10 коппеек

10 копеек
               
Господи, верни этому калеке руки, пусть держит он чашу не в зубах, а в руках. Думаете моё желание исполнилось? Нет. Калека так же сидит на своём месте с чашей в зубах, его глаза слезятся, а из носа капают сопли. Он наклоняется к своим ногам, сложенным в позу лотоса, и вытирает всю эту слизь. Брюки его грязны и похожи на огромный носовой платок, который не стирают годами, забывая в кармане пальто. Он просидит на этой улице ещё несколько лет, а потом исчезнет. Но пока он сидит, смотрит на нас и где-то глубоко в душе улыбается. Я кладу в его чашу мятую десятку и ухожу.
Артём сказал, сегодня будем травить клопов в нашей маленькой комнате на 9 линии Васильевского острова, поэтому мне надо явиться пораньше. Я зашёл в магазин и купил бутылку шампанского, чтобы отметить вечером изгнание этих ужасных насекомых. Если вас когда-нибудь кусали клопы, то вы будете ненавидеть этих тварей до скончания веков. И вспоминая о них выше тело будет чесаться, как сумасшедшее. Тёма развёл в бутылке белую таблетку, проделал в крышке много мелких дырочек и начал обрызгивать всю мебель. Мне стало трудно дышать и я вышел на кухню.
-Любимый, тебе сделать кофе,- крикнул я.
-Да, котёнок. Только без сахара, но с молоком.
Тёма вышел на кухню в жёлтом дождевике с пустой бутылкой в руках.
- Я закончил. Где мой кофе?- мастерски забросив бутылку в мусорное ведро, протараторил он.
-Ждёт тебя на столе. Наверное, уже остыл.
Он в два глотка осушил чашку, достал из банки окурок, поджёг и с удовольствием втянул в себя дым.
-Теперь эти твари не скоро заведутся в нашей постели. Они мертвы, - рассмеялся Артём, хлопая себя по груди.
Вечером мы откупорили бутылку шампанского и пошли гулять по Среднему проспекту, изображая из себя гусаров. Хочешь смутить девушку, поцелуй ей руку. И мы начали целовать руки каждой проходящей даме. Вскоре нам надоело это занятие и мы вернулись домой. Приняли прохладный душ и легли спать. Завтра мне на работу, разгружать коробки с одеждой для торгового комплекса «Галерея». Работа не сложная, но концу дня выматывает. Радует, что график два через два, и кладовщики вменяемые, профессионалы своего дела. Однажды работал официантом у азеров, вот там я точно сходил с ума. Что не день, то драка. А когда директор приводил своего сына вообще было не по себе. Этот гадкий ребёнок колотил меня своими пухлыми кулачками и заставлял возить на спине. А директор, видя всё это, смеялся, как полоумный. Через месяц я психанул и уволился, разбив перед уходом руками фужер. Я просто раздавил его, как пластмассовый стаканчик. Было больно, кровь залила весь ковёр, но я отомстил им за всё.
Я обнимаю Тёму за плечи и медленно проваливаюсь в сон, видя картинки. Вот снеговик с человеческими зубами, вот бабочка, а вот я, стою посреди снежного поля и зову кого-то.
Ни одно моё утро не обходится без будильника. Он орёт так, что будет всех на свете. Я вяло поднимаюсь с постели и тянусь за сигаретой на тумбочке. Ещё минуты две в голову лезут бредовые идеи, но никотин помогает прийти в себя. Пару лет назад я пробовал записывать свои утренние мысли и сделать из них поэму, которая откроет людям глаза. Но так ничего и не вышло. Люди по-прежнему ходят с закрытыми глазами и натыкаются на одни и те же грабли. Я делаю пару приседаний и качаю головой из стороны в сторону. Неплохая зарядка, и занимает секунд двадцать. Чищу зубы, плескаю в лицо холодной воды, пью чай с вареньем и выхожу на залитую солнцем улицу. Людей мало, все ещё спят после пятничных вечеринок, а я, нацепив на ноги слипоны, иду навстречу коробкам с одеждой и бракованным джинсам, которые можно забрать себе в конце рабочего дня.
Каждый час к пандусу подъезжают новые машины, и мы должны быстренько разгрузить товар. Коробки весят в среднем по килограмм восемь, мы перекидываем их друг другу. На одну машину обычно ставят троих грузчиков. Ко мне приставили Пашу и Игоря. Они, по сравнению со мной, машины для убийства: накаченные руки, а на животе кубики. Они не курят, не пьют, ходят в качалку и бегают на работу вместо зарядки. Девушки просто сходят по ним с ума. На груди у Паши серебряный крестик, который очень идёт его могучему телу. Я представляю его солдатом, которого ведут на расстрел, а он целует крест прежде, чем закрыть глаза, и умереть от выстрелов в спину. Так и хочется воскликнуть "я русский солдат". Игорь при встрече с Пашей по-дружески бьёт его по животу и встаёт в стойку. Они похожи на родных братьев и так же, наверное, стоят друг за друга горой.
Час перерыва я трачу на чтение книг с лёгкой дремотой, пока все остальные поедают вкуснятину, принесённую из дома. Гречка с тушёнкой, бутерброды с сыром и картошка пюре с котлетой. А я лежу с книжкой в одной руке, а в другой держу банан с Сенного рынка. После обеда мы работаем ещё четыре часа и расходимся по домам.
Тёма в это время сидит дома и пишет статьи для различных интернет изданий. Много курит и потягивает красное вино из бокала, который ему подарила его мама. Однажды она прислала  тяжёлую посылку, в которой оказалось три метра ткани, а сверху лежала записка, в которой говорилось, чтобы Тёма сшил из неё пальто. Пальто он так и не сшил, зато теперь в нашей комнате шикарные шторы.
