре было почти девять лет, плаванию ее уже научили и не беспокоились, когда она шла в воду. И вот, однажды, она уже выходит на берег, встает на ноги, видна только голова, делает еще шаг и попадает в воронку.
- Дите, прекрати баловаться в воде!!! - слышит голос стоящего на берегу отца.
Анекдотичность ситуации с этим «дите» объяснилась гораздо позже, после анализов, к коим сверх меры склонна носительница этого обращения к ней, приросшего на всю ее жизнь. Младшую, также всю жизнь, называют «ребенком». Так между собой родители и общались, на вопрос одного о том, где дети, второй тут же выдавал информацию, дескать дите — там-то, а ребенок — там-то. И второй все понимал.
А пошло это вот отчего, после военного училища отец попадает служить на Дальний Восток, приехав домой в отпуск на Украину женится на односельчанке. Потому дочь, рожденную во Владивостоке, между собой продолжая говорить на родном украинском, звали между дытыной, а вторую, обрусев, точнее перейдя на русский язык, за четыре с половиной года, соответственно — ребенком.
Итак, родители, стоя на берегу, видят как их дочь то нырнет, то по вынырнет, крутясь при этом, командуют ей выходить на берег, вовсе не заподозрив, что она в четырех метрах от них тонет под их команды не баловаться в воде!!!
Та, естественно, поскольку все происходит в мгновения, тоже не понимает происходящих нападок на нее Амура, но слышит резкую команду то ли из собственной подкорки, то ли явленный откуда-то сверху голос:
- На спину!!! Выплывай руками!!!
Повинуясь голосу, ложится на спину, гребет руками, одновременно, закидывая их назад через голову и гребя. За ноги словно кто-то схватил крепко и тянет вниз... Еще гребок, второй... Тут отец понял ужас случившегося, кидается к тонущей дочери, хватает за руку, резким движением выдергивает ее из воронки. Выносит на руках на берег, собирается толпа испуганных пляжников, помогают очистить дыхание от мутной воды с песком...
Еще минут пять, несмотря на сильное течение, пляжники наблюдали, как вода из-под дна реки в том месте, где только что тонула девочка, продолжает бить сильной струей и крутится со страшной силой, образуя воронку.
Но в обычное время Амур несет свои мощные воды медленно, грациозно и солидно!
В самом городе он пролег на восемь километров, как прямое бревно векового дуба. На другом его берегу, как раз напротив Благовещенска, через восемьсот метров виден китайский город Хэйхэ, словно река рассекает единый город.
Через Зею ходил паром, и трудно найти в памяти человека, даже побывавшего ну очень много где, более мощное и восторженное воспоминание, чем то, что дарит место слияния этих мощных рек!!!
В этом месте такая небольшая глубина, что видно дно. Амур спокоен, буквально сам широкий поток воды подобен полосе полотна, текушего по огромному эскалатору, вода кажется светлой и абсолютно прозрачной, но в самом стыке двух потоков обнаруживается, что из-за песочного дна Амур отдает желтизной. Дно Зеи каменистое, течение всегда в ней очень сильное, и в других местах ее русла, вода абсолютно прозрачна, как капля росы и гораздо холоднее, чем в Амуре.
Каждая из этих рек несет свои воды, как именно ей и пристало, и вот два потока встречаются, вода приподнимается двумя напирающими друг на друга водоворотами. Встретившись, сразу начинают бороться, отпихивая товарища и стараясь совершенно вытеснить его. Брызги летят во все стороны на огромные расстояния, бесподобно ярко и красиво переливаясь на солнце. Гигантский фейерверк, порожденный водой и солнечным светом. Желтая и белая воды на границе слияния вод набрасываются одна на другую, и только в метре-двух от границы становится заметным их даже не перемешивание, а именно - взаимопроникновение.
Город в себя берет каждого сразу, как свое дитя. И находится, что кажется вовсе не случайностью, на одной параллели с Киевом.
В июле семьдесят пятого старшая сестра с мамой приезжает в Днепропетровск поступать в университет, папа еще в Южно-Сахалинске сдает дела, чтобы потом прибыть в Днепр на место службы.
На вокзале узнали адрес гостиницы, трамваем едут по главному проспекту города, старого, очень красивого и необычайно зеленого:
- Да что же у вас такой грязный город?!
Реакция мгновенная, словно на этот вопрос приезжих она отвечает каждый день:
- А потому что город построили, а взорвать забыли, - с непроницаемым выражением лица громко програссировала старая еврейка.
Кстати, в те годы в городе было очень много людей в возрасте сильно за восемьдесят, бодрых и энергичных, что сразу у вновь приехавших туда вызывало мысль о пригодности для жизни условий города и климата.
В одном из литературных журналов в сентябре две тысячи тринадцатого года появились, по мнению автора, стихи «Днепропетровск», нечто слабо напоминающие белый стих, в той части, что белый... Одним словом, без рифмы и ритма, но в столбик.
Даже не патриота города «это» должно бы возмутить в высшей степени!!! Москвич, словно рожденный на Красной площади и не разу ее не покинувший для обозрения закоулков московских, самым мерзким образом описывает серый пыльный город, говоря о Днепропетровске... Словно ехал с грязной повязках на глазах.
Да, зимой, почти бесснежной, солнце светит только при морозе, даже совсем слабом, а в остальные дни, увы, составляющие большую часть зимы, пасмурно и уныло. Это — в воздухе. Но сам-то город чрезвычайно интересен. По обе стороны Днепра на огромные расстояния уходят проспекты, улицы, переулки. Даже таксисты со стажем не во всех его частях побывали. В оправдание автора описываемого опуса можно включить кроме зимней бесснежной пасмурности краткость его визита и то, что побывал он, с его слов, только в коротких гостях в двух хрущевках... Но назвать Днепр «водоемом», который он лицезрел из окна гостиницы «Днепропетровск», даже для националиста, ненавидящего Украину — лихо!
Из окна гостиницы, кроме прекрасной набережной, виден один из более, чем шестидесяти существующих в городе мостов, девяти больших и массы малых, путепроводов и виадуков, центральный мост длиной в почти полтора километра, то есть в том месте ширина Днепра не каждого, особенно не выросшего на берегах московской Неглинной, что упрятана в коллектор, сподвигнет надменно именовать водоемом. И на другом берегу Днепра из окон гостиницы виден жилой массив из красивых шестнадцатиэтажек...
В семидесятых еще годах нами захваченного века в театры города ходили обязательно со сменной обувью, ибо долгие платья из панбархата и прочих дорогих тканей, и бриллианты, фамильные в основном, требовали соответствующей туфельки.
Город вплоть до независимости был «закрытым» из-за ракетостроительного завода и ракетного конструкторского бюро, всемирно вызывающих и поныне уважение, грязно облитые, пардон, непоименованным мною здесь пиитом, потому никаких иноземных студентов и туристов он до последних лет не знал. Традиции же закрытости города остались — весь огромадный премноголюдный город «спит под одним одеялом», обязательно где-то кто-то тебя узнает или уже очень подробно о тебе наслышан, даже при тихой, как тебе кажется незаметности твоей жизни.
Но при всем том, что ты везде всегда «свой», тот его житель, кто не родился в этом городе, сколько бы в нем не проживал, внутренне пребывает в состоянии временности — словно ты здесь не навсегда, и это - не конечная точка твоего пути по земле. Оказывается, такое ощущение теплится и у коренных днепропетровцев! Возможно потому с такой легкостью огромная часть населения, с открытием границ, уехала (многие уже возвратились) и продолжает мигрировать, сначала на историческую родину, потом в Европу, Австралию, и, в нынче главную их мекку, США.
Но даже автора недавно опубликованных «стихов» «Днепропетровск» город-таки зацепил. Он заканчивает свой опус словами о готовности еще десять раз сюда приезжать, подозревая, впрочем, что ему не представится такая возможность, как и бедняге, слона не приметившему.
Так пусть же у нас будет поменьше пустых перемещений тела и не оцененных нами мест на земле. Наполненный изнутри светом, свет видит во всем.
10.09.2013 г.
ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ
Вот именно, документальное. Долго раздумывала не столько о названии, как о том, называть ли истинные имена. Решила, или истинные, или, используя настоящие документы, с указанием дат, с подписями, печатями и штампами, никак... Тех людей, многие из которых были рождены в самом начале двадцатого века, давно уже нет, документы мною куплены, то есть среди наследников, если такие и имеются, особенно заинтересованных в них нет.
Однажды добавляла в папки новые документы, просматривая все, называла чужие, как будто, для нас фамилии и имена, комментируя, вдруг осознала: может, у них никого и не осталось или давно их забыли далекие родственники. Теперь же, каждый, кто просматривает собранное мною в коллекцию, произносит, вслух или мысленно, их имена, собственно и поминает таким образом всех этих людей!!!
Неудержное желание ЭТО написать, собственно, возникло после прочтения писем из тыла — на фронт, особенно 1943 и 44-го годов, но — краткое предисловие, немного о документах, попавших к нам.
Сразу всплыл в памяти, как знакомая привела к нам, в Днепропетровск, в гости нового мужа-бельгийца, уже очень немолодого. Он задал вопрос о том, почему же мы - такие умные, образованные, творческие и прочее, а страна – бедная?! Я ответила вопросом: «А вы где отдыхаете?». «Во Франции от моих предков осталось поместье…», - начал Ив. «Так, вот, и у моих предков было поместье!!! Но был 1917-й, 1932-й, страшная война (через Бельгию беспрепятственно Гитлер прошел за один день, ничего не разрушив, кстати), 1947-й год…», - прервала его я.
Однажды я подошла на точку скупки-продажи антиквариата и разного старого хлама. Хозяин ее только что за 10 гривен купил, не глядя, пакет с бумагами, похоже кто-то нашел на чердаке, такое все было запыленное и потрепанное. Держит еще их в руках, я увидела только спину принесшего это богатство. Я, так же не глядя, учуяв тайну нюхом коллекционера с самых детских лет, развитым с годами, вынимаю из кошелька 100 гривен и обмениваю их на захватившую меня находку! То есть, ни продавец, ни я еще толком не рассмотрели ни одного листочка.
Дома каждую бумагу протерла влажной тряпкой, прогладила через белый лист бумаги, разложила по файлам. Рассмотрела годы издания, штемпели, печати с 1923 по 1940 год – один хозяин, с 1937 по 1940 г. - второй… Так и не разобрала, каким образом их документы оказались вместе, хотя они – земляки.
Как коллекционера марок, значков, открыток, конвертов, прежде всего с радостью, знакомую только коллекционерам, в папку с довоенными почтовыми карточками
вложила (в файлах, по 2-4 штуки, в зависимости от размеров, чтобы видно было обе стороны) купленные почтовые карточки, с четкими штемпелями!!!
Через год, наверное, просматривая, решила почитать письма (с детства настолько прочно «воспитана» не читать чужих писем, не подслушивать и не подглядывать, что и здесь мне пришлось долго себя уговаривать…).
И вот тут-то волосы у меня действительно зашевелились, это, оказывается, не метафора!!! Дрожь пошла по всему телу и по коже головы, до мурашек.
Вот только три почтовые карточки от отца, Бардадым И.И. - дочери, Бардадым Марии Ильиничне, хорошим почерком, грамотно, красивым украинским литературным языком.
1937 год. Из с. Шевченково Киевской области (сейчас там проживает около 25 человек) в Винницу, в общежитие мединститута.
Среди прочего, фраза, выведенная особенно четко: «В нас усе добре. Ми усiм задовiльненi». 37-й год на дворе.
В тот же день, что я это прочла, по ТВ «случайно» наткнулась на тот фрагмент фильма «Волга-Волга», где её уговаривают «Признайся, что ты написала эту песню! Признайся, тебе ничего за это не будет». А я ведь когда-то этот фильм видела, но никак не поняла этой фразы, пропустив ее мимо ушей…
Среди документов (хоть и не по теме, но уж очень интересный кусочек бумаги -
бланк (127 мм на 87 мм, тираж 10000) Винницкого горсовета ОСОАВИАХИМА. Временное удостоверение (над этой строкой, выполненной крупным шрифтом, курсивом, мелко, строка «Осоавиахим опора мирного труда и обороны СССР»), выданное в 1938 году Бардадыму Ив.И. «о том, что он сдал нормы «Готов к ПВХО»).
И, как подарок собирателю, письмо от мамы, Бардадым (имя - по тексту) Лекерьи Ивановны, вложенное в конвертик, сложенный из листа обычной школьной тетрадки в линейку, склеенный вишневым клеем, две марки («Работница», серая, 10 коп) и четкий штамп 1938 года!!! Не конверт — мечта собирателя!
1939 г. - отец уже пишет дочери в Иркутск, начиная с вопроса, жива ли она еще и получила ли посланные ей ими пальто и теплые вещи. «Мы от тебя не получаем известий».
1940 г.- в тот же Иркутск, но обратный адрес отца: Карельская АССР… ст. 58-10 срок 5 лет.
С таким адресом две почтовых карточки.
Это – последние документы этой семьи, оказавшиеся у меня.
Второй комплект – справки, корочки… Белан Алексей Емельянович, 5 октября 1910 г. рождения (есть и несколько документов его отца, Емельяна Григорьевича)
Анкета, составленная на развороте двойного листа из тетрадки в линеечку, вертикально, в две колонки: вопрос-ответ, заверенная Кнопиевским сельсоветом Вильшанского района на Черкассчине (сейчас почти все территории упорядкованы другим районам и областям) 20 августа 1926 г. для приемной комиссии.
Просматривая все это, невольно удивляешься: и оставлял же все, хранил! Ответ нашелся вскоре: есть справка с преинтересным штампом, четким и содержательным, о том, что в 1931 году почтой утеряны его документы при пересылке. Обжегшись, товарищ потом хранил все важное. Выпали документы с 1939 года, только почтовая карточка от 1953 года.
Чего только не оканчивал, где и кем не работал этот феномен! Но последняя открытка, от 1953 г., из того же с. Шевченко нас и всех, кто, просматривая огромную папку, всем эти изумлялся, привела в ступор и состояние, похожее на комплекс неполноценности: человеку, окончившему Кирилловскую семилетнюю трудшколу, агрономические, учительские курсы, потом институт железнодорожного транспорта, курсы английского языка… пишет земляк из того же села (почерк, слог - !!!) с просьбой, когда тот будет ехать на родину, купить для него смычок для скрипки, «оскiлькi Ви на цьому добро знаетесь».
А мы-то, много дипломированные туземцы, не то что со смычком не знакомы, но и так писать на родном языке уже никогда не сумеем. «Новое время – новые песни», если «стон этот - песней зовется»…
К нам в коллекцию попали еще документы нескольких фронтовиков, по нескольку, в основном «корочки»- удостоверения. И у нас тут же родилась хорошая мысль: ведь всякий раз, кто бы ни смотрел всю нашу коллекцию, прочитывает имена, думает об этих людях, вспоминая их тем самым!!! То же и с подписанными кому-то и от кого-то открытками, телеграммами и конвертами из всяких коллекций. Может кого-то из этих людей уже и вспомнить-то некому… А так и помянет их незнакомый любопытный добрым словом…
Хорошо это.
Общаемся с такими же чудаками, как мы, да и «нормальные» люди, оказываясь у нас, погружаются в это с интересом. Старые документы — бесподобный кладезь!!!
Архив отца приятельницы, Пастернака Александра Федоровича (1909 - 1991 гг.), (увы, без фотографий, кроме вклеенных в документы, маленьких), уехавшей в Бельгию, мы принесли на завод им. Петровского (Днепропетровск), где он был (с перерывом на войну), инженером и начальником цеха, в Народный музей — очень солидный и большой, с фанатизмом собираемый со дня существования завода, прежде Брянского.
Они отксерили кучу документов, чтобы сделать ему посвященный стенд, кое что мы музею подарили. Тут же появились пенсионеры, помнящие его! И с каким восторгом и вниманием они все это рассмотрели! Народ туда очень неплохо ходит, и молодежь тоже.
Кроме массы документов, нам передали и пачку писем, собираемых им всю жизнь, с разрешением читать.
