Смерть однокурсника

               
   Шел февраль. Хотя сессия еще не закончилась, мы, несколько студентов третьего курса,  после сдачи третьего экзамена,  решили отпраздновать свой промежуточный успех.    
  Вскладчину купили водки,   закуски и пришли  к нашим товарищам, жившим в общежитии.   
   Выпили, закусили. Включили магнитофон. Зазвучала танцевальная музыка. Первым с места вскочил Серега Рахимов,  легкий, как пух, и начал носиться по комнате. Я присоединился к нему.  Танцевали с полной самоотдачей.
    Сергей учился с нами только со второго курса, но, будучи общительным, безобидным весельчаком и  забиякой,  он быстро стал  душой нашей группы. Его мать  была русской, отец – узбеком. Видимо, от отца   он унаследовал черты, которые создавали своеобразие его облика: узкие карие глаза, длинные густые брови, густую черную шевелюру, закрывавшую уши и лоб, желтоватую кожу.
  Выпили немало: по бутылке  на брата.      
    После пирушки наши пути разошлись.  Я пошел домой. Сергей Рахимов отправился в ДК Культуры на танцы.
    Я был сильно пьян. Тоня, моя жена, ужаснулась, увидев меня. Она никогда еще не видела меня таким пьяным.  Я дурачился. Возил на спине полуторагодовалого сына, передвигаясь с ним по комнате на четвереньках.   Тот хохотал от удовольствия. Тоня боялась, что он упадет и разобьется.  Я готов был прекратить катание, но  сын  требовал, чтобы аттракцион продолжался.   
    Утром проснулся рано. Голова была тяжелой. Позавтракал и пошел в библиотеку готовиться к последнему четвертому  экзамену – политической экономии. 
    Я сидел за столом и штудировал учебник, когда  в дверях зала вдруг появилась Тоня. У нее был встревоженный вид.    Я вышел к ней в коридор.
  - Держись, - сказала она, - Я тебе сейчас скажу плохую  новость.  Серега Рахимов умер.
  Ее слова  были для меня  как гром среди ясного неба.
  - Как умер? – Да мы вчера с ним танцевали…. Что произошло?
  Меня буквально затрясло от ужаса  и какого-то возбуждения.
 - Подробностей не  знаю.   Позвонили по телефону. Сказали, что  сердечный приступ.
  Сообщение меня полностью деморализовало. Политэкономия не лезла в голову.  Я отправился в институт, где нашел своих однокурсников, которые,  как и я,  не могли  готовиться к экзамену.
   Более других в случившемся был информирован Саня Шило – парень с треугольным лицом, длинными светлыми патлами. В его левом светло-голубом глазу светился природный ум и юмор, правый же глаз, покрытый мутной роговицей,  ничего не выражал.   
  - Серегу менты убили, - сказал он. - Он  поругался с дружинниками. Его вывели из зала, посадили в машину и там избили.
   Не в первый раз умирали мои знакомые,но они были значительно старше меня, и я оставался спокойным. Смерть же Сереги,  ровесника,  до основания потрясла мою душу.  «Еще недавно он  был жив. Еще недавно мы спорили с ним на семинарах, собраниях, совсем недавно он обсуждал мою персону  на занятиях по педагогике и советовал мне быть общительнее, - думал я. -  Еще недавно он испытывал радость, огорчение, удивление – и вдруг смерть...  Жизнь похожа на мыльный пузырь: она в  любую секунду может лопнуть".
   
