Я сын страны, которой больше нет Вечность-39

Я, сын страны, которой больше нет Вечность И.Царева-39

Увижу я, как будет погибать
Вселенная, моя отчизна.
Я буду одиноко ликовать
Над бытия ужасной тризной.

Пусть одинок, но радостен мой век,
В уничтожение влюбленный.
Да, я, как ни один великий человек,
Свидетель гибели вселенной.
26 июня 1900
(А.Блок)

Так уж получилось, что строки, написанные А. Блоком в 1900 году, ровно через сто лет смог бы повторить любой из наших современных поэтов. Но повторить их можно  с той лишь разницей, что в 1900 году вроде бы ничего не предвещало беды, а в 2000 году у нас у всех уже не было никакого повода для оптимизма. « Век, в уничтожение влюбленный», как никакой другой, заставил Игоря Царева не в будущем, а  в настоящем времени  писать о мире, которого больше нет. И эта наша суровая правда. Надо признать, что в начале 21 века уничтожали не только поэзию, но и саму страну, в которой жили и творили и А. Блок, и поэты, пришедшие в этот мир  позднее.

Я  уже говорила о том, в  чем близки эти два поэта, пришедшие  в мир в эпоху бунтов и перемен, происходящих  с разницей примерно в сто лет.  Но кроме всего  прочего, этих поэтов роднит невероятная честность.  Когда  они рассказывали нам о времени и о себе, им можно безоговорочно верить, и в   стихотворениях нет скрытых смыслов и полутонов – это скорее летопись эпохи.

Вот как о собственной судьбе написал Игорь Царев в одном из программных стихотворение:

 Я мог бы...
Игорь Царев

Я мог бы лежать на афганской меже,
Убитый и всеми забытый уже.
И мог бы, судьбу окликая: «Мадам,
Позвольте, я Вам поднесу чемодан!»,
В Чите под перроном похмельный «боржом»
По-братски делить с привокзальным бомжом...

Я мог бы калымить в тобольской глуши,
Где хуже медведей тифозные вши;
Тяжелым кайлом натирая ребро,
Под Нерчинском в штольне рубить серебро
Я мог бы... Но жизнь, изгибаясь дугой,
По-барски дарила и шанс, и другой.

Иные галеры - иной переплет.
И вновь под ногами старательский лед:
В словесной руде пробиваюсь пером -
Меня подгоняет читинский перрон
И тот, кто остался лежать на меже,
Убитый и всеми забытый уже.
http://stihi.ru/2008/03/04/4344

Мы родились и большую часть жизни прожили в совсем другой стране, это видно и из стихотворения, приведенного выше. Там было все:  и война, и тирания, и  оттепель, после репрессий 30-х годов, и застой, который мы  все  пережили. В нашу бытность грянула   перестройка после застоя, которая привела к развалу державы, и ко всему тому кошмару, о котором пришлось писать  нашим поэтам. Но стихотворениям Игоря Царева, наполненным  личными переживаниями, мнениями, взятым не из газет, можно доверять, как никаким другим. Ведь  там  нет призыва к бунту, чем грешат многие современники, нет рабской покорности судьбе, приверженности  той или другой политической доктрине.   В этих стихотворения  есть отношение  поэта, мудреца и философа,  к тому, что происходит в мире. Не стоит забывать о том, что писались эти строки после 45 лет - в пору зрелости Мастера, в то время  А. Блока уже не было в живых, он, как и многие поэты,  не дожил до времени зрелости и мудрости. И второе важное обстоятельство -  мы все жили в описанное Игорем Царевым время, а потому прекрасно помним этот мир, понимаем, насколько точно он описан, мы помним «Россию, которую мы потеряли», так же как и Мастер, и можем стать свидетелями, знавшими, как это было на самом деле.

