глава 17

Не возвращайтесь туда, где вам было хорошо,
теперь там всё иначе, а значит – не для вас
Александр Щеголев



Кондуктор протянула нам два билета. Колодезный посмотрел на номера и изрёк:

- Счастья нет, и в ближайшую кали-югу не предвидится.

Как долго мы ещё будем ждать счастья от троллейбуса?

- Там два места освободились.

Мы сели.

- Первый раз за последние двадцать лет первого сентября никуда не надо идти, - не без удовольствия, но в то же время и как-то растерянно произнёс Дима, - никогда ещё не чувствовал себя таким свободным как сейчас.

Он сидел, склонив голову к окну, и с какой-то блаженной улыбочкой смотрел на улицу. Дима недавно уволился со школы. Уволился просто потому, что ему надоело работать. А потому у него, действительно, были все основания считать себя свободным.

В окно троллейбуса светило ещё летнее солнце. Мы проезжали мимо ДМЗ, и казалось, что цеха металлургического завода излучают ещё дополнительное тепло. Хотя, возможно, так оно и было.

- Я люблю ездить в троллейбусе, - произнёс Дима, - бывает, сажусь и еду в одну сторону, потом выхожу, пересаживаюсь, и еду обратно. Смотрю на город, на людей, так спокойно.

Так, смотря на город и людей, мы доехали до остановки «Парк Щербакова». Мы вышли на улицу. Вдоль Университетской росли высаженные в ряд каштаны. Электронное табло Первого Украинского Международного Банка показывало дату, время и температуру воздуха. Мы двинулись в сторону гостиницы «Киев», где нас ждал Ведякин. Как ни странно, Саша не опоздал и даже пришёл чуть раньше нас.

- Ну что, пошли?

Мы вошли в уютный светлый холл гостиницы. Слева стояли пустующие столики бара, справа – стойка администратора. Рядом в кресле скучающий охранник читал книжку в мягком переплёте. Не дожидаясь, пока он обратит на нас внимание, я подошёл к администратору.

- Добрый день. Нам нужна Ирина Владимировна Кононова.

Администратор внимательно посмотрела на меня и вежливо попросила:

- Представьтесь, пожалуйста.

- Шульгин Сергей Александрович.

Администратор посмотрела в свою тетрадь и уверенно кивнула головой.

- Ирина Владимировна остановилась в 212-м номере.

- Я знаю, спасибо, - ответил я и сделал ребятам знак рукой «за мной».

Мы поднялись по лестнице по торжественно красной ковровой дорожке. В советские времена «Киев» была обкомовской гостиницей, в которой останавливались самые высокие гости. Сейчас, конечно же «Киеву» было далеко до пятизвёздочного «Донбасс Паласа», но следы былого величия ещё сохранялись, и не только в красной дорожке, а в каком-то общем настрое, царившем здесь.

- Двести двенадцатая, - Ведякин постучал в дверь.

- Открыто, - ответил приглушённый женский голос.

Мы вошли.

Хозяйка номера выглядела хорошо. На вид ей было около тридцати, или чуть больше. Одета она была в розовые брюки и полосатую майку. Тёмные волосы завитушками спадали на плечи. И всё же это была именно Ирина Владимировна, а никак не Ира, и лет ей, должно было быть значительно больше, чем казалось на первый взгляд. Она залезла с ногами в большое кожаное кресло и жестом предложила нам также сесть. Мы с Ведякиным уселись на диван, Колодезный сел в кресло стоящее слева от Ирины Владимировны. Хозяйка номера закурила тонкие дамские сигареты. Она перевела взгляд слегка прищуренных зелёных глаз с меня на Ведякина, потом внимательно посмотрела на Колодезного, потом снова перевела взгляд на меня, и опять – на Ведякина.

- Значит вы – Александр, - сказала она Ведякину, затем, повернувшись к Колодезному, - вы – Дмитрий, - при этом она, как мне показалось, даже слегка улыбнулась, - и вы, стало быть – Сергей.

