20. когда голуби... едят с рук...

20. Когда ГОЛУБИ… едят с рук…

Летняя сессия для Аси Звёздной стала самой трудной из всех, которые были доселе. И, конечно же, не потому, что  нужно было сдавать шесть экзаменов, а –  из-за разрыва отношений с Тарасом Внуковским.  Ведь вся это история, и – дальнейшее её развитие – вызывали неподдельный интерес не только у целого потока, но и у всего Института журналистики, включая преподавательский состав. По-сути, эта парочка, была очень сильным студенческим тандемом, который поднял планку знаний и рвения к науке, целому потоку. Но кто же желал вмешиваться или как-то влиять на ход событий? В общем, – вряд ли кто-то считал это разумным. Но, что плохо, так это то, что никто даже не стремился помочь  Асе вернуться в ряды активистов, а ей так нужна была помощь. Вера делала всё, что могла – только она помогала Асе не упасть духом окончательно. А вот куда подевалась толпа доброжелателей? Почему они все так резко исчезли? А ведь всё это время Ася сделала не мало добра общественности. Тогда получается, что вырисовывается следующая картина: кто-то из чувства зависти и соперничества – оставался сторонним наблюдателем, которому было очень интересно, а что же дальше?.. Погибнет или выстоит? Так же были и те, кто, может, и хотел бы помочь, но –  просто не знал, как? Тем временем Ася сгорала, и сгорала каждый день, она уже практически перестала смеяться, всё чаще замыкалась в себе, и, казалось, что многое, если почти не всё, ей стало безразличным.
Но вот как-то – перед своей консультацией, во время чайного перерыва, Аристарх Николаевич Орлов поднял на кафедре вопрос:
- Уважаемые коллеги, заметили ли вы, как на третьем курсе, наши лучшие студенты угасают?
- Почему же Вы, Аристарх Николаевич, говорите во множественном числе, а имеете в виду одну лишь барышню? – Поинтересовалась Лариса Генриховна Рубинштейн?
- Вот видите, Лариса Генриховна, и Вы это, как тонкий психолог, заметили.
- А мы все не слепы. – Поспешил не остаться по-за беседой Виталий Викентьевич Жук.
- Нет, Господа, Аристарх Николаевич прав, мы все слепы. – Отозвалась и Маргарита Витольдовна Сурикова. – Раз ничего не предпринимаем.
- Интересно, а что мы можем предпринять? – Тут же задал вопрос навстречу Виталий Викентьевич.
- Ну, может, с ней поговорит наш центральный психолог, Лариса Генриховна? – Продолжал Аристарх Николаевич.
- А что я могу ей такое сказать, чтобы её утешить. И какое я вообще – на это имею право. Ведь между студентом и преподавателем всегда должна быть дистанция.
- Да, но ведь дистанцию себе устанавливает сам преподаватель. – Настаивал Орлов.
- Моя дистанция – никогда не переходить на личное. – Отозвалась госпожа Рубинштейн.
- А ведь голосом и талантом именно этой студентки Ваш предмет в Университете зазвучал так громко, что Вам предложили написать докторскую диссертацию… Не правда ли?
- Вы хотите сказать, что я должна быть благодарна за своё продвижение в науке, исключительно Асе Звёздной? – Практически возмутилась Лариса Генриховна.
- Это сказал не я, это только что сказали Вы. А я имел в виду, что именно эта студентка и команда, которая организовалась вокруг её, составляют практическую часть Вашего научного труда. И о чём Вы будете писать, если она возьмёт академический отпуск?
- Какой Вы удивительный человек, Аристарх Николаевич, - немного пошла на попятную Лариса Генриховна, - ведь я не против помочь, но только если бы причина её состояния была не в сугубо личных её мнимо-любовных переживаниях, а в учебном процессе.
- Почему же, мнимо-любовных? Мне кажется, что эта молодая девушка обладает огромным талантом –  любить. Поразительный дар чувствовать то, о чём многие даже не осмеливаются думать.
- Я так сказала потому, что слишком взрослый человек, чтобы верить в такое литературно-поэтическое чувство, как любовь. Тем более, что я кандидат в доктора наук по психологии.