После работы я иду гулять, чтобы не отвлекать Артёма от писательства. Брожу по секонд-хендам и ищу не дорогие майки, думая, что в скором времени разрисую их акриловыми красками. И на этих майках появятся образы из моих снов. Но руки не доходят, хотя полно свободного времени.
Дома меня ждёт прекрасный ужин и всегда прохладное пиво. Ведь мужчине после трудного трудового дня надо расслабиться, тем более, если он занимается физическим трудом.  Мы ужинаем, ведём милые беседы о планах на будущее и, закрывая глаза, выбираем на карте-скатерти место для путешествия. Мечтать не запретишь.
Я выбросил свой загранпаспорт с криками "не покину тебя дорогая Россия". Выбросил на катер с туристами, который медленно плыл по Неве, и я был пьян. Конечно, я был пьян. Теперь, чтобы его восстановить, надо заполнить кучу бумаг, а это всегда отражается на моих нервах. Ненавижу очереди. В детстве мама оставляла меня в очереди, а сама выходила курить с подругами. А я стоял, переминаясь с ноги на ногу, и каждая женщина говорила "какой красивый мальчик", гладя по голове рукой. А я убирал голову и принимался хныкать.
Тёма свой загранпаспорт потерял в отделение полиции, когда его привезли с очередного митинга. Паспорт как  в воду канул. Теперь мы невыездные. Хорошо хоть в Крым свободно пускают. Иногда думаю стать птицей, но с человеческим сознанием. Летаешь по миру и разносишь людям добрые вести. Думаешь о своём предназначение, не отвлекаясь на труд, и собираешь крохи с земли. Счастье-ли это. Птичка-философ, которая прилетает к людям и болтает с ними, сидя на окне. Просто замечательно.
После ужина мы ходим на мост, смотрим на воду и молчим. Ветер приятно обдувает бритые вески, и мурашки расходятся по всей спине вплоть до копчика. Чайки орут свои безумные песни и носятся над Невой, ловя маленьких рыбёшек. Раньше я боялся чаек, после бабушкиных рассказов об утопленниках. Она говорила, что чайки выклёвывают им глаза. Может быть это и правда, но сейчас я перестал бояться.  Но на всякий случай, если вижу, что чайка кружит надо мной, стараюсь не поднимать голову вверх.
- Прогуляемся в сторону Дворцовой площади? - спрашиваю я у Тёмы.
- Почему бы и нет.
И мы идём, смотря на кончики своих ботинок, и что-то насвистываем себе под нос. Тёма вообще мастер художественного свиста, а я дилетант. Кстати, когда жарко и нет ветра, можно посвистеть и ветер задует. Сколько раз пробовал - получалось. Меня этому мама обучила, когда мы пешком в деревню ходили в летние денёчки. Мы дошли до площади и вернулись обратно к мосту. Постояли немного и пошли домой. Пить чай и смотреть мультфильм о попугае, который не умел летать. Мультик оказался на редкость весёлым и поднял нам настроение после меланхоличных прогулок. Но я испортил его рассказом о двух попугаях, которых нам подарили родители в начале одиннадцатого класса. Эти попугаи дожили до первого звонка на перемену, их сердца не выдержали такого громкого звука. Мы зашли в лаборанскую, а на дне клетки лежали два маленьких тельца. Мы даже не успели дать им имена. А мне так хотелось называть их Адамом и Евой. Покойтесь с миром, птички. Мы похоронили птичек на заднем дворе школы, поставили крестик на их могилку. Но учительница по физике, увидев крест, сказала, чтобы мы его убрали, потому что животных нельзя хоронить по православным обычаям. Но это ведь птицы, они летают высоко в небе и, наверное, дружат с богом.
Тёма сказал, что я дурак, отвернулся к стенке и заплакал. Ему было жалко попугайчиков. А мне стало жалко Тёму, я обнял его и поцеловал. И он постепенно успокоился. Я спел ему колыбельную, и мы заснули. Баю-бай.
- Просыпайся, просыпайся. К нам кто-то ломится, - говорит шёпотом Тёма, толкая меня локтём.
Мне стало страшно. Я всегда боюсь, когда среди ночи ломятся ко мне домой.
-Тём, мне страшно. Давай не будем открывать. Дверь-то железная. Они её не выбьют.
Тёма на цыпочках подошёл к двери и посмотрел в глазок.
- Можешь не бояться. Это Настя, и оно пьяна.
Настя ввалилась в комнату и стукнулась головой о косяк двери.
- Мне плохо. Он меня бросил. Я хочу умереть, - всхлипывала Настя, потирая окровавленную бровь.
-Успокойся. Давай умоемся, и ты поспишь, - предложил Артём.
-Да. А у вас есть выпить?
- Тебе уже хватит, - усмехнулся я.
Настя ушла с Артёмом в ванную, а я надул матрас и перелёг на него. С утра у Насти будет болеть голова, а мы проснёмся на сдувшемся матрасе с больными спинами. Хорошая выдалась ночка. Артём положил Настю на кровать,  накрыл одеялом, поцеловал в лоб и пожелал спокойной ночи. Саша за год бросал Настю раза три, но они трезвели и мирились уже на следующее утро. И так, наверное, может продолжаться вечно.
Настя с утра ушла на работу, и мы остались с Тёмой вдвоём, перешли на диван и решили как следует выспаться перед долгим насыщенным днём.
Но проспали этот день, хотя было уйма планов. Например, сходить в Храм Ксении Блаженной и поставить свечку за здоровье моего отца. Последнее время у отца стала болеть печень. Алкоголь не довёл до добра. Сейчас он не пьёт. Его возили к шаману, который с помощью заговоров помог избавиться от алкоголизма. Почему бы не открыть круглосуточные храмы, где можно прийти, сесть на диваны и быть в единение с собой, где можно попросить белые одежды и заснуть на хрустящих простынях, где можно смыть водой свою усталость и похотливые мысли за день. Люди пойдут в храмы тысячами, чтобы ночью разобраться со своей душой, пока дремлет дьявол.