Получается, что нас она узнала со слов Чиркова, вернее узнала Диму и Сашу, а меня вычислила методом исключения. Такая заурядная у меня внешность. Для шпиона – это хорошо, для дипломата – плохо, - вспомнил я.

Ирина Владимировна продолжала курить и молча изучать нас взглядом. От этого мне стало как-то неловко, и я решил прервать молчание какой-нибудь незамысловатой, и в то же время не банальной фразой.

- Как там Андрей Николаевич?

- Передаёт вам привет, - ответила Ирина Владимировна.

Она затушила сигарету и, не глядя ни на кого из нас, принялась рассказывать:

- Давно я не была на Украине. Десять лет. Тут всё так переменилось, я даже не думала. Думала вернуться в ту страну, из которой уехала, теперь поняла, что это не возможно, время уже другое. У вас тут теперь всё почти как там – система, сильных людей нет, а те, которые есть, они как-то сами по себе, вне системы, и поэтому ни на что не влияют. Я тоже теперь вне системы. Сейчас вот вспоминаю, и думаю, что я сбежала тогда именно потому, что чувствовала наступление этого времени, или это время выбросило меня из большой жизни. Сначала на Таити жила. Там хорошо – лето круглый год, океан. Правда, вода плохая. В Мариуполе тоже вода была плохая, но тут, видимо, дело привычки. В Мариуполе вода невкусная, но я к ней с детства привыкла, а на Таити постоянно желудком страдала. Всё-таки этот рай не для нас. Я в Европу переехала, на юг Франции. Там тоже хорошо, но – система. Я, конечно, старалась жить своей жизнью, открыла цветочный салон, завела любовника. Французы, они не такие, как нам в кино показывали. Я-то с детства привыкла: Ален Делон, Жан-поль Бельмондо, ну и конечно Боярский в роли всех французов… Пьер Ришар – вот типичный французский мужчина, если на счёт внешности. А по характеру они тоже – так себе. И русских они недолюбливают. Вот итальянцы с испанцами, те к нам лучше относятся, и выглядят симпатичнее. Греки тоже к нам хорошо относятся, потому что – православные. А французы уже – так себе. Хотя, если сравнивать с нордами, то французы – ещё нормальные люди, вот немцы, англичане, скандинавы там всякие – это вообще ужас. Русских ненавидят просто по животному, боятся нас и ненавидят, и вообще они – мудаки, терпеть их не могу. Да, в общем, устроилась я довольно неплохо, цветами торговала, свадебные букеты всякие… чужие свадьбы украшала, а своей так и не дождалась. Что поделаешь – карма такая. Вот откуда местные жулики могли знать, кем я была у себя на родине? Вы, к примеру, знаете, чем я тут занималась до девяносто пятого года?

Признаюсь, что подумал в этот момент об Ирине Владимировне хуже, чем оказалось на самом деле.

- Про Гимназистку что-нибудь слышали?

Мы с Колодезным пожали плечами, а Ведякин ответил:

- Что-нибудь слышал.

- Так вот, это я – Гимназитка, вернее была ей в той жизни. Французские бандиты, конечно, ничего о моём прошлом не знали, но как-то нутром чувствовали, кто я есть. Не скажу, что я была у них в авторитете, но как-то они меня побаивались, хотя там я вообще была далека от всех этих дел. Там у них преступность очень национальная, вот в Донбассе этого нет, а там: алжирцы, ливийцы, албанцы, турки… - у всех свои банды, а славяне – так себе, кто как устроился. Вообще, наши там не очень дружные. Но всё это – мало интересно. Интересное началось этим летом, когда на меня не вышел ваш Андрей Николаевич. Познакомились мы с ним как бы случайно, - Ирина Владимировна мечтательно улыбнулась. - Я приехала в тот день к себе в салон, а он вошёл следом за мной, увидел меня и сказал: «Мне говорили, что если во Франции вы встретите красивую женщину, то скажите ей по-русски «привет», так как наверняка она будет русской». Конечно, мы с ним разговорились, рассказали друг другу о себе, он сказал мне, что был недавно в Мариуполе, а когда узнал, что я – хозяйка цветочного салона сообщил, что хотел купить в салоне огромный букет цветов, и подарить его мне, но теперь просто растерян. Я сказала ему, что пусть не теряется, и делает то, что считает нужным, и он купил для меня огромный букет белых роз. Я чуть было не влюбилась в него, но вовремя поняла, кто он такой, и что ему от меня нужно? Вернее, он сам всё рассказал.

