Разбитая пластинка

Так уж велось в нашем кругу: отпуск - дело святое.
Выбирали - идти в поход, или отдыхать на Рижском взморье.
Именно там можно было километры просчитывать босыми ногами, идя вдоль берега по песчаной его кромке, и ловить ступнями пену набегающей волны, а взором встречать и провожать чаек.
При этом глубоко вдыхать воздух, пропитанный запахом сосновой смолы и йодом водорослей.
В детстве, отдыхая с родителями на даче, мы ребятня рано утром бежали к морю. В те годы здесь, прямо на берегу, рыбаки коптили салаку. Местные называли её «стремишкой». Продавалась она по тридцать штук на порцию. Родители давали денег на две, зная, что донесём только одну…

+++

У запахов особая память.
Намного позже, когда по всей полосе растянулись курорты, вся эта прелесть исчезла, а запах «коптюшки-стремишки» закрепился навсегда.
И ещё один запах – запах душистого горошка. Этот нежный цветок рос у каждого дома. Так и остался он в памяти, как аромат детства.
В этих краях, мне всегда хорошо дышалось, хорошо думалось. Позже всё вспоминалось со светлой грустью.

+++

Прошло много лет, и вот посчастливилось вновь приехать сюда. За эти годы сама успела из туриста превратиться в путешественника, из мамы в бабушку, а из специалиста - в пенсионерку…
Первые ощущения, сойдя с поезда – не мой город. Красивый, но не мой. Не задерживаясь, сразу еду на взморье в Вайвари, к людям, с которыми так много было связано …
Райна и Андрис ждали.
Дом и сад в хорошем состоянии.
А мы?
Первые ощущения при встрече с друзьями, которых много лет не видела, очень сложные.
Радость – безусловно; грусть, - ещё какая.
Время безжалостно.
Андрис в инвалидной коляске, Райна вся седая, с каким-то затаённым испугом на лице, на лице, которое всегда отражало солнце. Испуг за него, этого в прошлом богатыря, ставшего её трудным «ребёнком».
И только вспыхнувшие огоньки в глазах, взаимная открытая радость и объятия сняли напряжение.
Вот оно счастье! Счастье встречи старых друзей.
Седина заиграла серебром, а коляска превращается в карету, в которой восседает наш рыцарь, наш король…

+++

Захожу в дом, всё, как и было: камин, поделки из корней, картины, написанные Райной, старенький рояль.
Стол Андриса, заваленный книгами, записками, какими-то таблицами.
И вдруг замечаю большое панно. Чёрная рама, грубый холст и на него наклеена разбитая старая пластинка. Мелкие кусочки вокруг её середины с надписью. Надпись слегка размыта, мне показалось кровавыми подтёками. Можно прочитать только последнюю строку… «…пой, Андрюша, иначе жить невозможно. В. Козин».
Смотрю на друзей.

- Ты помнишь эту пластинку? – спрашивает Андрис.

- Да, конечно, помню. Трудно забыть, как она к тебе попала. Ты всегда относился к ней, как к одушевлённому предмету. Никому не давал её в руки.

- И даже мне не разрешалось с неё пылинки сдувать, - грустно и с болью говорит Райна.

- Отдохни, потом всё тебе расскажем. Эти осколки разделили мою жизнь на «до» и «после».- Удивительно спокойно говорит Андрис. –Пластинка спасла мне жизнь, но не спасла от инвалидности. И удар я получил от тех, кому тоже спасал жизнь,….. но, видимо, не спас…

+++

Андрис – врач невропатолог, или, как он представлялся – «неврипатолог». На взморье очень авторитетный и уважаемый доктор. Он умел брать на себя ответственность, когда другие прятались за спинами начальства. Всегда с шуткой говорил: - «Гаденькую робость оставил там, когда работал в правительственном санатории и ставил тринадцатую подпись под заключением: «Косыгину клизма не противопоказана».
Мы познакомились с ним ещё в студенческие годы. Наша группа были на практике, а он начинал там работать в интернате для престарелых. Это был особый контингент – частично или полностью парализованных людей. Про молодого доктора по городку ходили легенды. В таких заведениях всегда нехватка нянечек, медсестёр. Так вот он сам мыл, брил своих пациентов. А вечерами им пел.
У Андриса был приятный баритон, он хорошо играл на аккордеоне. Первое время мы слушали, толкаясь под окнами, а затем он стал нашим желанным гостем.
Удивительно, что он пел в основном романсы Козина.

- Придёт время, и я вам расскажу о судьбе этого удивительного человека. Я был с ним знаком ещё мальчишкой. У меня дома есть пластинка с его дарственной надписью.

Мы верили, и не верили, но пел наш доктор душевно.
Любовь сильна не страстью поцелуя,—
Другой любви вы дать мне не смогли,
О, как же вас теперь благодарю я
За то, что вы на зов мой не пришли……

Позже, приезжая в гости к Андресу уже в Риге, мы узнали эту удивительную историю о его знакомстве с Козином.

