Зеро на солнцепёке

          Первоначально я хотел озаглавить данный рассказ «Диалоги», но потом подумал и решил, что лучше подойдет «Зеро» на солнцепеке», хотя и то первое  также подходит. Как назвал – так и назвал. Это как-то само - собой вышло. Кто-то подумает про себя, прочитав заглавие: «Причём здесь «зеро»? Ведь это же «ноль». И почему «на солнцепеке»? И как этот «ноль» может быть на солнцепеке? Непонятно… Ведь там должно быть градусов 30-35, как минимум. Еще можно было бы назвать этот рассказ как-нибудь на современный манер, типа «Люди-Ф». Но не назвал…ведь это же мой рассказ.

          Бурмистров Евгений, будучи в звании лейтенант, сидел в рубке дежурного по кораблю и читал письмо. Ему писал его младший брат Мирослав, который служил также на флоте, но вдали от него и всего только первый год. Брат писал: «Здорово, Жэка! С Северным флотским приветом к тебе, братишка. Как ты там? Надеюсь, что у тебя всё хорошо. У меня здесь дела не очень. Я целый день бегаю взад вперёд по лодке с дозиметром от одного газоанализатора к другому. Ну, ты же знаешь, как про нас говорят: «Курица – не птица, химик- не моряк!».  А я – химик, чёрт бы всё это побрал. Извини…Я уже почти все зачёты сдал по МППСС и на допуск к самостоятельному управлению заведованием, на вахтенного офицера и на дежурного по кораблю. Но это ничего не значит. Меня  все сношают так, что я похож на один сплошной половой орган. Какой – ты сам знаешь. Мало того, что я – командир аварийно-спасательной группы, так на мне ещё недостача «висит» от прежнего, который при сдаче мне дел повесил на меня отсутствие лебедки и двух электродвигателей. Недавно дали «сход». Я с одним придурошным старлеем с соседней лодки сумел слетать к нам домой в Севастополь. Почти в домашних тапочках. Пили двое суток. Как смог прибрался на материной могилке на кладбище. Дома уже некоторые купаются. Батька пьёт и сильно…Виделись мельком, он меня не сразу узнал, так  как у меня флюс, да и не брился я три дня.…Заходил к Людке, дома не застал, пошел к ней на работу и наблевал там и так толком не повидались, занял денег и всё…Привет передавай всем своим корифанам: Венику, Рамзесу, Фомансу. До свиданья, братишка, береги себя там на Чилиме(жаргон.выражение, обозначающее Прим.край), обнимаю, жму руку. Микроб».

          Письмо читать было трудно. Хотя чего там особенного или трудного? Письмо, как письмо. Но читать всё равно было трудно. Было жарко. Нестерпимо жарко...Весеннюю форму одежды еще приказом Командующего ТОФ не отменили, а летнюю еще не ввели, а уже стояла невыносимо теплая весенняя почти летняя погода, которая в противоположность этого письма должна была, по сути,  радовать флотского человека, но только еще больше огорчала. «Микробом»  брата звали с детства за меленький рост. Как-то не ложилось на слух - Мирослав Бурмистров. Кто-то однажды сказал, глядя на Мирослава и его отца: «Ага…значит этот хлопчик и есть Бурмистров младший, типа микробурмистров, понятно…значит микроб…». И вот «Микроб» сразу приклеилось и на всю жизнь. Перед глазами сразу же всплыли образы… Ведь это было не письмо. Диалог, почти с самим собой, трехлетней  давности, диалог с прошлым, с настоящим, к которому не прикоснуться. Диалог с тем, кто тебе роднее всех, но для которого ты не в силах что-то сделать. Остается только диалог. Молчаливый, тягостный, давящий, дистанционный….Наступает оцепенение…Хочется бежать вперед прочь с корабля с вытянутой вперед рукой, зажав  в ней это письмо и конверт и кричать: «Я сейчас, братишка, сейчас!!! Подожди…". Бежать обратно по пути следования этого письма…в обратную сторону к адресату, который подписал акт приема и на ком сейчас висит недостача, которого за маленький рост  прозвали «Микроб» и который однажды  сказал себе: «Буду как старший братишка. Моряком!». Евгению так  хотелось крикнуть: «Постой. Нет-нет…погоди, не надо…не ходи…! Не…». В этот момент оцепенение спадает. За плечо трясет моряк по фамилии Нассибулин и говорит: «Тащ лейтенант, старпом на юте!».
 
