1978 - 24

Глава 24

«Мы пользуемся водой, а не бумагой. Всегда пользуемся левой рукой, это грязная рука, правая – для еды, поэтому ты никогда ничего не предлагаешь и не протягиваешь левой рукой. Очень, очень невежливо, Мак. Никогда не ешь левой рукой и не держи в ней бокал или чашку в исламском мире, и не забывай, что в большинстве туалетов, как бы они ни были устроены, шлангов ты не найдёшь, поэтому приходится черпать воду из ведра, если оно вдруг есть. Как я уже говорил, дело это не простое, но так уж мы живём. Кстати в исламе у нас нет ни одного левши».
(«Шамал». Глава 11. Тегеран. Управление компании S-G. 18.50)

Читая эти строки в романе Джеймса Клавелла, я вспомнил, как сокрушался Иванов:
- Заметь, на наших южных заставах нет ни одного солдата-погранца из народов Средней Азии. Нагонят молдаван да хохлов, а мне учи их подмываться!
- Ты учишь солдат подмываться?
- Здесь солончаки. Песок и соль. И плюс пот. Не научишь солдата пользоваться водой из фляги вместо бумаги, потеряешь бойца, особенно кавалериста, в самый неподходящий момент.
Когда я об этом диалоге рассказал во время отпуска своему отцу-фронтовику, он заметил:
- Очень мудро. У немецкого солдата в ранце были специальные салфетки, мы же подтирались портретами наших вождей и героев. Но… экономили газету на самокрутки. Махорки не хватало, а специальные бумажечки, склеенные в этакие блокнотики, были слишком малы. Из газеты можно скрутить «козью ножку» и тогда расход махры был экономичнее, выкуривалась до крошки, с «бычками» ценное курево не выбрасывалось.
- Когда я был солдатом, нам выдавали по семь пачек махорки в месяц…
- На войне была норма по двадцать грамм махорки в день; это вес четырёх пятикопеечных монет.
-  Так и у нас было. Пачка махры на четыре-пять дней…

Последние дни моего отпуска в октябре 1978 года не были насыщены событиями. Одиннадцатилетний сын хулиганил, жена веско подвинула меня к действию:
- Хоть раз удели внимание сыну. В школу вызывают родителей, ты в отпуске, тебе и карты в руки.
К этому времени у Романа после приступа ревмокардита активно развивался порок сердца, его освобождали от физкультуры, но парень хотел быть, как все.
Мой визит к директору школы, с которым до этого я был знаком мало, закончился тем, что мы оба напились «в стельку». Директор был вредный, у ребят уважением не пользовался, но после нашей «деловой» встречи сына на какое-то время оставили в покое, только в очередной раз не приняли в пионеры.

Если я пишу, что 1978 год насыщен какими-то событиями, то в большинстве все они были локальными, создаваемыми нами же.
Ташкент был городом подлинной «дружбы народов», но с местными особенностями. Узбеков в столице Узбекистана насчитывалось меньше 50%. Такому положению способствовали два крупных события: эвакуация в годы войны, после которой часть людей разных этносов СССР осели в Ташкенте, и землетрясение в марте 1966 года, после которого в город прибыли тысячи строителей и метростроевцев. К 1978 году город вырос в десять раз, вместо рассыпавшихся глинобитных лачуг возникли массивы и целые микрорайоны. А строители стали жителями.
Директорами всех крупных предприятий были узбеки, их замами – представители прочих этносов. Директора вечно пропадали на «совещаниях» то в министерствах, то в чайханах или горных зонах отдыха.
В магазинах было всё, но не одновременно: то появлялась селёдка, то пропадала.  На рынках царствовала обжираловка – проходя по городу, голодным не останешься.
Воровали все. Я мог зайти в близкий к нашей части посёлок и в дворах работников конфетной фабрики купить коньячный спирт или сгущёнку. Поэтому хорошие «восточные сладости» мы привозили из Ленинграда, Киева, Москвы, Минска… Изделия местного производства не отличались высокими вкусовыми качествами.
Проводилась очередная антиалкогольная кампания, из-за которой купить спиртное можно было после 11 часов утра до восьми часов вечера. Но можно было и в другое время с переплатой - с тыльной стороны магазина. Продавцы жирели и летали самолётами в Москву провести вечер в ресторане.
Командир полка на совещании в пятницу после зачитки приказов объявлял:
- Товарищи офицеры, берите сразу по две бутылки, иначе чтобы купить вторую будете унижаться у закрытого магазина!
С началом хлебо- и хлопкоуборочной кампаний все производства выделяли «живую силу» для уборки урожая, и это было «второй жизнью» города. Наша часть выделяла автотранспорт на целину в Казахстан и на уборку хлопка в Узбекистане. Эти машины выстраивались в отведённом месте, радуя глаз свежей краской и начищенными ваксой шинами колёс с белыми ободками.
Это была тишина перед бурей, «глаз» урагана.
На этот мирный ландшафт залетали весточки из бушующего Ирана, как первые желтые листочки задолго до начала настоящего осеннего листопада. В воинские части зачастили «лекторы ЦК» с лекциями «О военно-политическом положении в странах Ближнего и Среднего Востока».
К нам приехал с лекцией бывший атташе в Иране, фамилии не помню, назову его полковник Дмитриев (кажется, это и была его подлинная фамилия, но не ручаюсь). И ещё памятными стали наезды писателя Михаила Шевердина, который в 1941 году побывал в Иране в качестве переводчика в Красной Армии.
Об этих визитах стоит рассказать подробнее.
Напомню читателю, что без революции в Иране, приведшей к бегству из страны американских «советников», не было бы и Афганской эпопеи. Вот почему я назвал 1978 год «глазом» урагана.


Продолжение http://proza.ru/2013/08/08/914