Глава XI Время выйти из игры

И снова город потонул в ночи. И снова ветер скитается по мрачным и одиноким улицам, разгоняя морось. И снова  огни города мертвеют в паутине дождя.  Губительный серп луны распарывает проплывающие мимо облака. Словом обычная октябрьская ночь. Время, когда город, подобно жутчайшим  монстрам Лавкрафта, обрастает тысячами голодных глаз.
  Часы на крыше маглев-станции  пестрят четырьмя нулями. Столько же сигарет осталось в портсигаре. Здесь, все пронизано сонливостью. Стены вяло моргают очами облупившейся краски. Тягучий сон давит и сплющивает мысли. Предательски  укорачивается последняя  сигарета, зажатая в дрожащих зубах. Нет, только бы  она дожила до её прихода. Ведь сигарета – это единственная перекладина, за которую я отчаянно держусь, над пропастью глубокого сна. Огни города хищно скребутся в стеклянную крышу станции.
  Пятнадцать минут первого.
  Где ты, подруга? – произнес я то ли вслух,  то ли про себя.  Вопрос растворился в шелесте дождя.
  Я прилег на  подлокотник станционной скамьи. Сон мне не враг, гораздо страшнее женская забывчивость. Глаза безвольно смыкаются, и сознание опутывает дрёма.  Я вижу старую  пустую комнату с зашарпанными стенами. Она тонет в бледно-красном свете трещащих ламп. Я робко перешагиваю за порог. Неожиданно громко заиграл джаз, пронзительный звук трубы вибрирует от искажений. Все ясно: первый шаг на дощатом полу активировал невидимый и зловещий механизм. С потолка по стенам, с видом разрастающегося пореза,  заструилась  темноватая кровь. Багровые потоки льются без остановок. Через мгновение уже все стены комнаты  исчерчены дрыгающими полосками стекающей  крови. И каждая новая добавляет новые искажения в музыку.  Рука, по привычке, потянулась за оружием, но… карманы пусты. В который раз я прихожу сюда, и в который раз повторяю одни и те же действа, влекущие за собой нелепые последствия? Вот люстра маятником колышется из стороны в сторону. А сейчас из шкафа должна вынырнуть антропоидная тварь с белым, как снег лицом и кроваво-красными глазами, но а я  беззащитен…
    -Прости, я опоздала. Пришлось добираться сюда на аэротакси.
  Я открыл глаза. Сон  испарился, как вода с раскаленной поверхности. Сначала все видно в мутных очертаниях. В свете станционных ламп вырисовался контур женской фигуры. Анна. Та самая барменша.
  -Я тут вздремнуть успел, - взгляд в сторону станционных часов, - целых семь минут.
  Девушка поправила шляпку-таблетку. Странно, что вуаль на ней настоящая, а не голографическая.  Она присела рядом со мной. Взгляды соприкоснулись. Начинается минута банальных утешений.
    -Что с Софией? – вопрос прозвучал, как желание лишний подтвердить мысли.
    -Несколько дней назад состоялись похороны.
    -Прости, я не смогла прийти, - сухо сказала Анна. – Как давно она скончалась?
    Разговор двух нейтральностей. Я усталый и сломленный, а она играет свою роль столь  неумело и бесстрастно. Что же мы потеряли в полночь на одинокой маглев-станции? Ответ не знает даже дождь.
  -Она умерла. Вчера или позавчера, уже не важно. Причина смерти столь же смутна. Крайне тяжелая форма сепсиса. На дворе двадцать второй век, а люди в белых халатах бессильны перед временем. Судмедэксперты нас часто обманывают. Поэтому я склоняюсь к своей версии.
  В мимике девушки нарисовался вопрос.
