Соломоново решение 3

http://www.proza.ru/2013/08/08/1467



Как-то раз мне настолько нездоровилось, что пришлось пораньше уйти с работы. Артём, увидев меня, лежащую в кровати с подтянутыми к груди коленями, не на шутку встревожился. Спешу успокоить:
«Обычное дело — боли сильные, не помогают никакие препараты. Завтра буду, как новенькая. Поужинай один»
«Успеется. Сначала тебя полечим»
Опускается рядом, обнимает, положив теплые ладони на живот.
«Нужно погреть»
«Нельзя греть!»
«Немного можно. Как врач говорю»
Превозмогая боль, протестую:
«Ты какой врач? Ты — оф-таль-мо-лог!»
«Молчать, женщина! Слушаться доктора!»
Затихаю. И через некоторое время действительно становится легче. Пошевелилась, распрямляю колени. Целует:
«Теперь пойдем, заварю твой любимый молочный оолонг»
Пойдем это означает, что идет он, взяв меня на руки. Выскальзываю около ванной — нужно привести себя в порядок. Ну вот, уже похожа на человека, только на очень бледного человека, но с этим ничего не поделаешь.

Выхожу — в прихожей дочка Артёма.
«Тётя Таня — произносит мелодично, выговаривая всё до буковки — простите, я не знала, что вы болеете, не хотела мешать»
Склоняюсь к ней:
«Лизок, заяц мой милый, как ты можешь помешать! Пойдём, папа купил пирожные»
Усаживаюсь в кухне — стоять нет сил. Лиза щебечет:
«Папа вам уже чай заварил. А я налью, и вы сразу выздоровеете!»
«Осторожно, Лизок, не обожгись!»
«Что вы, тётя Таня, я умею»
Приносит ароматный зеленый чай. Принимаю чашку и, задерживая её ладошки в своих руках, целую нежные пальчики:
«Спасибо, заяц. Присаживайся. Сейчас тебе папа сварит какао»
В прошлый раз я варила Лизе какао — настоящее с молоком и сахаром, а не разведённый водой Нэсквик. Ей очень понравилось. Садится, улыбаясь во весь свой беззубый ротик:
«Папа не умеет»
«Ничего, справится. А мы ему поможем»
И работа закипает под чутким руководством. Артём отправляется к плите следить за молоком. Я перемешиваю с небольшим количеством воды порошок какао и сахар, принесенные Лизой. Отдаю Артёму, объясняя когда выливать это в молоко.
Лиза восхищённо наблюдает за мной, тянется:
«Тётя Таня, можно я пока к вам на колени сяду?»
Артём делает было протестующий жест, киваю ему — не мешай — нельзя отказать ребенку. Запускаю руку в волосы прильнувшей ко мне девочки. Поворачивается — глазищи как у отца огромные, только цвет другой:
«Тётя Таня, а почему ваша дочка умеет косички плести, а вы нет?»
Растрогано отвечаю:
«Лизок, она не всегда была моей дочкой, стала когда сын на ней женился. У меня был только мальчик — вот и не умею косички плести»
«Значит, она вам не дочка?»
«Дочка-дочка. Я её очень люблю. Ты же сама видела, какая она хорошая!»
«А меня вы любите?»
«Конечно, Лизок, и тебя, и папу твоего люблю»
Зарываюсь лицом в её волосы — наваждение — пахнет Артёмом. Шепчет на ухо:
«Моя мама очень красивая... Но вы … такая мягкая. А мама — колючая»
Пытаюсь заступиться за неизвестную мне женщину:
«Ну, мама, наверное, не всегда была колючей?»
Упрямо сжимает губки:
«Всегда»
Увожу разговор с опасной темы:
«А папа какой?»
Сияя лицом:
«Папа — весёлый»

