Часть 2. Военное детство

Часть 2
ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Весть о начале войны пришла через маленький радиоприёмник. На второй день
проводы отца на фронт. Юру и Эмму взяла бабушка Мария, а я с родителями
пошла на городскую площадь. Там, со всего города и близлежащих  деревень  собралось много людей, одетых в черную одежду. Я толкалась рядом с родителей,
не понимая, о чем гудит толпа. Когда объявили строиться, начался вопль, рёв,
отец поднял меня, поцеловал и ушел.

До станции мужчины шли пешим ходом около пяти километров, а там составы
поездов увозили их защищать Родину. Отцу был  31 год, маме – 26 лет, мне  -
6 лет 7 месяцев, брату – 4 года 4 месяца, сестрёнке – 10 месяцев. Мама безработная.

Слово «война» в нашем детском сознании особо ничего не значило: всё также
бегали  на улице, играли в классики и другие игры. В компании подруг и ребят моего возраста были мнения, что на страну напали немцы и что у них, наверное, деревянные ноги.

Ощущение беззаботного детства  вскоре прошло. В городе разместился батальон оборонительных войск, обосновался он на горе, над нашей улицей, в здании
больницы и поликлиники. Этот батальон стал излюбленным местом  всей городской ребятни, потому что поздно вечером, прямо на улице, там вывешивали полотно – экран,  и показывали кино.

Как стемнеет, со всех уголков города, приходили смельчаки, любым способом пробирались во двор к солдатам, Были походы ребят и с нашей улицы. У меня
до сих пор перед глазами большой белый экран во дворе бывшей поликлиники,
где изредка, с двумя подругами Валями, смотрели кино. 
Помню,  как одна Валя научила не бояться  гавкающих собак:  «мама сказала 
надо говорить, когда увидишь собаку - "крест ко мне, собака от мине».  Между прочим, этот заговор приходил мне на память  и в юношеском  возрасте, и я его произносила машинально, когда появлялась неприглядная собака.   
Смотреть кино ходили летом, а зимой, а основном, были дома из-за отсутствия зимней обуви и одежды.
Батальон был самым  приятным обществом  для жителей улицы Пролетарской. Летом,
в банные дни, солдаты строем спускались с горы и направлялись к реке. Около нашего дома  устраивался базар продажи-купли-обмена. Жители окрестности  продавали съестное: молоко, ряженку, творог, масло, пышки, ягоды. Если у
солдат денег не было, проводились, выражаясь нынешними терминами, бартерные сделки. Выгодным считался обмен продуктов на старые гимнастерку или кальсоны, это когда солдатам  менялось обмундирование. Благодаря такому обмену, ребята и девчонки нашей компании были обеспечены белыми «шароварами».  В них мы беспрепятственно лазили по кустам и собирали ежевику, переплыв на лодке  на другой берег реки Хопёр. Предводителем нашей компании был соседский мальчишка Юрка Калашников.

Война вскоре дала о себе знать, хотя и была далеко. Начались проблемы с едой. Летом, куда ни  шло, выручал подножный корм. Кроме ягод был щавель, крапива, лебеда. Кроме того, спасала река. Напротив нашего дома, посередине реки, был небольшой песчаный островок, вокруг которого в кристально чистой, прозрачной
воде плавали вьюны размером с мизинец.
Во время купания мы доплывали до него и ловили вьюнов прямо руками. Наступишь
на песок, вьюн защекочет подошву, а  ты его хвать и в мешочек. Принесёшь улов домой, мама засолит рыбешку, и в домашнем меню появляется дополнительное блюдо
 – солёная  камса. Я бы с удовольствием сейчас покушала эту рыбку.