 -Она умерла от пули, пропитанной ядом. Болезнь слишком быстро прогрессировала. И это не могла быть, какая-то зараза из переулков.  Все граждане калужского конгломерата  проходят вакцинацию каждые пять лет. И если в наши края забредет неизведанная инфекция, то её моментально регистрируют и проводят новую, внеплановую вакцинацию. Наша здравоохранительная система – те ещё паникеры.  Стоит лишь обнаружить новую заразу, и все улицы обставляются медицинскими картонами.     Ядовитая пуля. Больше вариантов нет.
  Она что-то хочет сказать. Не решается. Медлит, мешкает. Её взгляд метится между мной и противоположной платформой. Всегда любил в ней прямоту, граничащую с благой распущенностью. Такой была настоящая Аня-барменша. А эта искаженная  сентиментальностью физиономия, имеет мало чего общего с ней.
  -Признайся, ты же не сильно её любил.
  -Я её не любил вообще.
Анна загорелась желанием выругаться, но во время сжала свои губы, накрашенные  тёмно-красной помадой.
  -Не любил?
  -Не любил.
  -И тебя не мучает совесть?
  -Моя совесть чиста.
  В недоумении она приоткрыла рот. На фоне идеально белых зубов, темная помада смотрится особенно эффектно.
  -Ты ввязал её в это дело, Иеремия. Она…
  -Она сама ввязалась в него, по своей воле.  Никто ее не просил бежать с нами. Да, ненавидь меня. Я ничтожество.
    -Ты скорбишь по ней, я же вижу. Ты не спал несколько дней, столько же не был и в душе.
    -От меня воняет? Я отсяду подальше, тогда.
    -Нет, все в порядке.
  Она посмотрела на меня допрашивающим взглядом. Но ведь я и правда, не грущу из-за Софии. То, что я к ней испытывал  - было не столь велико, чтобы перевоплотиться в скорбь.
  Я перевел мысли в слово.
     -А в чем тогда причина, Иеремия?
     -Я бы тебе сказал. Но…
    -Что?
    -Не угостишь сигареткой?
  Анна раздосадовано вздохнула и расстегнула сумку. Она ждала другого ответа.
    -Благодарю, - я хотел полезть во внутренний карман пальто за огоньком, но сигарета загорелась от зажигалки в протянутой женской руке. Пусть София покоится с миром, я не желал ей зла, и я не приплетал её к своим проблемам. Увы, я теперь всегда буду ходить в грязной рубашке. Софии нет, стирать её некому.  Причин  для понурости много, это одна из них.
    Анна старается принять мои слова, как нечто тривиальное.  За всю жизнь она наслышалась немало таких изречений. Но то говорили уста отпетых пропойц и беспринципных богатеев. Я же в её глазах всегда слыл добрым отзывчивым паинькой. Теперь мы квиты. Она уже не та, и я уже не тот.
  -А вторая причина?
  -Виталий уже рассказал тебе о наших злоключениях в переулке?
  -Рассказал все с твоих слов.
  -Ты не мужчина и тебе не понять. Когда тебя в один день два раз поднимают за шею, - я стряхнул пепел, - нет-нет-нет.
  -Это ударило по твоему самолюбию? –  мягко произнесла она. Но взор её злорадствует. Я бы истолковал его так: «бедный ранимый мужлан,  мне тебя жалко, смотри не расплачься тут, а то твоя слабая, дистрофическая  шея никогда уже не заживет». 
  -Нет, Анна,  моё самолюбие  научилось подниматься на ноги.
  -У меня больше нет вариантов. Может, ты поведаешь о причинах своего негодования? Как тогда, в баре, помнишь?
  Это вопрос, или требование?
  -Мы тут одни, Иеремия. Ближайший поезд будет только через два часа, - в ее предупреждении проскользнули интонации загадки.
  Сигарета перекинулась  в противоположный угол рта.
  -Знаешь, почему мужчины рано умирают? Потому что вы держите невзгоды в себе. Ведь для вас  рассказать кому то о своих тяготах, о своих бедах – будет слишком зазорно. Надо обязательно выдать себя каменным, несломленным  истуканом.  А в это время все  невзгоды плавят вас изнутри, и вы умираете.