Потрясающе!!! Отрывки из таких писем непременно следует включать в какие-то приложения к учебникам истории для школьников, именно в них — жизнь страны и поколений. Ведь было же требование, сначала воспринятое учителями математики, как очередная компанейщина, а потом обернувшееся здоровым интересом учеников и настоящим интересом и гордостью за свою страну.
На уроках математики надо было включать решение задач, самими же учителями и составляемых, с цифрами из докладов очередного партсъезда. Учителя потом с удивлением обсуждали, как эта обязаловка заинтересовала детей, даже в старших классах. А от них просто ждали развития вычислительных навыков, дескать, какая разница, откуда цифры...
Несколько дней пребываю в мысленных переживаниях после прочтения только двух писем фронтовику, Александру Федоровичу, призванного на фронт уже 24 июня 1941 г. (справка говорит: « ...работал на заводе им. Тов. Петровского … в должности старшего инженера по котлам и расчитан по мобилизации...» от двух девушек-ровесниц.
Датированы сентябрем 1943 года (даже неплохо зная историю, пересмотрела «Хронику Великой Отечественной войны», по годам — страшно и жутко, тем более, что моих родных, проживавших в разных местах Украины, эти события не коснулись, как принято говорить и писать, а прошили напрочь.
Одна адресантка находится в тылу, в Тульской области, в селе. Из письма от сентября 1943 года, на фронт: «Я люблю веселиться, … иногда устраивать концерты... Но этого даже нельзя осуществить в такой глуши. … Люблю читать. Но что достанешь хорошего почитать в этой деревне?».
Читать пачку писем того военного периода (они у меня разложены по датам) я начала именно с этого, потому, исполнившись страшной обиды за своих близких, за всех, кто не «в той глуши», я буквально взорвалась...
Но следом за ее письмами подряд прочла несколько - из Днепропетровска, того же периода, и сразу уже о первой, написавшей из эвакуации, я с той же, по накалу, искренней эмоциональностью подумала: и Слава Богу, и прекрасно, что хоть кто-то избежал ужасов Хатыни, Бабьего Яра, всех ужасов пребывания варваров (именно это слово употребляет несколько раз в письме тому же адресату человек, побывавший в отпуске несколько дней в только что освобожденном Днепропетровске, только что изгнали фашистов). Тем более, что и послевоенная жизнь ни для кого не была легкой...
Итак, другая пачка писем: юная еще девушка Лида Пастернак из Днепропетровска (район Чечеловки) — брату, фронтовику, офицеру-артиллеристу (тому же).
Абсолютно дословно, с теми же знаками препинания, а родителей она и в предыдущих письмах она «называет» с большой буквы! Пишет (город освобожден окончательно 25 октября 1944 года), причем в одном из предыдущих посланий описывала, как пряталась во время облав в козлятнике за домом):
«Шурик! Мы очень много пережили за время оккупации немцами, нас три раза выгоняли с квартиры, два раза я оставалась дома, пряталась, а Маму и Папу выгоняли этапом, до последней минуты мы старались не уходить, но в третий раз когда их выгнали и оставшись собрала свое барахлишко, т. е. одна курица и мешочек сухих абрикос и пошла искать Маму, когда нашла, мы еще пробыли там вместе 2 дня и там нас выгнали дальше, аж до Криворожского переезда, а вообще1,5 месяца скитались с тачкой в степи. И в последний день, 24 числа, около переезда за нашими спинами стали отступать немцы с обозами, ну тут я думала, что будет кому-то из нас каюк, а мне первой, ибо думала, что сердце не выдержит, когда все благополучно прошло и мы прибыли на старое место»...
А с каким все еще ужасом от пережитого, по свежим воспоминаниям пишет эта Лида, которая во всех письмах, еще из занятого врагом города, взывала брата беречь себя и не переживать за них, умненько и старательно выискивая что-то успокаивающие его! В этом письме все — одним предложением, что не характерно для ее стиля. Взахлеб...
В одном из писем (без даты) есть приписка в самом конце, как и в некоторых других письмах, от родителей:
«Да, сынок, многие не знают, что такое война и не слышали выстрелов орудий, но мы под фронтом были два раза и удирали через трупы под Кривым Рогом.»
Многое мы слышали от самих фронтовиков, от тех, кто трудился в тылу. Читали. Смотрели фильмы. Особенно к 30-летию Победы было очень много и собраний, и встреч, и концертов с выступлением школьников, нас самих, в том числе...
Но только перебирая эту пачку документов, абсолютно все, кто их видел, впервые как-то прониклись «деталями». Есть два листа, один заполнен с двух сторон — копии справки и акта, заверенные печатями и подписанные «тройкой».
Освобождение Черкасской области (наверняка в их краеведческих музеях этого нет, изыщу как-нибудь способы передать хотя бы копии).
«Справка выдана командиру 493 ОПАБ в том, что при боевых действиях в районе с. Петровка за период времени с 4 по 25 февраля 1944 г. подразделениями батальона израсходованы следующие боеприпасы:...» Дальше 8 пунктов.
«Акт» - те же подписи и подразделения, период с 10 января по 25 февраля 1944 г.: «при выполнении боевых задач по овладению населенными пунктами Шубовка, Землянка, Фроловка, Александровка и другие, а также на занимаемых рубежах обороны с. Рыжановка и Поповка в боевых порядках 7-го воздушно-десантного гвардейского полка 2ВДГД, подразделениями 493 батальона израсходованы боеприпасы:...» . Далее — 20 пунктов!!!
И опять же, сколько боев, сколько ужасов войны, что еще масса сел и хуторов - «другие». Документ и без того большой, он писался как отчет и в нем главными были подотчетные цифры.
Читая те цифры в каждой колонке, с ужасом представляешь, что должно было быть указано в другом документе в графах о погибших и раненых...
5.11-9.11.13 г.
ТАКОЕ ЯПОНСКОЕ СЛОВО...
Есть в японском языке такое чудесное слово «кики», означает кризис. Буквально переводится, как «опасный случай». Но существует и еще один перевод этого же короткого слова, переданное нами с помощью всего двух букв, повторенных, а произнесение его вслух исполнит песенку птицы. Фантазия рисует птичку маленькую и яркую. И юркую. Второй перевод: «возможность в опасности».
Экая прелесть!!! Слово годно к употреблению всеми: для пессимиста - «опасный случай», для оптимиста: «возможность в опасности»...
В один период моей жизни на самом видном месте я повесила листочек с цитатой: «Используй препятствия, как стимулы прогресса», увы, не припомню автора.
Теперь я смогу при необходимости длинную цитату заменить одним «кики». Еще первое прочтение его пробудило во мне дошкольницу, прыгающую в классики на одной ножке.
Самая загадочная страна — Япония, я самые творческие и образно мыслящие люди — японцы. Они не только пропагандируют гармонию, это - их образ жизни и мысли.
В семидесятые годы в магазинах электротоваров были только японские светильники и бра. Но люди нашей необъятного тогда страны, счастливым образом став обладателями таких бра, включая и выключая их при надобности, не использовали главного, с точки зрения японцев, приспособления: реле. Крутишь в одну сторону — свет становиться ярче, ярче... В другую — бледнее, бледнее... Нам, славянам, такой регулятор не нужен по определению: мы не знаем полутонов. У нас: есть свет или нет его; включен , так включен, а уж коли выключен, так — выключен!!! И никаких экивоков. Как эту черту проиллюстрировал А.К.Толстой: «Коль любить, так без рассудку... Коль рубить, так уж сплеча...».
А японцы всё, и не только бра, создают для комфорта и удобства, для умиротворения, с учетом состояния души в этом месте и в этот миг...
Вот какая прелесть их … Не поворачивается язык сказать привычное нам «сервиз». Там семья или компания гостей содрогнется, обнаружив на обеденном столе красиво расставленные наши: по шесть или двенадцать абсолютно одинаковых чашек, блюдец, тарелок... Их набор посуды предполагает единый стиль и великолепное гармоничное разнообразие форм и рисунков в этом едином стиле.