+++

Родители Андриса жили на хуторе, у них был огромный сад с сортовыми яблоками. В те годы хуторяне объединялись, заказывали вагон и возили яблоки в Магадан. В одну из таких поездок отец и взял с собой повзрослевшего сына.
Андрис, волнуясь, вполголоса рассказывал эту удивительную историю.

- В первый же день на рынке я обратил внимание на забавного человека. Мужчина невысокого роста, он был странно одет. На улице тепло, а на нём толстый свитер, как на портретах Хемингуэя и шляпа. Этакую увидел впервые. Черная, с огромными полями. Шел он царской походкой, кивая головой направо и налево, чуточку приподнимая шляпу. Торговля затихала. И повсюду раздавались аплодисменты и приветствия: - «Доброго здравия, Вадим Алексеевич!».

- Папа, кто это? – поинтересовался я у отца.

- Это легенда Магадана. Известный певец Вадим Козин. Пойди, угости его нашими яблоками. Таких здесь больше нет. Не скрывая гордости, отец заполнил авоську крупными яблоками и подтолкнул меня к приближающемуся артисту.

Андрис на минуточку замолк и хитро улыбнулся, видимо вспоминая что-то забавное.

- Я подошел и от испуга заговорил на латышском: «Лабдиен. Лудзу». Протянул яблоки и кивнул в сторону отца.

- Ты из Латвии? – мягко спросил он. – А по-русски понимаешь?

- Да, у меня мама была русская и учусь я в русской школе.

- Вот и прекрасно. - Он взял яблоки и подал мне руку. – Меня зовут Вадим Козин, слышал о таком?

- Нее, - промычал я с испугом.- А меня Андрисом,
то есть Андреем.

- Не тушуйся, парень, – из кармана брюк достал контрамарку. – Сегодня у меня концерт, приходите с отцом. Вот и наверстаешь упущенное. – Обтёр руками яблоко и надкусил. – Замечательный сорт, - слегка поклонился в сторону отца.

Весь день мы с отцом мастерили из узеньких дощечек такой ящик-сумку с ручками. Заполнили его самыми красивыми яблоками. Волновались, пустят ли с этим в филармонию. Контролерша встретила нас, как старых знакомых.- «Вадим Алексеевич попросил провести вас к нему в гримерку».

- Привет, привет, Андрюша, проходите. – Не отрываясь от зеркала, поприветствовал нас. – О! С яблоками! – Сказочный аромат.- И потихоньку напевал … эх, Андрюша, нам ли быть в печали…. А сам-то часом не поёшь? - обратился он ко мне.

Ответил отец.

- У нас мать была певунья и у сына хороший голос.

- Напой что-нибудь из домашнего репертуара, попросил артист.

Мне вдруг стало так вольно, я без труда напел мамину любимую:

Не пой так грустно, соловей,-
Дай отдохнуть душе моей!
В слезах томилась я всю ночь,
Тоску не в силах превозмочь…
Душа моя темна, грустна, -
Твоими песнями полна…

- Чьи слова? – Очень серьёзно спросил Козин. - А ты с душой поёшь, молодец.- Поднялся, подошел к шкафу и достал пластинку. Переспросил ещё раз, чьи слова. Сел за стол, и стал на бумажном кружочке диска что-то писать.

- Стихи нашего поэта Яниса Райниса, - ответил я.

- Вот, Андрюша, это тебе. Зацепил. Идите в зал, я для тебя сегодня спою одну песню.

С отцом, как под гипнозом пробрались на свои места. Я с трудом прочитал, что написал артист.
«Душа моя темна, грустна… Пой, Андрюша, иначе жить невозможно. В.Козин». В ходе концерта, он бросил в зал: - «Эта песня в подарок моему другу Андрею и его матушке».

Наш уголок нам никогда не тесен,
Когда ты в нем, то в нем цветет весна.
Не уходи, еще не спето столько песен,
Еще звенит в гитаре каждая струна….

Мы переглянулись. – «Вот это человек, - с комом в горле проговорил отец». - Я тоже весь сжался: он уловил, что мама ушла….
Позже, узнав его биографию, с волнением вспоминал Андрис, я понял всю глубину его слов, написанных на пластинке. Вокруг его имени было создано столько легенд и столько грязных сплетен, а я на всю жизнь сохранил любовь и сострадание к этому одинокому человеку. Жизнь его была столь же прекрасной, столь и трагической.

И наш двухметровый богатырь не скрывал своих слёз.

- Если бы вы знали, как я ревел, когда в 1994 году узнал о его смерти. Эта пластинка мой добрый талисман. Не смейтесь - моя совесть. Последнее, что я слышал в его исполнении, уже на бобине – «Я ненавижу в людях ложь».

Андрис напел тогда нам:

Я ненавижу в людях ложь.
И не приемлю объяснений.
Ведь человек, как дождь весенний.
А как он чист, апрельский дождь!
Я ненавижу в людях ложь.


Вспоминаю, что поинтересовалась:

- А после концерта вы подошли к нему?

- Да ты что, его толпа буквально на руках понесла домой.

+++

Рано утром мы с Райной сбегали, как и раньше, искупаться. Вода в море с утра холодная: +13-14 градусов. Выскакиваешь, дрожишь и ныряешь в банный халат. Райское наслаждение. По дороге Райна и рассказала, что случилось с Андрисом.