  Козырные карты перекинулись в колоду Анны.
 -По мне так лучше окунуть лицо в гроб, чем положить его на чью-то грудь, за которой наверняка бьется лживое сердце. Поэтому,  не расцени мою речь как излитие души. Знаешь Анна, в мире есть нечто превосходящее даже женщин в своем непостоянстве. И это и есть сам мир. Мир  кренится, полюса меняются. Там где были песочные пустыни, стали пустыни ледяные. Так же и мои дела. Я с таким апломбом пустился вдогонку за убийцей. Я преследовал его невесть сколько времени и потратил невесть сколько сил. А что в итоге? Я забрел в непроходимые джунгли своего солипсизма.  А самое смешное: я не знал за кем гоняюсь. Реальный ли то  человек из плоти и крови или некая ментальная сущность. И пока я размышлял над этим вопросом, мои полюса сменились. Я все так же бегу, но не за ним, а от него. И на вопрос о природе высокого пианиста все так же нет ответа.
  -Ты дрожишь, - Анна дотронулась до моей кисти.
  -Ты не видела его глаза… эти два окна в преисподнюю. Ты не слышала его дыхания. Оно как мех, раздувающий пламя ада.
  Она оглянулась по сторонам и присела поближе. Такие жесты характерны  человеку с зудящим на языке секретом.  Не хочет ли она пролить немного света на тайну пианиста?
  -Тебе страшно. Ты же не будешь отрицать.
  -Да, мне страшно. Мне чертовски страшно. По городу бегает инфернальный пианист и крошит головы всем встречным. Кто знает, как бы все обернулось, не подоспей тогда Виталий. Но и после инцидента в переулке, наша доблестная жандармерия упорно видит убийцу во мне. А я уверен, что… ладно, не важно. Уже в сотый раз кручу пластинку о своих проблемах, - я метнул окурок урну, а вместе с ним и желание пофилософствовать на тему безвинности.  - Давай уже к делу. Почему Виталий сам не пришел?
  -Не знаю, он все так вскользь объяснил. Куда-то торопился, даже портсигар оборонил.
   -Очень странно.
    -Он вроде говорил, что отправил тебе проекционное сообщение. Все тут, -  Анна вытянула из сумки  миниатюрный металлический чемоданчик и протянула его мне. – Держи. Хранила его как зеницу ока. Тяжелый такой...
    -Благодарю. Время поработать одному.
    -Вот бы  знать что там, в чемоданчике.
    -Сам не знаю. Я был у Рослякова, он отсрочил мою казнь на десять дней. Виталий обещал помочь в расследовании, он и так помог немало. Однако, он  спонтанно исчез. В этой металлической коробочке лежит его помощь, полагаю.
  Вижу, как она мысленно открывает чемоданчик и с женским азартом  разглядывает содержимое. Я протолкнул чемоданчик за пазуху.
    -Тебе нужна помощь, Иеремия, ты сам один не справишься.
  В её голосе странным образом сплелись надменность и тревога. Этой ночью она каскадом выказывает мне столь непривычные для неё черты. Сегодня она непривычна с ног до головы. Она не она. Чего стоит её сухой монотонный шёпот, а это витиеватое платье со странной брошью? Где её корсеты и горжетки? Где былая воодушевленность и легкий разврат?
  Иеремия, я сегодня вечером в баре одна, может, скоротаем время под бутылочкой или под одеялом?
    -Да, чтобы потом меня кто-то упрекал в твоей смерти? Нет уж, изволь,  - съязвил я. – Ты свою работу выполнила,  ступай.  И будь осторожна,  у ночи тысяча глаз.
    -А как же ты? Что будешь делать? Куда пойдешь? – её речь наполнена скрытыми усмешками. Она не верит в меня. Она убеждена, что все мои шансы истрачены и остается смириться и ждать палача.
    -Домой, мне больше некуда идти.
