Вороны, минареты и призывающий мертвых

А дома-то и нет ничего. Так, возле пустоши. Ничего нет, один я, один у колодца. А там, в колодце, водица студеная. А смотрит в нее девица. Смотрит-посмотрит, а там тоже ничего и нет. Ни-че-го. Да. А пионы отцвели. И куст засох. Жасмин был, должно быть...
А что мне там делать, в дерюге под дождичком нищую из себя строить? Поиграться?
Ой, храмик... Дяденька, помогите душу свою обрести пожа-алуйста! Столько ее вытягивали, что всю и вытянули! Вот и нету ее, одна крошечка осталась, да и та вся размокла!
А масочка-то у меня была, та самая, да, из Венеции. Прехорошенького Пьерошеньки. Маскарад-то устроили, да только тоску развели.
Эх-х катерочек ты мой... плыви себе.

— Где ты был или будешь?
— Я и сам не знаю.
— Зачем врешь?
— И не думаю врать.
— Что ты здесь делаешь?
— Да так, стою просто, в окно смотрю.
— А зачем смотришь? И где ты глаза взял?
— Украл, понятное дело.
— А бог твой кто?
— А он есть?
— А где ты взял ампулу с ядом?
— Купил ее у аптекаря. Его звали Давид.
— А сколько раз раскусывал?
— С десяток уже будет, наверное.
— А что, разве все есть звенья одной цепочки?
— А как ты думаешь, разве все обязательно звенья?
— И зачем ты солгал?
— Я хотел войти.
— А зачем входить, если лжешь?
— Какая разница, если уже вошел.
— А кто ж стоял за твоей спиной?
— Если ты думаешь, что я сам, сильно не ошибаешься.
— Где дорога на Восток?
— Не имеет значения, мне всегда в Мадрид.
— А дойдешь?
— Дойду, наверное.
— А ворон? Что была за птица?
— Вороны — мажьи души. Они летают, потому и вороны.
— А стая у тебя есть?
— И стаи у меня нет. Сам по себе.
— А пара есть?
— И не будет.
— А что, на Восток-то ты молишься?
— Я молюсь? Вот вам, и не хватало бы. Я не поклоняющийся, и не солнце, и не идолопоклонник. Я сам по себе центр Вселенной. Кому мне еще поклоняться?
— А что будет в Мадриде?
— Я буду. И минареты.
— А зачем тебе минареты, если не верующий?
— Да я-то не верующий, но поглядеть надо.
— А что тебе там надо? Ты вообще-то читал Коран?
— Коран все читают, если вообще живут.
— Ты гностик?
— Аз есмь. Что тебе еще надо?
— А что еще вообще надо?

— В раковинке лежала жемчужинка, но мы не заметили ее, потому что некому было вскрыть раковинку.
А на дорогу мы не взяли ни огня, ни хлеба, и зажечь было нечем, и нечем было поддержать силы, и ноги не дошли, но вороны долетели.
Вороны долетели, и мы вошли. А те, кто не вошел, те остались, и стали подобны праху.
А стаи полетали, да и разлетелись. И не стало ни меня, ни неба.
Миф всегда вообще один, и другого нет.
Выразитель множества и выражение никак не связаны выражающим.
— А то, что выражает, ты сам?
— Я злоязык, но отсутствую. Ибо это ты автор, и выражать себя для меня не имеет смысла.
— Так автор же вообще мертв?
— И слава богу, кому он тут вообще нужен? Слова и слова. А слово изреченное, сами знаете.
Так что чем скорее издохнет всякая авторская собака, тем мирозданию лучше. А мира, иначе, чем на конце пера, и нет, казалось бы. Но то, что на конце пера, менее всего можно читать существующим, поскольку оно никогда никем не было создано.
А все, что создается, также считать ложью можно ли?
Я не знаю, что там, под скорлупой, пока яйцо не разобью. Яйцо жалко, но жрать-то все равно надо!
А по бездорожью ездить опасно?
И на дорогах бьются, и через болота живьем выходят, и ничего. Кому что.
Я не люблю говорить с мертвыми.
— Что? От тебя ли я это слышу, жрец смерти? Разлюбил беседы, ты, призывающий то мертвых, то Сатану?
— Не призывал я Сатану, не мои игры. Что до покойников, то я покойник тем менее, чем менее стремлюсь к собеседованиям.
— А что, разве ты не обращал лицо к духам смерти?
— Я не обращал и не обращался, и, не обращаясь, не обращаю.
Что же до духов, то ты мог меня и не спрашивать, поскольку дыхание Анубиса вечно пребывает в нас и над нами, и посему мы все мертвы.
Значит, говорить друг с другом для нас и означает призывать мертвых. Ты не находишь ли?
— Ты совершенно заморочил меня.
— Неудивительно, я вообще адепт заморочек и великий князь бреда. Сам виноват.
То тебе про минареты, то про тени, то про ворона!
Мумия! Пелены смени на фрак! Олух! Кто, кто тебе только руны под язык вкладывал?