С едой помогали дедушка с бабушкой. Они брали к себе брата Юру и сестрёнку
Эмму, без них  маме было бы трудно. Мама вечером приносила еду  в кастрюле – голубоватого цвета «молочный» суп, в котором плавали мелкие кусочки  галушек
или  лапши. Она иногда где-то покупала зерно: кукурузу, овёс, рожь или пшеницу. Мы с ней ходили в конец улицы к одному хозяину, который на жерновах молол это зерно, а мама потом варила кашу, но, к сожалению, кашу ели редко.

Зимой дело обстояло хуже не только с едой, но и  отоплением. Дров отец  заготовить не успел, так что всё ложилось на мамины плечи. В первую же военную зиму весь валёжник в лесу напротив нашего дома быстро исчез. Приходилось искать его за городом.
Мама брала салазки, и мы с ней вдвоём шагали по санному следу посередине реки, вверх по течению. Шли далеко. У меня до сих пор перед глазами этот путь: мама впереди, на салазках куча хвороста, а я, недовольная морозом и ветром, плетусь
за ними. 

Одним хворостом зимой не спасёшься, поэтому маме приходилось  ходить на станцию за углём. Товарняки с углём проходили часто и каким-то чудом вдоль железнодорожного полотна люди находили заветные, блестящие кусочки «чёрного золота». Пусть хоть полведра за раз насобирает и то хорошо. 

На тему этих воспоминаний  у меня есть стих:

«Началась война - мне было почти семь годков. Своё детство не забыла, и
немало снов проплывает, словно в сказке иль в немом кино. Вот везём мы с
мамой санки по реке Хопёр домой. В санках хворост и валёжник. Мама впереди.
Дует мне в лицо морозник, и того гляди, заморозит щеки, носик. Ветер под
платок холодину в уши вносит. Чая бы глоток! А когда уже стемнеет, трое
на печи. Только печка нас не греет, мы лежим, молчим. Ждём, когда накормит
мама тем, что Бог послал. Мама утром рано встала, пошла на вокзал. Пять километров шагает туда и сюда, на путях насобирает сколько-то угля.
Засверкают в русской печке  яркие огни, наша радость быстротечна – днём опять одни».    

С высоты колокольни моей          

Крутит жизнь колёса прошлых дней.
Издалёка бегут эпизоды.
Вижу я с «колокольни»  своей,
Вслед за радостью, горькие  слёзы.
Словно рядом сторонка моя:
Необъятные дали лесные,
И у дома большая река,
И просторы полей, заливные.
А за ними вздымает волна,
Громыхают снаряды шальные.
Это движется нагло война.
И от пуль умирают родные…
----
ПОЛОЖЕНИЕ НА ФРОНТЕ МЕНЯЕТСЯ

Судьба распорядилась так, что фашисты заняли большую часть Воронежской области
и самого города Воронежа. А городу Новохопёрску повезло. За всю войну жители  города услышали эхо только одной разорвавшейся бомбы на  окраине. Новости о военных действиях узнавали по радио.

В 1943 году я пошла в первый класс. Купленный до войны красивый портфель мама продала, да он и не понадобился. Книг и тетрадей не было. Писали грифелем на досках.
Жизнь на прифронтовой полосе  была терпимой, кроме ощущения голода, холода и отсутствия одежды и обуви. После освобождения Воронежской области  от
фашистов  в 1943 году,  настроение людей улучшалось с надеждой о победе. Но, военное положение  и бои в западных областях  ещё долго будут влиять на жизнь всей страны.

Мы, дети, взрослевшие в годы войны, с пониманием относились к продолжающимся лишениям всего, что имели в предвоенные годы.               

ДЕТСКАЯ  ТРУДОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

С каждым годом жизнь становилась всё труднее и труднее. Ранней весной 1944
года мама отвезла меня к своей тете Душе в город Борисоглебск. Жила та с мужем Павлом  в небольшом доме, состоявшем из небольшой комнаты на двоих и совсем маленькой кухни с русской печкой. Около печки стоял сундук, на котором я спала.
У родственников была корова, поросёнок, несколько кур, небольшой огород, так
что мама надеялась, что я буду сыта. В тот момент мне было девять с половиной лет.