Готово, наконец. Артём ухитрился не упустить кипящее молоко. И вот, передо мной душистый чай, Артём с Лизой наслаждаются пирожными с какао. Артём улыбается дочке:
«Вкусно?»
Блаженно жмурится:
«Вку-у-усно! Почти как у тёти Тани»
Притворно возмущается:
«Почти?!»
Лиза, хитро улыбаясь:
«Ну да, ты бы получше молоко размешивал, а то всё время на тётю Таню смотрел!»
Хохочет:
«На обеих смотрел! Я же вас очень люблю!»
Эта кокетка, взмахнув ресницами, отправляет в рот ложечку с кусочком пирожного. Умираем с Артёмом со смеху, и рискуя пролить какао, целуем в щечки млеющего от удовольствия ребенка.
Вечером Артём провожает дочку — она живёт в соседнем доме.

Ложимся спать. Бережно меня обнимает. Чувствую, что провести ночь без любви ему будет нелегко — за время наших отношений это впервые. Поддаваясь порыву, опускаюсь вниз, приникаю к нему губами. Когда всё завершилось, я чуть не задохнулась в его благодарных объятиях, пытаясь унять сердце, рвущееся из груди.

В выходной день назначенная встреча — идем с Кириллом в ресторан. Артём едет с дочерью кутить в известный торгово-развлекательный комплекс — кафе, детские игровые залы, боулинг, кинотеатр. Зовут с собой. Отказываюсь, ссылаясь на неотложные дела, и предлагаю присоединиться к ним своим детям, которые с восторгом соглашаются.

Необходимо упорядочить отношения между мной и Кириллом. Точнее, не упорядочить, а безболезненно прекратить. Отношения наши размеренные и уважительные, но огня не высекают.

В одну из наших, ставших теперь редкими, встреч с Надюшкой, услышала от неё:
«Хочу сказать, дорогая — сладко начала она — первое — ты дура, второе — дура распутная, третье — дура старая. Огня ей подавай! Тебе о вечном пора думать! Стабильность, спокойствие, статус! Материальное, в конце-концов! Детям бы квартиру купила!»
Слабо парирую:
«Квартиру и сами приобретут. Сын победил в конкурсе молодых лидеров предприятия — льготы по ипотеке невиданные»
Мечтательно продолжаю:
«Надюшка, знаешь, как это здорово — взаимность, когда он мысли угадывает...»
Перебивает:
«И сколько это продлится?»
«Этот вопрос я решила себе не задавать»
Гневно:
«А ты задай! Он даже для меня молод! Тебе страшно повезло с Кириллом! Чего ещё желать?! Я, если честно, по-белому завидую. Не успел муж уйти — нате, пожалуйста, два мужика — один другого лучше! Как только удаётся?!»
«А на этот вопрос, пожалуй, смогу ответить. Разумеется, прежде всего,  сошлись звёзды, судьба. И любовь»
Не понимает:
«Это как?»
«Видишь ли, я поняла, человек без любви не может. Любовь к ребенку не считается — это навсегда, с первых секунд его рождения, твоё сердце делится пополам. А вот когда я разлюбила мужа, то неожиданно влюбилась в себя. Ничего общего с самовлюбленностью. Просто стало комфортно с самой собой. И при встречах с мужчинами я ничего не ожидала, не боялась, что обо мне подумают, ничего не изображала, не старалась казаться лучше — рассмеялась — и так уверенная в своём совершенстве»
Улыбаюсь:
«Поэтому и к тебе пришла. Опасалась — дети начнут меня жалеть, а я не смогу скрыть, что мне этого не нужно. Ты самая лучшая из моих подруг — всегда говоришь правду. И мужиков мы с тобой никогда не хаяли»
«Тань, а у меня получится полюбить себя?»
«Ты, наверное, ещё жениха любишь?»
«Люблю, хоть он и никчемный»
«Ну попробуй с ним поиграть, что-ли. Помнишь, он взъерошился, когда я поселилась. Не упускай достигнутого! А дальше, как судьба распорядится»
«Таня, может все-таки Кирилл?»
«Нет, Надюша, я всю жизнь положила на алтарь стабильности и постоянства. Если не дано мне этим насладиться, выбираю — любовь!» 

