Запертые, третья серия

3 серия.  1 июля. День. Соседи

    Проснулся я от грубого барабанного стука в парадную дверь. Обычно сон крепко держит меня по утрам, но в этот раз я подорвался по какому-то животному рефлексу с такой силой, что грохнулся на пол.
               «Бум- бум- бум!» - продолжали долбить в дверь.
                За какие-то несколько секунд я вспомнил всю вчерашнюю ерунду. Рука моя по-прежнему сжимала нож, часы показывали полдень. Черт, ну и вырубился я. Давно уже так не спал…
                Стук, тем временем, ни на йоту не прекращался, а только усиливался.
- Алексей! – слышу голос Серафимы. – Открывай давай, разговор есть!
- Да иду я, иду! – кричу громко, а сам наспех натягиваю джинсы и бросаю взгляд на газеты старые. Я их вчера так на полу и оставил.
                С ножом расстаться не рискнул. Так с ним к двери и пошел. В глазок глянул: там моя рыжая соседка в  розовом халате дубасит по двери тяжелым кулаком, а левая рука у неё за спину спрятана. С чего бы это? 
- Да чего вы так стучите то? – кричу, отпирая замки, – Открываю же, сказал. 
                Дверь я открыл не на всю катушку, а так, в легкий просвет, чтобы нож свой не показывать.
- Что случилось? – спрашиваю, как невинный агнец.   
- Что случилось? – грозно переспрашивает Серафима и теперь я вижу, что в другой руке у неё тот самый кривой нож. – Кто ты такой, черт тебя возьми?
- Я не понимаю …- говорю и язык у меня к небу присыхает. Думаю, закрыть дверь уже не успею, а с такой теткой тягаться ножами - себе в убыток. И почему в подъезде до сих пор темно?
              Мой недоуменный вид рассердил тетку не на шутку.
- Ах ты, гаденыш, - начинает она кипишевать и нож мне в шею направляет, - будешь делать вид, что ничего не знаешь? Говори, кто ты такой!?!  - в конце она уж кричала в открытую, как психованная.
- Эй, успокойся, тётя, – говорю, а сам назад чуть отступаю. – Я же сказал, я просто пожить приехал…
                И тут слышу, в подъезде кто-то сверху энергично спускается. Серафима даже ухом не повела, просто испепеляла меня глазами. А шаги скоро в Виталю угрюмого выросли. Только теперь он был не угрюмый, а какой-то злобный, да еще в руке сжимал тяжелую монтировку.
                В этот раз Виталя со мной даже не поздоровался. Просто чуть отодвинул тетку в сторону и с ходу зарядил мне железкой по черепу.
                Очнулся я от голосов, связанный по рукам и ногам, лёжа на старых газетах и щурясь от яркого света люстры. На лбу горела шишка, к груди прижималась какая-то нервная девка, которая ( как я скоро понял) пыталась меня защитить от насильственной смерти. Сквозь туман в глазах я узнал её. Это была та самая девушка из окна на втором этаже. Ольга бедовая. Её худое вытянутое лицо с подтеками под глазами было словно создано для рыданий. Русые непослушные волосы, собранные сзади в пучок, волнисто свисали по сторонам и щекотали меня по лицу. Она буквально лежала на мне своей маленькой грудью, спрятанной под  строгим серым платьем с застегнутыми пуговичками на крошечном декольте. Прямо над ней возвышалась крупная розовая фигура Серафимы с мясницким ножом, который пока был опущен острием вниз.
- Не дам! – кричит на мне нервная Ольга, выкидывая одну руку вверх и назад. – Он нам поможет! Убери нож, Серафима, заклинаю тебя Богом Христом, убери! 
- Уйди, Ольга, по-хорошему, –  более спокойно отвечает грозная соседка. – Говорят тебе, уйди! Это Он. Тот, кого убить надо! Я дура, сразу его не признала. Но теперь знаю. Мы должны отсечь ему голову и спустить прямиком в ад.
