сильнее всех невзгод 16, 17

                16.

Позвонила мама, сообщив: мой начальник просит по факсу прислать заявление на увольнение по собственному желанию. И на том, как говорится, спасибо.
Меня все эти моменты уже не волновали. Судя по голосу, мама была  расстроена, предчувствуя уже однажды озвученное мною решение об отъезде. Тем не менее,  она, конечно, порадовалась добрым вестям о Ясиру.

- Ну что ж, Ясиру, на родине, думаю, вас окончательно поставят на ноги. Владимир Александрович пожал Ясиру руку. Я расцеловала обожаемого доктора, а вместе с Машенькой даже всплакнули…
Оставила корзину деликатесов и сувениров в ординаторской, попросив, по не мною придуманной традиции, выпить коньячку за здоровье Ясиру.
На такси мы заехали в консульство, оттуда - прямо в аэропорт. Наш рейс - через два с половиной часа. Мама, которой я позвонила с аэровокзала, расплакалась.
– Ты ведь ничего не взяла с собой из теплой одежды.
- Будет повод приехать мама. После выздоровления Ясиру. Впереди еще судебный процесс… Впрочем, надеюсь, все-таки раньше наша свадьба пройдет, ты ведь приедешь на нее, мама?
- Доченька, храни вас господь…
 У меня защемило в груди при этих ее словах. Оставляю маму одну, толком не попрощавшись. Впрочем, у нее  есть  Семеныч, «классный мужик», на глазах прогрессирующий, избавляясь от тараканов в голове. С Ясиру, что удивительно, они, кажется, по-настоящему понравились друг другу.
А у меня начинается новая жизнь, с единственным и любимым…
 Я взглянула на Ясиру. Его, сегодня по-особому просветленное лицо, сияло – «едем мы на родину!..»  Он почти вернулся к  своему  прежнему облику.

Это был первый календарный день весны. В Японии, она сейчас в полном разгаре. Мы  вглядывались в иллюминатор, пытаясь что-то разглядеть за облаками.
Нас встречал по-ночному яркий, весь в огнях, город. Я вновь почти задохнулась от нахлынувшей   влажности, но уже спустя полчаса, забыла о ней.
В квартире  Ясиру было прибрано, свежо, нас встретили букеты цветов  - в напольной вазе, вдоль стены в маленьких горшочках - накануне мы заказали через консьержку, уборку и ужин.
Уложив Ясиру – все-таки полет он перенес нелегко, я сделала ему укол. Позже мы поужинали. Он, сидя в постели, я - рядом  за низким столиком.
Ясиру уснул легко и быстро, я же довольно долго лежала еще, прислушиваясь к городскому шуму. На душе было и легко, и как-то по-новому беспокойно. Думала о том, что нужно искать работу, что Ясиру еще  надо поправляться - ему предстоит долгое лечение. Он, конечно же, захочет поскорее проведать свою мать.
Как они встретятся? Мысли о ней тревожили его все последние несколько дней перед нашим отъездом. «Я никогда не пропадал так надолго, она ведь беспокоится, как бы ей не стало хуже».
В лечебнице не разрешались телефонные переговоры с больными. Наши звонки туда и разговоры с врачом, хоть и успокаивали Ясиру, но совсем ненадолго. 
Утром, попоив Ясиру кофе, я позвонила Ленке. По тому, как обрадовалась моя подруга, я поняла, что она скучает  по дому, по общению на родном языке…
- Я не верю, Светка, что ты приехала на самом деле!.. Не верю, сейчас же приеду удостовериться…
Ленка  прибыла вся сияющая, с пакетом гостинцев. Расцеловав нас, тут же защебетала о себе.
-Я сама за рулем… здесь кайфово ездить,  обожаю!.. Это тебе не наши дороги для камикадзе… 
Почему Ясик  такой бледный?  С дороги, верно?..  Светка, я  толстею, ты представляешь? Что значит не работать, супруг не позволяет, видите ли, не положено у них... А что же мне для себя, любимой, танцевать, чтобы форму не терять?..
- Лен, да остановись ты, ей богу…  Пойдем, пообщаемся.
Мой рассказ не то, чтобы потряс Ленку. Она даже не удивилась. У нее, конечно, расширились глаза, она кивала после каждой моей фразы, будто все уже знала наперед. Но лишь, когда я ей сказала, что Ясиру практически вытащили с того света, наконец-то поняла, что случилось.
- Я про скинов наслышана, моего братца они однажды, приняли за кавказца,   голову ему чуть не пробили… Отморозки… Бедный Ясик! Бедная Светка!.. Представляю, как ты переживала все это…
-Да не бедные мы. Все будет хорошо. Я ведь насовсем приехала, Лен.
Она закружила меня в объятьях и если бы не довольно тесное пространство комнаты, мы бы с ней и впрямь, припоминая все па и движения, протанцевали на радостях.
- Как здорово! Ты не представляешь, как мне тут тебя не хватало. Я рада за вас!..
Она уже забыла обо всем только что услышанном. И снова защебетала о своем. Ленкина мама выздоравливает, ехать в Японию отказалась, «мне в Анапе хорошо». Брат уехал в Израиль и теперь ему предстоит служить там в армии.
- Ну не дурак?.. У нас от службы не знал, как откосить, а теперь будет  там служить, где сплошные военные действия. Мать переживает сильно. Говорят,  там на передовую только наших русских и посылают…
- Почему вдруг в Израиль?
- Он же мать сопровождал на лечении. Влюбился в девицу тамошнюю…
- В общем, все ясно, у тебя все хорошо, Лен.
- И у вас все будет о-кей! Ты – молодец! Честно говоря, не ожидала от тебя. Думала, ну все уже, переключилась.
 - Не переключилась, как видишь. И вправду была дурой. Останься тогда, с ним бы не случилось такое.
- Все в порядке будет. Забудь, и Ясика не цикли. Давай выкладывай, что вам сейчас надо? В клинику? Все  сделаем по высшему. Суеку оплатит, нет проблем.
- У Ясиру страховка, не надо ничего. Лен, спасибо тебе, я так рада, что мы снова рядом.
- Ой, Свет, по-русски  наговориться… Своего учу, учу… Он слова коверкает,  ухахатываюсь... «Рюбимая…»,- говорит.
Ленка посерьезнела.
-  Хочет детей, и я  хочу родить, представляешь? Я!.. А  вот не получается никак, как  бы  теперь  самой лечиться не пришлось.
- Все будет хорошо, Лен.
- Дай – то бог…