  Я встал со скамьи. Два шага к краю платформы – знак нежелания продолжать  эту тягостную и сонливую беседу.
  -Ты не боишься? Верно, у ночи тысяча глаз, а два из них хищно выискивают тебя во тьме.
  Я ничего не ответил. Я занят другим. Я пытаюсь застыть, чтобы она не видела, как я дрожу.
   -Он может быть где-то рядом,  - вполголоса проговорил я.
    -Оружие есть?
    -Нет, увы. Завести новое не хватит времени. А ещё я под учетом у жандармерии. Так что… нет, - я повернул голову влево и направил шепот назад через плечо. – Я один в поле воин.
    -Тебе нужна помощь, Иеремия. Шкура волка одиночки слишком велика на тебя.
   -Помощь от кого?
  -Оглянись вокруг…
    -Я вижу только тебя, - я с иронией повернулся к ней.
  -К  этому я и клонила. Я готова поддержать тебя в поисках убийцы.
 Я улыбнулся всем лицом:
    -Ты упрекала меня в смерти Софии. А теперь рвешься помочь мне. Спасибо, но я уж сам как-нибудь.  Корвин как-то говорил: люди редко меняются в хорошую сторону. И мне до черту жалко, что я не успел с Анной-барменшей…
    -О чем ты…
  -… милой, доброй позитивной плутовкой. Кто знал, что все так обернется. Теперь она живет в моих воспоминаниях. Добрый фантом прошлого
  Она встала. Каблуки въелись в пол станции. Она движется на меня с надменным  недоумением в глазах.
  -О чем ты говоришь, Иеремия? Анна-барменша  здравствует, вот она, рядом с тобой.
  Женские пальцы коснулась моих губ. Нежданный, необъяснимый, почти мертвецкий холод, сжал все лицо. Он словно просочился мне в нутро и обмораживает органы. Нет, здесь что-то не так. Я отмахнул ее руку.
    -Анны-барменши больше нет. Как и прежнего Иеремии. Пусть наши былые ипостаси обретаются в теплом прошлом. У настоящего правила  совсем другие. Никаких упреков, никаких обид, никаких недомолвок. Здесь наши пути разветвляются.
 Анна  поправляет шляпу таблетку. В её глазах безоговорочное согласие.
  -Спасибо за все былое, Иеремия. Я уйду, но ты, надеюсь, не забыл, где находится наш бар. Приходи в любое время, я поддержу тебя, не смотря на все слезливые гадости, которые ты мне тут…
 -Прощай, Анна, мне не нужна твоя помощь. Поезд прибудет через двадцать минут, мы сядем в разные вагоны.

Дом. Балкон. Раскаты грома. Треск барахлящего воспроизводителя проекционных видео-сообщений.

  Отправитель: Виталий Ангелов, улица ***** дом** квартира**
  Получатель: Иеремия Ордовский улица **** дом**корпус* квартира
  Предположительная дата отправки: 3 октября,, 2112 год, понедельник. 23:41
  Тема: Время выйти из игры
«Здравствуй, Иеремия. Как ты понял  из названия темы, новости у меня не утешительные.
  Я две ночи напролет копался в данных с карты памяти. С горестью сообщаю: сектанты чисты. Никто не возвращался из Московской республики, никто не поворачивал с пути в Московскую республику. Какая ирония, не правда ли? Все у них в порядке. Значит прореха где-то в наших – калужских архивах. Ну что ж, зато хоть один вариант вычеркнут (правда, жалко, что такой ценой). Круг  замыкается, и теперь  ты точно  знаешь, что убийца – всегда жил и живет в нашем конгломерате. Дерзай!
    Вторая печальная новость. Знаешь, я тут много думал и размышлял, взвешивал варианты… в общем, я сделал все что было в моих силах, на большее я не способен. Я ставлю точку. Время выйти из игры.
