Август

    Я  иду по тихой улице. Глухой звук шагов тонет в вечернем сумраке, не успев долететь даже до открытых окон деревенских домов. Вот прошла ещё один дом, вот ещё один. Тёплый августовский воздух обнимает за плечи, касается лица, рук, ног. Вместе с надвигающейся ночью надвигается усталость и приятное ожидание скорого отдыха. Где-то там, за селом слышится гул комбайнов и грузовиков, громкие голоса. Там  «уборочная». Вот ещё один дом позади. Сейчас надо перейти на другую сторону улицы, обойти колодец, а там и свой дом виден. Тяжёлые сумки тянут руки.  Ладони  горят. Ещё немного и отдохну. Вот ещё чуть-чуть и уже можно будет поставить сумки на стол, вытащить  содержимое, разложить всё по полочкам. Вечернее спокойствие природы  передаётся и мне. Разговаривать уже совсем не хочется. Хочется молча дожить этот день, отдохнуть и начать новую жизнь уже завтра.

     В этом селе я когда-то, очень давно, лет сто назад, родилась. Здесь выросла. Здесь долго училась в школе. Здесь прошла моя первая жизнь. Такая далёкая, что кажется будто и не моя вовсе, а чья-то чужая. Жизнь, которую я подсмотрела у кого-то знакомых, а может быть видела в кино. Потом было много жизней, которые кружили меня: жизнь-студенчество, жизнь-работа, жизнь-семья, жизнь-дети. Каждая такая жизнь, как часть сериала, бурлила страстями, радостями, бедами, проблемами, стремлениями, но потом заканчивалась и постепенно забывалась, уходя сначала на второй план, потом на третий, потом ещё и ещё дальше. А потом начинало казаться, что эта часть вовсе и не из этого сериала. И действующие лица  там уже поменялись, и главная героиня стала совсем не та, что была вначале, и сюжетная линия стала другой. И только эта деревенская улица осталась той же, что и много лет назад. Те же дома, тот же колодец, те же воздух и звуки. Здесь всё по-прежнему. Я не знаю, хорошо это или плохо. Успокоит ли  встреча с беззаботным детством или обнажит и без того ноющие раны.
      Привычным движением я открыла покосившуюся калитку, закрыла её за собой, накинув на колья ограды заржавевшее от времени кольцо. Прошла во двор. Густые заросли глухой крапивы стеной стояли по обе стороны дорожки, когда-то выложенной кирпичом. В нос ударил до боли знакомый запах дома, запах земли, травы, и чего-то ещё, что трудно объяснить словами.
    В доме прохладно. Включила свет. Почему-то уже не хочется раскладывать вещи по местам, не хочется даже переодеваться. В полной тишине, замерев, сижу на диване. Ничто не шелохнётся сейчас в мире. Тишина. Наконец, глубоко и прерывисто вздохнув, встаю с дивана. Привычными  движениями быстро привожу в порядок себя, раскладываю вещи, готовлю незамысловатый ужин, и, попив чаю на ступеньках дома, укладываюсь спать, обхватив руками, как в детстве, угол одеяла.
***
    Я родилась в крестьянской семье. Старый дед, инвалид войны с протезом вместо правой ноги. Тётка Нюра, старшая сестра отца. Папа. Мама.
Помню большой дом с высоким крыльцом. В палисаднике высокие цветущие мальвы. Ярко-бардовые, красные, фиолетовые. В том мире тепло и спокойно, слышны только птичий щебет  и далёкие голоса взрослых. Я была самым маленьким ребёнком в семье. Меня любили. Как порой не хватает этого понимания и ощущения любви окружающих. Любви «за просто так», просто тебе улыбаются, хотят порадовать мелочами. Мне там было хорошо, как, наверное, большинству людей в своём детстве.
Мама очень молодая, худенькая и молчаливая. Она вышла в 18 лет замуж за папу, которому на тот момент было уже 30. В семье её приняли без радости. Вот ей-то как раз не хватало любви и понимания.
