Чёрные ходят первыми. Королевская кровь. Часть 14

                Глава 13. 
                «Нермон»

     В первую минуту настоятель решил, что посетитель не дождался его. Церковь казалась пустой и странно неприветливой, словно дуновение холодного северного ветра в летний день. Так же ровно горели свечи, так же безмятежны были лики святых на большом иконостасе, но всё это неуловимым ореолом окутывала дымка человеческих эмоций, совершенно неуместных здесь, и отец Нолегис, невольно ёжась от её зябкого прикосновения, поспешил настежь распахнуть дверь.
     Смятение…
     Отчаяние…
     Горечь бессилия…
     Гнев…
     Страсть…
     Обида…
     Разочарование…
     Безысходность…
     Их было много. От всех них настоятель успел отвыкнуть, он разучился испытывать такие эмоции – и потому сейчас они, живые, кричащие, спорящие, бунтующие, штормовой волной ударили его в грудь, вынуждая прислониться плечом к дверному косяку.
     А в следующую минуту настоятель заметил посетителя. Он стоял на коленях перед распятием, почти касаясь низко склоненной головой подножия креста. Отцу Нолегису даже почудилось удивление в глазах Христа… но он сейчас же понял, что это только игра света.
     Настоятель неторопливо подошёл и опустился на переднюю скамью.
     -Ты хотел говорить со мной, сын мой?
     Посетитель обернулся и поднялся с колен. Отец-настоятель внимательно смотрел на него, машинально отметив сдержанную силу и пластику его движений, - было в них что-то от крупных степных хищников.
     -Присядь, сын мой, - настоятель заметил, что парень не знает, как начать, и поспешил прервать неловкое молчание. Парень послушно опустился рядом с ним на скамью, не поднимая глаз. Только пальцы его, сильные пальцы со следами застарелых ожогов, сплелись  нервным узлом.
     -Я слушаю тебя, сын мой, - отец Нолегис ободряюще улыбнулся. – Не волнуйся. Здесь, в святых стенах, тебе всегда готовы помочь. Расскажи, что привело тебя сюда? Как тебя зовут?
     -У меня нет больше имени, отец мой, - парень глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в голосе. – Выслушайте меня. Я пришёл потому, что не знаю, есть ли Бог на этой земле…
     -Что ты говоришь, сын мой?!
     -Я больше не знаю, есть ли Бог! – парень наконец поднял взгляд на отца Нолегиса, и столько невысказанной тоски было в глубоких чёрных глазах, что настоятелю стало жаль его, несмотря на крамольное высказывание.
     -Успокойся, сын мой, и расскажи всё. Или ты хочешь исповеди?
     -Нет, отец мой, не надо… У меня была своя жизнь… то есть, я думал, что своя. Хорошая добрая мать, строгий отец уважение односельчан и не только, дело, которое я любил… Я думал, что это всё, что надо доля счастья… Да тех пор, пока не появилась она…
     -Она… - задумчиво повторил настоятель. - Женщина, забравшая твою душу, но не отдавшая взамен свою.
     -Да, отец мой. Но не это для меня ужасно. Я всегда считал себя единственным ребенком в семье, и отец говорил то же самое, но в день, когда я видел эту девушку в последний раз, я узнал, что у меня была сестра и эта девушка – её дочь!
     -Кровное родство, - спокойно заключил отец Нолегис. – Вы никогда не сможете быть вместе.
     -Вероятно, это не остановило бы меня, - в глазах парня заиграли жёлтые огоньки. А может, это было просто пламя свечи, качнувшееся от ветра. – И я всё равно добился бы её… если бы не наследие. Её наследие…
     Он немного помолчал. Отец Нолегис ждал, вслушиваясь в наступившую тишину – и внезапно вспомнил Мирослава, вернувшегося в монастырь по той же самой причине, что и этот парень.
     -Она ведьма, отец мой… - еле слышный шепот парня ударил пудовыми молотами в стены, рванулся вверх и, разбившись о высокий сводчатый потолок, окатил всё вокруг мириадами колючих искр.
     -Она ведьма, отец мой…
     Дрогнули свечи в подставках, испуганно уставились на отца-настоятеля святые, и Господь напряжённо застыл на кресте.
     -Зачем же ты пришёл, сын мой? – слова настоятеля свинцовыми каплями падали в выжидательно замершем воздухе.
     -Я должен забыть её… Но не могу. Два месяца я пытался вырвать её из сердца, но понял, что это невозможно, она словно вросла в меня… И я… я едва не совершил самый тяжкий грех… Вот… - парень приподнял длинный рукав туники – и отец Нолегис с ужасом увидел белый шрам поперек широкого сильного запястья. И второй точно такой же – чуть выше. И ещё один – на другой руке…
     -Ты пытался лишить себя жизни, несчастный?! – воскликнул он.