Знаю, ты уже пристрелил меня морально, - какой я мерзкий тип, бросил тебя в разгар бури. И я лично вручил бы тебе словестный пистолет. Но, я,  думаю, прежде чем нажать на курок, ты выслушаешь. Ты всегда предпочитал объективный подход. И пусть сегодня не будет исключением.
  В общих чертах: я был вынужден залечь на дно, пока  не растрясётся вся эта неразбериха с сектантами новой жизни. И хотя я там особо дров не наломал, но мой работодатель  - человек с прямым складом ума. Для него нет понятий: немного, мало, чуть-чуть, слегка. Ввязался в криминал – вон с работы и капля чернил на твою безупречно белую характеристику.   Знаешь, Иеремия, ты мне, конечно, друг, но репутация так же важна. Ты же не будешь кормить мою семью, и оплачивать проезды до работы.
  Время выйти из игры!
  Прости, парень, по-другому не получилось. Я взял вынужденный отпуск. Завтра утром, я отправляюсь в Орловский конгломерат. Не знаю, какие там расценки и надолго ли хватит средств. Но это временно. Я вернусь, обязательно. Не переживай, ты прекрасно справишься без меня. Я то что? Я только отвечал за физическую сторону плана. Идеи же были твоими.
    Ты парень – не промах. И я верен,  что застану тебя живым и с медалью за поимку особо опасных преступников. Да-да,  и не хочу думать о другом, понял?
  Надо признать, ты подходил к делу с завидной ответственностью, в отличие от меня. Да, я  пару раз осекся. Сам знаешь. А последняя осечка, возможно и стоила всей этой резни в переулке. Я просеял твою пушку, помнишь? Пришло время возвращать долги.
  В нише металлической коробки лежит карта-ключ. Я специально спрятал её туда, чтобы Анна не пронюхала. Сам знаешь, как она любит совать нос в чужие дела.  Но не будем заострять внимания на этом, у каждого свои тараканы в голове.
    В малоярославецком округе, недалеко от станции-музея, находятся камеры хранения. Ключ карта предназначен для одной из них. Там и лежит все, что тебе нужно. Можешь считать это возвратом долга. Но будь внимательным, там есть вещички, которые  могли бы вызвать вопросы у  смотрителя и  окружной инспекции. Поэтому, отправляйся туда строго в четверг, или субботу.  В эти дни там работает  Глеб.  Прилизанный такой с искусственным глазом. Этой мой человек, с ним все обговорено. Если выполнишь все мои инструкции, то проблем возникнуть не должно. Но не расслабляйся, будь начеку.
  И да... Как только заберешь «чемодан с сюрпризом» немедленно продолжай расследование. Если нуждаешься в помощи, то обратись к Григорию Чубанову, он хорошо разбирается в технике. Он хороший парень со скучной жизнью, и он с радостью поучаствует в любой авантюре. Я бы на твоем месте ещё обратился к Анне, за годы работы в баре она навидалась всякого. Ну, в крайнем случае,  можешь обратиться к Корвину. Мы с ним говорили на днях о тебе. У него творческий кризис. Может, найдет вдохновение в поиске убийцы?
    Одним словом: работай. Думай, рассуждай, ищи выходы, а не забивайся в угол самообмана.   Твоя жизнь в твоих руках, Иеремия.
    Ладно, заговорился я тут. Инструкции тебе все дал, извинения попросил, внушить оптимизм, думаю, тоже успел.
    Пора мне, Иеремия.  Говорить «прощай» не буду. Мы ещё обязательно увидимся. Отпразднуем твою победу над ложью, как праздновали оправдание Корвина.  В том же баре, с теми же ребятами.
  До скорых встреч, дорогой друг»
Конец записи
    Проекционный экран испарился.
    Назидательные речи Виталия улетели в окно, где их поглотили раскаты грома.  Никаких мыслей, никаких чувств или переживаний. Никаких обид. Любой бы на месте Виталия поступил бы так же. Я же слишком устал и слишком хорошо знаю время, в котором живу. Человек человеку бревно. Грех обижаться на философское естество времени.