Семья папы считалась уважаемой в селе. Дед мой, Григорьев Михаил Алексеевич, родился в 1900 году.  Звали его по имени отчеству. Михаил Алексеевич. Во время коллективизации сходом граждан был избран председателем колхоза. Грамотный. Так о нём говорили. Он, действительно, получил школьное образование в сельской церковно-приходской школе. Человек был степенный, толковый. В 1937 по весне в колхозе морозом убило все посевы табака. Деда осудили и отправили на золотые прииски.  Когда началась война, начальник колонии, где он отбывал срок, уговаривал остаться там бригадиром. Предупреждал, что на фронт сразу заберут.  Но дед хотел домой, к жене и детям… Осенью 1941 освободился, вернулся в село. Дома побыл мало. В скором времени пришла повестка. Он не был героем, не рвался на фронт. Ему был 41 год.
 На войне был писарем при штабе. Но это не помешало ему стать настоящим героем войны.  Прошёл почти всю войну, летом 1943 года принимал участие в одном из самых страшных сражений – Битве на Курской дуге, был награждён боевыми орденами и медалями: орденом "Красная Звезда", орденом Славы III степени, орденом Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу», медалью «За боевые заслуги», медалью «За победу над Германией».
В феврале 1945 года получил ранение и обморожение правой ноги, в результате которых нога была ампутирована. После госпиталя вернулся домой. Без ноги. Молодой, сильный. Он брался за любую работу. Даже с протезом пахал, сеял, косил.
Бабушку я не знала, она умерла до моего рождения. Говорили, что жили они в согласии. Хотя поженили их родители, не спрашивая о чувствах. Бабушка долго болела. В семье было две дочери и два сына. Старшая дочь, Анна, замуж не вышла. Жила с отцом. Был у неё жених, но во время войны она сильно простудилась. Родственники жениха не согласились брать в семью больную невестку. Так они и расстались.  Говорили, что любила она его очень. Так больше ни с кем свою жизнь и не связала.
Папа был младшим в семье. Обычный крестьянский мужик. Трудолюбием не отличался. Мог и выпить. До 30 лет жил с отцом и старшей сестрой, которая была хозяйкой в доме.
Семья мамы отличалась от отцовской. Мама тоже поздний ребёнок. У бабушки родилось одиннадцать детей, но выжили только четверо. Дети рождались и умирали. От болезней, от слабости, от недоедания. Не помню, чтобы бабушка когда-нибудь плакала или переживала по этому поводу.  Я иногда думаю, что существует эта память кровная. Это не она, это я когда-то не доглядела за детьми, не докормила, не сберегла. Может быть поэтому всю жизнь у меня обострённое чувство материнства и заботы о детях. Даже тогда, когда в моей семье появлялись дети, я не мечтала о новогодних платьях или дорогих вещах для них. Я хотела для них  носки, чтобы ножки не мёрзли, или тёплые пижамы. Чистое мягкое постельное бельё и уютный уголок с игрушками. 
Бабушке было 45, когда мама родилась. Семья, по нынешним меркам, могла бы считаться неблагополучной. Жили очень бедно. В землянке. Мама до сих пор вытирает слёзы, когда вспоминает об этом. Родители её так и не нажили ничего за свою жизнь. Старшая дочь уехала в Москву, устроилась на работу, да так и осталась там жить. Два брата женились. Мама осталась с бабушкой. Зимой в школу не ходила – не в чем. Весной и осенью дома работы было много. Да бабушка и не настаивала, чтобы дочь её получала образование. А после 6 класса мама вовсе бросила школу и пошла работать в колхоз дояркой. Работала много, тяжело. Но к домашнему хозяйству была не приучена. Ни готовить, ни стирать, ни убрать за собой. Вот такой она пришла в семью отца. Молоденькая, худенькая, неумелая.
Через три года после свадьбы, когда уже родились я и мой брат, после скандала, семью нашу отделили, забив дверь в горницу и прорубив вход с другой стороны. Я это помню. Кто виноват? У каждой стороны своя правда. Но я это помню.  У нас не было посуды. Постельного белья. Ничего. Очень тяжело было маме. Много работала. Мы маленькие – оставить не с кем…Папа часто пил, ругался, даже бил её на наших глазах. Я помню, что у соседских девчонок было не так. И дома чисто, и еда есть, и дети одеты лучше. Мама старалась, старалась заработать на жизнь. Денег не хватало. Она часто занимала до получки. Отец тоже занимал. Под зарплату брал водки в магазине или самогон у соседей. Тяжесть, которая уже тогда как будто лежала на моих плечах, я чувствую даже сейчас. Постоянное чувство вины за отца, за грязь в доме, за плохую одежду, за нестиранность и немытость… Постоянный страх, что кто-то из родственников или соседей плохо скажет о маме…  А она  пыталась приучить меня к порядку, научить хозяйству. Но сложно учить тому, чего сам не знаешь и не понимаешь. До сих пор я боюсь неожиданных гостей в свой дом. Боюсь беспорядка в доме и со страхом жду замечаний и косых взглядов, как когда-то в детстве.