Но, при такой жизни красок, именно они изобрели харакири. Ставшая впоследствии школьной учительницей истории, во время второй мировой войны, на Сахалине, юная девушка в один миг поседела, когда на ее глазах пойманный группой наших разведчиков «язык», японский воин, изящным движением руки вспорол себе живот, с счастливой улыбкой на лице.
...Извечная тема соседства добра и зла, красоты и уродства, любви и зверства...
Аналогия из мира животных. Голубь... Как продолжение фразы само выплывает: «птица Мира». Но это — единственная птица, которая ударами клювом по голове своего же родича, голубя, забивает того до смерти...
Как всё близко и далеко в одно и то же время.
***
Есть японское слово «кики»,
Уж как хочешь его изреки,
Означают им кризис.
Но буквальных два перевода,
То характерно для их народа:
«Опасный случай»
И «возможность в опасности».
Выбирай себе лучший.
В настроении духа - разности!
ВАСИЛЬКИ
Живя в деревне, какую бы работу не выполняла: огород, уход за скотиной, шитье (обшивала всю округу, изумительная была портниха) и все остальное, моя бабушка делала, тихонько напевая. Все — с песней!..
Известно много, так называемых, бесконечных украинских песен. «Ты ж мене пидманула...», «Де б я не ихала, де б я не йшла...», а так же, малориссийская песня, каких много поют на Сумщине (передаю со всеми искажениями правописания, именно так, как поют, тягуче распевно, четко выговаривая каждый звук): «Как хотела ж мене мать та за перваго отдать. А той первый, та он мне не верный. Ой, не отдай мене ж, мать!...А той другый ходит до подруги... А той третий, як у поле ветер...».
И замечательный финал, который бабушка, сама будучи замужем за холериком, весельчаком, великолепно поющим и играющим самоучкой на всех музыкальных инструментах, какие ему попадали в руки, особенно четко пропевала для меня, патологически серьезной девочки: «А той сёмый, бравый да веселый, он не схотел мене взять...».
Познакомившись с моим первым мужем, точнее трижды первым, расстаться с которым я смогла, лишь обеспечив его жильем, где он и поныне обитает только с котом, флегматично медленно растягивающего слова, коих произносил за сутки аж несколько, как мне потом передавали мои родители и родственники, им сказала: «Умный. Из хорошей семьи. Но как его можно было полюбить?».
И вот вчера мы со вторым мужем отмечали 14-летие совместной жизни. Овен, Дракон, Григорий. Огненная ртуть, безумолчно говорящая и хохочущая. Так хохотал и шутил (скажет, и сам хохочет самозабвенно) только мой папочка, Лев. Его же недостатки, привычки и словечки, не успев с ним встретиться при его жизни, дублирует мой Г., потому и не вызывая у меня раздражения.
С первой встречи с Г. я уверена, что это мои бесконечно обожаемые и любящие меня так, как мало кого вообще любили, бабушка и папа «оттуда», оставаясь всегда рядом со мной, и прислали Г. мне в мужья.
И вот, вчера, выходя по делам из дома, я увидела посреди пешеходного прохода, где иногда какой-нибудь дачник что-то продает в малом количестве, целое ведро с большими букетами васильков! Впервые! Иногда в букетах полевых цветов три-пять цветочков, а тут — букеты из одних только этих украшений пшеничных полей!
Любимые цветы моей бабушки, по-украински, волошки: «Видите, внучечки, и имя у цветка, как у вашего папы, Василек, и такого цвета, как его глаза».
Потому, во вчерашний юбилей, я и получила такой от них подарок, к их же подарку-мужу.
Благодарю. Свет — ото всюду, и всегда; лишь бы его разглядеть, имея в момент встречи незатемненные рассудок и душу.
ТЯЖКИЙ ТРУД
Молодой монах сказал:
– Мы молимся и днем и ночью. Молитва — это тяжкий труд.
– Я - математик, - вступаю в разговор, - После окончания университета мне предложили лучшее распределение, и со мной взяли моего мужа, мы вместе учились. И я в действительно элитном конструкторском бюро (не в нынешнем употреблении этого слова; элита — это ум, интеллект, благородность, интеллигентность, а не принадлежность к партии и не кошелек) была системным программистом (звучит красиво и желающих на это место — масса), но я — аналитик, а это рутина, плюс жуткий холод в машинном зале и страшный гул, от головной боли страдала неимоверно. Это все убивало меня. И это был тяжкий труд. Я с упоением решала задачи по баллистике своего мужа — действительно, творчество: сложные задачи, всякий раз что-то новое.
Заболел сын, я перешла по второй специальности, школьным учителем, почти на 15 лет. Кстати один период года три школа зимой не отапливалась, дети сидели в пальто. В школе, двусменной тогда, было около двух с половиной тысяч учеников, вечно бегущих, шумящих, в классах до 43 человек, потом — до 37. Ответственность колоссальная! Но это меня нисколько не угнетало... Я с упоением отдавалась своему делу. Опять же, это не было для меня тяжким трудом.
И, если бы я не молилась день и ночь, не читала акафисты, на которые меня благословил светлейший из встретившихся мне священников, моего сына не было бы в живых давным давно. Спит он урывками вообще с самого рождения, то есть почти 35 лет я без нормального сна. Молюсь... И это — никак не тяжкий труд.
И вот только от вас, монаха, узнаю, что молитва — тяжкий труд... Может Вы, простите, не тем занимаетесь? Не может быть трудом, да еще и тяжким, общение с тем, кого либишь, кто есть Отец, Свет и Радость и Благословение.
4.07.2013 г.
...ИЗВЕЧНОЕ «КАМО ГРЯДЕШИ?»...
Лет до восьми, наверное, когда ко мне или, чаще, к младшей сестре приходила новая кукла, я, с необъяснимой безудержностью, находясь словно в какой-то прострации, хватала химический карандаш и рисовала ей вокруг глаз то, что уже гораздо позже находила на изображениях египетских фараонов. Точь в точь. Но в период своего раннего детства я точно нигде не могла это видеть.
Сестра безутешно рыдала, подрастая, что все куклы испорчены, как ей, разумно земной с самого рождения, казалось.
Считается (и мною неоднократно проверено), что дети до семи лет помнят... А потом забывают.
Так, попугаи, что точно сформулировано в песне Новеллы Матвеевой, «только в клетке говорят», а вот «в лесу они язык забывают». В открытой природе им это не нужно, более того будет восприниматься стаей, как аномалия, как ненормальность, и стая забьет «не своего».
Правильно: пришел на Землю — живи на полную здесь и сейчас. Нарабатывай новые качества, дабы идти вперед.
Жизнь, пришла я к выводу, наблюдая ее во всех ипостасях, как школьное обучение. Каждое воплощение — новый класс. Обучение идет так же: короткий период в начале отводится на повторение пройденного ранее (что и происходит в первые семь лет жизни), а потом: работа, работа, работа...
И как хочется прожить жизнь, не удовлетворяясь минимальной оценкой, а чтобы все - на «отлично», и хоть бы что-то «превосходно»! Как будто и стараешься, а потом что-то выбивает тебя из колеи... И это следует раз за разом.
Потом вдруг (а это почему-то всегда — вдруг!!!) подходишь к своему концу и начинаешь осознавать преимущества школьника: все заработанные им оценки можно всегда увидеть в журнале. Там есть четкие колонки с итоговой оценкой за каждую тему, четвертные, годовые оценки проставлены — ознакомься. И ни каких сомнений...
В реальной же жизни чаще всего обнаруживаешь, что, выполненное тобой честно и добро, осталось незамеченным, а за сделанное походя, чего и сам-то не заметил или не придал никакого значения, оказалось для кого-то чрезвычайно ценным и обернулось для тебя огромной человеческой благодарностью!
Как-то, на полном бегу, окликнула меня женщина моих лет с дочерью студенткой, с которыми давно и очень коротко прошла по жизни абсолютно параллельно. С трудом узнала и вспомнила их. Она обрадовалась этой случайной встрече:
- Я же все эти годы вспоминаю тебя с благодарностью! Помнишь, у меня... И ты
мне... Я теперь в подобных ситуациях сразу вспоминаю твои глаза, «вхожу» в тот момент, и!!!