- Вот и я говорю, - «тем более»… Тем более – Вы, как никто другой, Лариса Генриховна, должны знать, что такое чувство есть, и сейчас мы все вместе позволяем себе спокойно наблюдать, последствия ошибок, которые сотворили участники этого чувства. И Вы, как никто другой должны знать, как бороться с подобным недугом… Хотя о чём я говорю, если Вы вообще не верите в любовь.
- Это уже слишком, Аристарх Николаевич, Вы много на себя берёте в споре со мной. – Постаралась остановить демагогию госпожа Рубинштейн.
- Знаете, господин Орлов, если можете, помогайте сами, чего Вы к другим цепляетесь?  - Проявил свою инициативу Виталий Викентьевич в защиту Ларисы Генриховны.
- Вот и помогу!.. И, что это я замешкался с разговорами, когда уже меня студенты ждут.

Аристарх Николаевич вошёл в аудиторию. Поприветствовал студентов и начал консультацию:
- Каждый год в рамках дисциплины «Журналистское мастерство», я преподаю и экзаменирую спец-курсы по профилю. На первом курсе вы мне показывали свой подчерк в рамках «Жанрового разнообразия». А вот два года спустя я уже хочу увидеть, как вы его практикуете. Ещё в начале третьего курса я говорил, что допуск к экзамену – это ваш материал в СМИ, (или же – материалы). Тем не менее, в силу ограничения по времени, на самом испытательном мероприятии, мы рассмотрим только один пример вашего индивидуального творчества, а вторым пунктом билета – станет обсуждение интересно раскрытой темы в обработке ваших коллег. Мне тем самым хочется обнаружить в вас дар уметь находить индивидуальный подчерк средь гор «проб пера»…
Завтра пришло очень быстро.
В день экзамена Ася шла отвечать – не как обычно, а –  в последней пятёрке. И начала свой ответ с материала, который задел её внимание – на одном из самых крупных белорусских Интернет порталов:
- Однажды вечером, когда я бороздила просторы Интернет-полей, меня увлёк отдел «Горячая линия», скорее название материала – "Трагедия жизни в 8 словах". Материал шёл с яркой припиской: «семидесяти двух летний старик без документов двадцать лет живет на улице».  Этому материалу уже год и нашла я его не задолго до празднования Дня Независимости нашей страны. Журналист пишет, что эту тему, а точнее материал обнаружил в социальной сети на авторской странице ведущей Радио-Минск Любови  Громовой. Она рассказала о больном пожилом дедушке, который живет на улице и нуждается в помощи. После чего, на этот раз, - уже журналист портала, направился на активные поиски того, кому нужна помощь. Понадобились ровно сутки, чтобы найти дедушку на улицах Минска, а когда его нашли, он – кормил голубей в сквере имени Дзержинского. Когда же всё прояснилось и для искателей, то они связались с госпожой Громовой, чтобы получить разрешение разместить на портале историю, а именно – с чего всё начиналось. Это разрешение искатели получили, так как материал попал на общественное поле обозрения:
«Сидишь июньским теплым вечером в "Старом Менске". Дождя ждешь от духоты неимоверной. Брауни с мандариновым мороженым ешь. Напротив тебя – автор этого кулинарного шедевра – режиссер, умница и талантище – Диана Шик. Болтаешь о том, о сем. Дождь как облегчение. И тут внимание привлекают сирены автомобилей. А это мужчина на аварийку свое авто поставил посреди дороги, и помогает дедушке перейти на красный, потому что на зеленый тот не успел даже до середины дойти. Дедуля еле-еле движется, опираясь на штуковину такую металлическую. Седобородый, в кальсонах. Перешел, точнее, перешли. Добрый мужчина к своему четырехколесному – назад. А дедушка – к кафе. Сердце внутри кочевряжится. Жалко. Мысли: "Что делать? А ничего. А чем мы ему поможем. А он, видать, из больницы. И, кажется, бомж". На перекладине его штуковины кофта висит и пакет полиэтиленовый. А движется он шагов 10 в минуту. Официантка милая воды дедушке выносит. Выпил и пошкандыбал. Куда? К мусорке, которая рядом, у входа в парикмахерскую. Бумажный стаканчик выбросить (!!!). Тут здоровые лбы окурки под себя выплевывают, женщины пышущие здоровьем жвачки б/у выплевывают себе под ноги. А дед, неимоверные усилия прилагая, шаркая сине-красными ногами в тапках, бредет к урне. И тут мы понимаем, что дед непростой. И оставлять его так, еле-еле куда-то передвигающегося навстречу очередной серой туче нельзя. Никак нельзя, ибо быть тебе съеденной самой же собой изнутри, как только он исчезнет. К нему.
