Хрустальное счастье. Часть 33

Эро де Сешель провел рукой по резной металлической ограде, на которой намерзли кристаллики льда. Январский день был холодным, но ясным. В небе светило яркое, но не способное согреть солнце.
У центральных ворот его встретил слуга. Это был пожилой Рене, помнивший Эро еще ребенком.
- О, господин Эро... - протянул он. - Это вы... Не уверен, что ваша матушка...

Он замолчал, как-то озадаченно потирая щеку.
- Здравствуй, Рене, - проговорил Эро. - Да, я знаю. Но все-таки хотел бы поговорить с ней. Она дома?

Рене кивнул, почему-то не глядя ему в глаза. Эро де Сешель все еще так и стоял по эту сторону решетки. Ворота были заперты, и Рене, как будто и не собирался их открывать. У Эро на мгновение промелькнула мысль, что он преспокойно мог бы воспользоваться своими служебными полномочиями и потребовать его пропустить. Пока он еще оставался депутатом Национального Конвента. Он сжал рукой ажурные прутья решетки и, посмотрев в глаза старого слуги, повторил свой вопрос.

Рене в задумчивости почесал подбородок.

- Да, госпожа де Сешель дома, - как-то официально произнес он. - Только она просила передать, чтобы вы ее больше не беспокоили. Вы ведь и сами помните, господин Эро, как было в прошлый раз...

Эро пропустил несколько ударов сердца и сжал прутья так, что побелели костяшки пальцев.

- Я все это помню, дорогой Рене, - ответил он. - И все-таки, прошу меня пропустить. Мне очень нужно поговорить с моей матерью. Если ты боишься, что будешь наказан, то не беспокойся. Я все ей объясню.

"Как же объясните, если она и видеть-то вас не желает", - подумал Рене, но ворота все-таки открыл.

***

Поместье, где жила Мари-Элен де Сешель было небольшим и довольно скромным. Может быть, это и стало одной из причин, по которой его до сих пор не тронули. Да и сам Эро в свое время побеспокоился о том, чтобы его матери не причиняли вред. Знала ли об этом Мари-Элен? Скорее всего, нет. Хотя, возможно, о чем-то и догадывалась.
Эта женщина, абсолютно не принявшая революцию, старалась жить так, словно все сохранялось по-прежнему, хотя бы в пределах ее узкого круга. А сына, так ее "опозорившего", она предпочла просто вычеркнуть из своей жизни.
Обо всем этом думал Эро, подходя к стоявшему в глубине сада изящному дому с колоннами. Позвонив в дверь, он выдержал еще одно разбирательство с прислугой, которой "не велено было его пускать". И все-таки, через какое-то время он оказался в небольшой, но уютной гостиной.

- Подождите здесь, - бросила ему служанка, женщина средних лет. - Я скажу о вашем приходе госпоже де Сешель, но не обещаю, что она к вам выйдет. К тому же вчера ее мучила сильная мигрень, да и...
- Да, да, я все понимаю, - кивнул Эро, присаживаясь на диванчик. - Я подожду.
Служанка еще раз бросила на него неодобрительный взгляд и скрылась за дверью.

Прошло наверное полчаса, когда дверь гостиной, наконец, приоткрылась, и на пороге появилась Мари-Элен де Сешель. Эта пятидесяти пятилетняя женщина все еще сохранила следы былой красоты, а с началом революции и приходом власти всей этой "черни", как она говорила, держаться стала еще более гордо. Как будто специально подчеркивая пропасть между собой и "всем этим сбродом".

Эро встал с диванчика и сделал несколько шагов навстречу матери. Мари-Элен слегка побледнела, но в ее лице, казалось, не дрогнул ни один мускул.

- Жаклин передала мне, что ты хочешь меня видеть, - сухим официальным тоном произнесла она, глядя куда-то мимо сына. - Что ж, я тебя выслушаю. Но времени у тебя только пять минут.

Мари-Элен на мгновение прижала ладони к вискам.

Эро молчал, собираясь с мыслями. Почему-то сейчас, когда нужно было говорить, все заранее приготовленные слова вылетели у него из головы.

- Мама, сядь пожалуйста,- он кивнул ей в сторону дивана.

- В собственном доме мне, наверное, самой лучше знать, что делать, - высокомерно произнесла она, но все же села на диванчик, слегка разгладив складки атласного платья.
- Ну, слушаю тебя... - она подняла на Эро глаза. И взгляд ее был спокойно-равнодушный. Так смотрят на чужого или малознакомого человека. - Зачем ты приехал?

Эро расстегнул верхнюю пуговицу камзола и сделал глубокий вдох.

- Я приехал потому... - каким-то чужим голосом начал он, - потому что в следующий раз у меня это, скорее всего, уже не получится.
- О... - Мари-Элен иронично подняла брови, - в таком случае, меня это только порадует. Нам не о чем говорить.
Она встала, оправив подол платья и гордо вскинув голову, повернулась в сторону двери.

- Мама... - Эро взял ее за тонкое запястье и слегка сжал. - Не уходи! Ты должна меня выслушать.
- Да что это такое! - Мари-Элен с возмущением повернулась к сыну, пытаясь освободить руку. - Отпусти меня!

И неожиданно что-то в его глазах, заставило ее замолчать. Что это было? Отчаяние? Но почему-то она, уже не пытаясь вырвать руку, села на диванчик, чувствуя, как что-то словно сдавило ей сердце. Странно. Прежде такого с гордой и всегда выдержанной Мари-Элен никогда не случалось. Да и не она ли сама строго и безупречно внушила себе, что "сына у нее больше нет". А тот, кто предал их старинный род и поддержал всю эту "озверевшую чернь" к ней теперь не имеет абсолютно никакого отношения. Так было проще, легче и удобнее. Но сейчас вся эта прежняя убежденность гордой аристократки куда-то ушла... на мгновение Мари-Элен показалось, как будто треснул лед, который все последние пять лет сковывал ее душу. И как будто она даже слышит треск, а изломанные льдины уносятся живой бурной водой. Река грозится выйти из берегов... и вот, она неожиданно почувствовала влагу и на своих глазах и незаметно вытерла появившуюся в уголке глаза слезинку. Мари-Элен сама себя не узнавала. Словно с глаз упала какая-то пелена, и она опять увидела перед собой своего родного сына... каким он был раньше, маленьким мальчиком, которому так нужна была ее помощь и защита.

- Ну, хорошо, Эро... - произнесла она уже другим, смягчившимся голосом. - Я слушаю тебя.

Эро взял ее ладонь в свои руки и тихо сказал, опустив голову.

- Я очень виноват перед тобой. Прости меня, мама.

Река уже вышла из берегов... Мари-Элен почувствовала, как по щекам вдруг побежали слезы. Достав батистовый платочек, она торопливо стала их вытирать.

Эро молчал, ожидая ее ответа. А в его серых глазах было все тоже пронзительное отчаяние.

- Мальчик мой, - прошептала Мари-Элен де Сешель и, подавшись вперед, обняла сына, проводя рукой по его волосам. - Это ты меня прости...

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/08/11/175