– Да? Я и не помню такого случая...
– А у нас в классе Вы были на замене урока по литературе. И нас поразило, что вы, математик, стольких поэтов знаете на память, их и в программе нет и наша учительница, как потом выяснилось, половины имен даже не слышала... Мы сразу начали их читать, а я после того урока сама начала стихи писать!
И совсем другой случай, после чего одна женщина привязалась к нашей семье, стала приятельницей и постоянной гостьей. Прошло с первой нашей встречи, скажем так, не впадая в подробности, лет десять, и вдруг она, обращаясь к моему мужу:
- Как счастливо я тогда попала к вам, и ты меня спас...
- Вообще-то тобой занималась она. Я сразу отказался, вспомни, мы еще ее ждали, а я тогда даже не подошел, она одна, - запинаясь от изумления такой черной человеческой неблагодарностью, воскликнул он, указывая на меня.
После паузы, весьма не короткой, та почти прошептала:
- А ведь действительно... Теперь я вспоминаю... Какие же мы люди — не благодарные... И все эти годы я была уверена, что это был ты. Так это же была не ерунда какая-то!!!
- Да, ерунда. Не озабачивайся, - успокаиваю ее.
- Подождите! - резко встрепенулась она, - В прошлых ваших гостях так же твоя школьная подруга благодарила его, и ей он ответил то же...А ты тогда, как и сейчас, вообще не отреагировала!!! Тебе, что же, и в самом деле не обидно???
- Нет, конечно. Ничего не бывает случайно, и никто к нам в жизнь не входит случайно. Значит так надо. Меня попросили, я по возможности помогла. Ко мне, кстати, тоже обращаются не все. Я делаю то, что должна и не жду благодарности. Более того, воспринимаю подобные ситуации, как напоминания: я же тоже «прошла мимо», не поблагодарив, и не один раз... Жаль только, что изменить уже ничего нельзя, а только на будущее урок. Ну, и на том — спасибо.
6.07.2013 г.
ДВА ГЛАЗА
Давно обнаружила и в очередной раз наблюдаю поразительное свойство моего зрения.
Все и всех , что есть Радость, Красота и Свет я вижу, почти физически развернув навстречу зрелищу, тот глаз, что из моих с детства слабовидящих глаз, видит получше, четче, дальше и воспринимает мир гораздо ярче другого.
Но в случае негатива: в человеческом обществе или, столкнувшись с любым темным и грязным явлением, включается тот глаз, что видит хуже: только верхнюю строчку в таблице окулиста, а вторую за ней знает наизусть.
Эдакая оборона, самозащита организма: общее размытое плавающее пятно без деталей.
ВСЕ ДЕЛО — В ВОЗРАСТЕ
Простейшая, казалось бы, ситуация. Особа женского пола возвращается домой, так как что-то забыла.
Реакция увидевших это, вернее, и что ужасно обидно, реакции две!!!
Позитивная, с доброй улыбкой:
– Что, девичья память?!
НЕ позитивная, ехидно:
– Да... Это уже — старческий маразм...
ВСТРЕЧИ С ВЕЛИКИМ ТАРАСОМ
Собственно, и не встречи, жизнь бок-о-бок. С самого рождения.
I
Племянники в очередной раз выходные проводили у меня, и, почти с порога, Аня, с возмущением:
- Тетечка!!! Ну такое придумали...Зачем вот нам изучать Шевченко, когда уже миллениум, слушай, на дворе?!.
Словно и не услышала этой дикой тирады, позвала их за стол.
Зная меня, мои «отроки» уже внутренне после такого «равнодушия» приготовились к сюрпризу.
Пообедали, завожу их в комнату, беру с книжной полки массивный том в суперобложке, не давая им ее рассмотреть.
Открываю наугад, читаю вслух. Слушают, замерев! Другой кусочек, еще, еще... Восторг полный!
- Кстати, Тарас Шевченко...
- Ой, ты не поняла! Да мы же того еще Шевченко начали проходить...
- А он один.
Изумление на лицах...
- Да ведь это же — сегодняшний день. Он - наш современник, - отреагировали оба.
- Именно это и называется словом «классик».
Анна берет недоверчиво из моих рук книгу, бережно листает — подарочное издание к 170-летию со дня рождения Тараса Григорьевича, оригинально иллюстрированное А.Данченко:
- 1984 год издания. О, за год до моего рождения!
Два дня мы по очереди втроем читали вслух. В понедельник моя племянница приходит в школу:
- Ребята! Была два дня в гостях у моей тетечки, читали Шевченко. Вот почитайте сами, не поверите, что это за чудо!
Зная меня и обо мне, все ее одноклассники находят в библиотеке, у соседей, у бабушек «Кобзарь».
Утром весь класс — с красными от недосыпания глазами. Наперебой делятся своим удивлением и впечатлением.
На перемене кто-то из них встречает учительницу по украинской литературе:
- А ведь Вы Шевченко не читали...
- Как?! Ты что...
- Да, Вы, как и мы, читали в учебнике параграф.
Среда. Звонок на урок украинской литературы. В класс входит уже учительница с красными после бессонной ночи, в руках «Кобзарь» с массой закладок. Два урока без комментариев наперебой читали отмеченные каждым куски текста.
- Не обижайтесь, в руки не дам, смотрите так, уж очень белая и тонкая обложка, - продолжая дарить радость товарищам, Аня показывает изданную «Веселкой», Киев, 1991 г., тоненькую книжечку из моей библиотеки с цветными репродукциями самого поэта, прозаика и, главное, гениального художника, - Последний труд Т.Г. Шевченко. «Букварь южнорусский 1861 года на украинском языке». Вышел в 1860 году.
Светлый получился праздник в классе современной школы, особенно для учительницы.
II
В один наш приезд на родную сумщину, оказавшись в Ворожбе, зашла я в магазинчик «Книги», как и все подобные магазины в то время, грустно и печально пустой. Намеривалась, собственно, купить что-то из канцтоваров.
Продавщица, полноватая и немолодая, разрезая бичевку, охватывающую небольшую пачку, внесенную в магазин как раз перед моим приходом, кивает мне, дескать, обожди, занята.
Взглядом охотника, если не охотничьей собаки, а именно так застывал наш сеттер, завидев добычу, наблюдаю, как она разворачивает серую обертку...
И я резко выхватываю из появившейся небольшой, собственно, стопочки разных книг — одну!!!
Сама, благовоспитанной барышней будучи, опешила от своего жеста! И схватила-то, подброшенная интуицией, то, не зная еще что...
По корешку темно бардовой тканной обложки — рисунок: «вышивка крестиком», мелкая, что сразу и не различишь, надпись, недоступная мне для прочтения даже с полуметра.
Взглянула на обложку. Среди таких же фрагментов вышивки крестиком с украинских рушников золочеными небольшими буквами — три коротких волшебных строчки: Тарас Шевченко Кобзарь.
Переворачиваю в поисках обозначения цены. Прижав книжку к себе, быстро отсчитываю деньги, и - на выход.
Все произошло так быстро, что продавец и привезший ей товар человек с накладной в руках буквально зависли!..
- А шо то хочь за книжка?!
- Не скажу — расстроитесь. Она ведь только одна! - уже в дверях, вежливо прощаясь, ответила я, добавив на украинском, что зайве хвилювання скоротчуе життя.
Счастью моему не было предела. Домой, к бабушке с дедушкой, я летела с мощным солнечным восторгом- предчувствием, неся счастье бабулечке!!!
Буквально за восемь минут автобусом доехала до станции Белополье, успев полистать чудесно оформленный томик, и - домой, где меня всегда ждало счастье и мудрое обожание, и где я всех любила бесконечно.
Бабушка моя, обладая, среди прочих уникальных дарований и особенностей своих, феноменальной памятью от рождения, хранила, махонькая и сухонькая из-за массы болезней, которые не мешали никому, в своей дивной головке, однажды прочитанное, всю жизнь.
Всего Пушкина, даже прозу — дословно; Лермонтова, Ивана Франко, Лесю Украинку...