Я сын страны, которой больше нет
Игорь Царев

Пространству муравьиных куполов,
Зеркал озерных и кедровых стен,
Коврам зеленым земляных полов,
И таинству икон на бересте
Не изменю я даже в страшном сне,
Не откажусь, не отверну лицо.
Я, сын страны, которой больше нет,
Стране грядущей прихожусь отцом.
http://stihi.ru/2004/08/26-585


О патриотизме можно говорить по-разному, кто-то задыхается  от ярости, кто-то хрипит от боли,  а можно  так, как Игорь Царев,  негромко, но точно и емко писать о  самом главном, обращая внимание на суть происходящего. И надо признать, что для многих из нас «страна грядущая» оказалась  странной, непонятной, часто чужой и  далекой, словно все мы оказались где-то в Канаде, а не на своей родной земле. Невольно вспоминается знаменитая песня А.Городницкого, на которого часто ссылается в рецензиях поэт:

Над Канадой небо синее,
Меж берез - дожди косые,
Хоть похоже на Россию.
Только все же не Россия
(А.Городницкий. 1963)

Но это писалось в то  время, когда мы только появлялись на свет, и жили в той  по – своему прекрасной стране, которой гордились. И как же можно спокойно пережить то, что не о Канаде, а о России можно сказать сегодня точно так же «Хоть похоже на Россию, только все же не Россия», а в памяти, в душе осталась  «страна, которой больше нет».
 
А что же тогда  у нас сегодня есть?  О чем мы все печалимся? О страшном расслоении в обществе – пропасти между богатыми и остальными, о том, что образование  стало на несколько порядков ниже прежнего, а  высшее и вовсе многим недоступно, о том, что от нашей великой  культуры практически ничего не осталось. И как образно сказал великий актер  С. Юрский – совершенно размыты границы между добром и злом. «Интеллигенции больше нет». – это наша реальность, увы.

Мы вместе с  Игорем Царевым сожалеем  о том, что поэты стали «партизанами, на территории, оставленной действующей армией», это чудаки Иеронимы, их  тетради со стихами, скорее всего,  пойдут на растопку. Бродяга, наизусть читающий  в электричке Бродского - это образ того самого интеллигента, выше которого вчера еще никого не было в нашей стране, а сегодня он вынужден вести такое жалкое существование за границами добра и зла, потому что оказался неспособен выжить в условиях наших джунглей –такова реальность.

И когда критики упрекают  Игоря Царева  за то, что он слишком много внимания уделяет подобным героям, любуется ими, постоянно  пишет о них, то не за поэта, а именно за критиков становится больно и обидно. Должен ли поэт писать о похождениях светских бездельников, звезд идиотских телешоу, модных портных, которые правят  сегодня миром  или все-таки повторить слова А. Ахматовой: «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ к несчастью был» - это конечно выбор каждого творческого человека. Но если вспомнить, что  Мастер  четко определяет себя сыном той страны, которую уничтожили, то упреки эти бессмысленны и наивны. Получается, что и между критиками и поэтами образовалась пропасть, которую не преодолеть.

О том, что происходило в начале 20 века,  нам поведал  А. Блок,  определяя место поэта в этом диком и страшном мире:

                3. Н. Гиппиус

Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы - дети страшных лет России -
Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы -
Кровавый отсвет в лицах есть.

Есть немота - то гул набата
Заставил заградить уста.
В сердцах, восторженных когда-то,
Есть роковая пустота.

И пусть над нашим смертным ложем
Взовьется с криком воронье,-
Те, кто достойней, Боже, Боже,
Да узрят царствие твое!
8 сентября 1914

А ведь в  мире нет ничего нового, все повторяется, история развивается по спирали - наверное, все это так, только почему же она становится все страшнее и страшнее, и мы  развалили   ту страну, которую не смогла прикончить даже Октябрьская революция и гражданская война. Конечно, и тогда от нее мало что осталось, но задыхающийся  в этом мире А. Блок все-таки надеялся, что

Те, кто достойней, Боже, Боже,
Да узрят царствие твое

Вероятно, он обращался именно к нам, к тем, кто по возрасту годились ему во внуки и правнуки. И что же мы? А вот нам пришлось пережить еще более страшные времена, и  стать свидетелями развала страны и окончательной  гибели многострадальной культуры, морали, нравственности.
 
Да, еще тогда, в 1917 ом,  бунтовщики  первым делом сожгли у него в усадьбе библиотеку,  что окончательно  убило сорокалетнего поэта. Но  так    всегда поступали  варвары, захватывающие центры цивилизации – они уничтожали накопленные веками знания. Но это было в самом начале, а потом большевики  мертвой хваткой вцепились в культуру, в образование, и  то и другое достигло определённого уровня развития  ко времени застоя и нашей юности. И вот теперь все переменилось до неузнаваемости. Вчитайтесь в  строчки стихотворения «Дети Империи».
Об этом  раньше  писал И.Бродский, правда, он отмечал, что « Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Но это в мирное время, а не в эпоху перемен. Мастер говорит с нами как раз из столицы, где все беды и страдания обнажены до предела.