Ирина Владимировна взяла со столика конверт и протянула его мне.

- Вот.

В конверте лежало три фотографии. На первой была изображена сама Ирина Владимировна, на второй мужчина в чёрном выходном костюме, с прищуренными глазами и зачёсанными на правую сторону чёрными волосами. Не скажу, что лицо мужчины показалась мне знакомым, но в то же время определённо я уже где-то его видел. Наконец третья фотография являла собой не фотографию, а распечатанное на фотобумаге компьютерное изображение объёмного белого знака вопроса. Ознакомившись с содержимым конверта, я передал фотографии Ведякину. Тот так же молча просмотрел их и отдал Колодезному. Дима внимательно изучил снимки и заметил:

- На Брагина похож.

- Это он и есть, - сказала Ирина Владимировна.

Его смогли опознать только по дорогим швейцарским часам – такой силы был взрыв. Ирина Владимировна туда не приезжала, но ей рассказывали, что картина была жуткая – в помещении не осталось не то, что ни одного целого тела – ни одной целой головы. Что она тогда испытывала? Наверное, опустошение. Ни мстить, ни искать виновных она не стала. Подозреваемых было слишком много, а сил на всех уже не оставалось. Она просто уехала как можно дальше, чтобы по возможности скорее и навсегда забыть обо всём.

- Конечно, я вспоминала о нём, но та жизнь, в которой он жил, была от меня всё дальше и дальше. Я даже стала забывать, что нас с ним связывало, и что мы не могли поделить? Я бы никогда сюда и не вернулась – что мне здесь делать, это уже не моя страна, и нет здесь больше места ни мне, ни таким, как я. И вдруг…

Чтобы привести в действие Скифскую Вазу, необходим ключ. Только обладатель ключа сможет с помощью Вазы создавать будущее по своему желанию. Скифские цари держали в своих руках и Вазу и ключ, потом оба предмета затерялись – Ваза пропала из поля зрения на несколько столетий, а ключ каким-то образом оказался у Вещего Олега и дальше стал передаваться от одного Рюриковича к другому. Но воспользоваться ключом ни Игорь, ни Ольга, ни Святослав не могли – не было того, что можно им открыть. Первым из Рюриковичей, кому снова удалось соединить ключ с Вазой, был Владимир. Он не просто создал православное будущее для своей страны, он сумел создать такое будущее, в котором он – насильник и убийца – стал Великим и Святым. Впрочем, Владимиру следует отдать должное – именно при нём Русь стала доминирующей силой в Европе. После смерти Владимира между его сыновьями от разных жён развернулась жесточайшая борьба за Киевский престол и за обладание ключом, победителем вышел ставленник Меровингов – Ярослав. С помощью Скифской Вазы Меровинги собирались сделать Ярослава правителем всей Европы, и утвердить свою династию на будущие сотни лет, но артефакт уплыл от них. После смерти Ярослава великим князем стал его внук Владимир Мономах – сторонник византийского вектора. В тот же год происходит окончательный раскол христианской церкви – католичество во главе с Римским Папой навсегда отделяется от православия. Далее Скифская Ваза вновь пропадает на полтора столетия, и появляется уже в руках Александра Невского. Александр Невский был первым русским правителем, перед которым в явной форме встал вопрос о геополитическом месте России. Мучительный выбор между Западом и Востоком Александр сделал в пользу Востока, и определил будущее нашей страны на последующие полтысячи лет.

- Первый раз слышу о подобных вещах, - недоверчиво отозвался Колодезный.

