1978 - 27

Глава 27.

«Русские всегда зарились на Иранский Азербайджан, и всегда будут зариться – цари, Советы, нет никакой разницы. Им всегда хотелось заполучить Иран, а мы их сюда не пускали и не пустим».
(«Шамал», глава 3. ПЯТНИЦА, 9 февраля 1979 года. База «Тебриз». 23.05).

В моей семье все полагают, что я ненавижу замполитов. Это не так. Я к институту замполитов отношусь трепетно. При хорошем замполите в воинской части меньше безобразий, а пацаны возвращаются к мамкам живыми и здоровыми.
В 70-е годы в армии к замполитам офицеры относились с иронией  и опаской. Знаю несколько анекдотов о замполитах, незлобивых и снисходительных. Так ведь и люди, попавшие на эту работу, были разными. Как и на любой другой должности.
В нашем ташкентском полку я застал последнего «батю» - командира полка фронтовика Симонова. При нём был замполитом Тужилин – мужик весёлый, бабник и выпить не дурак, о чём знали только те, кому приходилось побывать с ним в одной командировке. Он имел своих информаторов в каждой роте, но и об этом никто не знал, так как пользовался замполит их услугами в исключительных случаях. Это был человек, за плечами которого – война, большой жизненный опыт,  понимание…
Однажды один молодой лейтенант решил уволиться. А в нашей армии так: если не хочешь – уволят, но если захочешь уволиться сам – ни за что не уволят. Лейтенант написал рапорт. Вернули. Потом он сделал вид, что запил. Послали на точку в Кушку. Отбыл там срок, вернулся, устроил дебош на кладбище. Тужилин ему и говорит:
- Ну что ты как щенок в воде. Опять на Кушку хочешь?
Тогда лейтенант прикинулся верующим. Стал ходить в церковь, на службе (а приписали его к ЛИР) постоянно крестился и бормотал какие-то молитвы.
Тужилин зашёл в ЛИР:
- Так ты верующий?
- Ну да…
- А ну скажи «Отче наш».
Лейтенант ни бе, ни ме…
Тужилин усмехнулся:
- Ну, так слушай, «Отче наш, иже еси на небесах, да святится имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя яко на небеси и на земли…» - и так далее до конца молитвы. – Хочешь записать, продиктую, может быть выучишь и смиришься, как подлинный христианин.
Со временем тот лейтенант остепенился, получил очередное звание…
Пришедший на смену Тужилину замполит К-ов устроил слежку за офицерами, стал неуклюже вербовать информаторов не только среди офицеров и прапорщиков, но и их жён, подбирая для этих целей не лучших экземпляров и шантажируя их:
- Не доложишь, сам будешь…
Он фактически подмял командира полка, страдавшего алкоголизмом.
К-в прибыл в полк вместе с новым заместителем по тылу азербайджанцем М. Тот вызвал наше неудовольствие тем, что приказал вырубить вишнёвый кустарник, с которого весь городок варил варенье. В полку было подсобное хозяйство, держали коров, свиней; ночной смене радистов, заступавшей в 2 часа ночи, выдавали кусок мяса, а больным в санчасти – молоко. М. уговорил начальство уничтожить свиней:
- Часть стоит в Узбекистане, нельзя солдат-мусульман заставить ухаживать за свиньями!
Наверное, он в этом был прав. Но при распродаже поросят М. и К-в часть поросят списали, а деньги присвоили. Об этом знали все. Но только я имел глупость задать вопрос на собрании офицеров. Ответ был:
- На всё есть документы.
Несколько поросят купили офицеры. Одного купил и я, устроив его на откорм у знакомых в посёлке «Геофизика». До этого поросёнок пару дней прожил у меня в ванной, откуда однажды вырвался, перевернув «вверх дном» всю квартиру и оставив следы на японском покрывале постели, от чего мою жену едва не хватил инфаркт. В то время у меня гостил Борис Львович, у которого квартира была в городе в микрорайоне Чиланзар. Когда я встретил с работы жену, и мы вошли в квартиру, подвыпивший Борис Львович возлежал на диване, а рядом с ним пригрелся поросёнок. Прежде чем моя супруга приняла решительные меры, я успел сделать фотоснимок. К сожалению, этот снимок остался в Ташкенте с двумя мешками разных моих фотографий и о их дальнейшей судьбе  ничего не ведаю..
Было и другое. В то время при военторге полка устроена была очередь офицеров и прапорщиков за автомобилями. Очередь двигалась медленно, годами. Но К-в за каких-то два года умудрился купить машину, продать её и приобрести ещё одну. На запрос офицеров был такой ответ: К-в состоял в очереди при магазине военторга не нашей части.
Эти факты не способствовали авторитету замполита.

Интересным человеком была жена Симонова Нина Сидоровна, бывшая радисткой радиоперехвата в годы войны. Она воевала под Сталинградом и с Японией. Симонов познакомился с ней на Дальнем Востоке. Подполковник Симонов ушёл на пенсию в 1972 году и спустя несколько лет умер. В те годы инфаркт был для мужчин смертным приговором.
Нина Сидоровна пережила мужа на десятилетия. В октябре, в День рождения нашей части она приходила на праздник встречи с однополчанами. В 80-е годы мы с женой навещали Нину Сидоровну. Она жила сама, разделяя своё одиночество с попугаями, которые свободно носились по квартире.
Нина Сидоровна предавалась воспоминаниям о военных буднях. В частности, рассказала о маршале Жукове, который, оценив вклад радиоразведки в успех Сталинградской битвы,  в январе 1943 года приказал отобрать лучших радисток радиоперехвата и отправить их на границу с Японией переучиваться на японский вариант азбуки Морзе – катакан.
 
На встрече с писателем Михаилом Шевердиным в кинозале клуба были заняты все места. Пришли и солдаты, и офицеры. В библиотеке части были книги Шевердина «Набат», «Семь смертных грехов», «Тени пустыни», «По волчьему следу» и другие.
Вопросы, которые задавались солдатами, были подготовлены замполитом и его помощником.
Когда встреча закончилась и прозвучало «Встать! Выходи строиться!» в зале остались Байбаков, я и ещё несколько офицеров. У меня и у Байбакова были вопросы по книге «Набат» и по биографии писателя. Нас интересовало, чем он занимался с 1937-го по 1942 год.
Я сейчас понимаю, насколько писателю были важны и приятны такие вопросы по его книге, которые выдавали дотошных читателей, не просто просмотревших его сочинения, но и вникнувших в их глубинный смысл. Если запланированная «встреча с военным читателем» длилась чуть больше часа, то наша беседа после ухода солдат продлилась дольше.
Когда Шевердин рассказал, что входил вместе с нашими войсками в Иран в 1941 году в качестве переводчика и корреспондента «Правды», мы взялись за него основательно. Но и ему было приятно вспоминать ту эпопею.
Особенно нас интересовало, почему в биографии Михаила Шевердина зияет пробел с 1938 по 1942 год, очевидно насыщенный интересными эпизодами, хотя бы за годы пребывания в Иране.

В этих моих записках я поведаю только о двух таких эпизодах, рассказанных тогда Шевердиным.


Продолжение http://proza.ru/2013/08/12/737