Ещё мы хотели сходить в парикмахерскую, подбрить затылки. Если успеем  до  семи, то хоть одна затея осуществится. А пока мы с заспанными лицами пьём чай и тупо смотрим в окно, как полицейские ведут бомжа к машине. Они не прикасаются к нему руками, он просто идёт впереди, пошатываясь и кашляя, как старик, хотя на вид ему лет тридцать. Кто он, откуда, зачем пришёл в этот мир и сколько боли мы ему причинили, или он нам. Полицейские боятся прикоснуться к нему руками, они боятся замарать свои холёные руки, предназначенные для других дел. Их руки принадлежат государству, поэтому должны оставаться чистыми. И не удивлюсь, если они каждые полчаса  протирают их влажными салфетками. Гигиена прежде всего, такой у них девиз.
Мы допиваем чай и собираемся в парикмахерскую, где Анна забреет нам затылки и угостит шоколадными батончиками, которые ей присылает бабушка из Финляндии. Анна красивая девушка, на брови у неё татуировка на английском, гласящая «Это Искусство», а в глазах линзы голубого цвета. Всегда жизнерадостна, наверное, из-за шоколада или травки, которую она курит ежедневно. Сегодня наши затылки будут безупречны, и по ним будет приятно водить рукой. Это великое блаженство, как секс или наркотики. Мне кажется, в армии солдаты часто гладят себя по голове, испытывая бессознательный оргазм. Сидят  где-нибудь на лавочках у казарм, курят папироски и гладят. О боже, какой кайф. Мне захотелось в армию, хотя бы на денёк, посмотреть на всё это.
Тёма сообщил мне приятную новость, его мама приезжает к нам в гости на несколько дней. Наготовит борща и всяких салатов. А мы покажем ей город и сводим в суши-бар. Она из маленького городка в западной Сибири, а выезжать за суши в областной центр - это уму непостижимо. Девять часов туда, девять обратно. И всё ради минутного удовольствия. Нет, лучше в Санкт-Петербург к любимому сыну. И  удовольствий в тысячу раз больше.
Куда отвести свою маму, если ей уже за сорок. Мы повели её в галерею на  улице Пушкинская 10, попить мятного чая и посмотреть картины современных художников. Мама была в восторге, целовала Тёму и говорила "спасибо Господи за такого хорошего сына". Тёма, чуть не расплакался.  Я заехал на Сенной рынок и купил овощей для чудесного борща. Вечером нас ждали истории из жизни мамы и курение кальяна втроем. В двенадцать часов мы легли спать. Расстелили маме диван, а сами по старой традиции легли на надувной матрас. Мама пожелала нам спокойной ночи и заснула. Устала после двух суток в поезде.
Утром мы сходили в суши-бар, мама была довольна экзотической пищей. Погуляли по Смоленскому кладбищу и даже успели в храм Ксении Блаженной, поставить свечку за моего отца и попросить здоровье и мира для всех людей.
Вечером мама села на поезд и уехала. По её глазам катились слёзы. Она не хотела расставаться, но дома ждёт работа и огород. И ещё кот Машка, которого она пристроила соседке Екатерине Петровне, женщине,  недолюбливающей котов, но очень дружной с мамой Артёма. Я похлопал Тёму по спине, и мы пошли печальные от Московского вокзала пешком, завернув в чёрные пакеты баночки с пивом, медленно попивая их и болтая о значение Питера в нашей жизни. Кто бы что не говорил, но здесь есть свобода и много прекрасных людей, знающих, что всё суета, поэтому надо оставаться человеком. А быть зверем, это для слабых особей, которые кусаются, потому что трусливы. "Не кусай да не укушен будешь" - говорил кто-то из великих мыслителей, и я поддерживаю его слова.
Сегодня идём на митинг в поддержку узников Болотной. Митинг не санкционирован, и может быть придётся провести ночку в отделение полиции на нарах. Без воды, сигарет и бутербродов. Но самое главное без свободы. Привезут человек пятнадцать и рассадят по обезьянникам. А сами будут сидеть в своих кабинетах и делать вид, что так и надо. А на утро выпустят, пожурят и отправят в суд, где всех оштрафуют на тысячу рублей. Так всегда бывает.
Тёма делает балаклаву из  шапки-пидорки. Я в это время рисую плакат «Путин умер». Заряжаем фотоаппарат и забиваем одну сигарету из пачки травой.  На всякий случай. Если заберут в отделение, то можно будет по-тихому выкурить в туалете и сидеть пару часов в нирване, в тишине и спокойствие пока вокруг суета.
- Я готова, а ты готов?- спрашивает, смеясь, Тёма.
- Я готов.
Мы выходим из подъезда и пешком идём к Исаакиевской площади. Я ощущаю себя революционером. На моих ногах кеды, джинсы обтягивают ноги, а в наушниках играет панк-рок. Чудеса, я готов умереть за свободу. И всю свою жизнь хотел этого, но до сих пор жив и счастлив. В чём тогда дело? Я люблю Тёму, он любит меня, у меня есть работа, у него есть работа, у нас есть уютное гнёздышко, но чего-то не хватает, только не могу понять чего. Тёма идёт рядом и улыбается прохожим, держа в руках букет гвоздик.
Тридцать человек стоит на площади, ОМОН в касках мнётся в сторонке, люди кричат "Путин уходи". Мент в громкоговоритель кричит, чтобы все расходились. Тёма дарит омоновцем цветы, и его скручивают первым, вторым крутят меня. Ведут в автобус, а мы смеёмся. Нам весело. Мой плакат рассматривает женщина-полицейский и что-то записывает в протокол. Журналисты фотографируют наши лица в окнах, мы машем им руками.