-Нет!? – с нервным надрывом орет моя защитница и плотнее ко мне прижимается грудями то и обнимает меня, как живое покрывало – Не тот это! Нету в нём дьяволова! Я бы увидела! Убери нож, Серафима, или меня заколи!
                Вдруг к дамской беседе присоединился посторонний голос.   
- Он очнулся, –  говорит голос.
                Я не сразу узнал Виталю. Каким-то он был слишком вдумчивым для обычного гопника. Но тут я головой повертел и вижу, точно он, всё в той же куртке и в отцовских брюках. Даже ботинки не снял, наглец. Сидит на диване с монтировкой и с серьезным видом на меня смотрит.
                Тут все на меня давай пялиться: и та, что на мне лежала и та, что надо мной стояла.
- Какого хрена тут происходит?  - говорю сдавленным голосом. Девка на мне хоть и была щуплой, а к груди плотно прижалась, не продохнуть.
-Иш ты, кто у нас тута заговорил!? – Серафима давай снова молнии из глаз в меня метать. – Темная твоя душа!   
- Я ничего не знаю, – говорю, а потом к девушке обращаюсь:
 – Извините,- говорю, – не могли бы вы приподняться?
                Она к моему удивлению не приподнялась.
- Ага, сщас, – говорит, – Я встану, а Серафима тебе тут же бошку отсечет. Нет уж, потерпи, пока мы всем советом не решим, что тебя не тронут.
- Хорошо, – киваю, а сам думаю: хорошо хоть джинсы успел одеть. 
                Тут Виталя сверху нарисовался. Холодный угловатый конец монтировки ко лбу моему приставил и спрашивает:
- Ты, правда, не знаешь, что случилось?
- Я читал про вас в газетах,– отвечаю, подумав немного. – В этом доме пропадали люди, но вы почему-то остались. У меня больше вопросов к вам, хотя я и не репортер.
- Черт! – Виталя убрал монтировку от лица и ботинком рядом притопнул. – Не он это! Городской пижон, мать его, я сразу понял, что он левый какой-то. 
- А я что говорила! – воодушевленно восклицает моя защитница. – Не тот! Этот пришел спасти нас, а не губить!
- Спасти нас? – ехидничает громадная Серафима, ножом размахивая – Да он себя спасти не способен! Вчера его Грыничкин покусал, так и то я укол поставила. Зря только. Сейчас бы помер уже и проблем бы не знали!   
- Да что случилось то!? – кричу я, совершенно сбитый с толку. 
- Ладно, – говорит Виталя, в глаза на меня сверху глядя – Ольга уйди, не тронем мы его.
                А девка все равно лежит на мне, как супруга страстная, и в пол оборота опасливо на Серафиму поглядывает.
- Слово даешь? – у Витали спрашивает.
- Даю.
                Видимо, этот гоповатый подросток пользовался среди женщин авторитетом. Во всяком случае, девушка после этого с меня слезла. 
                Виталя моим же ножом перерезал веревки на ногах и руках, а после даже помог подняться. Я встал и руку протягиваю.
- Нож верни, – говорю невозмутимо.
                Виталя хмыкнул только, но нож вернул.
- Итак, - говорю с чинностью свободного человека. – Что я должен узнать?
                На мой вопрос Виталя ответил наглядно. Подошел к горчичным шторам, что закрывали лоджию, и в сторону их отодвинул. За оконным и дверным стеклом я увидел аккуратную кирпичную кладку. В увиденное я поверил не сразу. Подошел, открыл дверь на лоджию и ладонью потрогал шероховатый красный кирпич, толкнул его от себя…. Стена.
- Мать вашу…- говорю в сердцах. – Что за….Кто это сделал?
                И назад оборачиваюсь. А они все трое на меня смотрят. Подросток посередине, а по бокам барышни.
- Это дом…. – говорит Виталя, с меня глаз не спуская. - Точнее его дух. Макруб…Вопрос в том, почему он это сделал именно сейчас... Сейчас, когда ты( тут он монтировку мне в грудь ткнул) сюда въехал.
- Может это чей-то прикол? – плечом пожимаю. – Это везде или только здесь?