Во время обеда с Кириллом, собираюсь с силами и начинаю говорить о расставании. Он внезапно перебивает, нежно взяв обеими руками мою ладонь.
«Таня, я чувствую — с тобой происходит что-то необыкновенное, не связанное со мной. Меня опалило светом твоих глаз, люблю, понимая — зажёг его не я. Думаю, настало время тебя отпустить»
Склоняюсь и целую руки Кирилла. Приподнимает мое лицо, мягко гладит по волосам:
«Запомни, пожалуйста, отпускаю, но в любое время, когда только пожелаешь, я жду»
«Кирилл, милый, ты достоин намного большего. Сожалею, что полюбила не тебя. Но даже, если счастья у меня не получится, не смогу сказать: прости, возьми обратно»
«Говорить ничего не нужно. Стоит только набрать мой номер, я пойму. И умоляю, обратись, если просто понадобится помощь»
Помолчав:
«Такой женщины никогда не встречал, да и, наверное, не встречу»
«Да что во мне особенного!»
Это не прозвучало вопросительно, но он отвечает.
«Ты необыкновенная! Искренняя, нежная, пылкая и … независимая»
Я смотрела на него, затаив дыхание, размышляя, как изворотлива судьба. Если бы не встреча с Артёмом, то мы были бы вместе с этим мужчиной.
«У тебя очень красивые руки — Кирилл склоняется, целует поочередно каждый палец — почему ты не носишь колец?»
Молчу в ответ, глотая слезы.
Мы сидели и не замечали, что за нами наблюдают чужие глаза. Чьи они были, я узнала через неделю.

В следующий выходной возвращалась от своих детей, уже приоткрыла дверь дома, как услышала:
«Татьяна!»
Оборачиваюсь — из шикарного автомобиля выходит необычайной красоты и стройности девушка, и ко мне:
«Здравствуйте! — лицо  непроницаемо холодное — ни злобы, ни радушия — я — Лариса, коллега Кирилла»
«Чем обязана?»
«Позвольте пригласить вас в ближайшую пиццерию, необходимо поговорить»
Пожимая плечами, соглашаюсь — просит вежливо. Пиццерия рядом. Заказали по чашке кофе, но он стынет на столике. Молчит, пристально меня разглядывая, беседу не затевает. Чтобы как-то начать, предлагаю перейти на ты. О чем сразу и жалею, но разговор все-же завязывается.
«Откуда ТЫ взялась?!»
«Извини, Лариса, прошу без риторических вопросов, по существу»
«По своему существу, ты — подколодная змея. Я так давно его люблю, ещё до смерти жены — срывается на крик — А ты бессовестно вползла в его сердце. Он целый месяц как одержимый!»
«Теперь, стоп! — прерываю поток её упреков — Мы расстались. Между нами все предельно ясно — я люблю другого»
Вздрагивает, едва сдерживая рыдания:
«Ложь! Расставшиеся люди так не целуют руки друг друга!»
Понимаю, что она была в ресторане. Интересно, случайно увидела или следила? Впрочем, неважно, надо прекращать истерику. Напускаю на себя вид умудренной опытом женщины:
«Детка, именно так и целуют руки люди, расставшиеся без взаимных обид. После поймёшь...»
«Понять бы чем ты лучше? Ненавижу! Пусть они оба тебя бросят — и Кирилл, и Артём!»
Опаньки! Вечер как говорится перестаёт быть томным.
«А ты что думала?! Я им все рассказала — с какой дрянью они связались!»
Недоумение на моем лице скрыть не удалось, и она злорадно объясняет:
«У нас очень маленький город. Артём — мой одноклассник!»
Беспокойства от её сообщения не испытываю, только недоумеваю:
«Кириллу это зачем? Говорю же — мы расстались»
Ненавистно:
«А чтобы не ждал понапрасну!»
Неужели и разговор подслушала?
«И Артём тебя бросит! У него уже были в жизни измены — я знаю — он не простит!»
При упоминании Артёма, вдруг страстно захотелось к нему. Нет, не объясниться, а просто сесть рядом, положив голову на плечо, и чтобы пожалел. Внезапно защемило сердце, и накатила такая слабость — чуть не упала тут же, под стол. Ну, раскисла, не хватало ещё распластаться перед этой влюблённой девицей. Ухожу, не в силах вымолвить и слова, кивнув на прощанье.
«Надеюсь, больше не увидимся!» — произнесла она вслед.
Но, как оказалось, сильно ошиблась.