В отделение с нами поговорили и отпустили. Мы не представляем опасности для государства. Мы студенты, школьники, журналисты, грузчики… Мы посмешище. Нас можно пинать, и мы не дадим сдачи. Нас увольняют с работ, выгоняют из университетов и школ за инакомыслие, и мы уходим, показав им средний палец. А иногда просто уходим, опустив глаза в пол. Теперь я понял, почему  хожу на митинги, я делаю вид, что представляю опасность. И я в правду опасен, во мне стоит стержень свободы и счастья. И этот стержень заразен.
Мы берём такси и мчимся домой пока мосты не развели. Покупаем по баночке пива и отмечаем сегодняшнее приключение. У меня долгожданный двухнедельный отпуск, который мы проведём в Крыму, греясь на солнышке и плавая голышом в море. Мы дикие мальчики, встречающие солнце и кричащие ему Ура.
В электричке Белгород-Харьков нас накрыло. Я не знал куда деваться. Мы накурились в хлам. Я не мог смотреть на людей. Один взгляд и я хохотал, как сумасшедший. Я даже закрывал глаза, но это не помогало. Тёма старался держать себя в руках, но надувался как жаба, в надежде не рассмеяться. Я смотрел на него и тыкал пальцем в его щёки. Он отворачивался от меня и пинал ногой.  В вагон зашли пограничники для проверки паспортов. Но фото в паспортах сейчас были далеко не похожие на наши лица. Нас  проверяла молодая девушка и, улыбаясь, спросила о цели нашей поездки. Мы хором ответили "Крым". Она отдала нам паспорта и ушла к следующим пассажирам. Хорошая трава у Анны, теперь понятно, почему она такая весёлая, это не из-за шоколадных финских батончиков. На вокзале я купил билеты на автобус и вечером мы отправились в Феодосию. Здравствуй море, мы приехали к тебе на неделю. Мы будем любить тебя, не бросим в тебя бутылку и не пописаем. Мы будем плавать в твоих волнах и смотреть на тебя. А по приезду домой, расскажем о тебе своим друзьям и ты будешь в их сердцах. Здравствуй море.
Пока Тёма расставлял палатку, я собирал ветки для костра и искал место для туалета. Рядом ходили голые женщины и мужчины, загорелые, как негры. О чём-то болтали и натирали друг другу спины средством от солнечных ожогов. Скорей бы ночь. Так хочется  лежать на воде и смотреть на далёкие звёзды. Жалко, что отпуск всего две недели и раз в году. И нет загранпаспорта, чтобы уехать, например, в Таиланд. Там, говорят, рай. А так хочется побывать в раю при жизни. После смерти я точно попаду в рай, но там будет не так интересно. Там будет вечное блаженство. А я люблю, когда о нём мечтаешь и ждёшь. И оно приходит. Вот и ночь. Артём разжёг костёр, и мы пожарили бананов. После ужина мы разделись догола и пошли заниматься любовью с морем, качаясь на волнах и разговаривая о красоте Крымского неба. Звёзды падали с неба одна за другой, и мне показалось, что я вижу НЛО, но это был всего лишь спутник.
Отпуск закончился, и мы возвращаемся в Россию. Везём с собой кучу впечатлений и маленькие ракушки, в которых можно услышать море. Ракушки мы раздарим друзьям. Они поставят их на полочки и будут замечать лишь тогда, когда захотят протереть в квартире пыль. Они посмотрят на них и улыбнутся, вспомнив двух друзей, которые любят их. Снова нас ждёт работа, дождь и вечера просмотра фильмов. Через двадцать дней в город придёт осень. Тёма впадёт в депрессию и будет молчать. Я буду волноваться за него, приносить в постель чай с лимоном и два раза в день мерить температуру. А когда ему будет совсем дурно, мы заберёмся на крышу, закутаемся в одеяло и будем плакать. Плакать понастоящему. После этого спустимся вниз и пойдём за мороженым. За самым вкусным мороженым на свете. Банановым.
К середине сентября депрессию как рукой снимет, и Тёма станет чаще улыбаться. Я перестану лезть к нему с этим дурацким градусником, но по привычке  буду приносить чай с лимоном, пока он не откажется от него сам. На работе всё спокойно. Готовимся к поступлению зимней одежды. Паша с Игорем уволились и пошли работать на автомойку, там больше платят. Звали меня с собой, но я отказался. Не для меня эта работа. А вот Паша с Игорем будут смотреться на ней сексуально, в мокрых майках и комбинезонах. Ангелы с обложек журналов с губками в руках. Тёма купил себе видеокамеру, собирается снять фильм. Но сюжет ещё не готов. Ему хочется снять красивый и грустный фильм, как у Ренаты Литвиновой. Немного смерти, немного любви. Но чтобы было всё по-настоящему, как в жизни. Я разрисовал свою первую майку. На ней сердце с правой стороны. Гениально. Теперь хожу в ней повсюду. У меня есть очень интересная история с сердцем. Я, мама и папа сидели на диване, смотрели Чип и Дейл, и вдруг я перестал слышать, как моё сердце бьётся.  Я стал искать его по всему телу. Родители испугались. "Что с тобой, сынок?" - спросил папа, а я ответил, что потерял сердце. И вдруг отчётливо услышал его с правой стороны. Сердце как будто перешло на другую сторону. Но через несколько секунд она снова застучало с левой стороны. Чудеса. Папа сказал, что так бывает, и у него так было, когда он был совсем мал. И мама сказала, что с ней такое случалось. И мне стало спокойно. Я обнял родителей и попросил кока-колы, которая стояла в шкафу и дожидалась Нового года. Ещё там был мой подарок, и я его видел. Пистолет с пульками, наручники и жетон полицейского. Мечта любого мальчишки, который любит играть в войнушки во дворе. "Руки вверх" -  нравилось говорить мне и брать противника в плен. В плену противник сидел пока его не освободят товарищи, но это случалось, как правило, быстро. Ещё мы любили играть в Казаки - Разбойники и в светофор, это когда ведущий говорит слово, а ты должен спеть песню. А когда стали постарше играли в лапту и футбол. Я был лучшим вратарём среди всех дворовых команд, и не боялся, когда мяч летит на меня с огромной скоростью. На соревнованиях наша команда занимала первые места, сборная 11 и 13 двора была непобедима лет пять. Но в итоге проиграла, я пропустил два гола и меня с позором изгнали, я больше  не играл в футбол.
