Картина

Под утро позвонила подруга. Из Парижа. Сказала, что только что была в японском ресторане с одним приятным молодым человеком.
- Ну, как он? – спросил я.
- На уровне! – ответила Инна.
- А кухня?
- Кухню тебе даже трудно будет вообразить!
- Расскажи!
- Спать, спать, спать… – зевнула Инна, и короткие гудки подтвердили её намерение.

Интересное дело: ей там спать, а мне тут вставать. Я прошёл на кухню и заварил кофе. Кухня мне не понравилась. Но кофе получился крепким и ароматным. Неожиданно мой мозг взял в руку кисть и написал картину.
Франция, Париж. XXI век. Японский общепит. Икебана. Суши. За столиком – я. В руке бокал, на коленях – подруга. Масло (сливочное). Кофе в зёрнах. Бутерброд с корейкой. Корейка ревнует к Инне.
Хорошая получилась картина!

Я поставил картину в угол. Картина недовольно поморщилась. На самом деле: чего-то здесь не хватает. Я слизнул мазок масла, отщипнул от хлеба кусочек, доел корейку – получилось самое то! Так сказать, шедевр моей личной кухни!

Продавать картину я не собирался. Дарить её кому-то мне не хотелось, да и на юбилеи меня что-то давно не звали. Неужели юбилеи у всех иссякли?

Я прошёл в гостиную и повесил картину на стену. Пусть висит, раз такая! И вот тут-то и началось…

«Бурлаки на Волге» объявили сидячую забастовку. Мол, пусть злодей сам таскает по Волге баржи, танкеры и туристические лайнеры всех пяти океанов! Злодей у них – это я. Потому что без суда и следствия повесил на стену свою картину. Так сказать, через повешение лишил фантазию жизни.

Кабинет министров на бурлацкую забастовку отреагировал мигом. Мол, господин такой-то нарушил мораторий на смертную казнь. Мол, из-за господина такого-то нас никто никуда не пустит. Мол, благодаря господину такому-то страна оказалась за гранью нищеты, ибо он сорвал многолетний план грузоперевозок по главной водной артерии государства. Лихо Кабинет навешал на меня всех собак! Всё правильно, господа такие-то – я во всём виноват! А кто ж ещё-то?

По ТВ по всем программам показали как Боярыня Морозова, – пальцы веером, – проклинает меня и грозит мне лютыми карами. Свят, свят, свят! Этак можно и на киллера нарваться в родном подъезде!

Запорожцы в соавторстве с турецким султаном письмо крутое мне накатали. Обозвали и в хвост, и в гриву и посулили «Девятый вал» на меня натравить, который мне такой «Последний день Помпеи» устроит, что слабо вряд ли покажется.

Картинная галерея в Дрездене открыла в Интернете сайт, выставила там портрет моего лица, опутала его интернетовской паутиной и призвала гостей плевать мне в лицо файлами и прочими безобразиями. Да это просто средневековье какое-то! Музеи «Прадо» и Лувр первыми явились для экзекуции. Никогда бы не подумал, что звёзды мирового искусства способны на столь гнусные, отвратительные плевки!

Третьяковка и «Эрмитаж» объявили мне бойкот по полной программе. До тех пор, пока я не сниму повешенную картину, не сделаю ей прямой массаж полотна, искусственное дыхание «рот в рот» и прочие действия. Стоп, стоп, стоп! Неужели в этих галереях все картины на диванах лежат? И потом, после откровенного и недвусмысленного «рот в рот», я буду просто обязан жениться на этой самой бедняжке. Другими словами, я должен буду сочетаться браком с картиной, которую хмурым утром нарисовало моё больное воображение. Честное слово, ещё чуть-чуть и я за свой рассудок не отвечаю!

Вечером позвонила Инна.
- Что новенького? – спросил я её.
- Обедала в Вегасе. Ужинала в Рио. Ты представить себе не можешь, как везде здорово!
- Ты что, подруга! Я могу представить всё, что угодно! – засмеялся я, но резко осёкся: картина на стене так хищно оскалилась, что я понял – двум фантазиям в одной квартире ни за что не ужиться!