Особенно же она любила, причем так любят только родного отца, Тараса Шевченко. Он был всегда с ней. Тарасик («и» в украинском языке звучит, как «ы»), промовляла она нежно и почтительно-благоговейно, пропевая каждую буковку, составляющую родное имя.
И, чем бы мы с ней не занимались по хозяйству в обычной сельской жизни (опять же, совсем не обычной, поскольку она профессионально и искусно обшивала всю округу), когда меня к ней привозили в отпуск, а до школы дважды по году я вообще жила у них, она читала мне стихи и пела!!!
То есть, когда я училась говорить, то наряду с агу и мяу, я учила стихи из «Кобзаря».
И вот бабушка, тщательно вымыв и вытерев руки, затаив дыхание, как шкатулку с драгоценностями, берет этот крошечный томик: формат 70Х90 -1-32 (то есть 13, 5 см на 17, толщина 3 см). В нем 17 цветных вклеек — издание иллюстрировано фрагментами репродукций с рушников. Шрифт очень мелкий, почти шестьсот страниц, тонкая бумага. Киев ее издал тиражем всего в двадцать пять тысяч экземпляров, и вот один из них таким дивным образом оказался у меня!
Бабушка начинает читать, останавливается... открывает книгу наугад в другом месте, прочитав пару строф, вновь перескакивает, читает уже бегло:
- О, лишечко! А то для чого...
Подобное же удивление испытали мы, став обладателями ветхого большого тома «Полного собрания сочинений А.С. Пушкина», изданного в самом начале двадцатого века.
Текст сильно отличается местами!!! Зачем-то...
То есть, известный бабушке с детства, прочитанный более пятидесяти лет тому назад, не совпал с обретенным мною...
Как и текст раритета не совпадает с тем, что мы «проходили» (ужаснее термина быть не может!) в школе.
На мое счастье, уже летом после шестого класса, слушая бабушку, я запомнила всего «Евгения Онегина». Когда же пришло время для знакомства с ним по школьной программе, то учительницей по литературе оказалась бывшая балерина, окончившая пединститут заочно.
Ничего, лет через десять я все же взяла томик Пушкина в руки!!! Боюсь, многие мои одноклассники так и пребывают в печальном состоянии, в кое их ввергла «педагог».
Парадоксально, как же можно было танцевать в оперном театре, где обязательно пелся А.С. Пушкин, оставшись чудовищно бесчувственной и духовно замороженной?..
Но все равно, несмотря на новое прочтение Тараса Шевченко, мы были счастливы.
В то же время или даже раньше на среднем Сахалине, в гарнизонном магазине, а там даже в то время продавались книги, я купила изданную в 1971 году (Москва, «Детская литература», тираж 75 тысяч, перевод с украинского на русский ) книгу «Тарас художник» Дм. Красицкого.
Изумительная по содержанию и по энергетике (для среднего возраста, как указано), книга содержит, хоть и черно-белые, но репродукции с картин Тараса Григорьевича, четырнадцать штук. Это было откровение по тем временам.
Книга эта моя зачитана, хоть и обращались с ней очень бережно, но обложка помнит...
И только в восемьдесят четвертом году издательство «Мистецтво», Киев, издало альбом живописи и графики «Тарас Шевченко». Но бабушки моей уже не было... Всякий раз, просматривая этот альбом, я чувствую рядом с собой ее затаенное дыхание, потому что смотрю я всякий раз, беседуя с нею, а она — с Великим Тарасом.
Только сейчас увидела: тираж двадцать пять тысяч. Печально...Но «имеющий глаза да увидит».
III
Дома ни у бабушки, ни у нас дома, где собиралась вполне приличная библиотека, поскольку папа двадцать лет служил по всему Дальнему Востоку и постоянно бывал в командировках, книг Т. Шевченко не было!
Отец моего сына — третий и поздний ребенок в учительской семье, его отец восемнадцатилетним ушел в армию, перед тем женившись, в тридцать девятом году; прошел финскую, Отечественную войну и борьбу с бендеровцами.
Году в восьмидесятом они из своей Хмельницкой области приехали к нам в гости, я вбегаю в дом радостная:
- Ждала троллейбуса, на столике с книжками купила тоненькую «Стихи Тараса Шевченко — детям».
- О!!! Хоть наш пятый внук будет иметь книжку со стихами Шевченко, не все же с нашей памяти кусочки им слушать, - радуются свекры (они говорили на украинском языке).
Открываю портфель, вынимаю книжечку, читаю название и остолбеваю в смеси страха, ужаса и отчаяния...
- Что? Да что там написано?
- Да написано: «на русском языке»...
- А там не написано, як я собi теперь повинний пояснювати, за ради чого я в свого сусiду стриляв?...
Мы все застыли, глядя на то, как у него блеснула слеза, когда он тихо и растяжно произносил выстраданное, при том, что вообще очень редко говорил о войне, как о больном и тяжелом.
Но это была единственная встреча с Шевченко, вызвавшая страдание и, благо, не в связи с написанным им.
Кстати, пару лет назад я на «блшке» выхватила книгу, которую, будучи школьниками, могли держать в руках мои свекры, и, судя по описанию рисунка на обложке, с этим изданием была знакома моя бабушка.
Харьковское издание 1932 года, стотысячный тираж. Любопытно, но совсем непривычный для нас шрифт, похожий на тот, что был на механических пишущих машинках.
И автопортрет там чудесный, далеко не самый распространенный.
9.03.2014 г.
КОСМИЧЕСКИЙ МИГ
Совсем забыв, что он - облако, белый олень с широко раскинутыми густыми ветвистыми рогами стоял на осеннем сизо-голубом предзакатном небе, не глядя вниз, где далеко-далеко, лежала земля с непонятными ему, оленю-облаку, признаками жизни, пронизанной шумом, гарью и суетой.
Повинуясь ленивому ветру начала октября, он грациозно разворачивал голову с ветвистым сооружением.
А, может, и не забыл... Да, скорее всего, он даже и не знал, что он — облако.
Себе-то он казался настоящим, потому что у него была своя жизнь в среде многочисленных жителей неба. Они все были разными. Общим было только то, что составляет их тела — облачная структура.
Более того, это была жизнь среди огромных, даже абсолютно бескрайних, просторов, пропитанных солнечным светом.
Жители земли, а, может, вообще один только из их огромного числа, вдруг подняв голову, обнаруживает столь забавное облако-оленя, и, восхитившись сначала, наблюдает изменение формы облака и полное его разрушение...
А поскольку наблюдатели были просто землянами, то они был напрочь отравлены ядом пессимизма и сомнения.
«Вот, все проходит, долго ли, коротко ли, но все обречено на исчезновение, - думалось им, - А уж этот-то олень небесный не проживет и пяти минут... Коротка его жизнь».
Собственно, для космоса и человеческая жизнь — миг.
Главное, чтобы среди огромной массы одинакового физического и химического состава землян, каждый успел за отведенный ему короткий отрывок времени осознать себя единственным в своем роде. И чтобы каждый успел вызвать восторг хоть у одного, заметившего его, облака.
8.10.2014 г.
КАК ПИШУТСЯ НОВОГОДНИЕ СЦЕНАРИИ
С внезапным и необъяснимым до сих пор заболеванием моего сына, оставляю престижную работу, лучшее распределение после университета, перехожу математиком в школу, расположенную в двадцати минутах быстрой хоть бы от дома. В «окнах», то есть, в «пустом» уроке между моими, захватывая две перемены, до и после него, и сорок пять минут свободного урока. Успевала сбегать домой, проведать, успокоить, покормить...
Репетиторство в ту пору было под страшным запретом, зарплаты же даже на лекарства не хватает, но сына моего тогда можно еще было оставлять одного. Читала два цикла лекций через общество «Знание», ныне почившего. Потом начала творчески работать тамадой, на целых пятнадцать лет (в сорок лет ушла из школы, до пятидесяти еще проводила торжества всякие). Практически через пару лет после начала работы на этом поприще все начали открыто репетировать, у меня даже был период, когда доходило до 28 часов частных уроков в неделю.