Настя со своим парнем улетели в Египет и оставили нам собаку. Теперь мы молодые родители, гуляем с собакой три раза в день и варим ей овсяную кашку. Я всегда мечтал о собаке, но боялся завести. Постоянно переезжаю с место на место, а для собаки это огромный стресс. В парке она играет с другими сородичами и купается в Смоленке. Так забавно наблюдать за ней. Носится за своим любимым мячиком, лает на него и грызёт. Наш маленький и милый зверь. После прогулок прыгает к нам на диван и спит без задних ног. Подёргивается во сне и перебирает лапами, словно бежит. Тёма купил  специальную щетку, и пёся кайфует, когда её чешут. Собаки такие собаки. Через неделю её заберут, мы будем скучать по ней. На моих глазах появились слёзы, а Тёма посмотрел на меня и улыбнулся. Даже у мужчин есть материнские чувства.
Артём уехал на несколько дней домой, я  остался один. Взял отгулы на работе и наслаждался одиночеством. Гулял по паркам, кормил уток и рисовал снеговика с человеческими зубами на майке. Но быстро загрустил, напился вина с Анной и попросил сбрить мне все волосы. Мы пошли к ней на работу, и она выполнила мой настойчивый приказ. Голова стала гладкой, как у Стетхема. Я смотрел в зеркало и не узнавал себя, в глазах двоилось. Голова закружилась, и я упал в обморок. Аня перепугалась и начала брызгать на меня из пульверизатора. Я очнулся и меня стошнило на пол. Господи, какая грязь. Мне стало стыдно и я попросил тряпку, убрать всё это безобразие. Аня сказала, чтобы я не волновался,  она никому не скажет о происшедшем. Мы вышли на улицу и отправились в магазин за минеральной водой. Но не дошли, нас забрали в полицию, им не понравилось, что мы немного шатались из стороны в сторону. Нас привезли в отделение, но старший полицейский  сказал, что камеры переполнены, и нас отпустили на все четыре стороны. Мосты развели, и мы стояли на Мойке, смотрели на Новую Голландию, пока нас не позвали весёлые ребята из ближайшего дома. Напоили чаем и угостили спидами. Спать расхотелось, и мы разболтались, скуривая по три сигареты  в пятнадцать минут. Ребята оказались художниками, они сделали из коммунальной квартиры небольшой музей. Комнаты были разрисованы, на стенах висели картины, а на кухне играл старенький патефон. Милое место. Сейчас уже не помню точный адрес, но, по-моему, набережная реки Мойка дом 112. Мосты свели, и мы отправились домой. Я не спал целый день, сидел на полу и разрисовывал футболки. Вышло пять прекрасных футболок. Я дошёл до кровати, обнял подушку и заснул.
Сегодня приезжает Артём. Я проснулся в шесть утра и не мог больше заснуть. Ходил по комнате из угла в угол, курил много сигарет. От волнения у меня заболел живот, и я спустился в аптеку за обезболивающими таблетками. Объяснил фармацевту ситуацию, и она предложила мне валерьянку. По пути домой купил тюльпаны, Тёма их обожает, и шоколадку с солёными крекерами. Продавщица в цветочном ларьке сказала, что у меня счастливая девушка, раз я в семь утра покупаю ей цветы. Я улыбнулся и сказал, что мы все счастливы. Она улыбнулась мне. Я даже поцеловал её в щёчку и подарил шоколадку, предназначенную Тёме. Он и сам бы так сделал. Я приехал на вокзал за час до прибытия поезда и сидел в кафе, попивая кофе с булочкой с изюмом. Пришло время, я вышел на перрон и увидел, как Тёма несёт огромную сумку. Я подошёл к нему, обнял и подарил цветы. Взял сумку в свои руки, и мы спустились в метро, где аккордеонист играл музыку из фильма Амели. Люблю такие моменты в нашей жизни, когда всё сходится чудесным образом.
Мы задолжали хозяину квартиры восемь тысяч рублей, и он грозился выставить нас на улицу. Хозяин был здоровым дядькой с огромным животом и кулаками, как кувалда. Звали его Петром, а служил Пётр в ОМОНе. Когда он приходил за квартплатой, то открывал дверь своим ключом, конечно перед этим позвонив нам на телефон. Проходил на кухню, осматривал все полки, смотрел в холодильник и спрашивал "Чем вы питаетесь?  У вас же нечего нет, одни фрукты. Надо вашим бабам сказать, чтобы мясо вам готовили, а то помрёте. Или вы мясо не идите, как эти пидоры, как их… не помню". Потом Пётр забирал деньги, жал нам руки и уходил по своим делам. И мы не видели его целый месяц. Но сейчас ситуация складывалась неудачно. Он звонил по пять раз в день и требовал деньги. Мы не придумали лучшего варианта, как съехать с квартиры, не заплатив. За двадцать минут в интернете нашли комнату в коммуналке, собрали вещи и переехали на Чёрную речку. Поменяли сим-карты и зажили новой жизнью. Нашими соседями стали молодая пара и семья с ребёнком из Армении, тихие и спокойные. В старой квартире мы забыли статуэтку Будды, но возвращаться за ней было рискованно, нас могла ждать засада. Оставят ли Будду на подоконнике или выбросят, как ненужную вещь в мусоропровод. А может быть Пётр буддист и оставит статуэтку себе. Будет делать ей подношение в виде конфет, риса и монет.
