Пушкин и Обломов

Когда весть о смерти Пушкина достигла Гончарова, он плакал весь остаток дня…
Такая любовь к Пушкину не могла не отразиться на творчестве Гончарова, в том числе в его национальном герое: в Обломове должны быть пушкинские мотивы! А у Пушкина – должен быть прообраз Обломова. И действительно, есть и то, и другое!

Кюхельбекер, друг «Кюхля» Пушкина, писал, что пушкинская Татьяна – это сам Поэт, потому что она живет в воображаемом мире, как и Пушкин. Вот здесь и начинается обломовский мотив у Пушкина, который, может быть, уловил и развил Гончаров.

Пушкинская Татьяна, которая «сама не зная почему, любила русскую зиму» - это прообраз Обломова в юбке. И, если хотите, это наш Дон Кихот в юбке. Когда воображение,  чувство превалирует над рацио – начинается Обломов. Правда, во что реализуется его воображение –  всегда вопрос обстоятельств.
Одно дело – Царскосельский лицей, другое – питерский свет, третье – Обломовский дом.
04.06.2013 Ульяновск, на Пушкинский день, Литературный "Обломов-клуб"
© Copyright: Виктор Каменев, 2013

Я люблю Обломова

Многие до сих пор осуждают Илью Ильича Обломова за его «ленивый образ жизни», о котором говорил его родитель И.А. Гончаров,  который и сегодня многим бросается в глаза, благодаря горячему слову революционного критика-демократа Н.А. Добролюбова и вождя революции, политика В.И. Ленина.

А я все равно люблю Обломова, почему?  Об этом сказал в 1793 году другой великий наш земляк Н.М. Карамзин:

Законы осуждают предмет моей любви,
Какая власть сильнее любви и красоты?   

Антиобломовская добролюбовская тенденция еще сильна на родине Обломова, но любовь, красота и великие смыслы, заложенные автором в этом образе, берут со временем свое. Поэтому Обломов, уже в силу этой своей великости, может и должен быть, как говорят столичные публицисты, предметом нашей актуальной гордости.

Карикатурная же лень Обломова, ирония автора по этому поводу – где ее нет в жизни и сегодня? Все мы иногда бываем Обломовыми в этом смысле. Это Гоголевский прием нахождения высокого в низком, а низкого в высоком, который отражает глубинные свойства человеческой натуры, и оживляет литературный персонаж, через смешное и обыденное доносит до нас великое, чего удавалось достичь в мировой литературе немногим. Гоголевские персонажи, Дон Кихот Сервантеса, Фауст Гете -  вот в каком ряду стоит Обломов Гончарова.   

Слабости Обломова – это и дань Гончарова «текущей минуте» социально-политической жизни тогдашней России, которую поднял на щит критик-политик Добролюбов, и об этой минуте после Добролюбова действительно «сказать больше нечего», отметил тогда Гончаров.  Но она давно канула в Лету, а остался вечный образ Обломова - нашего двуликого Януса: в этом он очень похож на немецкого Фауста.

Это литературный факт, который просто имеет место быть, для этого достаточно вчитаться в текст «Фауста» Гете. Вот Фауст обращается к своему ученику доктору Вагнеру:

…Ты верен лишь одной струне,
И не задет другим недугом.
Но две души живут во мне,
И обе не в ладах друг с другом,
Одна как страсть любви пылка,
И страстно льнет к земле всецело,
Другая вся за облака
Так и рванулась бы из тела.

О, если бы не в царстве грез,
А в самом деле вихрь небесный
Меня куда-нибудь унес,
В мир новой жизни, неизвестной!
О, если б, плащ волшебный взяв,
Я улетел куда угодно,
Мне б царских мантий и держав
Милей был этот плащ походный. 
(Перевод Б. Пастернака)

При чем здесь Обломов? А Обломов жил, «задумчиво наслаждаясь своим миром грез», - говорит о его внутреннем мире Гончаров. «Мир грез» или «царство грез» - это заветная часть души и Фауста и Обломова. Но дороги из этого мира они выбирают разные. Фауст – «льнет к земле всецело» с помощью Мефистофеля, а Обломов предпочитает «мир грез». Обломов, можно сказать,

Рыцарь из «мира грез», с подушкой вместо шпаги,
Влюбленными глазами глядит на Божий мир.
Тоска его светла, «мир грез» ему порука,
Халат его броня от жизни и любви.

Если мы прочитаем роман несколько дальше первой иронической его главы, то увидим холод Штольца и Ольги, другую великую тему Гончарова.   

«… Ты кроток, честен Илья, ты нежен… голубь, ты прячешь голову под крыло – и ничего не хочешь больше; ты готов все жизнь проворковать под кровлей… да я не такая: мне мало этого, мне нужно чего-то еще, а чего – не знаю! Можешь ли научить меня, сказать что это такое, чего мне не достает, дать это все, чтоб я… А нежность… где ее нет!» - говорит Ольга, совсем как современная бизнес-леди.

«У Обломова подкосились ноги; он сел в кресло и отер платком руки и лоб. Слово было жестко; оно глубоко уязвило Обломова: внутри оно будто обожгло его, снаружи повеяло на него холодом…»

«Ольга вдруг увидела, сколько яду было в ее слове; она стремительно бросилась к нему.
- Прости меня, мой друг! – заговорила она нежно, будто слезами. – Я не помню, что говорю: я безумная! Забудем все, будем по-прежнему, пусть все останется как было…

- Нет, сказал Обломов, вдруг вставая и устраняя решительным жестом ее порыв. – Не останется! Не тревожься, что сказала правду: я стою…
 
Разве можно сказать после этого, что Обломов из-за своей лени не женится на Ольге? Здесь опять сталкиваются два мира: «грез» и «земной страсти», и Обломов-мудрец понимает, что даже любовью их не склеить, Ольга действительно в некотором роде «безумная». И он уходит, можно сказать, по-английски, без лишних объяснений. Он остается верен своему «миру грез», а штольцевский успех его никогда не интересовал. Это тот Рубикон, который разделяет его с Ольгой и Андреем. 

Вот в какие обломовские глубины романа можно погрузиться, которые перекликаются с гетевскими глубинами. А после этого можно  отдохнуть, вернуться к смеховой, иронической его стороне, которую «Обломов-клуб» запечатлел для себя в следующей перифразе:

Я на солнышке лежу, и на солнышко гляжу,
Все лежу, и лежу, и на солнышко гляжу!
Крокодил-дил-дил плывет, мил-ли-о-нер!
Носорог-рог-рог идет, мил-ли-ар-дер!
Ну, а я все лежу, и на солнышко гляжу!

Виктор Каменев, сопредседатель
Литературного «Обломов-клуба»