Батя

Ванечку Еремеева все в деревне любили. Была на его лице проставлена ангельская печать. Не смогли ее спрятать от глаз ранние горькие морщины. Ванечка родился инвалидом. Мало того, что передвигался с трудом, так еще и немой. Идет батя по двору за какой-нибудь надобностью, и чувствует, как стреножит его чей то внимательный взгляд. Посмотрит отец на окошко, а там Ванечка припал к холодному стеклу бледным лицом и смотрит своими печальными умными глазами и светло, так, ободряюще улы-
бается. Мол, все у него в порядке. Батя скрипнет зубами, проглотит слезу, что горче самого крепкого спирту, кивнет с улыбкой малому, и двинет с деловым видом, не разбирая дороги, а потом башкой, как в прошлый раз звезданется  о дверную перекладину в сарае, аж скобы на гвозде колоколами звенят.
В семье Еремеевых было трое детей.  Старший, Петр учился в техникуме в Питере. Средняя, дочь Светка ходила в девятый класс, а младшенький был Ванечка. Больше им Бог детей не дал.
Светка сначала радовалась братику, возилась с ним, катала в коляске по улице. А когда стало ясно, что со здоровьем у малыша дело дрянь, отстранилась. Братик от болезни ужасно гримасничал, а ребята потешались над ним и специально приходили посмотреть. Вот она и застеснялась его уродства перед друзьями школьниками. Ребенок, дело понятное.
Зато, когда Ванечка подрос, а Светка перешла в девятый класс, она вдруг сильно переменилась к младшему брату и иногда даже потихоньку плакала от совести.

Родители с Ваней уж набегались по разным врачам. И экстрасенс им голову три года морочил. И операцию дважды назначали. Только все срывалось каждый раз. Видать крепко берег мальчонку его ангел Хранитель. Ванечкин батя на двух работах ломался на третьей подхалтуривал. Все деньги на врачей расходовал, и хоть бы чуть с того толку!
Однажды к ним в деревню приехал на похороны родственницы-старушки, один медицинский светила. Хороший мужик. Денег не стал брать. Так Ванечку осмотрел. Осмотрел и сказал отцу с матерью, чтобы не маялись больше с мальчиком. Чтобы сами успокоились и его в покое оставили. Сказал какие таблетки ему нужны, какие упражнения, какой массаж. Все отец в тетрадь, слово в слово записал. Потом, перед уходом, приезжий отвел батю в сторону и, немного смущаясь, сказал, не глядя в глаза:
-И к священнику мальчика, поводите. Наша Церковь чудеса творит.- Потом попрощался и уехал.
И вроде после этого полегчало всем сразу. Вернулась нормальная прежняя жизнь. Ванечка подрастал и вот, что удивительно, стал понемногу  вроде бы лучше двигаться. Каждое воскресение они всей семьей ездили теперь на утреннюю службу в Храм. Познакомились там с отцом Алексеем, хорошим, вдумчивым человеком. Он причащал болезного отрока и как мог исповедовал. Стала в мальчике созревать какая- то новая сила.
Отец, по совету духовника, стал приваживать сына к работе. К простым домашним делам.
Чего- то Ваня делать совсем не мог, как он ни старался. А старался он изо всех своих малых силенок. Уж извивается всем телом, по лицу судороги одна за другой, а он бате
полено  прет, машину подпереть. Ведь прет, лицо его, от невыразимой боли перекашивает, а глаза радостью вселенскою сияют. Понял тогда отец, насколько для Ванечки это важно.
Понял и стал приучать. На рыбалку едет, Ваньку с собой. Пока батя с машиной возится, он уже глядь, червей наковырял из-под навозной кучи. И пошло дело!
Но больше всего прочего, приспособился Ваня дрова пилить.
Встанут с отцом за козлы. Поплюют на ладони и давай двуручкой  туда-сюда орудовать.
Ваня тащит ручку на себя, а у самого пот градом. Не то от боли, ни то от усталости. Он ведь не расскажет. Челка на глаза падает, а в глазах пламя полыхает. Морщина упряменькая лоб на двое поделила.
-Ох, Вань, устал я, погоди, передохнем. Ты- то молодой, а я старый пердун, мне бы передохнуть надо. И батя на скамеечку садится, а на Ваньку глянуть боится, чтобы
тот его не расшифровал. И правильно. Потому что смотрит на него Ваня с недоверием,
но потом смиряется, и тогда на лице его, словно заря загорается восторг и надежда.
От этих дров стали у мальчика руки крепнуть, а со временем  стал пилить
дрова с отцом наравне.
Однажды, батя пригласил сына с собой на халтуру. Они поехали в соседнюю деревню и там перепилили дрова директору школы. Когда тот расплатился, батя отдал половину денег
сыну. Тот поначалу не брал. Тряс головой, но когда отец стал его отчитывать за это все таки взял деньги. Он долго их рассматривал, улыбался, мял деньги в руках и вдруг заплакал. Его начало хороводить и батя помог сыну сесть в машину.
Дома Ванечка с порога двинул к матери и с сияющим лицом вручил ей свою первую зарплату. Та бросилась обнимать сына и разревелась пуще него самого. Ванечка обнимал мать за плечи, гладил по голове, успокаивал и улыбался. Батя сидел на крыльце, с деланным интересом пучил глаза  на забор из теса и курил папиросу за папиросой.
Кто бы мог подумать, что и в такой нелегкой жизни нашлось- таки за что зацепиться неприхотливому человеческому счастью.