На следующий день мы ехали в лечебницу. До Сендая, где находилась больница, на скоростном синкансене  чуть больше двух часов пути.
Мать Ясиру показалась мне постаревшей, впрочем, ведь я не видела ее почти год. Она держала руку сына в ладони,  не отпуская. Я с тревогой наблюдала за ней, заметит ли она, что Ясиру осунувшийся и бледный. Так как ее реакция могла взволновать и его. Но она, опустившись на знакомый диванчик, повернула голову в мою сторону. Подойдя, я поклонилась ей, по-японски, низко опустив голову, и присела рядом. Ясиру расспрашивал мать о самочувствии. Она слушала его молча, и кивала головой. То ли в знак того, что все хорошо, то ли, не понимая сына. Заторможенность ее заметил и Ясиру. На обратной дороге он огорченно сказал, что мать вряд ли сможет присутствовать на нашем бракосочетании.
- А ведь она чувствовала себя гораздо лучше до моего отъезда…
Мы решили провести наше бракосочетание в день весеннего равноденствия.
Когда начинает цвести сакура, в лучшие, по поверью, дни для влюбленных. Хотя сезоном свадеб в Японии традиционно считается июнь.
Конечно, дело было не в этом, нужно, чтобы Ясиру окончательно поправился. Я отослала приглашение маме, мы заказали свадебные наряды. Ясиру хотел, чтобы наше торжество прошло в ресторане клуба, где мы с ним встретились два с половиной года назад. Был назначен день, и  составлено меню.
 - А потом мы поедем к океану и проведем там неделю…
- Как я соскучилась по нему!..
- А по мне?- потянулся ко мне Ясиру.
- Нет, милый, пока нет…
- Но я прекрасно себя чувствую,- полушутливо возмутился Ясиру.
Он был еще слаб, и по утрам, помогая ему делать рекомендованные здешним доктором физические упражнения, я видела, каких усилий ему стоило, не морщиться от боли.

                17.
- Мне снился океан, - повернув голову, я прижалась щекой к любимому.
Мне приснился океан - его бескрайняя мощь надвигалась  на меня, не пугая, но ошеломляя. Телефонный звонок прервал мои воспоминания о сне. Ленкин голос  звенел так, что я  не различала слов.
- Что? Что с тобой, Лена! Говори спокойнее, я ничего не понимаю.
- Землетрясение? Здесь каждый день трясет… Подожди… Катастрофа?.. Мы еще спим. Подожди, я сейчас включу…
«Цунами…» - было первое, услышанное нами слово, когда мгновенно ожил экран телевизора. Следом пошли картинки, многочисленные свидетельства бедствия…
-Зачем же я включила здесь, не надо, чтобы Ясиру это видел…
Но он уже стоял позади меня, вслушиваясь в слова диктора.
- Сендай… Это где  лечебница… Там мама…
Ясиру трясло. После укола он немного успокоился.
- Надо туда, скорее. Спасать, спасти…