 Мама была очень строгой. Многое запрещалось. Могла и отлупить ремнём, если что. В школе я училась хорошо, но авторитетом не пользовалась. Девчонки могли посмеяться надо мной: «Смотри, а то мать ремня даст!» Да и я переживала, что хуже одета, со старым портфелем. Не плакала, не просила. Просто переживала.
Самым большим желанием моей мамы было дать высшее образование нам с братом. Учились мы почти в одно время. Жили на квартирах. Каждую неделю ездили на выходные домой. Я помню, как мама давала нам каждую неделю по 10 рублей и оплачивала жильё. Фраза «чтоб не хуже других» - это не просто фраза, это смысл всей маминой жизни!
Мы получили высшее образование. Я – педагогическое. Брат – сначала педагогическое, потом юридическое.  Всю жизнь проработал в уголовном розыске.  Сейчас он подполковник полиции.
Давно умерла папина сестра Нюра.  Умерли бабушки и дедушки. Дедушка, Михаил Алексеевич, перед смертью ослеп совсем. А потом после инсульта 7 лет был прикован к постели. На тот момент дверь в горницу вновь открыли. Мама все семь лет ухаживала за ним, не прося, да и не получая, ничьей помощи.
 Несколько лет прошло с тех пор, как не стало папы. У меня своя семья, свои ошибки. Уже выросли мои дети. Но где-то там, за покосившейся оградой, среди зарослей глухой крапивы, живёт моё детство, моя самая первая жизнь.



***
Однажды я уехала из этого дома. Мне было 15. Мечтала стать учительницей. Класса с седьмого уже распланировала свою жизнь: после восьмого класса поступлю в педучилище на начальные классы, потом буду работать и заочно учиться в институте. Года три поработаю, потом выйду замуж. Очень хотела в школу. После учёбы по распределению попала в небольшую деревню в малокомплектную школу. Была счастлива! 15 детей разного возраста смотрели на меня, ловили каждое моё слово, называли по имени и отчеству. Так хотелось верить, что всё смогу, всё получится! Я-то уж точно «подниму народное образование»! И поднимала. Уроки, праздники, «Зарницы», поездки в кино, музеи, театры, зоопарк.  Настырная, не боялась спрашивать помощи у родителей, администрации местного совхоза. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, не сомневалась в своей правоте и шла вперёд с высоко поднятым лицом. Родители детей меня поддерживали, думаю, уважали и ценили. В девятилетке, где я начинала работать, возраст учителей был от 40 лет и старше, поэтому к молодому педагогу дети тянулись.
В институт я, как и планировала, поступила. Училась заочно и работала. А вот замуж вышла в первый же год работы. Конечно, за самого лучшего! Лучше и не бывает. Почувствовала всем сердцем, что это моя половинка. Хотелось быть рядом, говорить и молчать рядом, думать об одном… Надёжный, искренний, любящий, заботливый.
 В его семье я прожила почти год. Моя свекровь – образец хозяйки дома! Идеальный порядок. Чистота. Всё на месте и вовремя. Здесь я научилась закрывать банки с компотами и солениями на зиму, готовить, убирать в доме, стирать и гладить бельё ни когда оно нужно, а сразу после стирки. Мыть посуду не перед едой, а после. Свекровь – женщина властная. Если что – может и поскандалить с любой соседкой. Да с ней никто и не связывался. Ко мне относилась слегка высокомерно, сразу дала понять, что «невестка бедноватая» (это её слова). Чтоб знала своё место. Сейчас понимаю, что я сильно её раздражала своей глупостью и неумелостью. Но с завидным упорством она приучала меня к жизни в семье, к ведению хозяйства. Сейчас много говорят о том, что нельзя лезть в жизнь молодых, жить надо отдельно, уметь промолчать. Но, наверное, у каждой женщины должна быть своя свекровь. Свекровь вредная, придирчивая, высокомерная и злая, которая не побоится ответственности сделать своему сыну нормальную жену, а внукам заботливую мать. Сможет «сбить спесь» с молодой дурёхи и при этом не побоится этой ответственной  и неблагодарной роли. Гораздо удобнее и проще быть доброй, равнодушной. Сложнее воспитывать и приучать ту, которая считает себя супер женой и супер хозяйкой,  при этом ничего собой  не представляя. 