Однажды позвонил старший брат Петя и сообщил, что приедет
погостить на три дня в родной дом. Лето было в разгаре. Брат хотел приехать и помочь отцу накосить сена для скотины. Мать  с отцом обрадовались такой новости, а ребята и подавно. Петр всегда привозил интересные столичные новости и щедрые подарки.
Утром с зарею отец  уехал в райцентр встречать сына с поезда. К обеду
машина остановилась у ворот.
Вечером все Еремеевы сидели за столом. Старшие выпивали, молодежь
пила чай со сладостями. Мать напекла пирогов целую гору и старший брат, довольный и румяный от выпитого нахваливал угощение. Он пробовал горячие пышные пироги, а Ванечка сидел возле старшего брата и гладил его по руке. Петр время от времени обнимал братишку и ласково трепал по белобрысой голове. На Иване была надета новая финская куртка, подарок старшего брата. Он был так рад подарку, так рад Петиному приезду, что, казалось, светился изнутри радостным нежным светом.
Светка тоже с уважением смотрела на старшего брата. Она потихоньку от родителей выпила с ним по стаканчику сухого вина и теперь мечтала, сидя за столом, как сама поедет учиться в столичный город.
Утром собрались и поехали на покос. Дома остались только мама и Ванечка. Работники вернулись поздно усталые и довольные. Поужинали и легли спать. На следующий день история повторилась.
На утро третьего дня Петр стал собираться в обратный путь. Семья сидела за столом. Пили чай, разговаривали. Только Ванечка в этот раз не улыбался, а все куда-то порывался. Его дважды за утро сильно «похороводило». Мать дала выпить лекарства, но мальчик все не успокаивался. Он был бледен и все время поглядывал на батю, словно ждал от него чего-то. Отец отнес это беспокойство к переживаниям о Петином отъезде. Нарастало какое то неудобное напряжение. Близкие люди хорошо ощущают, кода что-то идет не так. Петр поглядывал в растерянности то на братишку, то на отца.
-Ну ладно!- С ложной бодростью проговорил отец,- Надо ехать. Пора!
И они, стуча каблуками по вымытому белому полу, направились из дома.
Петр поочередно со всеми расцеловался и заспешил к машине.
Отец укладывал чемодан в багажник, когда вдруг услышал, сначала обычное Ванечкино мычание, а потом вдруг:
-Па-а-а!
Отец вскинулся весь и уставился на калеку. Ванечка смотрел на него, глаза полыхали на бледном худом лице.
Отец бросился к нему- Заговорил! Заговорил!- Он стал обнимать сына
и вдруг почувствовал, что Ванечка прячет что-то за спиной. Отец потянул его за руку и услышал как упало на пол с глухим стуком полено.
И тогда отец наконец понял все. Он повернулся к Петру, делая ему незаметные знаки и произнес:
-Петька, черти бы меня взяли! А ведь я на час ошибся! Рано мы с тобой
собралися. Дай-ка  я тебя еще на дорожку малость поэксплуатирую.
Пока время есть, помоги кА мне дровишек напилить.
-Ты чего, сдурел, отец!?- Вступилась мать, но посмотрев на мужа
тут же умолкла и отошла в сторонку.
-Давай Петро!- Скомандовал батя протягивая сыну пилу.
-А лучше вот чего! Попилите ка с Ванюшей вдвоем. А я передохну перед дорогой.
Ваня, припадая на ноги бросился к пиле. Он ухватился за рукоятку и с ликованием взглянул на Петра: Мол давай!
Петр сначала сердито посмотрел на часы, на отца, но когда заглянул в пылающие радостью глаза брата, кажется все понял. Он усмехнулся, скинул пиджак и взялся за ручку. Ребята начали пилить. Отец укладывал на козлы все новые поленья, а братья пилили и пилили. Так они проработали не час, а все два часа. Наконец Петр рухнул на лавочку обессиленный.
-Все. Не могу больше!
Они повернули лица и посмотрели на Ваню. Тот стоял, с деланным безразличием поглядывая кругом. Всем своим видом он показывал, что совершенно не устал, и может еще запросто пилить хоть до вечера.
Сначала прыснула Светка. Потом подхватила вся семья. Они стояли смотрели друг на друга и хохотали до слез.

Отец вез Петра на вокзал. Они молчали. Наконец отец повернул голову и сказал:
-Спасибо тебе, сынок. Ты не переживай, семичасовым уедешь.
-Да что ты, батя!? Не о чем говорить!
-Слышь, Петро?
-Ну.
-А Ванюша-то тебя и впрямь перепилил!
Оставшуюся до поезда дорогу они молчали. Каждый думал о своем…

дер. Сюрьга 2012-02-14