     Вечером я отправился  на работу(в то время я подрабатывал сторожем и охранял  строящееся здание мед. училища). Осознание неизбежности смерти, обреченности всех людей на смерть сильно  пошатнуло мой разум. Когда  я шел  по тротуару, мне казалось, что кто-нибудь выскочит из темноты и ударит меня ножом, когда же я переходил дорогу, мне казалось, что меня вот-вот  собьет машина.      
   Я сидел в вагончике один. Ночь. Темнота.  Из головы не выходил Серега. Казалось, что  он, мертвый,  придет ко мне. Меня охватил какой-то мистический ужас. При каждом шорохе   лихорадочно колотилось сердце.
   На следующий день нас познакомили с официальной версией смерти Сереги. По мнению прокуратуры,   Рахимов, страдавший сердечной аритмией,  умер от сердечного приступа, который был   вызван передозировкой спиртного.
  Мы же, студенты, были убеждены, что нашего товарища убили милиционеры.  Возмущение было таким сильным, что мы даже не побоялись громко роптать против власти. Чтобы успокоить нас, ректор пригласил прокурора города на встречу со студентами нашего курса. Прокурор официальным сухим тоном прочитал лекцию о правопорядке в городе и в области. Его выступление не имели никакой связи со смертью Сереги. Было противно слушать его.
 Страх, который вызывала система, сошел на нет.  Я находился в таком состоянии, что  готов был броситься на амбразуру дзота.
- Вам известно, как погиб Рахимов? – спросил я у прокурора с гневом. –  Мы располагаем фактами, что его избила милиция.
  Меня поддержал гул голосов моих товарищей.
 - Нет. Он умер от сердечного приступа. Таковы  данные экспертизы. Его никто не избивал, - ответил прокурор. У него был растерянный вид.  Наша дерзость его крайне удивила. 
    Мы не сомневались, что экспертиза была не объективной, что власть постаралась замести следы преступления. Чтобы установить истину, мы с Сашкой Шило решили провести собственное расследование. Кое-что выяснили у родственников Сергея, а  вечером пошли в Дворец культуры «Строитель», где произошел инцидент. Среди танцующих молодых людей мы нашли очевидцев происшествия - парня и девушку - и расспросили их, затем поговорили с гардеробщиком, на которого сослался парень. И парень, и девушка, и гардеробщик, незнакомые друг с другом, дали одинаковые показания.
    Не было никаких оснований подвергать сомнению их показания. Опираясь на них, я  восстановил  ход  происшествия.
  Придя в Дворец культуры, Серега, добрая душа,  вначале помогал гардеробщику вешать одежду посетителей, затем, не снимая шапки, поднялся в танцевальный зал. Дружинники, дежурившие в зале,   потребовали, чтобы он снял головной убор. Заяц во хмелю, Сергей дерзко бросил им в ответ: 
   - Вы сами снимите!
    Во время перепалки дружинники  взяли Серегу под руки,  отвели в небольшую желтую в милицейскую машину («канарейку»), закрыли его, а сами вернулись во Дворец. Сергей из окна машины жестом попросил парня (нашего свидетеля), стоявшего поблизости, открыть дверь. Парень надавил на ручку, дверь открылась. Сергей выскочил из машины и  бросился  наутек.  Прибежал домой и сказал матери, что за ним гонится милиция, попросил ее никому не открывать дверь.
   Утром  мать пошла на работу, но переживания за сына заставили ее  вернуться  домой.  Когда она зашла в квартиру, Сергей смотрел  телевизор (шел сериал). Сердечный приступ у сына произошел у нее на глазах. Она вызвала машину скорой помощи, но та  приехала только через сорок минут, когда Сергей  уже был мертв.
     Сашка не согласился с  моей  реконструкцией событий, совпадавшей с официальной версией. Он был по-прежнему убежден, что Сергей умер от побоев, нанесенных ему милиционерами. Мы даже поспорили.
   - Где его могли бить? – спрашивал я. – Ведь в милицию его не возили, а в «Бобике» негде развернуться. Кроме того, свидетели говорят, что  дружинники посадили его в машину и сразу ушли.
   - Могли по пути в машину завести в туалет и там избить. В машине можно было разок врезать.
   - Но ведь свидетели говорят, что его никуда не заводили. Кроме того, если бы его сильно избили, то он не смог бы потом убежать.
 Несмотря на мои аргументы, Сашка остался при своем мнении, которое он не скрывал от других. Однокурсники приняли версию моего напарника. Все были убеждены, что Серегу «убила милиция». 
  Эта  история показала мне,   как создаются мифы. У людей изначально есть установка любую трагедию объяснять чьим-то преступлением, чьим-то злым умыслом. Все известные им факты они ухитряются загнать в прокрустово ложе своей версии. Банальные истины вызывают у них неприятие.

    Мой разум заснул: стоило мне закрыть глаза, как в воображении возникали чудовища. Страшные картины менялись как в калейдоскопе. Самое поразительное: все картины были цветные, яркие, четкие. Я видел все мельчайшие детали чудовищ.
    Страх смерти превратил меня в пессимиста. "Лучше бы совсем не рождаться, чем родиться, а затем умереть", - думал я.
   Ночью я прижимался всем телом к жене. Это немного успокаивало.   
   Через несколько дней состоялись похороны. Серега лежал в гробу похудевший, с заостренными чертами лица. На его щеке была царапина. Когда гроб вынесли на улицу, с неба падали мелкие слезы дождя. 
  - Сама природа скорбит, - сказал Саня Шило.
   Меня немного удивил такой эпизод. Когда приехали с кладбища, мать Сереги напомнила, чтобы родственники не забыли забрать из автобуса ковер.  Даже в трагические минуты она не забыла о коврике.
    На поминках Серега Доманский, комсомольский функционер, с лощеным, тщательно выбритым  лицом, с лысеющей головой,  который совсем недавно ударил Серегу, а затем гонялся за ним по аудитории   за то, что тот постоянно донимал его подколками, сказал дрожащим голосом, не сдерживая слез:
 - Прости меня, Сережа!  Прости меня за все. 
  После этой фразы у девчонок  по щекам потекли обильные слезы. 
    Когда мы шли домой,  я спросил  у Сергея Доманского:
   - А тебе сейчас  мир  не кажется каким-то иллюзорным, зыбким? – спросил я.
   - Нет!   – ответил он и посмотрел на меня с удивлением.
  На следующий день после похорон мы сдавали экзамен. Это был единственный случай в моей студенческой жизни,  когда я вообще  не готовился к экзамену.   
  - Я не мог готовиться, - признался я экзаменатору. – Ничего в голову не лезло.
 Преподавательница знала о потрясении, которое испытали студенты нашего курса, и ко всем отнеслась снисходительно, с сочувствием.  Мне поставила пятерку. 
 После похорон страх отступил, но еще   недели три  меня мучили образы чудовищ, порождаемые моим воображением, а мир казался иллюзорным.  Затем моя психика стабилизировалась, и жизнь вернулась на круги своя. Мир обрел привычные черты реальности.