Вот у меня была такая свекровь! Это от неё я прятала непропечённые пирожки  и грязную сковородку. Ей старалась понравиться, её удивить своими успехами. Это она научила меня бояться осуждения и всё по сто раз перепроверять и переделывать.  Через год нам с мужем дали квартиру – отдельный небольшой домик. Но даже туда приходила свекровь и «командовала». Нет, она со мной не ругалась, она просто убирала за мной то, что я оставляла недоделанным. Стирала и готовила, когда я была на работе. И, поверьте, ничего страшнее для меня не было, как придя с работы увидеть развешенное во дворе постиранное бельё!  У мужчин бывает армия, где их учат жизни, а у женщин – свекровь! Несмотря ни на что, мы подружились. Её старшая дочь однажды даже сказала, что когда мы вместе, мать не замечает её.
Эти жизненные уроки научили меня видеть. Видеть необходимость в работе по дому, замечать порядок и беспорядок, оценивать правильность поступков и действий.
Мама - научила меня много работать. Благодаря ей я всю свою сознательную жизнь зарабатываю на себя и на свою семью, никогда ни на кого не рассчитываю и никого не прошу о помощи.
Свекровь - научила распоряжаться деньгами, уметь тратить и экономить, всегда быть уверенной в себе и не зависеть от обстоятельств. Быть защищенной от ошибок продуманностью своих поступков на шаг, а то и два вперёд.
Благодаря этим двум женщинам я никогда, не считая «перестройку», не жила без средств, не испытывала страх перед завтрашним днём, страх нищеты и безвыходности.
***
Муж. Конечно,  как все девочки, с детства мечтала о самом лучшем! Точно знала, даже помню, как вслух это произносила, что нельзя смотреть в сторону алкоголиков, наркоманов и баптистов. Папа всегда пил, и я точно знала, что у меня такого не будет ни-ког-да!
Мой муж был самым лучшим, самым красивым, самым понимающим. Я любила его, дышала им. Пила своё счастье крупными глотками. Ждала его с работы, уже знала, что ему расскажу, чем поделюсь, о чём спрошу. Скучала и изнывала от разлуки, когда уезжала к маме на один-два дня! Его мнение было решающим для меня. Но… Через год после свадьбы появились первые признаки неблагополучия в нашей семье. Первый раз муж пришёл с работы сильно пьяный и смешной. Я старалась принять происходящее с юмором. На следующий день, смеясь, рассказывала ему, какой он был неуклюжий, не мог с первого раза подняться по ступенькам дома. Очень хорошо помню этот первый раз. Страх уже появился где-то глубоко в душе, но я успокаивала себя: «Нет. Это только один раз. Всё будет хорошо. Со мной такого не может произойти никогда. Я сильная. Я справлюсь». Но потом были ещё два-три раза. А потом, очень быстро, ЭТО превратилось в проблему, слёзы, боль. Случилось так быстро, с такой мгновенной скоростью, что я не успела ничего сделать. Могла ли я что-нибудь изменить? Когда и что надо было сделать, чтобы избежать такой проблемы? Я скрывала ЭТО от свекрови, от мамы, от соседей и коллег по работе. Мне нравилось ощущение своей успешности. К тому времени уже заработала авторитет и уважение в деревне. Но,  шила в мешке не утаишь. Пьянки стали частыми. У мужа появились проблемы на работе.
И я всё равно его любила. Плакала, ругалась и любила. С ребёнком не получалось. Уже три года в браке – беременность не наступала. Деревня. Поползли слухи (как смешно это звучит сейчас!). Бесплодная, больная… Мне стало ещё хуже. Накручивала себя: «Вот если бы появился ребёнок, он бы так не пил». Через три года я забеременела. Сказать, что это было счастье – ничего не сказать! Я дышать боялась спугнуть это счастье!
