Гледишь ле телевизер-то?

 
- Смотришь ле телевизер-от? – спрашивает баба Зоя соседку Таю.
- Каку болесь тамоки гледеть-то, которой тамока  сулёмы не видала? На жирны морды депутатов гледеть, да ихны пусты обещанья слушать?  У миня поросюха, дак она и то тоне на харю-то будёт. Ну, я ней-то кормлю картошкой с мокричой, шщобы не порато сальна да жирна  была. У зетя-то душу жгёт, как поест сала-то порато много. Мине не надобе ихно сало-то, фсё для них рощу.  А те-то веть, служащи-то,  в телевизёре-то,  жорут сало с колбасой да беконы, грудинки  разны. Брюхо-то боле из шщанов-те выпадыват, некаки ремни не дёржат, хоть колёски под нёго  прилажай. Никаково пышанья нету, одва бродят, а за влась-то дёржатче. Добра ним тут, кормушка-то устроёна.Пока от ожиренья не сдохнут, дак на собранья-те на брюхе катитче станут, да  коленчами подбиратче будут. А чого, тамоки, в думе-то, пол-от ленолемумом выстлан, дак только шорконёт. А старухи только слушают, да верят нихным россказням – веть как никак, а влась.
 А чого ето молоды-те дефки вытвореют в тилевизёре-то?  О, ишко-ты, смотреть тошно, как оскалипизки оскалеютче да ощеряютче? Да худящими ляжками  легаютче, задничами костоватыма крутят да вертят. А юбка, але платьё-то дак уш дику-то порато коротко, трусики видко, а тамоки уш, ишко-ты,  хохол просвечиват. Руку протени и пощупать можно, чого и делают робята-те, самоглазы-то. Страмотень одна да блудство в етом телевизере. А станут танчевать, дак годны на парня-то сверьху сести, вот как сибя роспалят да розбудят плоть-то  бешену.  Тут некаково насилья не надобе, сами недоладом ползут на грех-то. Нагрешат, опосле хватятче, а сами не знают, где да с кем чого наколобродили. Недоладом бегут скоркатче, ишко-ты, убивают плод-от, страмины непутны. Не стыда, не совести нету, а как дале жить-то – про то думы нету веть.. Не родить мол мине, а рожают, дакеть фто  матере але бабке-старухе робёнка, не в чом невиновново, подкинёт и фсё, свободны. Опеть в горот поедут блудовать, а мати майсе, с робёнком водисе, ноче-те не спи. А им хоть бы ссы в глаза – обтерутче да скажут божья роса. А, ты спрашивашь, смотрю ле телевизёр-от?  О, Зойка, погледи-ко, лутше  чого ето в деревне-то нонче деитче да творитче с молодёжью-то? Овсё умом-те  ряхнулисе. Робить, дак лихо, а фсе хотят ись сладко, да и  спать мягко. Опеть жо хотят винча попить, да чигарку покурить дорогущу. Дак на еку-то, розгульну жизь, никаких денёк не напашошь. С неба не падают, надобе порато робить. Говрят, що роботы нету,  да таки лентяки и говрят,  а други ним  поддакивают. Роботы-то неначатой край и за край – век не переробить. По ней ходят да ногами пинают, а нагнутче-то дику лихо. Не подымут и руками не заграбастают, лутше ногой упнут, щобы не мешала. Ины бат и поробили бы, акеть не чемнают с каково краю принетче. Молодяжнику робить-то  лихо, а тятька да матерь век-от худо жили, фсе в роботе были. Пензию-то одва выробили. Топере бы отдыхать, да  на деване лёжать, в телевизер пелитче,   дакеть равзе  полёжишь?  – веть скота полон двор: корова с телёнком да овчи, куричи.  То фсё для робят, веть-те закокрошками висят, слезти не хотят, вот и тянут всё с родителей.  Вот, так-то вот, Зойка некоторы и живут, куды  дёваисе, все свои, да родны. А ты, спрашивашь про телевизер, да не до нёго, ковды под боком еки страсти творятче, - ответила разгорячённая баба Тая.