- Ты не помнишь, у Петра был крестик на шее? - засыпая, спросил я у Тёмы.
- Был, золотой. А что?
- Плохо. Значит выбросят нашего Будду. А если бы мы распятия оставили, он бы выбросил?
- Думаю, нет. Рука бы не поднялась. Давай спи, завтра вставать рано.
Мы заснули, и мне снился Пётр, который сидит в позе лотоса, окружённый огромными конфетами и сахаром рафинад.
Утром выпал первый снег. Мы шли на встречу с работодателем Артёма. Ему предложили работу в журнале о моде и обещали неплохие деньги. Работодателем оказалась славная женщина сорока лет, одетая в юбку карандаш и белую рубашку.
- Вы Артём? - пожала она мне руку.
- Нет, - ответил я.
Она улыбнулась и пожала руку Артёму.
- Меня зовут Катя. Мне рекомендовал вас один общий знакомый. Сказал, что вы разбираетесь в моде и следите за мировыми событиями, с ней связанными.
- Да, - сказал Тёма
- Значит работа ваша. Приходите завтра в двенадцать дня в наш офис, и я познакомлю вас с остальными ребятами.
Всё прошло очень быстро, без всяких анкет. Без вопросов о родителях, семейном положение и поле, о наличие прав, и о том, если-ли у вас родственники, отсидевшие в тюрьме. У меня есть. Прадед сидел при Сталине. Так что теперь вряд-ли я попаду на работу. Есть-ли у вас административые нарушения. Да. Если бороться за свои права, это нарушение. Мы перезвоним вам в течение рабочей недели в любом случае. Спасибо, буду ждать вашего звонка и надеюсь, я понравился вам, и мой прадедушка, мои мама и папа, и мои дети, которые не родились. И забыл сказать, мне очень нужна эта работа, иначе мы умрём с голоду со своей среднеазиатской черепашкой по кличке Леонардо. Я назвал её в честь художника, а не в честь одного из героев черепашек-ниндзя, хотя это вам, наверное, не интересно. До свидания. После  переговоров мы отправились в кафе отметить удачное дело. Заказали селёдки, малосольных огурчиков чёрного хлеба и графин с водкой. Набор русских продуктов, которые никогда не выйдут из моды. И чем дальше мы будем от времени крещения Руси, тем чаще эти продукты будут приходить в дома русских людей. По городу летают автомобили, миром правит добро, а мы сидим в домах с прозрачными стенами, выпиваем и закусываем, а потом долго плачем по ушедшим временам.
- Тёма, ты меня уважаешь.
-Да.
-Давай, тогда выпьем.
Изрядно напившись, мы взяли такси до дома и, приехав, без памяти упали на кровать. Во рту было противно, и, проснувшись среди ночи, я минут десять чистил зубы и пил холодную воду из-под крана. Выпил таблетку аспирина и заснул снова. С утра был как огурчик с клубничным запахом изо рта.
Скоро будет Новый год. Мы ходим по магазинам и выбираем подарки. Я люблю большие супермаркеты, а у Тёмы в них начинает болеть голова. Он даже одевает на голову шапочку из фольги, так и ходит всё время, пока не выходим из здания на улицу. Люди косятся на Тёму, а дети спрашивают, почему у дяди голова блестит. Но что ответить детям. Я и сам бы замешкался. Отметить новый год нас зовёт к себе Аня, говорит, будет весело. Придёт куча людей в масках с шампанским и персиками в огромных трёхлитровых банках. Будет много травы и амфетамина. Мы думаем идти или не идти. Новый год всё-таки семейный праздник, а не день победы. Покупаем всем подарки и с двумя пакетами спускаемся в метро. Сегодняшний шопинг и меня вымотал. В следующий раз попрошу Тёму сделать мне шапочку из фольги.
Соседи разъехались по домам ,к себе в родные места. И мы остались одни в коммуналке. Приглашали гостей, которые могли шуметь и свободно ходить по коридору, не боясь разбудить ребёнка. Они оставались у нас с ночёвкой, и кому не хватало места в комнате, спали на кухне. За окном целыми днями шёл снег с дождём, и хотелось оставаться дома, пить коньяк и читать весёлые книжки о приключениях Тома и Гека. Всегда мечтал поплавать на плоту по Миссисипи. О, если бы каждый день был наполнен приключениями, тогда бы мы все стали счастливыми. Но так бывает только в книгах и биографиях художников. А в большинстве случаев мы сидим на своих диванах, смотрим в монитор компьютера и уверяем себя, что такая жизнь нам по душе. А где ветряные мельницы, где доспехи. Мельницы разобрали на строительство больниц, а доспехи сдали на цветмет. А как же воображение. Вообразите себе, что вы богач и у вас есть вертолёт, машина и маленький ослик, на котором можно объехать Китай. И если этот издохнет, можно купить нового ослика и продолжить своё путешествие. Утром гости просыпаются и расходятся по своим делам. А мы перемываем посуду и складываем бутылки в чёрные мусорные пакеты. Я помню ещё те времена, когда мусорных пакетов не было и весь мусор складывали в ведро, а по утрам отец выносил мусор в бак, поднимаясь по трёхступенчатой лестнице в высоту примерно два метра, и вываливал содержимое ведра. Кто завёз мусорные пакеты в Россию мне не известно, но этот человек заслуживает уважения. Если, конечно, делает их из вторичного сырья и не загрязняет окружающую природу. Пусть он будет счастлив, и долгой ему жизни.