Мне оставалось уже совсем немного до родов. Муж не пришёл ночевать. Он вообще не пришёл с работы. Был осенний вечер. Тихий. Моросил дождь. Я с зонтом, неуклюжая тихо ходила по тропинкам школьного сада. На душе было тоскливо. Он не пришёл. Он не пришёл, когда стемнело. Не пришёл, когда собиралась спать. Уже к полуночи пришла свекровь. Наверное, почувствовала, что я одна. После 12 часов начались роды. Если бы не свекровь, я не знаю, что бы со мной было. Мне было ужасно стыдно, что мужа ночью нет дома. Я бы не пошла за помощью. Телефона у нас не было. Свекровь быстро сбегала за соседом, и меня отвезли в роддом совершенно чужие люди.
Я сидела в машине тихо. Больше переживала за то, что нет рядом самого близкого человека, за то, что скажут люди,  чем за роды и ребёнка. Казалось, что всё хорошо. Но давление подскочило, и целые сутки я не могла родить. Измученная, с капельницей в руке, я очнулась через сутки. Потом ещё две недели лежала в больнице, с трудом возвращаясь к жизни.
Алёша родился крупным, здоровым мальчиком. Светлые волосы и карие глаза. Самый лучший. С мужем всё налаживалось. Материнство, волной накрывшее меня, закрыло всё остальное.  Целый мир, отдельный, другой, открылся для меня с рождением малыша. Я помню эти маленькие ручки, пальчики. Помню запах волос и нежную кожу Алёши. По утрам и вечерам я гуляла с коляской и просто была счастлива.
Несмотря на трудные роды, сразу решила, что ещё будут дети.
Саша родился ещё через три года. Саша – всеобщий любимец! Такое нежное  существо можно было встретить только в сказках! Любого, даже постороннего человека, он просто очаровывал своей нежностью и непосредственностью. Он с удовольствием шёл на руки к родным и знакомым, а те, в свою очередь, получали от него какое-то необъяснимое чувство удовольствия и умиления!
С детьми конечно трудно. Саше было всего шесть недель, когда я с двумя детьми попала в больницу. Заболели сразу оба. Было очень тяжело. Им плохо. Они не спят, плачут. Если один засыпает, то не спит второй. Я просто падала от изнеможения. Именно тогда я увидела в больнице брошенных детей в отдельном боксе. Их было четверо. Дети стояли в кроватках на голой клеёнке и смотрели в окно в коридор. Никаких памперсов, выцветшие больничные ползунки, часто мокрые. По расписанию приходила медсестра или няня, кормили из бутылочек. Они не болели, находились в медучреждении, пока оформлялись документы в дома ребёнка или интернаты. Ужасное зрелище.
Когда нас выписывали домой, в приёмной оформляли новорождённого мальчика. От него отказалась мама. Именно тогда я первый раз подумала о том, чтобы взять чужого ребёнка в семью. Того малыша я видела несколько секунд. Его развернули из пелёнок. Маленький, почти как мой Саша. Мне так хотелось немного подвинуться и дать ему место рядом с собой. Пусть будет трудно. Я не боялась трудностей. Дома сказала мужу про эти чувства. Потом ещё долго вспоминала этого малыша по ночам, когда вставала к Саше. Пеленала его, кормила и думала, что тот малыш сейчас мокрый, холодный, может быть плачет, и никто к нему не подходит…
***
Время бежит быстро. Дети растут ещё быстрее. Наша семья переехала на новое место жительства. Пришла работать в новую школу. Построили большой дом. Большой дом. Большая семья. Большое желание жить.
После малокомплектной школы получила огромное удовольствие от работы в классах по 20-30 учеников. Работала  с радостью, наслаждалась и процессом,  и результатом. Поняла, что профессия, выбранная ещё в школьном возрасте, именно то, что мне было нужно на всю жизнь! Через год я уже была назначена заместителем директора по воспитательной работе. Мне было по-настоящему интересно жить! «Роскошь человеческого общения» - это про меня! Я наслаждалась работой и возможностью общаться с детьми, учителями, родителями, инспекторами ГАИ, участковым, сотрудниками милиции. Столько интересных дел! Столько интересных людей!  Вместе с участковым, специалистом сельского совета, инспектором ПДН работали с неблагополучными семьями.