Уйдя из школы в сорок лет, я попала в новое замужество. Высокого красавца с прекрасной дикцией и грамотной речью тут же приобщила к тамадейству, где он премного преуспел, надо сказать. Но я и начинала- то лет на шесть раньше, чем он, и закончила года на два после того, как ему это поднадоело, хотя Дедом Морозом он поработал, не сильно нагружаясь, еще лет пять — это наркотик. По крайней мере, костюмы держим дома, ведь Дедом Морозом можно быть и в семьдесят лет, как говорят те, кто нас знает.
Самыми же любимыми и для нас, и для народа всех возрастов бывали новогодние представления.
Провожу я, например, корпоратив, на тридцать-сорок минут к нам приходит Дед Мороз со Снегурочкой. У нас — просто великолепные костюмы с бородищей до пояса!!! И программа у них всегда яркая, хоть и короткая.
Обязательно находится шутник:
- Тамада! А на приз можно Снегурочку поцеловать?!
- Конечно! Тем более, что это — моя племянница.
- Ша! Снегурочку никто не целует, - раздается хор голосов.
- А Деда Мороза-то можно поцеловать?, - оживляются дамы.
- Опять же, мож-но! Тем более, что это — мой муж.
И опять — взрыв смеха и лавина добрых шуток.
Деда Мороза и Снегурочку постоянно приглашали минут на сорок-шестьдесят в детские садики, в начальную школу (для одного класса, обычно), в спортивные детские школы, в организациях для детей всех возрастов сотрудников... Последние из перечня этих утренников я обычно «подстраховывала», в концертном же платье, сама вела программу, дети разных возрастов, могли быть неожиданности и сюрпризы «для непрофессионального педагога», которых никто из гостей не должен заметить. Но обычно они работала без меня. Как правило, приглашали, увидев нас «в работе» на свадьбах, юбилеях и прочих празднествах. Моя племянница рано вышла замуж, ее на этом поприще сменила моя бывшая ученица, пока была студенткой, ее — старшеклассница, что ходила ко мне на репетиторство по математики, потом тоже ставшая студенткой...
Безусловно, к каждому празднику сценарии составляла для них я и готовила реквизит, включая маскарадные костюмы, в которые они обряжали, объясняя программу действий, кого-то из родителей, всегда присутствовавших на утренниках своих деток. Забавно, но самым трудным было потом - снять эти костюмы с вспомнивших дествто и разыгравшихся родителей! В каждом крепко сидит желание праздника, и это — прекрасно.
И — вдруг... Как в любом деле, случаются непредвиденные ситуации.
Еще несколько дней тому назад нами был оговорен сценарий, и запланировано, как обычно (утренники новогодние совпадают с зачетной сессией в институтах): Катя первой сдает рано утром зачет, тем более, что она в ожидании подработки и положительных эмоций, заранее старается изо всех сил учиться. Потому вбегает на зачет первой, ей ставят в уже раскрытую зачетку «автомат», она мчится к нам за костюмом и реквизитом, и они, волнуясь, отправляются делать чудо...
Но в тот день: утром рано она чуть не рыдает в телефонную трубку... У преподавателя что-то случилось, он будет только через несколько часов, то есть, как раз во время запланированного нами утренника в третьем классе школы.
Успокаиваю Снегурочку, привожу в чувства Деда Мороза...
Никто в той школе тогда ничего даже не заподозрил. Все решили, что именно так и было нами задумано. Я, в концертном платье тамады, красиво и торжественно начинаю утренник парой конкурсов, захвативших весь класс и родителей, которые, вскочили с мест для зрителей, сбивая с ног своих детей. И только оказавшись в центре зала, вспомнили, смутившись, что это детский утренник.
Вставляю умело фразу о том, что Новый год — праздник всеобщий, пристраиваю мамочек в хоровод. Стоит ли добавлять, с каким радостным восторгом забыла о солидности учительница, приобщившись к участникам торжества, как равная?!
Дружным хором зовем Деда Мороза, народ встречает его ликованием и выкриками о том, что у них Дед Мороз совсем даже настоящий. Дети касаются «незаметно» его наряда и сказочного посоха.
И ни у кого больше не было такого «настоящего» алого дедморозовского мешка!..
Это — особый предмет восторгов и зависти коллег, пытавших нас: «Откуда такой посох?!» и долго потом хохотавших, узнав правду-секрет: древко - от советского флага, а мешок - да-да, из него самого... Голь на выдумки хитра!!!
Итак, утренник поет и пляшет вокруг Деда Мороза. Тот «испуганно» обнаруживает, что нет его внучки, Снегурочки.
Это вдруг обнаруживают все присутствующие, они-то в праздничном угаре отсутствие Снегурочки и не заметили!
Пока они обсуждают отсутствие Снегурочки, которая, как рассказывает «разволновавшийся» Дедушка Мороз, «побежала вперед, к деткам, пока старый Дед преодолевал леса и буераки...», я незаметно исчезаю за шторой.
Компания, разволновавшись, подстегнутая игрой Деда Мороза, искренне на все голоса громко кричит: «Ау, ау, Снегурочка!!! Приходи к нам!!!».
Появляюсь я.
Здесь, признаться, мы действительно боялись перепугать третьеклашек, костюм у нас - больше, чем «настоящий», мы его детям никогда не демонстрировали, он в шок в первую минуту приводил и взрослую разгулявшуюся публику, отрезвляя некоторых. Потом несколько минут все хохотали, делясь впечатлениями. Баба Яга.
Резиновая маска страшной старухи, черная косынка. И черный же сарафан-фартук.
Боже, такой радости дети еще не испытывали, как в тот миг, при виде «живой Бабищи-Ягищи», как они тут же окрестили мою героиню!!!
Тут же зазвучала музыка и песня про бабок-ёжек, все начали танцевать. И сколько же смеха и радости, сколько импровизации и фантазии выплеснула скачущая в танце детвора. Нас всех порадовало, что это были не дикие скачки, а именно танцы: каждый старался покорить друзей красотой своих фантастических движений.
Вот тут уже не усидели на местах зрителей мамы и бабушки, постеснявшиеся примкнуть к нам в самом начале.
Еще какой-то общий конкурс-игру с Бабой Ягой я провела, благо «копилка» у меня приличная за годы работы набралась.
- Ну что, ребята?! Нравлюсь я вам?!
Переждав звуки ликования и одобрения, продолжаю
- Красивая я Снегурочка?!
Пауза... Все изумленно уставились на меня, быстро соображая, что происходит.
И тут я «обнаруживаю с ужасом» на себе черные лохмотья.
- А где же мое красивое голубое платьице, обшитое белым мехом?! Где моя красивая шапочка Снегурочки?! Да кто же я теперь???
- Ты — Баба Яга, - ответил мне многоголосый хор.
- Ой, горе мне! Когда я бежала к вам в гости, мне встретилась в лесу злая Баба Яга. Это она меня заколдовала... Вам меня жалко?
- Да! Очень жалко! Жалко!!!
- А если вы Дедушке Морозу сейчас будете рассказывать новогодни стихи и петь песенки, вы меня сумеете расколдовать!!! И я вновь стану красивой Снегурочкой! Вы же хотите меня спасти?!
Надо сказать о главном: после Катиного звонка, поняв, что утренник у нас будет без Снегурочки, мигом начинаю спасать ситуацию, просто-таки, аховую, я мужу, укладывающему свой дедморозовский костюм в сумку, предложила этот фокус с Бабой Ягой. Мы, подкидывая на ходу друг другу идеи, приходили всякий раз в тупик: вот, дети меня азартно «расколдовывают», а Снегурочка-то ниоткуда не появится...
Потому, едва мы пришли в школу, среди мамочек я выбрала самую миниатюрную, чтобы она вошла в костюм Снегурочки, и договорилась с ней, что после того, как меня «расколдуют», я в костюме Бабы Яги убегу за штору, а она оттуда выскочит в костюме Снегурочки. Ей поаплодируют, а Дед Мороз громко поздравит еще раз всех с наступающим Новым годом, скажет, что ему надо дальше идти... Прощаясь, он возьмет свою внучку Снегурочку за руку, и они пойдут к выходу...
