Вальс в Севастополе

Коллаж: Исполнение "Севастопольского вальса" в 2013 году,
книга Бидо Ибрахини "Valsi i Sevastopolit" (1998 г.)

(Фрагмент из повести «Я люблю тебя, Жанна!»)

Мой рассказ пойдёт о прерванном «Севастопольском вальсе». А начиналась эта история так.

Жарким летом 1958 года белый пароход специальным рейсом доставил в Севастополь группу албанских юношей. Здесь, в Высшем Военно-морском инженерном училище им предстоит освоить морское дело. С одним из них судьба сведёт меня на севастопольской земле, но это будет позже, гораздо позже.

Солнечным майским днём 1994 года редактор вручила мне большой конверт и дала поручение подготовьте ответ.

С интересом рассматриваю конверт. На красочной марке крупными буквами слово «SHQPERIA». Это уже позже я узнала, что албанцы называют свою страну «Шкиперия» — «Страна горных орлов». В конверте — страница газеты «ADRIATIKA» и письмо, написанное на русском языке, от человека, который мечтал стать моряком, но в силу сложившихся обстоятельств стал журналистом. Оно явилось откровением. Заставило задуматься. Время, как известно, обладает великой силой, стирая всё несущественное, но над глубокими чувствами людей оно не властно.

Я отправилась в архивы знакомиться с хроникой прошлых лет. Газетная летопись отразила дружественные отношения СССР и Албании в период с 1957 по 1960 годы. Далее упоминаний об Албании на страницах газет нет. Что-то газеты недоговаривали. Некогда элитное училище за годы перестройки превратилось в гражданский институт. Документы об обучении албанцев из архива изъяты.

Завязалась переписка. Бидо рассказал о командире подводной лодки, дерзкий поступок которого в Средиземном море стал легендой. Мы нашли этого человека. Контр-адмирал Валентин Козлов выслал свои работы, разъяснившие международную обстановку в пятидесятые годы и отношения между СССР и Албанией.

В июне 1961 года советским морякам пришлось срочно оставить Влёрскую бухту. Уходили с горьким чувством, надеясь на добрые перемены.

О массовых обысках, арестах, заключениях в Албании сообщил и Бидо: «При обыске у меня нашли письма из Севастополя. Всё изъяли. Чудом сохранился лишь дневник. Меня арестовали и обвинили в измене Родине. Личные письма объявили политическим памфлетом. Переписка стоила мне двенадцати лет заключений».

Бидо выслал пожелтевший от времени дневник. Это эпизоды из жизни, в которых отражены мгновения любви албанского курсанта Бидо Ибрахини и русской девушки Жанны Лоскутовой.

Последняя запись в дневнике сделана 30 июня: «Был у Жанны дома на прощальном обеде. Заверил: «Я обязательно вернусь!»

Мечты о прекрасном будущем превратились в горькие иллюзии.

Я приглашала Бидо приехать в Севастополь. И он приехал! Уже не столько для поиска Жанны, сколько оправдаться перед собственной совестью и выполнить данное в молодые годы обещание.

Цель его визита была, скорее, иллюзорная, но настолько заманчивая, что он устремился к ней, несмотря ни на что. Может, то, что толкало его в столь далёкий путь, даже и не было осмысленной целью. Это была очень давняя мечта, которая жила в нём и уже долгие годы ждала случая. Она была так вожделенна, что в конце концов прорвалась. То был какой-то внутренний мотор, который разогнался на полную мощь, и его нельзя было остановить. Внутренний императив сильно, настойчиво звал к действию. Он не мог не вернуться!

Раздался звонок в дверь. Иду открывать. На пороге — пожилой мужчина невысокого роста с корзиной роз в руках. Голубая ветровка удивительно сочетается с его ясными голубыми глазами. Седые волосы аккуратно зачёсаны назад.

— Галина! Принимайте гостя. Я — Бидо.

Считается, что с возрастом на лице человека отпечатываются черты его характера. На открытом лице гостя — доброта и глубокая грусть. Это человек, переживший «охоту на людей», но не озлобившийся на мир, не утративший веру в добро.

Утром я поинтересовалась:

— Когда начнём мероприятия?

— Подождите с мероприятиями. Сначала выслушайте меня. Из последнего письма Жанны я узнал, что она беременна. Воспринял это радостно и тревожно. Я очень сильно любил Жанну.

Признание Бидо было так трогательно, что мы оба надолго замолчали. Затем взволнованно он заговорил:

— Переписка уже была запрещена. Жанна попыталась сообщить мне о рождении сына через свою чешскую подругу. Письмо перехватила полиция. Меня вызвали повесткой. Следователь вынул из конверта фотографию и протянул мне: «Кто это?»

На фотографии была Жанна с ребёнком на руках. Я с волнением смотрел на родных мне людей и молчал.

— Разорвите своими руками, и на этом всё кончится, — посоветовал следователь.

Я не мог это сделать. Это мой ребёнок. Моя кровь.

Следователь выхватил фотокарточку и изорвал её. Изорвал и не прочитанное мною письмо.

—Вот и всё! — заключил он. — Нет никакого сына!

Бидо замолчал. Едва сдерживая слёзы, подошёл к окну. Постоял, глядя во двор, как в прожитое прошлое. Немного успокоившись, продолжил:

— Галина, у меня есть сын, а я ничего не знаю о нём. Даже имени.

Затем резко закрыл тему:

— Всё. Не будем больше об этом. Мне уже седьмой десяток. Поздно. Здоровье и годы дают о себе знать. Я приехал просто попрощаться.

Прощальный экскурс по городу начали с площади Нахимова.