- Конечно, вы же этого не учили, - с лёгким презрением заметила Ирина Владимировна, - у вас до сих пор история не выходит за рамки марксизма-ленинизма. Это ваша не вина, а беда, что вы не знаете своих корней.

С Александром Невским связаны ещё два события, имеющие непосредственное отношение к Скифской Вазе. Именно Новгородский князь в середине тринадцатого столетия основал монашеский орден, получивший название чёрных клобуков – боевую и духовную организацию, занимающуюся охраной Скифской Вазы. Князь Александр также поручил половецким мастерам изготовить копию ключа к Вазе. По форме копия точь-в-точь повторяла оригинал, но не имела на Скифскую Вазу никакого воздействия – половцы были превосходными кузнецами, но нанотехнологиями не владели. Тем не менее, копия ключа также играла заметную роль в истории России, это её выдавали ордынцы русским князьям в качестве ярлыка на правление. Оригиналом же долгое время владели Чингизиды, но также как и для первых Рюриковичей, ключ оставался для них всего лишь дорогой игрушкой, так как доступ к Вазе теперь надёжно охраняли чёрные клобуки. Известно, что Скифской Вазой пытался завладеть Тимур, но его попытки так и остались тщетными. После того, как Иван Грозный захватил Астрахань, оригинал ключа и копия оказались в одних руках, с тех пор и началась путаница. Во время Смуты оба ключа попали в случайные руки, с тех пор никто точно не знает, у кого копия, а у кого оригинал?

- А причём тут вы с Брагиным? – спросил я Ирину Владимировну, уже догадываясь, каким будет ответ.

- Я и Алик были последними, кто владел ключами. Вернее, последними, кто обладал ими до нынешних владельцев.

- То есть? – спросил Ведякин.

- Перед тем, как уехать, я оставила свой ключ Таруте. Кому достался ключ Алика, думаю, вы и сами догадываетесь.

- И поэтому они оба ищут Вазу? – понял я.

Ирина Владимировна кивнула головой.

- А как же чёрные клобуки? – поинтересовался Колодезный.

- В этом и знак вопроса, - ответила она, глядя на фотоснимки. – Началась охота за Скифской Вазой. Истории известны случаи, когда даже чёрным клобукам не удавалось её защитить, потом она снова возвращалась к ним, но зло успевало сделать своё дело, и на долгие годы мир сбивался с верного пути.

- А чем мы можем помочь? – спросил я.

Ирина Владимировна пожала плечами.

- Речь ведь идёт и о вашем будущем, - ответила она, - так почему вы – умные, сильные мужчины – должны оставаться в стороне и ждать, что кто-то вас спасёт?

Да, она не рассуждала и не колебалась, она никогда не спрашивала «почему я?», а действовала. Действовала жёстко и решительно, поступая так, как поступали её далёкие предки – киммерийские вожди.

Ирина Владимировна растерянно посмотрела мне в глаза, и тихо произнесла:

- Скажите, Сергей, я – чудовище?

Признаться, я не сразу понял, какой смысл она вложила в эти слова, и мысленно стал искать ей какие-то оправдания и утешения.

- Присмотритесь ко мне внимательнее – это для меня очень важно, - попросила она.
Я присмотрелся, и не смог ничего ответить. Довольно целостная картина мира, которую мне нарисовал прошлой осенью Чирков, стала расплываться и покрываться белыми пятнами. Всё оказывалось гораздо сложнее и непонятнее.

- Можете не отвечать, - разрешила она, - когда долго борешься с чудовищами, то и сам перенимаешь их повадки, и становишься похожим на них. Ещё страшнее то, что, общаясь с чудовищами, ты понимаешь, что с ними у тебя гораздо больше общего, чем со слабыми, никчемными людьми. Ты уже начинаешь проникаться симпатией к чудовищам. И вот тут самое главное: остаться на стороне слабых, никчемных людей, помочь им стать настоящими и сильными, и избавиться от власти чудовищ.