С первых дней тётушка начала привлекать меня к трудовой деятельности. Я быстро освоила процесс таскания воды с колонки, которая была на улице в метрах ста от их дома. Никаких трудностей и никаких проблем. Всего-то - два обыкновенных ведра
и коромысло. Руки и плечи мои. Правда, были и некие неудобства. Чтобы вода потекла в ведра, нужно было напрячь силы, удерживать кран колонки. Напрягались
не только руки, но и живот. Кроме того, вода была холодная, быстро мёрзли руки. Следующий приём – нацепить ведёрные дуги на коромысло, нагнуться и, шатаясь, повесить два ведра с водой на бренное плечо. Шла я с колонки, покачиваясь, разбрызгивая  воду, сожалея, что не донесу объёмные литры и придётся повторить водную процедуру. Этот вид деятельности стал для меня привычным.

Следующая работа была значительно легче и даже благоприятной. Меня посылали в магазин за квасом. В руках трёхлитровый бидон, впереди  пятисотметровый путь
до магазина  - одно удовольствие пройтись по городским улицам. Кроме того,три литра кваса всё же не два ведра воды на плечах. 
Когда наступило лето, хлопоты прибавились. Корову нужно кормить хорошо, чтобы давала больше молока, для продажи. Дом находился на окраине города, на улице вдоль реки Ворона. Между улицей и рекой  у жителей были клочки огородов, а за  рекой  - большой лес.

В лесу, примерно, на расстоянии  около трёх километров, были делянки лесхоза, засаженные саженцами деревьев. В междурядьях, на рыхлой  почве, хорошо росла трава: молочай, осот, паутель. Вот в походы за этой травкой брала тётя Душа
два мешка, и мы помогали лесхозу полоть делянки. И им хорошо, и нам польза.
Хотя, нести на своём горбу полный мешок еды для коровы, для меня было тяжёлым занятием. Через некоторое время я поняла,что изнемогаю.Тогда пришла подсказка.
Я рвала траву, толкала её в мешок, не утрамбовывая. Думала, что тётушка этой авантюры не заметит. Заметила, молча подошла и так утрамбовала мешок,что я на обратном пути втихую ревела. А она дорогой спросила:
- Римма, тебе не тяжело? - Нет – ответила я, хотя сама  была согнута в крючок
от болей в животе, и в таком положении шла всю дорогу.
Тётушка не работала, поэтому за травой в будние дни мы ходили три-четыре раза
в неделю. Кроме того, трава ещё росла и в огороде, за  домом. Вот в этом заключалась моя трудовая деятельность.
Зато в воскресенье у меня был полный нерабочий день, то есть выходной, как и у моих попечителей.

П Ы Ш К И

В воскресенье тётя Душа вставала рано. С вечера у неё было приготовлено тесто
для блинов, в большущем глиняном горшке. Около печи рогач, приспособление для держания сковородки. Половник только успевает наливать тесто на сковородку. Лёгкое движение рук, и блин падает на тарелку. Вот их уже целая горка.

Дядя Паша выходит из горницы, садится на табуретку и начинает чавкать блины
со сметаной. Ест он быстро, тётя Душа поспевает подавать ему очередной блин.
Я сижу рядом на сундуке, болтаю ногами, и с завистью наблюдаю как он спешит глотать блины. Мне казалось, что этот почти ведёрный горшок блинного теста
как раз его порция. Я не видела, чтобы тётя Душа их ела, про меня и разговора
не должно быть. У них для меня еда другая. Дядя Паша куда-то уходил, а тётя
Душа начинала печь пышки, заворачивала их в тряпицу, клала в корзину и мы шли
на базар.