Наши попытки найти транспорт ничем не окончились, электрички прервали сообщения, как было сказано, временно. Теленовости и Интернет отнимали последнюю надежду. Я не могла смотреть на Ясиру. Было так страшно за него. Совсем как в те дни в столичной клинике.
- Лена, Суеку-сан может нам помочь? У Ясиру в Сендае мать… Он рвется туда, я не знаю, как быть…
- Подожди, обговорю…
В Токио встал транспорт, поезда, электрички. Люди шли пешком по гигантскому городу.  Делясь  в пути сигаретами, водой, передавая друг другу монетки для таксофонов – мобильной связи практически сразу не стало. В магазинах, ресторанах раздавали бесплатно питьевую воду. Там же находили приют на ночь  те, кто не смог дойти до дома - обессилевшие в пути   старики, женщины…  Сообщения из зон бедствия об отчаянном положении огромного количества людей, отрезанных  от помощи наводнениями и уничтоженными дорогами,  ввергали нас в полнейшее отчаяние. Я пыталась уберечь  Ясиру от этой информации, как могла. Он не мог дождаться, когда мы сможем двинуться в  путь, в Сендай, куда рвался с первых же минут известий о катастрофе.  Хотя ни я, ни Суеку с Леной почти не питали иллюзий, слишком  велики были  ежечасно оглашаемые с экрана цифры жертв. Гигантские волны цунами смели целые кварталы в том самом Сендае. Вместо аэропорта – там уже было глубокое озеро. На крыше главного терминала -  спаслась лишь часть находившихся  людей – пассажиров и персонала. Взрывающиеся   баки с топливом превращались теперь уже в огненное цунами, пожирая то, что еще уцелело…
Тысячи военных, десантные корабли, вертолеты - все было брошено на спасение людей, но помощи в главные районы бедствия все равно недоставало.
На вторые сутки  пошел мокрый снег. Что творится там, где люди без крова и помощи, раненые, голодные, холодные... Господи, помоги им, спаси  их, господи!.. 
Военные вертолеты не успевают эвакуировать людей. Прибывающие спасатели начали поиски лишь на третий день. Много сообщений о чудесных спасениях. Но цифры потерь просто ужасающие…
Власти обращаются с просьбой не использовать личный транспорт, нехватка бензина, огромные очереди на бензоколонках. Но у нас нет выхода. По-другому  туда не добраться.
 Я не могла оторвать от монитора компьютера Ясиру. Лишь на время, когда очередной укол ненадолго уводил его в  дремоту, я оставалась наедине с тем же экраном и ощущала свое полнейшее бессилие. И если бы не Суеку-сан…

Он  – наш  спаситель, и  спустя еще сутки, мы все-таки выезжаем. Двигаемся за вереницей машин  настолько медленно, что, кажется, мы никогда не достигнем цели. Суеку-сан шепчет мне: «Там почти ничего не осталось… половины города нет».
Мы в пути уже несколько часов. Держу в своей руке  руку любимого. Он весь  ушел в себя,  как будто читает про себя молитву. Наверное, так оно и было. «Помоги ему, господи, пережить все это…»,- молюсь и я.
Зрелище бедствия, открывавшееся нашим глазам в дороге, ошеломляло   размерами. Будто вселенских размеров длань перемешала все и вся вокруг, сокрушая дома, опрокидывая суда, переворачивая   поезда и машины. Вереницы людей, спасатели в униформах, весь этот перевернутый с ног на голову мир – и убийственно спокойная гладь океана, двое суток назад обрушившегося на сушу всей своей мощью, потрясали несовместимостью.

Проезжаем мимо дома, на котором огромные красные буквы  FRENCH. Здесь прошли французские спасатели. Мы уже знаем, что это означает: «проверено, живых нет». На одной из наших вынужденных остановок – группа высокорослых темнокожих людей в униформе – оказалось, отряд спасателей из ЮАР.  Ищу глазами русские  буквы – где  же наши спасатели?
Они встретятся нам  уже на обратном пути.  Над вагончиком развевался   триколор. Останавливаться и поговорить не получилось. Мы старались использовать любую возможность,  чтобы обойти заторы, их  на нашем  пути хватало с лихвой. Позже узнаем из сообщений, что российские спасатели оставались  здесь дольше всех. Уже когда уехали и французы, и итальянцы, и китайцы, посчитав, что живых не осталось.
Россияне  с не меньшим, чем у японцев самурайским спокойствием, делали свое мужское дело, продолжая довольствоваться  скромными пайками и собственноручно   сваренными борщами из консервов. И спасаясь от радиации водкой, чем же еще…
Это я уже услышу позже по местному телевидению. Оказалось, ребята эти - наши сибиряки. Из Иркутска. Конечно же, это были  сибиряки… Кто еще  это может -  наплевав на опасность, продолжать свое  дело, спасать, пока есть надежда. Только наши люди, привычные и не к такому, знают, что живых людей обнаруживали и две недели спустя в Спитаке в восемьдесят девятом Сами же японцы - просто удивительный  народ,  с  непостижимой уму самодисциплиной и самоцензурой, истинные самураи – по-другому не скажешь. Они без жалоб и стенаний, теснились в пунктах сбора беженцев на месте бедствия. Спасались  сутками, без еды и воды на крышах и крошечных уцелевших островках зданий. Отдавая в собачий холод, обрушившийся вслед за цунами на все побережье, последние теплые одеяла самым слабым, потому что на всех их не хватало, а сами согревались единственно возможным способом - спина к спине.  И  ни одного сообщения о мародерстве, беспорядках, насилии
Потом эти же люди будут добровольно ограничивать себя в потреблении энергии, жертвовать сбережения на  нужды тех, кому труднее, чем им. Идти добровольцами тушить пожар в  реакторе.