Он организовал кабинет по реабилитации больных с наркотической зависимостью.
Более двух лет воевал с фармацевтами, доказывая, что первый «опыт» многие его пациенты получали от таких свободно доступных препаратов, как эфедрин, первитин. Только в 1985 году эфедрин был официально
признан наркотическим препаратом. Но было уже поздно. Появились «аптекари». Так звали наркоманов, которые научились кустарно изготавливать «сексовуху». Спрос на неё постоянно возрастал,… и поползла отечественная наркореволюция…

- Потом ты полистаешь записи Андриса. Он изучал, как за какое время возникает наркозависимость. Помню, как потрясла нас исповедь восемнадцатилетней студентки: - «Я-то торчу на первитине, это классный стимулятор, хотя и не фирменный. Мне ещё мама рассказывала, как они «двигались» вываренным эфедрином». Андрису удалось «очистить» девочку. Но, позже она покончила с собой. Вот здесь-то и началось. Суды, разные подставы. Андрис сумел доказать вину родителей и они получили срок. А месть подкралась неожиданно.

Мы сели на лавочку, и я узнала, как Ан стал инвалидом. Как-то двое бывших его пациентов зашла к ним домой, якобы за советом. Он в это время стоял у книжной полки с пластинкой в руках. Первый удар в живот был смягчен пластинкой, но Андрис потерял равновесие и уже битой ему нанесли сильные удары по спине.

- Меня не было дома.- Райна заплакала. – Упустили время. Встать на ноги он уже не смог. Ну, ты его знаешь. Он не отступил и продолжает бороться за каждую душу. – А теперь эта зараза приобрела такой размах. Подпитывают трагедию и политики, и дельцы. Криминальная ползучая зараза, чистая эпидемия.

- А что, те бандиты были найдены?

- Да, по-моему, получили они по пять лет за хулиганство. Тогда ещё не было у нас заключения об инвалидности, а на наличие наркотиков их даже не проверяли. – Пойдём, заждался нас хозяин. Он обещал вечером побаловать нас банькой. Помнишь, как он тебя к сауне приучал?

Ах, какая улыбка оживила это прекрасное лицо.

Нас ждал королевский завтрак, приготовленный доктором:
аппетитный омлет со шпинатом и взбитые сливки с малиной к кофе. Мы расцеловали нашего волшебника в обе щеки и вмиг всё проглотили.
Андрис, видимо догадался, что женушка всё мне рассказала, повеселел и потащил в кабинет поделиться новыми методиками.

- Знаешь, почти готова книга. Честно пишу, что скрытие статистики числа наркозависимых очень вредит и в первую очередь самим врачам. Мой результат плачевный: из десяти человек мне удаётся вернуть к нормальной жизни двух-трёх. Посадить на иглу легко, а снять…

Со знанием дела, увлечённо он рассказывал мне о разных путях и разных потребностях «словить кайф».
Его больше всего волновали люди творческих профессий. Особенностью первитинового воздействия на этих людей была мощная активизация их творческого потенциала. Они в таком состоянии азартно пишут музыку, стихи, картины, активно музицируют. А потом…
Андрис сохранил много интересных работ своих пациентов.

- Посмотри на эти рисунки, - он протянул мне
папку. – Я систематизировал рисунки одного художника. Чувствуешь? «Под кайфом» - взлёт… экспрессия… яркие краски. В состоянии ломки одна краска - черная. А вот его последний карандашный рисунок – человек с разорванной грудной клеткой. А там – пустота. Этот нашел в себе силы, возродился. Но большинство… гибнут. Для врача такая беспомощность страшнее инвалидности. – Тяжело вздохнул.

Смотрела на друга и гордилась им, и понимала, что его зависимость от своей работы – дорогая цена.

Райна позвала нас обедать. Постаралась она на славу. Приготовила свои любимые блюда. Такое мне приходилось пробовать только у них.
Где ещё узнаешь вкус – «Завью пудиньш» - запеканки из копченой трески?
А горячее - с языком можно проглотить бифштекс под луковым соусом - "клоппс"!
А этот – «майзес зуп» - сладкий хлебный суп на десерт!
Обед расслабил нас. Вернулся добрый смех, подколки.

- Барышни не расслабляйтесь – вас ещё ждёт сауна!!

Раздался звук колокольчика у входной двери. На пороге появились двое бородатых мужчин.
Райна буквально сорвалась с места и к Андрису – «Это они!».

- Успокойся, дорогая.. С чем пожаловали?- Спокойно, но строго спросил Андрис.

Потрясающая сцена. Оба рухнули на колени.

- Доктор, если можешь, прости. Пришли искупить свою вину. Мы уже три года в завязке. Тогда были под ломкой, хотели просить уколоть чем-нибудь. Только, когда освободились, узнали, что натворили. Возьми нас к себе санитарами.

- Вон! – срывая голос, закричала Райна.

- Нет, родная, мы их прощать не будем. А на работу я их возьму. – Встаньте.

А эти слова я никогда не забуду.

- И две спасённые жизни в счёт.

+++

Короли умеют держать удар….