Я уволился с работы. Теперь сижу дома и готовлю Тёме борщи. Думаю, до весны искать работу не буду. Придёт весна, начнётся новая жизнь, будет не так холодно. А пока отдохну, посмотрю фильмы и порисую акриловыми красками. Правда день тянется долго, и бывает скучно. Хочется уткнуться головой в подушку и рыдать. На улицу выхожу редко, в основном за сигаретами, пивом и красками. Хороший набор, говорит мне продавщица и улыбается, обнажая свои белоснежные зубы. Я говорю, что черпаю вдохновение на дне стакана. И она с полной серьёзностью говорит, чтобы я этим не злоупотреблял, у неё дядя умер от алкоголя, сердце не выдержало. А я процитировал ей строчку из Маяковского. "Лучше уж от водки помереть, чем от скуки". И она на меня обиделась. Сказала, что я дурак.  Я попросил у неё прощение, а на следующий день подарил ей свою картинку. Она приняла подарок и пригласила меня в кино. Я не смог отказать,  вечером мы отправились в кинотеатр. После фильма я проводил её домой, и около подъезда она принялась целовать меня, вкладывая свой язык мне в рот. Мы целовались минуты две, а потом она спросила, если у меня девушка. Я ответил, что у меня есть парень. Она засмущалась и попросила извинений. Я пригласил её в гости на выходные, но она так и не пришла. Фильм оказался плохим, но поцелуй был отменным. А изо рта у неё пахло цветами. Славная девочка. Я рассказал Тёме о своём походе в кино и о страстном поцелуе,  это его рассмешило до слёз, он даже начал икать. Я принёс ему воды, но икоту было уже не остановить. Помогла лишь считалочка про Федота. Тёма принял ванну и одел подаренную мной пижаму с динозавриками.
- Прямо как из детства, – рассматривая себя, сказал Тёма.
- Кстати, они ночью светятся.
- Щикарно, – спародировал Тёма Картмэна.
Мы легли на диван, взяли по книжке и принялись читать. Тёма читал Буковски, а я всё ещё наслаждался Твеном.
Новый год. Мы собрались у Ани. Она накрыла огромный стол с разнообразными салатами и напитками. Гости всё приходили и приходили. В итоге пришло человек тридцать. Кого там только не было: пират, фея, две снежинки, кот в сапогах, один Путин… Всех и не перечислишь. Толпа сказочных героев, которая курила гашиш, пила водку с томатным соком. Лишь один Путин не курил и не пил водку, а строго нюхал амфетамин, попивая гранатовый сок. Вот что значит войти в образ президента. Какая сила воли, достойно уважения. К утру я с Тёмой были уже балдёжные,  сидели на полу, подогнув ноги под себя, и раскачивались то назад, то вперёд. Во рту стояла горечь, и не спасал ни чай, ни газировка. Сигареты закончились, а встать было проблематично, ноги онемели и не слушались. Поход в магазин представлялся сейчас как полёт на Луну, как что-то недостижимое. Сейчас бы заснуть и проспать все государственные выходные. Но Аня принесла ещё спидов от соседа, мы понюхали, и стало легче. Значит, вечеринка продолжается. Некоторые гости разошлись по домам, некоторые вповалку спали на кухне. Аня что-то говорила, но мы её не понимали. Тёма рисовал себе на руках чёрной ручкой, выходило очень забавно. Десятки портретов собирались в один и превращались в птицу. Я барабанил пальцами по полу, наигрывая таинственную мелодию. В комнате стали преобладать жёлтые цвета, а тело стало мягким, как поролон. Я, наверное,  на час ушёл в себя и ничего не помнил. Когда вернулся обратно, все так же сидели на одном месте и занимались своими делами. Я кое-как встал, дошёл до туалета, и, простите за подробности, мой член стал очень маленького размера, писать было не привычно. Я включил холодную воду и умыл лицо.  Стало легче. Надо забирать Тёму и идти домой. Я подошёл к нему, взял за руку и отвёл в ванную. Снял с него рубашку и окатил холодным душем. Он заверещал, как девчонка.
- Что ты делаешь?
- Привожу тебя в чувства.
- И зачем, мне было так хорошо.
-Ладно.
Я оставил Тёму в ванной и пошёл вскипятить чай. Первое января - странное число. Вроде бы начинается новый год, и все проблемы должны остаться в прошлом, но не тут- то было. Все пьяны, подавлены, и мало у кого человеческий облик. Разве что у Путина, за его маской лица не разобрать, но дёргается он как-то нервно. Тёма пришёл и обнял меня за плечи.
- Прости, что накричал, - сказал он.
- А ты не кричал.
- Мне показалось, что ты обиделся.
- Нет.
-Домой пойдём?
- Как хочешь. Но, честно говоря, мне на метро ехать не хочется.
-Давай такси возьмём.
- Я в такси вообще с ума сойду.
- Что будем делать?
А что я мог ответить на этот вопрос, "снимать штаны и бегать" или что-то умное? Чайник закипел, и мы пошли пить чай в комнату, перешагивая через спящих людей. Аня целовалась с каким-то парнем, но увидев  нас, перестала.
- Мальчики, пойдёмте гулять? – сказала она, вставая с кровати.
- Сейчас, только чай допьём, – ответил я.
Но пока мы пили чай, Аня забыла, что предлагала погулять, и красила ногти на руках в несколько слоёв различными цветами. Наступило второе января, но ничего не изменилось. Я с Тёмой ели зашнуровали ботинки и отправились домой пешком. Но потом, когда дошли до Сенной площади, поняли, что лучше взять такси и спокойно доехать до дома. Мы молча ехали в машине, закрыв глаза, и тяжело дышали. Когда  вылезали из машины, я долго не мог найти, где открывается дверь, и водитель обозвал меня наркоманом. Я ничего не ответил ему, отыскал кнопку и открыл дверь. На улице шёл снег, деревья были белыми. "Какая красота", подумал я и отключился. Тёма донёс меня до дома и уложил в постель, а сам не мог заснуть ещё часа четыре, бродил по комнате и напевал все известные ему песни. 