          На какое-то мгновение, пока оцепенение и дурнота от неимоверной усталости, недосыпания и жары еще не прошла, у лейтенанта Бурмистрова почему-то всплыло перед глазами из прошлых курсантских времен воспоминание-видение, когда они были на практике во Вьетнаме. Все купались на побережье с удивительно мелким белоснежным песком, которому позавидовало бы все Черноморское побережье Кавказа и Крым. Было также нестерпимо жарко. Вокруг прибрежной полосы бухты были непроходимые заросли, среди которых были руины каких-то древних храмовых сооружений с барельефом из "свастик". В какой-то момент из зарослей словно ниоткуда как мираж возникло лицо вьетнамской принадлежности с лотком на груди и было не понять какого это существо пола. "Оно" было в синей куртке, синих шароварах с автоматом "Калашникова" за плечами, в остроугольной широкополой шляпе и как ни странно во вьетнамках на босу ногу. Существо изрекло: "Чэндж?". На лотке было какое-то барахло в виде бус из раковин, кораллы, жевательная резинка, пластмассовые часы, банки с "Кока-колой" и местное пиво "33", напоминавшее по вкусу смесь ракетного топлива и технического спирта. Все отказались. Существо  исчезло, но вскоре появилось вновь с живым вараном небольших размеров примерно около полуметра длиной. Варана выменяли на сломанный фотоаппарат. Существо опять предлагало "Чэндж". Вскоре "оно" опять появилось из кустов и тащило за руку своего сородича, ничем не отличавшегося от первого, разве что отсутствием автомата за спиной. Существо изрекло: "О! Тагайка! Чоп-чоп, руси, чэндж он вотч фо ту ауэ?". Вскоре стало ясно, что существо - мужского пола приволокло за руку в обмен на фотоаппарат или механические наручные часы вьетнамское существо, но только женского пола в пользование на 2 часа. Обмен не состоялся...По пути из Вьетнама во Владивосток обмененный на на фотоаппарат варан сдох от тоски по родине...

          Вам знакомо ощущение, когда в жаркую погоду, вдруг, чудесным образом после долгого изнуряющего зноя тебе наконец  удалось  очутиться возле источника с  прохладной водой и опустить  руки  по самые запястья и, зачерпнув полные  ладони  освежающей  влаги, плескать её себе в лицо и плескать…Так и во флотской службе тебя не покидает навязчивое желание плеснуть себе в лицо такой  холодной водой, чтобы прошло это наваждение, и ты очнулся, и всё прошло как  дурной сон. Что ты – не на Флоте, а в чайхане над прохладным арыком, за столом, где есть  зеленый чай, и холодное пиво и тарелка с обжигающе горячими и  обворожительно вкусными настоящими чебуреками…или – ты в Крыму на озере Рица с красивой подругой, которая хорошо всё понимает и ничего от тебя не требует и читает твои мысли и предвосхищает твои желания и у вас с ней  впереди вся жизнь и вообще всё…Но, не удается….Возникают диалоги….и они – наяву…

          На третий год службы Евгений Бурмистров уже привык немного к тому, что было принято считать диалогом между старшим помощником командира эскадренного миноносца «Вдохновенный» и всеми подчиненными последнему. Поначалу было трудно. Евгений помнил первый, ну тот свой первый диалог, между ним и старпомом. Это было просто, незатейливо и бескомпромиссно в один из дней конца сентября, когда молоденький лейтенант впервые поднялся по трапу эсминца на ют: «Вы с какого училища, лапуля? Ах с …ВМУ, так вот х.й тому, кто с …ВМУ! Поняли, меня! Забудьте про свое сраное училище, про мамку и папку, про жинку и её голую ляжку. На ближайшие несколько лет, во всяком случае, пока Вы здесь на «Вдохновенном» эсминце-56-блять-проекта у меня под моим командованием не получите первое офицерское звание, я буду Ваша и мамка и папка и Вы будете сосать из моей соленой военно-морской груди! Ваши бледно-голубые и розовые мечты я Вам "суриком" раскрашу на первом же ПХД. Поверьте мне на слово, лапуля, я уже не одну такую лапулю «вскормил». И Вас вскормлю. А пока, пока Вы, лапуля – ноль, Вы - полное дерьмо, Вы- «зеро», Вас, как бы, вообще нет! Вы- еще не офицер. Вы - пассажир трамвая «Нет желаний», который привез Вас на этот пирс, об который разбиваются мечты. Я Вас, лапуля, ближайшие два-три года, как Иероним Босх, блять, буду красить в серо-черные тона! Вы, лапуля, дышать, срать и жрать будете по моей команде! И не всегда регулярно. Родина – Мать и прочие мамки Вам доверят своих сыновей на три года и Вам надо будет с этим что-то делать  постоянно, а пока, пока забудьте про все.  И это – нормально. Оглянитесь вокруг. Видите, у всех этих папуасов  на погонах  буква "Ф". Привыкайте. Это - "люди-Ф". Это Ваше племенное родовое стадо, которое Вы будете пасти, дрочить, лелеять и холить, то есть делать из них настоящих моряков. И это - нормально, пока Вы сами служите в ВМФ. Заостряю Ваше внимание. Это - Ваше стадо и Вам здесь пастись, пока планктон за бортом не переведется. Вы будете гнить у меня здесь на «Вдохновенном», пока не «загниете» до нормальной, такой, блять, кондиции! То, что Ваша жена–сука и блять- это нормально, то, что Ваш сын-законченный идиот и двоечник-это нормально, то, что у Вас нет жилья, а за то, что есть - год не уплачено – это нормально, то, что у Вас не стоит, когда надо-это нормально! Когда Вы – месяцами на корабле – это нормально! А вот когда, Вы, лапуля, захотите с корабля на берег- во-о-о-о-о-о-т это, блять, не нормально! Я Вас от этой привычки отучу лапуля, поверьте мне на слово, что наступит день и час и будет место, когда Вы, будучи не на этом корабле или каком-то другом, будете от этого рыдать, Вы уж мне поверьте...".