Вот там я такого насмотрелась! Каждый такой рейд – детектив с элементами ужасов! Что мы только не видели: брошенных детей 1 и 2 лет дома, потому что родители-пьяницы ушли и забыли о них на 2 дня; семьи, где из продуктов только соль;  дома, где нет постельного белья и  одежды для детей; дома, где посреди кухни стояла корова с телёнком, потому что сарай разобрали на дрова.
В один из таких рейдов я встретила свою Настю.
***
Настя родилась в семье с богатой историей. Задолго до её рождения у мамы и папы уже были дети. В многодетной семье пьющих родителей росли семеро мальчиков и девочек. И однажды случилась трагедия. Родители, истопили печку, закрыли задвижку и  ушли из дома, заперев дверь снаружи.  Тогда погибли все, кроме старшей Тани, которая была в школе. Детей нашли в разных углах дома. Маленькие, они умирали в муках от угарного газа, наполнившего дом. Эта трагедия всколыхнула весь район. Я тогда только начинала работать. Помню, как учителя всего района собирали деньги на похороны. Хоронили всем селом. Приехали районные начальники. Плакали все. Все, кроме матери. Она, по слухам, тогда подошла к заведующему районо и сказала фразу, которая долго вызывала холод и осуждение в сердцах односельчан: «Начальник, не переживай, я ещё нарожаю!» И нарожала. Настя родилась пятой и предпоследней из «второй группы»  детей. Одна девочка, остальные мальчики. Родилась, не благодаря, а вопреки, умненькой. Родители тогда стали пить ещё больше, поэтому все мальчишки страдали разной степенью отсталости и слабоумия. И только Настя  родилась с сохранным интеллектом, как исключение из всех правил.
В большой семье было весело и шумно. Плохо одеты, плохо накормлены, но в своём мире. Иногда соседки «подкармливали» пирожками, украдкой смахивая слезу и причитая о горькой судьбе детей. Иногда ребятишки забирались в сады и огороды односельчан, крали яблоки, морковь, картошку и с весёлым хохотом тащили всё домой. Кто-то варил, кто-то ел  овощи сырыми. Но самым лучшим днём был день получки в колхозе. Отец работал в колхозе сначала трактористом, потом, за пьянку, его понизили до разнорабочего. А во время посевной или уборочной зарплата была больше обычного.
Когда Насте пришла пора пойти в первый класс, отец, большой, сильный и добрый, говорил ей: «Вот, Настюха, получу зарплату, поедем с тобой в город, накуплю тебе всего к школе! И форму, и карандаши-линейки, и портфель!  Ты только учись!» «А портфель красный?», - спрашивала Настя. «Конечно красный!» Настя мечтала о красном портфеле, о книжках, тетрадках. О том, как пойдёт первого сентября с огромным букетом в школу.
И вот настал день получки. Отец взял Настю за руку и повёл в магазин. Настя, часто перебирая ножками,  пыталась не отставать от папы. Она всё время спрашивала про карандаши, тетрадки, про красный портфель. «Купим, сейчас всё купим», - гордо отвечал отец, зажимая рукой в кармане солидную пачку денег.
Но портфеля в сельском магазине не оказалось, да и карандашей, тетрадей тоже. Поэтому решено было купить конфет, колбасы, водки и ещё много чего вкусного. Дома очень быстро налетевшая детвора расхватала сладости, колбасу  даже не резали, а ломали большими неровными кусками и радостно ели все вместе, получая массу удовольствия. Беззаботное счастье. А в доме тем временем откуда-то появлялись знакомые и незнакомые люди, сначала пили и закусывали под громкие разговоры. Потом пришёл дед Васька с соседней улицы с гармошкой. Песни, шум. Было уже поздно, но праздник не кончался. Настя, свернувшись калачиком, тихо засыпала на старой отцовской телогрейке, пахнущей соляркой, навозом и ещё чем-то приятным и родным.
На первое сентября Настя пошла в школу. Денег на покупку обновок уже не было. Ночью братья нарвали цветов для букета в палисаднике старой учительницы. Белая кофта старшей сестры была велика, поэтому рукава подвернули несколько раз. Но страшнее всего было то, что колготки были не белыми, как у всех девочек, а синими. Мама принесла их от соседки.
