15 апреля, 2012

по вечерам карие глаза энд неизменно отражаются в запыленном окне четырехлетней комнатки, по обыкновению закрытой от глаз родителей на два оборота; мысли вихрем крутятся в незамысловатой последовательности от каждой прожитой весны, листами падая к ногам девятнадцатой, неизведанной и новой; она закидывает под себя левую ногу, пытаясь удобнее устроиться; огни дома, располагающегося напротив, освещают ту самую дорожку, по которой частенко бегала восьмилетняя энд, оставляя на земле следы тридцать третьего размера; где-то вдали проехал последний товарный поезд, зажглось новое окошко, промелькнувшая в нём тень, почему-то, вызвала улыбку. откинув неудобную челку, энд подумала, что совсем разучилась разговаривать и выражаться.
а что, собственно, на душе у энд в данный момент? что заставляет забыть о опостылевших насущных проблемах, что заставляет наслаждаться сереющим полумраком и что, в конце концов, заставляет искренне улыбнуться своему кривоватому отражению в окошке? любовь? нет, не в этот раз. пародии на чувства надоели энд даже хуже, чем безрезультатные поиски квартиры. хуже, чем непривычно длинная челка, постоянно лезущая в глаза.
неделю назад, когда энд ехала домой, то не взяла с собой даже и половины весенних вещей. а позавчера утром неожиданно проснулась от солнца, греющего раскрытые руки. оно было буквально везде- прыгало по занавеске, отражалось в зеркале, не было видно света от лампы, по привычке оставленной на ночь. девятнадцатая весна ворвалась в жизнь энд, мигом наполнив душу всем своим светлым и молодым существом.
будто разлились золотые лучи в самом сердце, золотая капель заиграла в мертвом и безжизненном море; как много эпитетов, и так мало сказанного в тему