Дети Империи
Игорь Царев

На кремлевской диете,
Что ни ешь – все едино.
Ах, имперские дети,
Горе нашим сединам!
Укатились с вершины
Все пятнадцать республик.
Их союз нерушимый
Раскрошили как бублик.

И Куделя и Терек
Отлетели. И что же?
От наивных истерик
Упаси меня, Боже!
Не от серного чада
И недужного тела,
Защити свое чадо
От лихого раздела.

Я державу по краю
Каждой клеточкой чую:
И ростовскую кралю,
И алтайскую Чую...
Не Дубну от Паланги,
И не Крым от Рязани -
Это мне(!) по фаланге
На руках отрезали...
http://www.poezia.ru/article.php?sid=83987

Вчитайтесь, вслушайтесь в эти строки,  здесь вроде бы спокойный и размеренный тон повествования, но у нас на глазах бьется и распадается на мелкие куски- осколки  чашка, которую уже не собрать и не склеить. Веками собиралась Российская держава,  и в один миг  половина наших людей оказались за границей, и долгое время невозможно было представить, что еще отделится, отпадет, а что останется  в составе России, какой останется в итоге наша страна – вот главная беда, которую очень трудно пережить любому человеку, а поэту и подавно.   А вот чтобы ответить на вопрос, как это случилось, как получилось, об этом стихотворение «Урок истории»

УРОК ИСТОРИИ

Стихийный митинг у завода,
Флаг кумачовый на столбе,
Новорожденная свобода
Кружила голову толпе.

И на детей страны навечно
Легла судьбы ее печать -
Отцы все видели, конечно,
Но не хотели замечать.

Вперед шагая ровным строем,
В бою не ведая преград,
Сгибались бывшие герои
Под звездной тяжестью наград.

Страшней арестов на рассвете
Была неясная вина -
Слепых отцов немые дети
Стояли молча у окна.

Но голод после жидкой каши
И суету житейских бед
Глушили бравурные марши
И гром общественных побед.

Меняются на сцене лица,
Приходят новые века.
Урок истории все длится,
Но перемены нет пока.

Былое солнце в окна светит,
Опять сердца стучат все злей.
Немых отцов глухие дети
Не слышат слов учителей…
http://www.stihi.ru/2002/08/23-298


Конечно,  об этом писали и раньше: о равнодушии и молчании ( «А молчальники вышли в начальники, потому что молчание –золото» А.Галич), о том, как генсеки и герои сгибались под тяжестью наград, а в стране все рушилось. Сценку с медалями показывал на арене цирка еще Л. Енгибаров, когда мы были детьми, но очень хорошо запомнили, как прогибается  под их весом герой, но пытается себе на грудь прикрепить еще одну медаль, и страшно гордится этим.  Все мы  слышали «бравурные марши и гром общественных побед», и принимали их, как должное. Мы видели кремлевских старцев, которых хоронили чуть ли не в тот же день, когда они становились генсеками, и тут же  несли на главный погост у Кремлёвской стены,  а у нас отменяли занятия в школах, дети радостно бежали домой,  а в стране снова объявляли траур. Вся эта абсурдная пьеса разыгрывалась снова и снова, вот и заигрались до полного краха и развала огромной страны.

И кто же мы такие в этом случае, по определению поэта:

Немых отцов глухие дети
Не слышат слов учителей…

- Немота и глухота – вот то, что нам оставалось в те самые «года глухие», когда все рухнуло, и от великой ( хотя бы по размерам) державы ничего больше не осталось. Как по-другому обозначить  все, что творилось  с нами вчера  и творится нынче.  Но пришло время  перейти от общего плана  к портрету индивидуальному, а сколько их  появлялось у  Игоря Царева в это время.   Кроме Бродяги, который мог быть бы профессором, Иеронима – безымянного поэта, чье творчество  сгорит ясным пламенем, и сам он обречен, кроме двух братьев, заливающих  свою жизнь водкой, потому что им страшно протрезветь, появляется и портрет последнего хиппи.  Это тоже один из характерных образов человека той эпохи и той страны. Как обычно печальный и очень правдивый портрет.