Настя  шла в школу, о которой мечтала долгое время. Смотрела на красивых девочек-одноклассниц с огромными бантами, в кружевных блузках, с покупными букетами. Девочки стайками кружились в коридоре около кабинета,  искоса посматривали на Настю, которая стояла отдельно, и не подходили к ней. Настя всё понимала. Понимала, что у неё никогда не будет таких нарядов, букетов, красного портфеля. Боль, отчаяние и страх наполняли её сердце. Ей тут было плохо. Она хотела домой, в свой угол на телогрейку, где было всё знакомое, спокойное и родное. Где её никто не увидит и не посмеётся над ней. Она коленками чувствовала синие колготки, и от этого хотелось кричать, бежать, прятаться.
Вернувшись из школы,  Настя прямо в одежде легла в свой угол и провалилась в беспокойный сон. Перед глазами мелькали картинки нарядных девочек, учителей, старшеклассников. Звуки, услышанные ею за весь день, меняли друг друга: чей-то смех, музыка, колокольчик, школьный звонок…
Потом пошли школьные дни. Настя ходила в школу каждый день. Она привыкала к этой новой жизни. Было сложно. Ребята не хотели с ней дружить, девочки брезгливо затыкали пальчиками носы, показывая, что от неё неприятно пахнет. За парту с ней никто не сел. Она сидела одна. Но в школе были и свои плюсы. Настя быстро схватывала всё, о чём говорилось на уроке, и быстрее всех поднимала руку. Учительница хвалила её, и от этого девочка была просто в восторге. Так и хотелось крикнуть: «Это я! Это я ответила! Я быстрее всех! Я умнее всех!» Но ещё лучше было то, что теперь Настя обедала в школьной столовой. Еды давали много, и можно не завтракая быть сытой почти весь день.
Так прошёл сентябрь, октябрь. А в ноябре Настя перестала ходить в школу. Её голова покрылась буграми каких-то болячек, а руки и живот страшно чесались. Всех братьев забрали в интернат. Мама уже давно пила, сказать о беде было не кому. Она тихо лежала в своём углу.
Вот тогда я и увидела Настю во время очередного рейда. Маленькую, в грязной одежде, вшивую и с чесоткой.

***
Девочку повезли в инфекционное отделение районной больницы. Постригли наголо из-за вшей. Старая тётка-санитарка велела раздеться, завела  в маленькую комнатку больничного душа. Крупные тёплые капли воды застучали по голове, по плечам. Настя отвернулась к стене, сжималась от страха и стыда за свою наготу. Тётка тёрла её худенькое тельце, вполголоса ругая непутёвых родителей. Грохот воды в её ушах слился с бормотанием санитарки.  Насте казалось, что время остановилось. Но, наконец, заскрипел кран, шум воды прекратился. Настю вытерли, дали больничную одежду и отвели в палату. Голову намазали какой-то плохо пахнущей мазью, туго завязали платком. Настя осталась одна. Тихо, боясь издать какой-то звук, она легла на белую постель, спряталась под одеяло и уснула…
***
Я тогда ездила к Насте. Привозила ей гостинцы, купила халатик, чтоб не в больничном ходила. Ездила каждый день. Родители её не навещали, даже не спросили, где она.
Через три недели Настю отправили сначала в реабилитационный центр, потом в детский дом. Помню, как приехала к ней, пошла к директору детского дома. Зачем? Не знаю. Пыталась сказать, что очень привязалась к Насте, хочу взять её, но боюсь. Боюсь, по сути, общественного мнения! Боюсь осуждения соседей, коллег, родственников.  И этот страх не даёт мне спокойно жить. Директор, седой мужчина долго,  терпеливо слушал меня. Сказал, что если я всё же решусь, он обещает мне помочь с оформлением документов. Но я так и не решилась. Ждала, что кто-то поддержит, кто-то подтолкнёт. Помню, как сказала мужу, что можно было бы взять Настю к себе. Помню, как он убедительно доказывал, что это глупая мысль, что это неблагодарное дело, что ещё неизвестно, что эта Настя будет вытворять, когда подрастёт. А я его слушала и плакала. Плакала молча. Настя осталась в детском доме. Несколько раз я ездила к ней. Брала к себе домой на каникулы.