     Парень внезапно соскользнул со скамьи на пол и обнял колени настоятеля.
     -А теперь я прошу: позволь мне остаться в монастыре, отец мой! Позволь мне остаться, принять монашество и… я кузнец, и моя сила и моё умение – послужат на пользу Святому Воинству!.. позволь мне остаться!..
     -Бог с тобой, сын мой – отец Нолегис перекрестил его. – Но готов ли ты? Знаешь ли, на что идёшь?
     -Я на всё готов, отец мой, только бы забыть… её.
     -Хорошо. Завтра утром, если ты не передумаешь, ты станешь послушником, одним из нас. Но только не торопись. Это не милость, это великий труд, путь, полный отречений и запретов, и лишь очень немногим дано преодолеть его. Пока отдыхай. Тебя проводят в келью. И пусть Господь подскажет тебе, как поступить.
     -Благодарю тебя, отец мой…
     -Почему же ты усомнился в Его существовании, Нермон? – тихо спросил настоятель.
     «Нермон» в переводе с древнего языка, на котором написаны все церковные книги, означало «человек без имени», и парень чуть улыбнулся:
     -Нермон, отец мой? Да, Нермон. Пусть так и будет…
     -Ты знаешь этот язык? - удивился отец Нолегис, не ожидавший от деревенского кузнеца даже обычной грамотности.
     -Немного, - чуть улыбнулся парень. – Но что такое «Нермон», я знаю.
     -Так почему же ты усомнился?
     -А разве Бог допустил бы такое? – глухо отозвался Нермон. – Разве Он позволил бы отдать душу той, что вдвойне недоступна для меня? И разве допустил бы Он, чтобы родители выгнали из дома родную дочь только по одному смутному подозрению?  Скажи, отец мой, Бог, если он и в самом деле существует и так же добр, могуч и великодушен, как о нём говорят, - Бог смог бы равнодушно смотреть на это?
     -Ты говорил о своей сестре, Нермон?
     -Да… о ней. И её дочь ожидает та же участь.
     Настоятель задумчиво нахмурился. Что-то знакомое промелькнуло в сбивчивом рассказе Нермона, - про себя священник уже называл парня этим именем – что-то давнее, полузатёртое временем, но не забытое окончательно. 
     Так-так… Дочь сестры – ведьма и это её наследие… От отца или от матери?.. От матери?!
     -Где ты родился, Нермон?
     -Этой деревни давно нет, - ответил тот после короткой паузы. – Очень давно…
     -Лигра? – полувопросительно произнёс священник – и сейчас же пожалел о сказанном: лицо парня стало белее мраморного подножия распятия. – Успокойся! – поспешно добавил он. – Твоя тайна не выйдет за пределы этих стен. Никто в обители не узнает о ней. Так значит, Марэн – твоя сестра.
     -Она умерла.
     -Да пребудет с ней милость божья…
     -Но я видел её два месяца назад, - голос Нермона задрожал снова. – Она… она… неупокоенная…
     -Призрак? – невольно вздрогнув, переспросил настоятель. – Что ж, выходит, она и в самом деле в сговоре с Дьяволом, раз Господь не хочет принять её душу. Да, сын мой, теперь мне всё понятно. Видно, сильно прогневил Господа кто-то из твоих… ваших родителей.
     -Я рос с верой в Его милость, - Нермон закрыл глаза и запрокинул голову, с силой раскидывая руки крестом. – Но если это и есть Твоё милосердие, то как понять и принять его, не нарушив веры?!
     -Ты усомнился, сын мой, - отец Нолегис положил руку ему на голову, пригладив жёсткие волосы.
     -Но Сатаны в твоей душе нет.
     -Вы не откажете мне, отец мой? – прошептал Нермон.
     -Нет. Иди, сын мой. Послушник проводит тебя в келью.
     Идя следом за своим провожатым по узкому коридору из необработанного серого камня, Лурион подумал, что сегодня он умер. Луриона больше нет и никогда уже не будет. Есть Нермон, послушник монастыря Святого Воинства.
     Не сердись, отец, прости меня, мать, но это был единственный выход. Сломанная вера. Разбитое на мелкие осколки доверие. Неупокоенный дух Марэн, ведьмы и родной сестры одновременно. Рада, к которой он никогда бы не позволил себе прикоснуться, даже если бы знал или догадывался о кровном родстве между ними. Кинжал, рассекающий запястья, тьма и взрыв отчаяния, когда, открыв глаза, он понял, что будет жить, - всё это, рухнув на него в каких-нибудь два дня, не оставило ни следа того Луриона, которым он был двадцать девять лет.
     Сегодня он, наконец, сделал то, чего не сумел довести до конца два месяца назад. Сегодня он убил самого себя. Не сказав ни слова отцу, не попрощавшись с матерью, бросив всё, что могло связывать его с внешним миром. И если мертвец ещё когда-нибудь появится среди людей, то это будет всего лишь Нермон, его тень, его призрак…

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