Такой мы разработали план, но... Не тут-то было!!! Едва я задала вопрос о том, хотят ли они меня спасти и расколдовать, изумиться довелось нам с Дедом Морозом, учительницей и родителями: дети, не сговариваясь, одновременно прокричали, что есть мощи:
- Нет!!! Не хотим!!! Так прикольнее!!!
Вся эта счастливая компания подхватила меня, потребовала громкой музыки, и начала со мной, то есть Бабой Ягой, плясать!!!
Пришлось с ними договариваться, что, так и быть, заготовленные ими стишки и песенки-то они Деду Морозу продемонстрируют, но — ни какого расколдовывания, потому что Снегурочек, как нам довели, они «сто раз видели, а Бабы Яги вместо Снегурочки с Дедом Морозом вообще еще ни у кого не бывало!!! Только у них!».
На том мы и сошлись. И прощались с юными школьниками и их старшими товарищами Дед Мороз с волшебным посохом и заколдованная Баба Яга. Остановить их не удалось, они нас шумно и празднично провели от актового зала до вестибюля, вызывая здоровый интерес оказавшихся в школе детей и взрослых, долго махали нам, стоя на крыльце школы, не дав нам даже снять костюмы. Так мы и остались для них «самыми настоящими».
Переодевались мы за углом школы, благо, две родительницы догадались захватить нашу верхнюю одежду, и «прятались» за углом вместе с нами.
Это и называется «нарочно не придумаешь». По крайней мере, лучшего новогоднего утренника мы не устраивали за все годы своей очень нелегкой, но такой благодарной и красивой работы.
13.12.2014 г.
ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР
Выросла в местах, где не было огромных магазинов и рынков, и с детства ненавижу их... Вот, вот, именно: смертельно. Поскольку для меня было бы самой ужасной и жуткой, самой изощренной казнью за бесчеловечные преступления и прегрешения, соверши я их.
Муж с восторгом в глазах даже не читает в слух, а декламирует для меня обнаруженные в интернетсетях анекдоты о том, как женщины — тупые шопоголички, с упоением рассматривают витрины. И всякий раз я, не желая его обидеть, нахожу самые мягкие и нейтральные слова для уточнения, что это — о нем, то есть в нашей семье все наоборот.
Забавно наблюдать сам парадный вход в торговый центр в несколько этажей, который мною всегда воспринимается, как отдельный многонаселенный душный город с искусственными потолками и синтетическим отравляющим воздухом.
Подойдя к двери, что имеет яркую надпись «вход», уточняющую для забывших, что мы проживаем в стране с правосторонним движением, краевым зрением рассматриваешь выползающих из левой двери, что есть «выход». Уставшие, вернее будет сказать: обессиленные, с мутным взором, согбенные под тяжестью покупок в двух руках.
Здесь самое время в очередной раз восславить творца нашего за главный шедевр, им созданный: две руки у человека, особенно у женщины. Дай он нам семь рук, мы бы нагрузили все семь.
Толпа же одеснуя, текущая в магазин — толпа совсем с другим дыханием.
Если вытекающий людской поток подобен канализационному стоку по затхлости чувств и настроений составляющих его ингредиентов, то вливающийся ручей, пока еще не втек в гигантский всепожерающий торговый котел, подобен горному ручью в пору таяния снегов. В него отовсюду добавляются шумно журчащие резвые мелкие потоки-червячки, окрыленные ожиданием яркого праздника, открытий, сюрпризов и приключений.
Если же вдруг поток туда или обратно на секунду прекращается, то входные ворота сжимаются. Перед приблизившимся к ним объектом, обнаруженном недремлющим часовым, специально для того обученным датчиком, они начинают плавно расползаться, как растение-хищник, захватывая и захлопывая глупую жертву, которую потом выкинет, выжав из нее все жизненные соки.
С самого первого начала торгово-денежных отношений вырабатываются все новые и новые обманные маневры, цель которых - вынуть из каждого все содержимого его кошельков, кредиток, карточек...
Моргают лампы, играет музыка, отвлекают искусственные пальмы в бочках, и рекламные щиты, рекламные щиты, рекламные щиты...
И, смог - из выдохнутого всеми, там до тебя побывавшими, спертого и невидимого газа, не достойного названия воздуха. Самое же мерзкое, это сгустки, черные и серо-коричневые, липкие, тяжелые, зависшие тучами повсюду. Сгустки выплеснутых энергий. Они слились, хотя, казалось бы, имеют совершенно разные две градации: жажда отобрать деньги, и робкая попытка сэкономить и не отдать. Не покупать, чтобы, как всякий раз случается, разбирая дома там скупленное, не терзаться вопросами: что это, откуда в моей сумке, зачем оно мне, куда его приспособить и кому это передарить за полнейшей ненадобностью...).
Я в такие халабуды для принижения и оболванивания каждого зазевавшегося, при возникшей для того необходимости, вхожу быстрым шагом, крепко зажав в руке список необходимых покупок, делаю их и пробкой выскакиваю из сумеши гула и запахов толпы.
Выскользнув из внутренностей хищного зверя, мгновенно начинающего растворять и дробить все в него попавшее каким-то подобием кишечного сока живого существа, инстинктивно хватаю открытым ртом воздух свободы от того ската, который меня все-таки обжег и обескровил. Спиной ощущаю, как огромные створки стеклянных дверей смыкают челюсти. Стряхиваю с себя всю налипшую мерзость и грязь. И, лишь постояв пару секунд, привыкая к неотравленной среде, начинаю спешно удаляться.
Смертью для меня оказывается желание мужа «сопровождать» меня в места совершения покупок.
Мужчины, как учат девочек в нашем роду старшие мудрые женщины, готовящие нас к роли идеальной жены, никогда не бывают взрослыми, а потому и отношения с ними следует налаживать и поддерживать, исполнившись терпением, тактом, и хорошо скрываемой улыбки, постоянно вызываемой проделками живого творчески растущего ребенка.
Итак, огромадный умный и рассудительный до входа в магазин мужчина, едва переступив его порог, вмиг перевоплощается. Глаза и рот, благо, прикрываемый густыми усами и бородой, округляются, широко раскрывшись и не мигая, не расслабляясь до самого выхода из магазина.
Просто невозможно поверить в то, что сделав вдох на входе, выдох человек делает только на кассе, пронзенный звуком, оглашающим сумму покупки. Все остальное время — задержка дыхания... Рассматривает с искренним интересом содержимое всех витрин, не пропуская ни одну... Берет в руки, восторженно и сосредоточенно рассматривает предметы со всех сторон, и по несколько раз...
Я, поочередно перебирая все мне известные методы медитации, выключаюсь, дабы не реагировать на этот спектакль дерзко, терплю минут пятнадцать, потом, тихонько взяв компаньона за локоть, а это — на уровне моего плеча, тихонько бесцветно напоминаю известное ему по предыдущим десантам в торговые места: «я не могу жить в магазине». Встретив искренне заботливое понимание и сострадание, опять принимаюсь медитировать: «Я нахожусь на солнечной поляне огромного леса, бабочки летают, насекомые жужжат, травы колышутся, издавая чистый аромат»...
Еще через семь минут молча прикасаюсь к тому же локтю. Встречаю испуганный взгляд, бегая, всматривающийся в мое лицо: уже посеревшее; ртом я хватаю воздух, стараясь это скрыть, удерживая в памяти, что меня воспитывали в приличной семье. Но то, что сердце сейчас остановится, каким-то образом выдает мое состояние.
«Все! Все! Уходим», - слышу я уже смутно, меня из начинающегося обморока выталкивает несильная боль в предплечье, вцепившись испуганно в которое, меня тянут к выходу.
Погрузить добровольно в ту жуткую клоаку меня удается только, когда все в магазинах превращается в новогоднюю сказку и есть возможность «прогуляться» по еловому лесу, хотя и искусственному, рассмотреть шеренги Дедов Морозов всех размеров и цветов, охраняющих огромные коробки и стеллажи с еловыми игрушками, соревнующимися друг с другом многообразием форм и ярких оттенков. Но!!! Ненадолго...
Сборник проза - рассказы
© Copyright: Лидия Нагорная, 2013
Свидетельство о публикации №213080601489
Свидетельство о публикации №213080601489
Рецензии