Этюд 4. Библиотека в детдоме

В дошкольном детском доме меня пытались учить, но грамота и арифметика не давались мне. Когда я пошел в обычную общеобразовательную школу, процесс обучения стал даваться мне гораздо легче, настолько легче, что вскоре я выбился в отличники. Наконец я научился читать. Этот элементарный навык открыл мне дорогу в мир, который лежал за пределами всего, что я мог видеть и пощупать руками.
 
Однажды я узнал, что в нашем детском доме есть библиотека. Я зашел туда почти случайно, мне было непонятно, что может меня привлечь в чтении книг.
Войдя в библиотеку, я сразу почувствовал, что оказался в уникальном месте. Никогда ни до этого, ни после этого в стенах детского дома я не чувствовал такого присутствия нормальной человеческой жизни во всей ее полноте. Библиотека располагалась всего в двух комнатах, в одной из них было книгохранилище, в другой — читальный зал, там стоял проигрыватель виниловых пластинок, столы и стулья. Жизнь в библиотеке била ключом, приходили и уходили ребята, кто-то сдавал книги, кто-то получал. Нам, школьникам младших классов, ставили слушать детские сказки или сама библиотекарша читала вслух «Волшебника Изумрудного города». В библиотеке можно было послушать классическую музыку и отечественных бардов — Высоцкого, Визбора, Окуджаву. В общем, это было необычное место и удивительно популярное, ведь тогда, на закате советской власти, еще не было ни компьютеров, ни видеомагнитофонов, книга была самым доступным развлечением для сирот. И сироты читали, читали много.

Как, наверное, в любой библиотеке, в нашей детдомовской были свои запойные чтецы-книголюбы. Помню одного из них, старшеклассника, который проводил в библиотеке целые дни напролет, библиотекарша даже оставляла ему ключ, поскольку он уходил из читального зала чуть не за полночь.
Парень был очень замкнут. Не имел друзей, поскольку всё свободное время проводил в библиотеке. Я помню, как впечатлял меня этот образ — одинокого, задумчивого, необщительного человека. Он происходил из интеллигентной и по советским меркам привилегированной семьи, а попал в детдом в результате несчастного случая: родители погибли, а бабушка, которая его воспитывала, умерла. Он был для меня авторитетом, человеком, на которого я хотел быть похож.

Я помню его согбенную над книгой фигуру. Он читал что-то невероятно серьезное, многотомное и объемистое. Однажды я его спросил, что он читает. Оказалось, «Былое и думы» Герцена, при этом он ставил себе пластинку Моцарта или Вивальди. Он всегда был в книге. Постепенно, глядя на него, и я приноровился читать. Конечно, мне было не по силам одолеть знаменитый труд Герцена, однако «Три мушкетера» и все остальные книги Дюма читал запоем и без отрыва, за что получил кличку д’Артаньян.

Однажды в нашем детдоме разразился грандиозный скандал, который даже просочился в СМИ. Оказалось, что какие-то педагоги считали себя гениальнее других. Возник конфликт «новых» идей со старыми, кроме того, носителей «новых» идей подстегивало тщеславие и жажда власти. В общем, типичная для педагогических коллективов ситуация, но у нас она вышла за рамки внутренних интриг. Конфликт закончился тем, что одному такому «гению» дали группу детей и отпустили его на все четыре стороны, вместе с ним ушла и библиотекарша. Дело у «гения» пошло слишком ретиво, он открыл первый в нашем городе частный семейный детский дом. Смог добиться  популярности, привлек много спонсоров для реализации своих идей, а деньги и слава, как известно, развращают даже неординарных индивидуумов. Короче говоря, там потом всплыло убийство малолетней гражданки Франции, насилие, издевательства, групповые оргии с участием детей, что-то фиксировалось на видео, — и «гений» загремел в тюрьму.

Конфликт негативно сказался на библиотеке, жизнь в которой стала хиреть, поскольку трудно найти талантливых людей, желающих работать в детском доме. Пришел новый человек, но он оказался не способен поддерживать в библиотеке ту атмосферу, которая так притягивала сирот.  Постепенно дети перестали ходить туда, поскольку появились другие развлечения — видеофильмы, компьютерные игры. Тогда же нас перевели учиться из общеобразовательной школы непосредственно в детский дом, на базе которого создали ПТУ. Это был эксперимент, который привел к сокращению школьной программы, в том числе и по литературе, с нас больше не требовали читать книги и писать сочинения. Сочинения мы писали добровольно, и только те, кто хотел продолжить образование после выпуска из детдома-ПТУ.

Вскоре в библиотеке, остался всего один читатель — я. Я заразился чтением. Читал запойно, все подряд. Не могу сказать, что мне не нравились «Терминатор» и «Рембо», я тоже полюбил продукцию «фабрики грез», но все-таки почему-то не мог забыть о Достоевском и Дюма. Чтение не делало меня ни на йоту лучше моих товарищей. Я отличался от некоторых из них эрудицией, а чтобы меня не заклевали за выделение из коллектива, я еще отличался повышенной агрессивностью и замкнутостью в себе, хотя друзья у меня были.

Детский дом накладывал на мои предпочтения в литературе свой отпечаток. Например, я совершенно не читал стихов. Реальность, в которой мы жили, цинично вытесняла из души любую поэзию. Даже обязательные к заучиванию стихи вызывали раздражение и зевоту, мы были слишком грубы сердцами, чтобы слышать поэтику. Однажды на уроке литературы учительница решила почитать нам вслух «Руслана и Людмилу» — вышло комично, поскольку мы слышали только эротику и сатиру и больше ничего. Вместе с учительницей мы посмеялись и после этого к поэзии не возвращались.

Книга стала моим неотступным спутником, даже когда я вышел из детского дома. Случалось, книга была моим учителем и путеводителем по жизни. Иногда книга помогала мне принять трудное, судьбоносное решение, и необязательно какая-то особенная книга — просто в ней содержалось нечто важное для меня.

Книга имеет колоссальную силу. Силу казнить и силу миловать. Мне повезло: книга всегда была для меня источником добра. Но я понял, что книги бывают разные, а люди могут вооружиться идеями, почерпнутыми из книг, для того, чтобы реализовать собственные амбиции. Книга всего лишь пыльный предмет на полке, но мысли, истории, идеи, содержащиеся в ней, оказывают воздействие на живых людей. И это воздействие я чувствовал на себе, мама.