Последний хиппи
Игорь Царев

Закатился в Неву Юпитер,
Воцарился взамен Меркурий.
Обнимая глазами Питер,
Старый хиппи сидит и курит.
У него голубые джинсы,
У него своя колокольня,
И на круглом значке Дзержинский,
Чтобы было еще прикольней.

Мог бы к теще уехать в Хайфу,
По Турину гулять и Риму,
Но ему ведь и здесь по-кайфу
Покурить на бульваре «Приму».
Внуки правы, что старый хрен он,
Небо плачет ему за ворот,
А на сердце бессмертный Леннон,
И хипповый гранитный город...

Время дождиком долбит в темя,
Мимо гордые ходят «готы» -
Старый хиппи уже не в теме,
Хоть и все мы одной зиготы.
Он бы просто немного выпил,
Прогулялся проспектом Невским,
Но последнему в мире хиппи
Даже выпить сегодня не с кем.
http://www.stihi.ru/2008/06/26/3023

Такой вот еще один очень странный герой. Сразу вспоминаются бравурные стихотворения нашей юности, одного из триады поэтов- эстрадников Роберта Рождественского. Стихотворения молодого бунтаря, поющего гимн движению протеста.  Необходимо вспомнить, как это начиналось, как к этому относились тогда, в самом начале,  чтобы  взглянуть глазами Игоря Царева на финал этого движения протест

ХИППИ

Мы — хиппи‚ не путайте с «хэппи»‚
Не путайте с нищими‚ денег не суйте.
Не спят полицейские кепи
В заботах о нашем рассудке.

Ничьи мы‚ не ваши‚ не наши‚
Как мокрые ветры.
Причёски по виду монашьи‚
Но мы не монахи. Хотите — проверьте.

Ничьи мы‚ как пыль на дороге‚
Как шорох прибоя картавый.
Нас греют девчонки-дотроги‚
Покорные‚ словно гитары.

Потейте‚ бумагу марайте‚
За тёплое горло берите: знакомо…
Плевать нам на ваши морали‚
Прописные ваши законы.

Плевать нам на то‚ что встречаете бранно‚
На то‚ что проходите мимо.
И если вы — мир‚ то тогда мы — приправа
Для этого пресного мира.

Мы‚ как в драгоценностях‚ в росах‚
Мы молимся водкам и травам.
Босые средь ваших «Роллс-Ройсов»‚
Назло вам‚ на смех вам‚ на страх вам.

Сдавила бетонная бездна‚
Асфальт отутюженный высох.
Мы — вызов‚ а‚ может быть‚ бегство‚
А‚ может быть‚ сразу — и бегство‚ и вызов.

Роберт Рождественский

Бесспорно, Игорь не раз слышал и знал знаменитое стихотворение, немного пафосное, и все-таки отражающее суть происходящего. Очень интересно было бы посмотреть, как сам Мастер написал бы  о хиппи в те времена, когда все это зарождалось и развивалось.

Взгляд Рождественского, конечно со стороны, а вовсе не изнутри, что-то подсказывает мне,  что Игорь Царев в свое время был значительно ближе к этому протестному движению, чем прославленный тогда поэт той эпохи, уж слишком хорошо изнутри он чувствует и видит старого хиппи. Все это было тогда, и все закончилось, и теперь он страшно одинок, хотя и продолжает «держать фасон».

А время неумолимо переменилось, вот и он остается «не в теме», хотя ему на это плевать, по большому счету.
Время дождиком долбит в темя,
Мимо гордые ходят «готы» -
Старый хиппи уже не в теме,
Хоть и все мы одной зиготы.

В одной из рецензий Игорь подчеркивал, что на месте хиппи мог оказаться и  поэт, и  старый учитель, и даже чиновник ( вспомните знаменитый фильм Э. Рязанова «Забытая мелодия для флейты») – ведь все мы  остаемся в  новом мире  на его обочине и можем только со стороны наблюдать за тем, что происходит. Но к великому сожалению, это не только смена поколений, что было всегда, но это еще и огромные перемены в стране, которой больше нет. Мы оказались  за границей, если не территориальной, то за границей той реальности, в которой внезапно проснулись. Для этого сегодня не надо  даже быть хиппи, принадлежать к какому-то течению или направлению протестющих. Наверное, так же чувствовали себя русские князья в 13 веке, когда они оказались под пятой у татарского ига. Они понимали, что живут совсем в другой стране, но никак в это не могли поверить до поры, до времени. Наше иго денег, успешности, где материальное мгновенно вытеснило духовное, еще страшнее, потому что все мы теряем что-то более важное и значимое, ведь татарам нужны были те самые материальные ценности, а духовность как-то удавалось сохранить…

Он бы просто немного выпил,
Прогулялся проспектом Невским,
Но последнему в мире хиппи
Даже выпить сегодня не с кем.