- Помощь вам нужна?
Молчит. Не видит.
- Может можно вам помочь?
Заметил. Остановился. Точнее свою скорость улитки чуть снизил. Показывает, что глухонемой.
На лицо – типичный Сергей Параджанов. Достает из кармана листок. Эпикриз. Шуверов Владимир Михайлович. Тридцать первого года рождения. Выписан из 3-ей больнице сегодня же, 26 июня. Куча диагнозов: некрозы, неврозы и пр. Адрес: БОМЖ.
Нервно соображаем. Диана курит. Владимир Михайлович показывает, что не курит и не пьет. Из пакетика своего Библию достает.
Мы дедушку под навес на стул усаживаем. Он на бумажке пишет печатными буквами. ЛИТОВСКАЯ РЕСПУБЛИКА. ВИЛЬНЮС. ЖЕНА. РАЗВОД. СССР. 20 ЛЕТ. И руками разводит. Трагедия жизни в 8 словах. Когда дождь, удобно плакать, вы же помните.
Звоню в дом ночного пребывания для лиц без определенного места жительства. Утром, говорят, привозите, директора нет, мы не разместим.
В милиции по 102 аккуратно всю суть дела изложили. Приезжает наряд. Не нарушает, говорят, ваш дед, куда мы его заберем. Сжалились потом, чтобы не под проливным дождем ему сидеть. Улыбаются полисмены, если хотите, в изолятор посадим. Нет, говорим! 72 года человеку. Войну пережил. Мы парады фигачим каждый год. Черно-оранжевые ленточки вешаем. Идеологию пропитали нафталиновым патриотизмом. А конкретный человек, родившийся и переживший войну, сидит в тапках на пластиковом стуле, и кроме свертка у него нет ничего.
Это я – не им. Себе внутри ору. Роюсь в записной. Нельзя дедушке оставаться здесь. Ищу телефон директора дома ночного пребывания. Диана в скорую звонит. Обнадеживают. Я директору дозваниваюсь. Николай Михайлович говорит, привозите, медиков предупрежу, если эпикриз есть. Переночует у нас – разберемся. Социальное такси – по записи за сутки. А машины у нас нет отвезти. Приезжает бригада скорой медицинской. У них порядок, бензин учтенный и все дела. Они только в больницу завозят. Обещают в 3-ю его отвезти. Примут его туда снова, спрашиваю? А куда денутся, – слышу ответ. Мы успокаиваемся. Решаем с директором, что завтра из 3-ей его заберем и в дом ночного пребывания. У нас в мечтах уже паспорт для него и в дом для престарелых и инвалидов. Совесть успокаивается. Расходимся.
А утром в 3-ю звоню. Шуверов, говорю, Владимир Михайлович у вас со вчерашнего вечера. Надо нам… Нет такого, – отвечают в приемной. КАК? А куда его дели?
Ледяной голос его бывшего лечащего врача Светланы Евгеньевны в пульмонологическом, где Владимир Михалыч с 10 по 26 июня лежал, все объясняет. "А что с ним делать? Ну, подлечили тогда. Сердечная недостаточность? Нет, не выздоровел. А на каком основании его назад? Ну и что, что болезнь неизлечимая. Он сказал, что 23 года на улице. Глухонемой? Наверное, он своим по палате говорил…" – На этом материал Громовой не заканчивается, только искатели делают приписку:
«Занавес не упал. Хотим найти деда. Помочь ему. Если увидите больного седоволосого седобородого в синей рубашке и кальсонах. Еле-еле идет. С пакетом на металлической тележке. И кофтой переброшенной. Он не слышит, не говорит. Но он живой! Он человек! "Земля еси и в землю отыдеши". И тогда не нужны будут даже эти немногочисленные вещи. Но пока он жив, ему помочь нужно!!! Мне – нужно помочь! Моя совесть сжирает меня за то, что я не села с ним в скорую и не довезла до больницы, чтобы удостовериться. Что не дала денег врачу в приемной. Что хотя бы до прекрасного Николая Михайловича на Ваупшасова его не довезла.