В нашей семье родился третий сын. Никита. Поздний ребёнок. Долгожданный. Я на себе прочувствовала, что это такое – осознанное материнство! Мальчик с голубыми глазами и белыми кудрями. Моя семья стала, действительно, большой. Трое детей! Помню, как сразу после рождения Никиты, я просыпалась по ночам и не могла вспомнить, сколько у меня детей. Помнила только, что много и улыбалась в полусне.
Настя приезжала к нам, подружилась с мальчишками. Маленький Никита ждал её в гости. Я укладывала Настю спать, гладила её по голове и говорила, что никогда не брошу, хотя понимала, что уже бросила. Мне стыдно, что тогда я смалодушничала, испугалась. Настя на каникулы стала уезжать в Италию по программе помощи детям-сиротам. Там у неё появились «итальянские родители», хорошие, обеспеченные супруги. Своих детей у них не было, и Настя быстро стала для них родной. Настя заговорила на итальянском. К нам она тоже приезжала. Звала меня мамой, звонила, общалась с моими сыновьями. Когда Насте исполнилось 18 лет, она уехала в Италию. Сейчас ей уже 24 года. У неё растёт дочь Арина. Замуж не вышла, мечтает о «принце». Самостоятельная. Настя – закончила колледж, работает, заочно учится на юриста. Совладелица небольшого бизнеса в Италии. Живёт отдельно от родителей-итальянцев. Мы хорошо общаемся. Думаю, как бы сложилась её жизнь, если бы я тогда не струсила? Может быть ей было бы хуже со мной, чем сейчас?
***
Когда Никите было четыре года – я заболела. Отношения с мужем тогда совсем сошли на нет. Много пил, постоянные скандалы, уходил, возвращался. Слёзы, ругань. И вот однажды все эти проблемы оказались очень маленькими, незначительными. – Я оказалась в онкологии. Быстро. Очень быстро я превратилась из обычного человека в онкобольного. В человека без будущего. Эту черту, между ДО и ПОСЛЕ я прочувствовала с острой болью. Словами состояние нельзя описать. Помню, как  шла на операцию и понимала, что прожила свои годы неправильно. Всё, чего хотела, о чём мечтала, не сделала. Истратила своё время на никому ненужную суету. Даже мужа умудрилась потерять. Есть только дети, которые из-за меня могут стать сиротами. Думала о приёмном ребёнке-девочке. Корила себя за трусость, нерешительность, за зависимость от чужого мнения.
Когда была уже в операционном зале, в полубреду сказала медсестре, что если всё закончится хорошо, возьму девочку из детского дома.
Я выжила. Почти полгода мне снился один и тот же сон. Я пытаюсь  подняться по обрыву. Поднимаюсь, пальцами пытаюсь ухватиться за комья земли, но когда до верха остаётся совсем немного – срываюсь вниз и просыпаюсь. Но вот однажды в моём сне появляется человек. Он сверху подаёт мне руку, и я легко просто выскакиваю на поверхность. Это была мама. Она вытащила меня не только во сне. Она вытащила меня из болезни. В больнице я боялась, что у неё будет паника и слёзы. Именно мама твёрдо сказала тогда, что я выживу, что мы вместе всё преодолеем! Всё будет хорошо. Я никогда не видела, чтобы она в тот момент плакала, хотя знаю, как она любит меня и как переживает!
Через девять месяцев после моей операции в доме появилась шестилетняя Лена. Моя радость. Моё счастье.
Лене сейчас двадцать. За все эти годы я ни разу не пожалела, что однажды привела её в наш дом. Она – член нашей семьи, сестра моих сыновей, внучка моей мамы. Она – моя дочь.

***
Поток свежего утреннего воздуха аккуратно пошевелил штору на окне.  Крики ранних петухов перекликнулись в ранней деревенской тишине. Сладко улыбаюсь сама себе, покачиваясь на старой пружинной кровати, как в детстве. Пора вставать. Новое утро. Новый день.
 Скоро приедут на праздник все самые близкие люди. Приедет моя мама, виновница торжества. Это на её день рождения собирается вся семья. Мой брат с женой и сыном. Приедет старший сын Алёша с женой Кристиной и дочкой Варей. Саша со своей девушкой. Лена с мужем. Младший Никита, уже взрослый студент. А ещё приедет Даша. Моя младшая дочь. Приёмная? Да нет, родная! В нашей семье все родные.