Такая вот печальная доля у нашего героя в эпоху перемен… Но это судьба того, кто так яростно в юности протестовал, а очень хочется взглянуть и на судьбу другого человека той героической эпохи, который вынужден доживать свой век в наше время.

Наверное, не было профессии более героической и романтической, чем летчик -испытатель. Она и сегодня остается одной из самых востребованных и важных, в эпоху, когда наши граждане устремились во все уголки земного шара, как им обойтись  без летчиков?  Но наш герой уже отлетал свое, и как же он живет теперь?

Испытатель

Старый зонт, авоська, а в ней кулёчек...
С головою кипельной, как в бинтах,
На Колхозной площади бывший летчик
Пшенной кашей кормит озябших птах.
В нем еще гудят и азарт, и тяга,
К небесам вздымающие металл...
Вот, ведь, вроде - земной чертяка,
А не меньше ангелов налетал!
Видно, очень ценит его Создатель,
Если в райских кущах еще не ждут,
Если он, по-прежнему, испытатель,
Но теперь испытывает нужду...
А ему за это - рассветов накипь,
И глухую россыпь осенних нот,
И ночных дождей водяные знаки
По кленовой охре лесных банкнот.
http://www.stihi.ru/2011/09/22/8510

На первый взгляд кажется, что по сравнению с «Последним хиппи», где явно звучат минорные нотки, здесь все  мажорно. Но это только кажется, потому что в тех редких минорных вкраплениях сама суть  всех страшных противоречий и проявляется, только она не так очевидна.

Вот, ведь, вроде - земной чертяка,
А не меньше ангелов налетал!

- вот емкая характеристика  героической жизни этого человека в двух строчках стихотворения, она взывает только восхищение. Но  что же мешает испытывать эти чувства?  А как можно восторгаться, если:

Если он, по-прежнему, испытатель,
Но теперь испытывает нужду...

Может ли такое быть в любой другой стране, ценящей своих героев, заслуги которых очевидны? Вряд ли, у нас эта обычная реальность. И видно, что человек старается жить достойно, но  как же больно и горько смотреть на него со стороны Мастеру… Если  такие люди испытывают нужду, что остается  всем нам в этом странном мире?

А ему за это - рассветов накипь,
И глухую россыпь осенних нот,
И ночных дождей водяные знаки
По кленовой охре лесных банкнот.

Еще одной, может быть самой яркой чертой и времени и человека в этом времени и этом мире, остается стихотворение «Баллада о троих». Пожалуй,  именно это стихотворение  вызвало больше всего и  споров, порой упреков, но не оставило  равнодушных.

Баллада о троих
Игорь Царев

Когда страна еще ходила строем
И все читать умели между строк,
На пустыре сошлись впервые трое,
Деля по братски плавленый сырок.
Мы что-то возводили, водружали
И снова разрушали впопыхах,
А трое неспеша "соображали"
За гаражами в пыльных лопухах.
Несуетное это постоянство,
Пока другие расшибали лбы,
Преображало маленькое пьянство
Во что-то выше века и судьбы.
Менялась власть, продукты дорожали,
Казалось, все трещит на вираже!..
А эти трое - там, за гаражами -
Незыблемыми виделись уже.
Вот и сегодня, в шелковой пижаме,
В окошко глянет новый печенег,
А трое, как всегда, за гаражами
Несут свой караул, закоченев.
Пусть их имен не сохранят скрижали
И троица не свята, но, Бог весть,
Спокойно засыпайте горожане,
Пока те трое пьют за гаражами,
Хоть капля смысла в этом мире есть.

Сначала расширенный комментарий автора по поводу  этой приметы, потому что молодые люди, скорее всего этого не ведают, откуда взялись эти трое.