- Это везде, подлец ты этакий, – отвечает Серафима и уже снова сигареткой дымит. – Мне из-за тебя теперь за сахаром в магазин не выйти!  Как я теперь варенье варить буду?   
- Ой, можно не дымить – интеллигентная Ольга кашлять давай и рукой махать.
- Хочу дымлю, хочу нет. Ты, Ольга, лучше ко мне не лезь. Иди в свою конуру и скули там себе, сколько вздумается.
- Погодите, погодите, – говорю, – Что значит, не можете в магазин выйти?
- Дом закрылся, – отвечает невозмутимо Виталя. – И закрылся он плотно и со всех сторон.
- А вы пробовали чем-то разрушить стены?
- Хрен ты их разрушишь, если Макруб так решил, – усмехается Виталя. – Мы и у меня и у Серафимы долбили стены битый час. После кирпича слой железа там.
- Стойте, стойте, –  я глазами хлопаю, а верить в происходящее еще не совсем верю, – Что нафиг за Макруб такой? 
                Тут Ольга вплотную ко мне подходит, за плечи хватает, наклоняет к себе, будто целовать собирается и в ухо мне шепчет:
- Демон.
                Я в глаза девушке смотрю, а там страданий целый океан. Затем на Виталю взглянул, затем на Серафиму курящую. Их выразительные взгляды полнились красноречием. Эта троица знала что-то страшное об этом доме.
- Демон? – переспрашиваю, на Ольгу глядя. – Это он людей сгубил?
- Тише! – говорит она шепотом, палец к губам своим приставляя. – У Макруба есть глаза и уши. Он не любит, когда о нем говорят за спиной.
- Какие это глаза и уши? – спрашиваю с заминкой.
- О Грыничкине слышал?
-Угу, - киваю, а сам весь холодный от страха.
-Ну, так он повсюду, – продолжает шептать Ольга, – Демон через него нас изучает.
- Да что сейчас-то шикаться? – без стеснений высказывается Серафима, – Если мы теперь заперты здесь на неопределенный срок.
                Виталя в это время по кирпичной кладке монтировкой водил, все думал о чем-то.
- Что-то произошло…. – говорит погодя, к нам поворачиваясь. – Что-то произошло именно этой ночью.
                И на меня вдруг смотрит, а я глаза в сторону отвожу. Это и Ольга сразу заметила, но говорить ничего не стала. Чувствую, что сказать все равно придется о Грыничкине. Я отошел от женщин подальше,  и, собираясь с мыслями, затылок чешу.
- Куда это ты собрался?-  Серафима уже сразу нож на меня направляет.
- Ладно, – говорю, руки вверх вскидывая. - Произошло кое-что, но не думаю, что это из-за меня.
- Говори! – тут же Виталя требует и глаза у него искрятся аж все.
- Как и сказала Серафима, - продолжаю рассказывать, - вчера меня укусила эта тварь… и я сделал всё, как мне велели. Налил на ночь варенья, но он, то есть оно, пошло сразу ко мне… - рассказываю я так, а сам ножом в руке жестикулирую. И Серафима сразу прочухала, чем мой рассказ кончится. Смотрит на мой нож и лицо у неё белее снега.
– …. А я спать с ножом лёг, – продолжаю рассказывать. -  Ну, не хотел, чтобы меня ночью кто-то кусал. И он напал на меня! Клянусь! Она прыгнул на меня и я ..я..я его убил.
- Святые угодники! – Ольга вскрикивает и за голову хватается.
- А я что говорила! – взрывается буйно Серафима. - Виновный он! И теперь с ножом еще. Ну, да я как-нибудь справлюсь!