Дедушка не объясняется жестами, а только пишет большими буквами на бумажке.
"Он немножко блаженный, – говорит Любовь, – но не в смысле слабоумный. В прошлый раз он показывал нам Библию, и мы поняли, что он божий человек. Показывает нам, что у него все в хорошо, что голуби прилетают и едят у него с рук".
Дедушка объясняет, что ночует где-то в больнице и не хочет ехать на Ваупшасова в Дом ночного пребывания лиц без определенного места жительства. Он указал данные жены в Вильнюсе и дочки в Таллине. Сейчас девушки думают обратиться через коллег в программу "Жди меня" и найти его родных.
Проблема в том, что у дедушки нет никаких документов. Вероятнее всего, он потерялся при распаде СССР и так живет уже 10 лет.
Вероятно, среди наших читателей есть те, кто что-либо знает о дедушке или же может помочь советом – как восстановить документы. Известны фамилия, имя и отчество дедушки, а также год рождения». Вот, что меня зацепило в СМИ. – Закончила читать распечатанный материал Ася.
- Хороший материал подобрали для обсуждения: и социальная проблема, крик о помощи, вопрос правдивости патриотизма и добродетели. – Начал комментировать Аристарх Николаевич. – А можно, поинтересоваться, чем Вы сами первоначально руководствовались при отборе «из» груды других важных тем?
- Болью... Мне страшно болела душа, когда я читала именно этот материал. Я не могу на такое смотреть безразлично, я не могу видеть эти слова... А второе, что меня зацепило, так это то, что когда встречаются такие материалы, то душа радуется, что есть и у меня единомышленники, есть те, которым не безразличны к несправедливой судьбе нищих и обделенных в большом городе. И тогда легче становится, что ты в боли своей – не один, и есть, пусть слабая, но надежда, что мы, небезразличные, всё же соберемся все вместе и сможем что-то поменять.
- Как Вы, Ася, видите развитие этой истории?
- Любовь Громова правильно обозначила направление, в котором нужно двигаться. Программа на телевидении. Интернет- единомышленники и каждый со своими возможностями и полномочиями.
- Чтобы Вы сделали, если бы встретили этого человека на улице?
- Я бы села с ним рядом и стала бы кормить голубей, потому, что, к сожалению, мне самой нужна человеческая помощь, мне самой больно и я даже не винтик этой общественной машины из которой вывалился безвинный человек.
- А свой материал принесли?
- Конечно, это же пропуск на экзамен.
- Можете зачитать? Или предпочтете молча передать его в мои руки?
- От чего же… Я прочту…
Ася уселась поудобнее, и начала читать:
«Я взяла блокнот и ручку и отправилась на поиски старика… Первый день мой был не то чтобы потерян, но ближе к закату именно он заставил меня подумать неладное.
Завтра я проснулась ещё раньше. И, когда этот день стал уже – моим  «сегодня», то я опять отправилась в сквер имени Дзержинского … Но его там не было… Того, кого я так хотела отыскать… Но я приняла твёрдое решение, что каждый день, две недели подряд, буду начинать свои поиски со сквера… А если нет?.. Честно? – Об этом – не думала. Я просто – верила… Без веры жить нельзя… Без веры – жизни нет.