О! Это действительно история. Традиция "соображать на троих" возникла во времена правления Хрущева после того, как по его инициативе в 1958 году было запрещено отпускать водку в розлив в столовых и закусочных. Люди, привыкшие к ежедневному приему небольшой дозы по дороге с работы домой, вынуждены были покупать бутылку водки в магазине и делить ее "на троих" со случайными компаньонами здесь же, в скверике у магазина. Количество компаньонов (три человека) определилось ценой полулитровой бутылки. Тогда она стоила чуть меньше 3 рублей. Трое скидывались по рублю и на эту сумму как раз выходило - одна поллитровка плюс на закуску один плавленый сырок "Дружба"
 (треугольненький такой) :)
Игорь Царев 28.02.2013 15:10

Сколько правды и иронии о странных приметах нашего времени таят эти строки. Они, наверное, уже не так понятны, потому что многое переменилось в  мире, и боролись мы с пьянством от случая к случаю безуспешно. Но большинство  мужчин наших тем и отличались от хиппи, которому не с кем выпить, что для этого действа они  объединялись, всегда находили деньги и время

Думается, что тема еще более древняя, еще тех времен, когда три кита землю держали. А сегодня, да, по трое почти не собираются. Вот и рушится мир :)
Игорь Царев 03.10.2012 19:09

Такое вот немного то ли ироничное, то ли серьезное замечание Мастера по поводу одной из главных примет нашего времени,  напоминание о той стране, растаявшей в тумане. Это стихотворение важно еще и потому, что первоначально у нас были три богатыря – любимые герои русичей – Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович - и о них написано великолепное повествование у  Игоря Царева и его друзей «Трое и Троя». Но  от богатырей до безымянных парней за гаражами прошло несколько  столетий, и теперь они олицетворяют этот мир и русский дух, если больше некому…

Не пьянство главное. Главное верность традициям :)
Игорь Царев 04.10.2012 16:34

Когда же поэт сталкивался с критикой, и порой очень резкой по поводу этого стихотворения, он отвечал по- разному, часто отшучивался:
:) Я тоже не приветствую распитие за гаражами. Даже высказывался тем троим. Но их,  как показала практика, мое мнение мало волнует.
Игорь Царев 08.11.2012 13:16

Такие вот получились штрихи к истории страны, которую мы потеряли навсегда. И мало что  обрели взамен,  остается только сожалеть о том, что было и что стало с нашим миром.  Никто не говорит, что там все было замечательно, сначала на кухнях в тесном кругу, а потом и открыто мы не уставали критиковать тот мир, кто-то зло и яростно «разрушим до основания», кто-то с доброй улыбкой и иронией, как Игорь Царев. Но  ведь хотелось, чтобы стало хоть немного лучше, чтобы изменилось что-то, а когда оно в итоге изменилось вот так, как мы сегодня видим, когда  все перевернулось с ног на голову и рухнуло, теперь тот мир кажется совсем иным и по-своему прекрасным.

И в финале размышлений на такую болезненную тему, хотелось бы напомнить  еще одну традицию шумного застолья, сколько их было в те застойные  времена,  одно из последних стихотворений Игоря Царева и последнее в сборнике, который готовится к печати, так и называется « На посошок».

Но если вдуматься, это стихотворение не только  и не столько о застолье, а скорее о последнем пире. Это своеобразное заклятие для тех, кто от нас уходит, и написано оно, как чаще всего случается у Мастера – в мажорно-минорных тонах, а потому и кажется, что «печаль светла», не это ли самое главное для нас для всех в этом жутком мире, где поэзия еще пока остается на последнем рубеже обороны, и существует скорее вопреки условиям,  в которых обречена влачить жалкое существование.
Но она жива, пока в мире остается хоть один поэт


На посошок!

Будущее неумолимо приближается к нам
 со скоростью 60 минут в час
 
Ну, что, дружок, давай на посошок!
Без глупых слез и неуместных шуток,
За тех, чья жизнь похожа на прыжок
В ночную пустоту без парашюта.

Наполни, Боже, смыслом их полет,
Дай мудрых жен и добрых домочадцев,
Пусть будет мягче к ним "вселенский лед",
К которому они азартно мчатся.

И, если есть небесный бухучет,
Когда оркестр прощальный грянет - кода! -
Пусть будет к ним приветливее черт,
Который ставит крест в графе прихода...

http://www.poezia.ru/article.php?sid=21622