Одиночество

ОН:

 Любопытства ради мы бурим лунки в целлофановом льду бутафорской реки.
–Клюёт? - спрашиваем.
–Нет, - отвечаем. – Зато как весело!
 А когда арена термоядерного синтеза неслышно ударяется о линию горизонта и, медленно проваливаясь, тащит за собой остаток дня, словно со стола скатерть; когда сырые ущелья серых улиц глотают тени опоздавших птиц, бежавших жёлтого ядра Луны, теснящей россыпи немые мудрых звёзд - что по одной являют свет свой в сферу ночи; когда витальный цикл дня приближается к своему логическому концу, - мы аннигилируемся в кокон нежных снов, который никогда не разродится бабочкой. И эндотермические реакции любви необратятся золотом отношений. Так стоит ли влажным пальцем любопытства водить круги по краю хрустального знакомства, терзая цифровой эфир мелодией несбыточных мечтаний..?
 Как я мне надоел однако!
 Целую ручки — чуть коснувшись носом — как этикет велит невесть с какой трибуны.
 До может быть свидания на клумбах радости речетатива речи романтики, которая непременно
 Салют!



ОНА:

Какое странное ощущение: я, будто бы, нахожусь в другом мире, смежном с тем что меня окружает. Поверхность реальных событий я наблюдаю из за тонкой, полупрозрачной плёнки. Что это? Материнская рубашка? Может быть истекли девять месяцев моего пребывания в изоляции.? Должно быть я рожусь слабенькой, ведь нервные потрясения носящего меня организма передавались мне посредством сновидений. Возможно и сейчас это всего лишь сон, только ярче обычного. Наверное я скоро проснусь.


ОН:

Многомерность растущего универсума - это бесконечное сжатие одинокого рассудка, парящего в высотах, где степени теряют своё значение. Я пленник собственных отражений. Кто затмит моё зеркало ? И кто разделит сумасшествие свободы?


ОНА:

Туман. Едва различимые силуэты. Кому или чему пренадлежат они? Что это – люди или изваяния? Жизнь или память о ней? Я не в силах разогнать туман. Не потому ли, что он был всегда, и что таится в нём, мне не было известно. Этот закоулок памяти пуст. ...ничего, что можно было бы вынести и разместить за окном.


ОН:

Странная сегодня ночь. Хочется думать, что в этой системе координат есть ещё кто-то, кто как и я направил вектор взгляда сквозь линзу атмосферы, на далёкие сверхновые звёзды, сокращающиеся во вселенских уравнениях праздничными вспышками последнего крика радости долгожданного освобождения от формул.


ОНА:

Странная ночь. Будто впервые она плачет янтарём неспящих окон и уличных фонарей, дарящих фотонные поцелуи глотающей свет бездне расширяющейся вселенной, не подозревающей о своём существовании.


ОН:

Где то очень далеко вращаются обручальные кольца чёрных дыр, зовущих обвенчаться с прорвой своих колодцев. Город молчит.



ВСТРЕЧА.


ОН:

Мне кажется - я знаю Вас.

ОНА:

Возможно мы встречались во сне.

ОН:

В том сне, где цунами информации штурмует высокие берега интеллекта.

ОНА:

И разбивается о неприступные скалы иллюзорности несвободы.
Вы так не похожи на обитателя пространства-времени. Вероятно Ваш гуттаперчевый интеллект прописан по ту сторону гравитационной сингулярности.?


ОН:

Мой интеллект подобен Аленькому цветочку и на нём отсутствуют шипы корысти. Может быть в этом причина затянувшегося анабиоза. Боюсь процессы в нём угаснут окончательно.


ОНА:


 И тогда музы в хирургических масках сделают шаг назад, уступая место реаниматологу.


ОН:

Возможно наша встреча не случайна. Электроды дефибриллятора в Ваших руках. Скомандовать разряд, или зафиксировать время моего исчезновения из Вашей системы координат – вот в чём вопрос.


ОНА:

Осенних листьев шелест шифрует шаг к ответу.