                И на меня дурная идет. Не как тетка идет, а как натренированный палач. Нож кривой в правой руке она высоко над собой задрала, а левую ладонь ко мне вытянула, словно приманку. Я, конечно, назад отступаю, пока в стену спиной не врезался. Нож вперед выставил, приготовился встретить смерть свою. Так вот она какая. Не костлявая с косой, а дородная рыжая в розовом халате… 
                Виталя на всё это смотрит, а останавливать тетку не торопиться. И тут худышка снова в мою защиту встает. Не то чтобы встает даже, а прыгает на Серафиму, как разъяренная амазонка. И плевать, что весу у неё раза в два меньше, но тетку она здорово к шкафу-стенке пресанула. Серафима мощным плечом в стеклянные дверцы серванта въехала. Там все сервизы громом загремели, стекло разбилось и обе женщины оказались на полу.
                У меня от увиденного глаза на лоб полезли. Не ожидал я, что столько силы может быть в такой худобе. Серафима с порезанными плечом на лопатках лежит, а Ольга победно её оседлала. Волосы русые сзади водопадом распустились,  руку Серафимы с ножом она к полу прижала. Изворотливая девка, ничего не скажешь.
- Слезь, сумасшедшая! – пыхтит Серафима, пытаясь мощными бедрами наездницу скинуть. - Поднимусь, точно тебя придушу.
- Не лезь к нему, ты старая тупая деревенщина! – кричит Ольга.
- Ладно, хватит вам! – громко кликает Виталя.
                Но Ольга уж в азарт вошла и своей худой ручонкой начинает душить огромную Серафиму. Витале пришлось самому вмешиваться и еще меня просить о помощи.
                Я нож в ножны убрал и тоже бросился разнимать бойцовский клубок. Виталя нож у Серафимы выбил. Я Ольгу сзади за грудь обхватил и легко в воздух поднял. Весила она не больше молодой пумы. 
                Несмотря на горячность схватки, женщины отошли удивительно быстро. Серафима лишь порычала несколько секунд, сетуя на порванный халат.
- Его смерть не решит нашу проблему, – говорит Виталя, встав между Серафимой и Ольгой ( та стояла рядом со мной и, насупившись, завязывала волосы обратно в пучок.)  - Макруб выбрал нас для другого.  Серафима, ты же знаешь. Мы все знаем.
- Откуда ты знаешь, что он не тот, другой? – отзывается недовольная Серафима.
- Да потому что… - начала говорить Ольга и тут, вскидывая руки, падает плашмя на живот, словно у неё кто-то ковер из-под ног выдернул.
                Я сначала подумал: у неё обморок или что-то вроде того, но это было другое. Оказавшись на животе, с невероятной быстротой девушка ногами вперед заскользила из гостиной в прихожую. От изумления и страха я натурально онемел. Ольга не кричала и не просила о помощи, потому как глаза у неё закатились. Все, что она делала – так это вяло выставляла в стороны руки, безвольно цепляясь сначала за двери гостиной, затем за стены коридора. Что-то невидимое и жуткое тащило её прямиком в кухню, пока не упёрлось там в несущую стену под подоконником.
                Виталя с монтировкой бросился за ней первый.
               На какое-то время мы с Серафимой остались наедине. Нож из ножен я не поднимал, просто смотрел тетке в глаза, а она смотрела на меня.
- Иди вперед, – говорит тетка, но без прежней злобы. – Хочу тебя всегда видеть.
                С некоторой опаской и совсем без Виталиной прыти я прошел на кухню.
                Ольга лежала на животе и дергалась в каком-то эпилептическом припадке. Виталя сел на колени рядом, перевернул девушку на спину, затем приложил ладонь к её лбу и, закрыв глаза, что-то зашептал. Я присел на корточки рядом и смотрел то на её лицо, то на Виталю.  Серафима с ножом недвижно застыла в кухонном проходе, словно охраняла нас от чего-то.
                Кухонная лампочка на потолке заморгала синхронно с лампами из прихожей и гостиной. Я мысленно приготовился к тому, что сейчас квартира погрузится в полную тьму. Но мигание прекратилось, а свет остался.
                Так же внезапно, как упала, Ольга перестала дергаться. Её зрачки вернулись на место, она вполне осознанно посмотрела на каждого из нас. 
- Он хочет говорить, – говорит она так, будто ничего не произошло.
- Кто? – спрашиваю, глотая комок в горле. 
- Макруб, – отвечает и тут же вырубается.