Бог меня пожалел на пятый день. Ещё издали я увидела седого человека сидящего на лавочке в окружении птиц. Конечно, первые секунды – безграничная радость… Следующие секунды – казалось, что меня пожалело всё же моё больное воображение. Но когда я села рядом с этим человеком и коснулась его колена, то с радостью облегчения вздохнула. «Вот ты где» - подумала я, а он, почувствовав моё прикосновение, повернулся и посмотрел на меня своими чистыми и глубокими голубыми глазами. Потом – протянул кусок хлеба, чтобы и я кормила голубей… А я сидела в безмолвии и вспоминала, как почти год назад, это где-то тогда, когда «божьего старика» обнаружила и открыла для себя Любовь Громова, я ходила по Эрмитажу и замерла возле картины «Радуга» Архипа Ивановича Куинджи. И я вспомнила рассказ тогда ещё – моего парня, об этом великом и удивительном художнике …»
Тарас, когда услышал, что Ася говорит о Куинджи, и о нём… – оторвал глаза от своего экзаменационного листа и начал смотреть на девушку, которую по прежнему очень сильно любил. И ему стало так больно вспоминать, что они уже или пока ещё снова – не вместе, он прогнал ком в горле, глотнул этот кусок боли и стал слушать дальше, а глаза его –  выражали искреннюю благодарность за Асину светлую и искреннюю память.
«-…он привёл цитату Ильи Репина: - не останавливалась Ася, -  «Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи…» Я тогда так впечатлилась, что по приезду в Минск, увлечённо стала знакомиться с художником, который уже давно живёт не на этой грешной земле, а в прекрасной вечности. И вот однажды в библиотеке  я нашла удивительные слова ученика Куинджи – Николая Рериха, которые выписала себе в литературный дневник и выучила их, как молитву: «Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединена, и только ближайшие его ученики знали глубину души его. Ровно в полдень он всходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетелись к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: «Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя». Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний… Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его…» Я достала записную книжку с выписанными словами и дала старичку почитать. И когда, он читал их, то по щекам у него катились слёзы… И у меня… И знаете почему? Потому что так жаль, что птиц порою нужно учить боятся людей. А как же иначе? Когда вот так живёт «божий одуванчик» двадцать лет без крова над головой, поесть самому нечего, а он кормит птиц. А некто успевает только сорить деньгами возле барной стойки, а выйдя оттуда, во хмелю –  пинать ногами голубей. Сидя на лавочке с этим прекрасным старцем я поняла, что моё горе в сравнении с несправедливостью, которая выбросила за борт не умеющего плавать – это всего лишь – иллюзия. Мы с дедушкой письменно договорились, что каждое воскресенье, в десять утра на этом чудном месте будем кормить птиц из рук. И если кому интересно, то приходите к нам, мы все вместе станем учиться у голубей верить себе и другим…»
- Ася, Вы плачете?
- Простите, Аристарх Николаевич. Это моя память плачет, а не я.
Ася вытерла слёзы. А, Орлов, через небольшую вежливую паузу продолжил:
- Хороший материал. И где он был опубликован?
- Простите, он не был опубликован… Я понимаю, что по условиям экзамена, можно представить материал, который вышел в свет, но я принесла такие материалы. Просто – мне этот хотелось показать именно Вам. Мне кажется, Вы его поймёте.
- Спасибо, Ася. Я не вижу нарушения, ведь Вами представлены, в том числе, и материалы, которые являются Вашим допуском к экзамену – достаточно. 
Аристарх Николаевич Орлов – с превеликим удовольствием поставил в зачётку заслуженное «отлично», так как был вполне доволен ответом Аси. 
Преподаватель также – видя, как девочке плохо, решил испробовать  свои метод лечения раненых чувственных душ:
- Простите, сударыня Ася, может, я сейчас не совсем во время, но я бы очень хотел Вас не то попросить, не то озадачить.
Ася присела на край стула.
-  Дело всё в том – замешкался Аристарх Николаевич,- что мне катастрофически нужен внештатный сотрудник в редакцию газеты "Голос народа" - где, как Вам известно, я - являюсь главным редактором. Сейчас нас, как всегда - накрыл отпускной период, лето, сами понимаете. Вы бы не могли, быть столь любезной, и прикрыть моих коллег? Конечно, если Вы пока ещё не распределены на практику в другое СМИ… Хотя, если моё предложение Вас очень заинтересует, то и этот нюанс я бы смог уладить.
- Конечно, с превеликим удовольствием поработаю.
- Вот и чудно, что мы договорились. Значит, заканчивается сессия, и я Вас сразу же ожидаю в редакции.
Ася даже повеселела на глазах, она была в отчаянии и не представляла, куда же ей списать своё лето, чтобы дать единственному лекарю её недуга «Времени» помочь ей излечится от той боли, которая не отпускала её с самой ужасной для неё апрельской ночи.