Крепости и флаги

   У всех нас есть своя крепость, которую мы строим от рождения и до самой смерти. У одних она величественна и неприступна, словно горная гряда, высящаяся над океаном, иные же открывают ворота каждому, кто постучится. Кто-то обнес стены свои частоколом, и на пики повесил головы врагов своих, а кто-то окопался глубоким рвом, и сам долго спускает подъемный мост, чтобы выйти в мир. И крепости эти всяческой жизнью друг с другом живут: кто походы ратные на соседа ведет, кто миром да любовью из двух крепостей одну большую строит, кто торговлю затевает с дальними землями, кто промыслом своим во все края знаменитым становится, а есть, кто стены сами свои порушили, да обозов из них понастроили, и держат путь теперь куда глаза глядят, кто мечем махать, да огнем жечь, а кто песни петь, да лицедействовать. И только на ночлег ставить обозы вокруг костра, как стены крепостные, чтоб неповадно было зверю дикому нос свой в дела людские совать. И не счесть числа крепостям в долине жизни, большим и малым, крепким да трухлявым.
   И над каждой знамена да флаги реют, и на каждом слова разные писаны. Кто словом врага пугать хочет, кто соседа в гости зовет, кто силу духа восхвалить желает, а кто и мудрость отцов наших оспорить пытается. И флаги эти, кто каждый день меняет, кто силой иль миром другому слово свое навязать пытается, а кто коротко раз в год махнет им, да только голуби в разные стороны прыснут. И вот однажды сосед мой, добрый Барон, чья крепость мне казалось прочнее многих, чьи флаги я видел каждый день, да и спорить с ними не пытался, решил союзом скрепить земли свои с землей Герцогини с мест юго-западных. И был он так рад союзу своему, и было столько веселья в словах на флагах его, что не мог я не порадоваться за доброго соседа своего, хотя у самого стены крепости рушились, да пожары по земле гуляли. Но недолгой была радость Барона - ночью темной, когда покоем застланы были ясные очи Барона, вероломно и жестоко напала Герцогиня на крепость его, стены каменные руша, да дома и землю огнем выжигая. Поднял барон все силы свои, чтоб дать отпор вредительнице бессердечной, поднял все знамена да флаги свои, и сам я ему что остались нетронутыми флаги давал, да не устоял под натиском жестоким, и пали стены крепости его, и огнем сожжены были флаги над светлой головой его, и был сам он крепко ранен в грудь могучую свою. А Графиня все богатства, что хранил Барон в сокровищницах своих, разграбила, да в залу, что от слов мудрых на знаменах осталась, плюнула, и отправилась восвояси.
   И сильно тогда Барон огорчился: то бродил по сожженной земле судьбу свою проклиная, то яростно кулаком своим стены осыпающиеся доламывал, то с молитвой на колени падал, то за меч свой хватался, да отмстить злодейке клялся. То драконов свирепых на владения Герцогини наслать грозился, то гонцов за советами к мудрецам отсылал. И не было для него флагов да знамен со словами утешения, ибо занимался всякий раз новый пожар, и гибли мысли мудрые от языков огненных. И сел тогда Барон на фундамент одной из стен и оторвал рукава рубахи белой своей: левым утер он слезы горькие с очей своих, а правым соленый пот с чела своего, после обмакнул пальцы в рану на груди своей, и кровью слова написал: на правом - "мы выбираем", а на левом - "нас выбирают". Привязал он рукава к древку копья обгоревшего и воткнул в землю подле себя. Занялся тогда пожар новый, да не страшны были флагам тем языки его жгучие, как много было в них крови, пота да слез. А Барон тогда взял поухватистей камень от стены порушенной своей да взгромоздил его на прежнее место.
   - Что делать теперь думаешь, добрый мой сосед? - спросил я его.
   - Да что должно, то и буду. Заново стены ставить, крыши крыть, да флаги вешать.
   - И какой станет крепость твоя новая?
   - А какой встанет пусть такой и станет. Коль вырастут стены, что за ними ничего не видно будет, да крепкие такие, что ни глыбой громоздкой дыру не выбить, ни тараном тяжелым ворота не снести, то пусть так.
   Посмотрел он тогда в сторону моей обители и снова молвил:
   - А коль как у тебя, сосед, без стен да рвов, одна башня до облаков колом над землей обугленной возвысится, тоже поставлю флаг, да так, что не увидит никто, что на нем писано, и буду, как ты, на самой крыше стоять, и во все стороны видеть, что в долине жизни нашей делается. Может, увижу с той высоты, как огнем горит земля юго-западная.
   Возвратился тогда я в башню свою одинокую и поднялся на вершину ее облака подпирающую, и во все стороны света глянул. И тихо было в долине жизни нашей. Не занялся пожар ни на землях юго-западных, ни в краях суровых северных, ни в болотах топких по соседству южных. И только ветер холодный трепал флаг мой рядом со мной над землей высящийся, да не было на нем ни одного слова отродясь написано.