          Оцепенение прошло и зажмурившись от нахлынувшего дневного яркого света   лейтенант Бурмистров  вышел из рубки дежурного по кораблю на ют, где старпом, что называется рвал и метал. Он кричал : «ЕБ! (сокр. Евг. Бурм-ов), ёб тв..мать!!! Вы где шхеритесь(прячетесь)!!!??? Вы почему  объект верхней палубы юта оставили, а?!  Я Вас снимаю с  дежурства. Сегодня вечером опять заступите. Сейчас на  пирс- подмените, начальника патруля по пирсу. Приказ комбрига. У меня сегодня с Вами на спардеке будет «любовное свидание», после  вечерней поверки, я Вам обещаю акт односторонней любви! Как такое военно-морское ничтожество, полное «зеро» позволило себе отлучиться с юта, а? Я Вас спрашиваю. Приведите форму в порядок. Что за китель на Вас, я не вижу зеркального тождества в Ваших штиблетах. Вам трудно служить, лейтенант? Вам привести аналогии?  Может Вам кажется, что последнему «зэку» в ближайшей колонии легче, чем Вам, а? Я Вас спрашиваю. Молчите! Вы- «ноль» с биркой ВМФ. Да, там в колонии легче, но только в том, что можно свои яйца к деревянному полу прибить, если тот «зэка» не хочет на работу идти. Изви-и-и-и-ните, лапуля, у нас палуба железная и Вам этого сделать у меня здесь на «Вдохновенном» не удастся! Будете у меня служить, блять, как на Ноевом Ковчеге, до упора, до высыхания нашей Тихоокеанской,блять, лужи.…Ваше, «зеро», место здесь – на юте, на солнцепеке и попробуйте мне только в течение ближайшего часа отлучиться, я Вас в вакууме распылю! Я в Ваши жабры каждый день буду руки по локоть засовывать и устранять асимметрию в наших с Вами взглядах на службу пока жабры не срастутся. Ясно?!». 

          Евгений Бурмистров  стоял  на юте вахтенным офицером юта.  По трапу моряки  затаскивали  фрагменты говяжьих туш, которые  были для нужд флота поставлены  еще в то время, когда Вождь всех  времен и народов набивал трубку  табаком  от папирос «Герцеговина Флор». В действиях моряков всё было знакомо и привычно.  Иногда мимо проносили ящики с железными банками, в которых гулко  колыхался  абрикосовый компот. Вскоре погрузка закончилась и лейтенант Бурмистров  вновь заступил  после 17-ти часов вахтенным офицером юта и в этом не было ничего удивительного, трагичного или  чрезвычайного.  Как  и в том, что в противоположном конце Советского Союза его младший  брат бегал  с дозиметром от одного газоанализатора  к другому и  думал про себя, получил брат-Жэка от него-«Микроба» письмо или нет.  В этом  всём была какая-то некая «константа», которую с легкостью можно было  взамен  Гринвича или нулевой  температуры принять за  основу. Можно было бы… Но пока Евгений Бурмистров, он же «ноль», он же «зеро» стоял на Приморском солнцепеке под палящем солнцем у трапа эсминца «Вдохновенный» и старался  в  воображении представить  себе аналогии  со словом «Хладо-тень» и на что они вообще могут быть похожи, но  мысли путались, было  нестерпимо жарко, а в голове  крутились  вокруг  окончания спинного мозга: «С северным приветом  к тебе, братишка…у меня флюс…». Хотелось заплакать, но не было времени и не подходящее было место…

          Через очень много лет у Евгения Бурмистрова  младшая дочь выходила замуж. Новые родственники  были обеспечены и на второй день после свадьбы  на яхте  вместе  с ним, новобрачными и другими гостями отправились  в небольшой  рейд по  приморским бухтам. Что это за чудные  названия  «Стрелок», «Новик», «Абрек». Это же сказка…а не названия. Была еще одна бухта- «Труда». Там в полузатопленном  состоянии на боку  лежал эскадренный миноносец «Вдохновенный».  ЕБ встретился  со своим первым кораблем и заплакал.  И было время и было для этого самое подходящее место. И вообще старпом был прав...

           Прим.автора :
- "старпом" - старший помощник командира корабля. На нём вся  службы держится. Да и ещё...Если всё, что на флоте происходит описывать прямым текстом, один-к-одному, ну то есть всё как есть, применяя  орфографию и лексику, приближенную к оригиналу, то вряд ли это будет интересно обычному обывателю. Навряд ли это кто-то будет читать, поэтому некоторые "углы" сглажены, а так-то - всё почти так как есть...за исключением некоторых терминов;
- ПХД - парко-хозяйственный  день на корабле;
- МППСС - международные правила предупреждения столкновения судов.