—Вот здесь мы и познакомились с Жанной. С сокурсником Валерием возвращались в училище. Был праздничный вечер. Духовой оркестр играл «Севастопольский вальс». Танцевали люди всех возрастов. Много было девушек в школьной форме. Валерий остановил меня: «Один танец!» Он пригласил девушку. Они закружились в вальсе, а я отошёл к толпе наблюдающих. Вдруг кто-то сзади обратился ко мне:

— А вы почему не танцуете, курсант? Ждёте, чтобы вас пригласили?

Обернулся. Передо мной стояла стройная девушка с ясными голубыми глазами. Русая коса была переброшена вперёд. В её глазах читались теплота и некоторая ирония.

Я сделал небольшой поклон, и мы начали танцевать. Вдруг оркестр резко перестал играть. «Вы виноваты. В другой раз будете более решительным», – с приятной улыбкой сказала моя партнёрша по танцу. Я растерянно посмотрел на неё. Ничего не ответил. Повёл её на прежнее место, где стояла ватага школьников.

— Вы не русский?! — она произнесла это, будто сделала открытие. — Чуть помедлив, спросила: — И как же ваше имя?

— Дини. А вас как зовут?

— Жанна. — Немного помолчав, добавила: «Жанна Лоскутова» и отошла, будто моё присутствие докучало ей.

Снова заиграл оркестр. Пока я решал, пригласить ли Жанну на танец, другой парень опередил меня.

— Пошли! – потянул меня за руку Валерий. — Пора!

Проходили дни, а девушка с русой косой так и стояла у меня перед глазами. Пытался стереть её из памяти, но это мне не удавалось. Танцевали мы с Жанной такой недолгий «Севастопольский вальс», а он запал в мою душу.

Бидо замолчал. Мы стояли у памятника выдающемуся флотоводцу. Была та чудесная пора, когда весна как будто берёт город приступом, завоёвывает его, расцвечивая улицы яркими красками, пьянит живительными соками. Нежно светило майское солнце. В воздухе ощущалось дыхание цветущих каштанов. Бидо, взяв меня за локоть, взволновано произнёс: «Галина! Смотрите, всё как в «Вальсе»!» и тихонько запел: «Мы вернулись домой в Севастополь родной. Вновь, как прежде, каштаны в цвету...»

Слова разволновали Бидо, и я поспешила увести его с площади, столь памятной ему. По аллее Приморского бульвара отправились к морю. Сквозь свежую майскую листву просачивались нежные солнечные лучи, в просветах между ветвями поблескивало спокойное синевато-зелёное море. Было тепло, легко, всё радовало: воздух, небо, белые облака, весенний простор. Постояли у мостика влюблённых, полюбовались морем, затем прошли к эстрадной площадке «Ракушка». Присели в первом ряду. Бидо продолжил воспоминания:

— Мы, курсанты, в увольнении всегда спешили сюда. В тот день на «Ракушке» полным ходом шли соревнования. Из числа зрителей на сцену вышла красивая девушка. Я оторопел, узнав в ней Жанну. Пробрался ближе к сцене и услышал её звонкий голос.

Жанна, закончив читать стихотворение, под аплодисменты спустилась со сцены, а я тут же преградил ей дорогу.

– Ой! Это Вы, Дини? — посмотрела на меня внимательно и тихо добавила: — Не исчезайте, как в прошлый раз. Подождите меня.

В этот вечер и родилась наша любовь. Её привлекательный женственный вид, русая коса, простота, искренность – всё это тронуло меня ещё с первой нашей встречи. В ней оказалась еще и какая-то внутренняя сила, организованность, решительность. Как-то неожиданно я попался в ловушку любви. В училище вернулся далеко за полночь, за что получил три дня ареста.

Бидо глядел на сцену, исполненный какой-то меланхолической грусти. Его спокойное лицо как бы светилось внутренним светом, словно его озаряла воинствующая душа, которая позвала душу красивой девушки Жанны, заставила её чутко откликнуться на зов любви.

– В тот вечер взволнованно забились наши сердца от большой любви, а кончилось всё ранеными сердцами. – Заключил он воспоминания.

Ещё немного посидели молча. Потом Бидо резко поднялся:

– Всё, Галина. Теперь в Херсонес. Наше любимое место.

Мы идем по Херсонесу. Небо высокое, голубое. Темно-синее море отсвечивает бликами. Скалы, погруженные в вековой сон, хранят страсти прошлых эпох. Гордо высятся станы античных колонн. Цветут маки. Кажется, что степь горит алым пламенем. Лёгкий ветерок усиливает это ощущение огня.

– Галина! Позвольте мне побыть одному, – печально просит Бидо.

Я замедляю шаг и немного отстаю. Пахнет полынью, горькой, как его печаль.

Бидо метался по берегу и был похож на раненую птицу, которая хочет, но не может взлететь. Казалось, что он находится во временной дали. Жаждет соединить настоящее и прошлое. Соединить майское солнце этих минут с солнцем шестидесятого года – самого дивного года в его жизни.

Он был опьянён странным настроением, жаждой продлить мгновение, которое может внезапно улетучиться. Его состояние представляло надсаду. Потом подошел к обрыву, вскинул руки и закричал:

– Я люблю тебя, Жанна-а-а-а!!!

Он обращался ко всей Вселенной, вырывая из своей груди боль и тоску. Это было прощание. Прощание с несбывшимися мечтами, с надеждой, с напрасными поисками. Горели маки. В их пламени сгорала и горечь прошлого…

Вскоре я получила книгу Бидо Ибрахини «Valsi i Sevastopolit».