Дома — никого. Сбросив только обувь, не раздевшись, опускаюсь на пол в прихожей. Долго сижу, закрыв лицо руками. Вздрагиваю от неожиданно прозвеневшего домашнего телефона. Может, Артём? Но трубка взрывается  воплем Ларисы:
«А-а-а! Они дерутся из-за тебя! Вот чего добилась!»
Превозмогая усталость и боль, с трудом отвечаю:
«Это ты добилась. Где они?»
Сквозь рыдания:
«На крыше … новостройки! Чем ты их всех так цепляешь?!»
Перебиваю:
«Знаешь где это?»
«Зна-а-аю! Наша контора возводила дом»
«Подвези меня»
Присмиревшая:
«Выходи, я  около подъезда»
Опускаясь на сиденье её автомобиля, вдруг подумала:
«Может это меня она хочет заманить и сбросить с крыши дома? Ну не могут два взрослых, пусть даже и влюбленных человека, творить такое»
Спрашиваю:
«Откуда узнала?»
Отвечает, и сомнений, увы, не остается — не врёт.

На огромной скорости, чудом избежав аварий, примчались на место. Рядом автомобили Артёма и Кирилла с водителем — он и сообщил Ларисе о происходящем. Бросаю Ларису — она вдруг замирает, не в силах сделать и шагу — бегу в дом. «Нет, это не со мной происходит, это страшный жуткий сон, я сейчас проснусь, и все закончится!» — задыхаясь, отсчитываю последний четырнадцатый этаж. На техническом этаже — ополовиненная бутылка виски. Немного успокаиваюсь, выпили мужики и мирно разговаривают на свежем воздухе. Переведя дыхание, карабкаюсь на технический этаж, оттуда на крышу.

Сразу вижу — сцепились в опасной близости от края. Воодушевляюсь — живы, с остальным справимся! Но времени на размышления почти нет. Что же предпринять? Не кидаться же их разнимать. Стоит кому-то из них сделать неловкий шаг и всё... вниз, с огромной высоты, насмерть. Внезапно приходит идея, как без трагических последствий обратить на себя их внимание. Может быть идея не совсем удачная, но я и так размышляла целую секунду.

Быстренько перемещаюсь к противоположному от них краю крыши, сажусь на ограждение, устраиваясь поудобнее — не собираюсь расплющиться об асфальт во цвете лет, и окликаю:
«Эй! Господа хорошие! Если вы немедленно не прекратите страдать ерундой, то я сделаю одно неосторожное движение и — не доставайся же ты никому! — поставлю точку в вашем горячем споре!»
Обернулись на меня, отпрянув друг от друга. Артём, поднимая руки вверх, как будто сдаваясь:
«Таня! Отойди от края! Если желаешь, останься с Кириллом, только живи! Прошу тебя, отойди!»

Конечно, именно он — мой любимый — должен был сказать эти слова, как в легенде о царе Соломоне мать, пожертвовав сыном, не дала разрубить его пополам. А что же Кирилл? Перевожу на него взгляд и цепенею от ужаса —  взявшись рукой за сердце, он опускается на бетонное покрытие. Это становится завершительной каплей, окончательно подточившей силы. От переживаний последних часов, от тревоги за этих мужчин, потеряв равновесие, падаю … подхваченная руками Артёма, который кинулся ко мне, едва я пошатнулась. Но краем ускользающего от восприятия сознания успеваю заметить, как возле Кирилла, одержимая им девочка кричит от боли и любви.



Фотография из интернета. Спасибо автору.