На базаре полно народа. Каждый продавец старался кричать громче, рекламируя
свой товар. Тётя Душа тоже кричала:  «Пышки, кому горячие пышки!»
Покупатели находились и, когда корзина опустошалась, тётя Душа с облегчением
вела меня не домой, а в церковь. Там она ставила свечи за упокой погибшей в Сталинграде дочери и всех умерших родственников, о здравии близких. Безмолвно молилась и, с чувством выполненного долга, направляла наш путь домой.

С церкви мы приходили уже после обеда. Теперь в самый раз поесть. Откуда-то бралась варёная картошка в мундире, почему-то запомнилась скользкая, возможно сваренная для поросёнка. Но, такая была, наверное, не всегда. Надо было её почистить, порезать на  кусочки, сложить в тарелку, залить квасом, посолить, добавить зелёного лука и ложечку сметаны и – окрошка готова. «Римма, ешь!»

Честно признаюсь, когда тётя Душа куда-то уходила, я заглядывала в дощатые
щели чулана, закрытого на замок, где хранились для продажи горшки с молоком, сметаной, ряженкой. В памяти моей не осталось момента, чтобы я ела что-то вкусное. Видится одна картошка в мундире («сопливая»). Может, мне так казалось
и я  наедалась блинов со сметаной, пила молоко. Может, когда-то мне досталась хоть одна пышка. К сожалению, подобного не помню. Иначе вряд ли  я так хотела  бы домой,  ждала маму.

Я не только скучала о своих родных, но и о подружках, поэтому, когда мама  приехала, я убежала и спряталась. Боялась, что оставит. Выручили соседи,
которые видели как она меня эксплуатировала, рассказали всё маме, и мы уехали домой.  Но на родственницу я обиду никогда не держала. Время было такое.
Война. Поэтому прошу прощения у неё за то, что написала о том, как было на
самом деле в то тяжелое военное время.  Её я тоже искренне прощаю. После
приезда из города Борисоглебска, дома, рядом с рекой, я вошла в привычный
ритм детской жизни в компании подруг и друзей.

ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ. ПОБЕДА!

О том, что война закончилась,  узнали от соседки. Сидели мы, трое детей, в горнице за круглым столом. Вдруг в окно со двора кто-то сильно начал стучать и что-то громко кричать. Мы почему-то испугались и все трое  юркнули под стол. А мама в это время вышла во двор и ей соседка сказала радостную весть – закончилась война, Победа! Не описать, сколько было радости и ликования по этому поводу.

9-го мая 1945 года население  города Новохопёрска  заполнило всю площадь,
откуда провожали родных и близких на фронт, и  там началось радостное
веселье. Взрослые пели и плясали, а мы, дети, повзрослевшие за годы войны,  осознанно радовались победе, предвкушая надежду, что очень скоро возвратятся  домой  все родственники, участники Великой Отечественной войны. На самом деле получилось по-другому.

В первую очередь возвращались раненые, пожилые воины. Нечто подобное было с
нашим отцом. Из госпиталя его, контуженного, направили домой. От станции Новохопёрск отец,  прежде всего,  повернул «налево» к довоенной подруге Маньке.
Деревня, в которой она жила, была близко от станции. Там его увидела мама (по подсказке). Вспоминая, как жилось до войны, такого предательства  она не простила, и мы остались без отца.
Помню один раз приходил к нам отец и приносил гостинец - ягоду клубнику. На
отца я тоже не обижаюсь, прощаю и прошу у него прощения. Отец через какое-то время стал  жить с Варькой. У них родился сын. В 1948 году отец умер не только
от ранения в войну, но и от болезни - воспаления лёгких.

***
Послевоенная засуха круто изменила всю нашу жизнь. В 1946 году мама списалась
со своими двоюродными сёстрами Фаиной и Серафимой,  участницами войны, которые остались на постоянное местожительство в Львовской области. Тётя Фаина посоветовала ей приехать к ним, так как там  не было проблем в отношении жизнеобеспечения населения продуктами питания.
 
Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/08/10/1224