Они пришли около десяти часов вечера, в пиджаках, в брюках со стрелочками и с книгами в руках. Я узнал их сразу. Это были Свидетели Иеговы. Они пришли рассказать нам о Боге. Но Тёма сказал, что Бога нет и закрыл дверь. Свидетели не обиделись, они не достали стволы и не расстреляли нас. Их вера оказалась слабой, похожей на веру в продажу автомобилей. Лет десять назад, когда телефоны были не у всех, а только у состоятельных людей, со мной произошла занятная история: вечером я и мой друг возвращались с прогулки домой и увидели на земле лежащую женщину. Она стонала и плакала. Я подбежал к ней, она оказалась беременна. С ней происходило что-то типа схваток. "Вызовите скорую помощь", умоляла она. Я пошёл к церкви Свидетелей Иеговы, тарабанил в железную дверь, но никто не открывал. Наконец послышался голос человека, который сказал, чтобы я уходил. Я просил открыть дверь, говорил, что женщине плохо, она беременна. Человек не открыл. Я побежал в сторону проспекта и начал ловить машину. Через минут десять остановилось такси. Я объяснил таксисту ситуацию, он отвёз женщину в больницу.  Мы вновь подошли  к церкви и прямо напротив камеры начали ссать на стену, но не успели закончить, из парадной двери выбежали три человека, готовые убить нас. Мы насилу убежали.
Тёма открыл баночку с пивом, сделал пару глотков и отдал мне. Я допил её до конца и подумал, что мало кто заслуживает рая, а те, которые заслуживают, уже там. Смеются и варят уху из небесных рыб, чтобы вечером собраться за большим столом, рассказать о прошедшем дне и погладить своих деток по голове.
В феврале я заболел. Лежал в постели, держал руку Артёма и не хотел, чтобы он ходил на работу. Я стал капризным, как ребёнок. Он приносил мне лекарства и делал обтирания водой с уксусом, пытаясь сбить температуру. Простыня была мокрой, мне было неуютно. Казалось, меня нарядили в мокрую смирительную рубашку. По ночам я бредил, видя свою маму, сидящей в кресле. Я пытался дотянуться до неё руками, но падал с кровати. Тёма поднимал меня с пола, укладывал мою голову себе на колени и шептал, чтобы я не волновался. Через неделю мне стало лучше, я выкурил первую сигарету со дня болезни и окончательно пошёл на поправку. Принял тёплую ванну, побрился и приобрёл новую рубашку в клетку, тёплую и уютную. Сижу в комнате, читаю книгу,  смотрю в окно, где злой ветер срывает рекламные щиты. Страшное время, и пока я здесь в безопасности, люди обмораживают себе носы, пытаясь дойти до работы. Хорошо хоть детей жалеют и закрывают школы. Ещё жалко бездомных. Где они сейчас: в подвалах, в метро, в подъездах, в канализационных люках? Тысячи бездомных сидят в этих городских дырках и пьют настойку боярышника. И только сорок бездомных спят в ночлежках, попивая горячий чай, и ждут утра, мерзкого и промозглого, чтобы просить мелочи у прохожих. Хорошо хоть десять рублей стали металлическими, и их не жалко кинуть в руку попрошайке, такое чувство, что отдаёшь десять копеек. Те десять копеек, которые ты хотел выбросить на хорошую погоду, но забыл в кармане пальто.
В город пришла весна. Солнце было готово дарить своё тепло людям. Я снял термобельё, и джинсы соприкоснулись с моим телом. Приятное ощущение. Достал из шкафа ветровку и был готов нацепить тёмные очки. Сегодня первый митинг. Пора выходить на площади и требовать лучшей жизни. А мне пора подыскать работу, вставать в семь утра, а не к трём вечера. Тёма сегодня идёт на митинг чистым, без плакатов и балаклавы. Я тоже. Просто постоим, покричим и разойдёмся. Но не тут то было. Мы встретили Петра, который очень рад был нас видеть. Представьте себе, стоим мы в окружение журналистов, даём им интервью и вдруг, откуда не возьмись, вылетает Пётр и мчится на нас с дубинкой. Я не успел среагировать и пропустил удар в плечо, повалился на асфальт и застонал. Я думал, он разрубил меня надвое.  Следующему досталось Тёме, он мгновенно оказался на земле рядом со мной. Журналисты снимают всё это на камеру, а Пётр с криками "убью суки" продолжает бить нас дубинкой. Другие омоновцы пытаются оттащить его, но он не даётся им в руки. Вертится, как уж, и орёт "где мои деньги, суки". Наконец его оттащили, и мы, держась за бока, встали с земли. У меня порвались джинсы, из носа капала кровь. К нам поспешили медики и два полицейских. Медики обработали нам раны, а полицейские спросили, будем ли мы писать заявления. Мы отказались. Но потом нас вызывали для дачи показаний, и мы честно признались, что должны Петру денег. Вот он и вспылил. А так как он сдавал квартиру не на законных основаниях, без договора и всяких других документов, получалось, что  денег мы ему не должны. Я и Тёма стали героями интернета, видео с нашим избиением набрало колоссальное количество просмотров. Нам звонили из различных передач, просили приехать в студию и рассказать о происшедшем, но мы всем отказывали, даже Малахову. Постепенно шумиха спала, Петра перевели в другой взвод, а мы залечили свои раны и стараемся не вспоминать это печальное событие... Я вернулся на работу грузчиком и продолжал разгружать коробки с одеждой. Тёма писал статьи о моде. А по вечерам мы гуляли в парке, смотрели фильмы про индейцев и пили банановые коктейли из трубочек, сидя на крыше.