Плюшевый Джон

Сижу. Кофе стынет. Но больше не хочется, пусть себе стынет. Ску-ка. Даже не то что бы… не хочется ничего.
А что будет, если я обернусь? Вот просто так, безо всякой причины? Почему-то стало щекотно в затылке.
- Не надо! – предостерег меня громкий голос.
Конечно же я не послушался и обернулся.
- Я же говорил: не надо, - на меня смотрели круглые очки. Строго так смотрели.
- А ты что здесь делаешь? – удивился я.
- Что надо, то, значит, и делаю, - он огрызнулся.
- Ты… настоящий?
- Самый что ни на есть! – он горделиво дернул подбородком. Волосы от этого движения качнулись. – Правда, плюшевый…
- А потрогать можно?
- Вот этого, пожалуйста, не надо. Я еще к тебе не привык.
- Ладно. Зачем ты здесь?
- Здесь одиноко. И я кофе люблю, - он взял со стола кружку и допил холодный кофе. Поморщился. Прошел два шага и разложил свои длинные ноги на диване.
- Гитара… играешь?
- Плохо.
- А гармошка?
- Лучше.
- Ну-ка… - он нахмурился и приготовился слушать. Я достал гармошку, приложил ее к губам и что-то насвистел. Джон вздохнул, но попытался изобразить улыбку. Получилась какая-то кривая. Джон старался быть вежливым. Это что-то новенькое. Я стыдливо запихнул гармошку обратно.
- Ну вот этого не надо. Ты еще опусти сейчас глазки, приложи руки ко лбу и воскликни: «Ах, я такой бесталанный!» или: «О, нет-нет! Я только вчера взял в руки этот прибор. Как это вообще называется?»
- Но я правда недавно ее купил… - жалкая попытка оправдаться.
- Сейчас я действительно рассержусь. И выкину твой монитор.
- Не надо, пожалуйста, - вежливо испугался я.
- Ты замечал, если переселить блюдо  и никому об этом не сказать, то 95% гостей не сделают тебе замечание? Может, твое собственное творчество такое же пересоленное блюдо?
- Никогда не солю еду, - признался я.
- Это тоже не всем нравится, - он скрестил руки. – Веди себя так, будто ты гений, и все будут считать тебя таковым.
- Но я совсем не гений.
- Это не имеет никакого значения, - отрезал он. – Чем ты обыкновенно занимаешься?
- Пишу.
- Это хорошо. Но музыка лучше. Она глупостей не говорит. Что пишешь?
- Всякое, - я пожал плечами.
- Писать можно то, что ты видишь и то, что шуршит у тебя в голове.
- Шуршать мне нравится больше.
- А людям?
- А плевать на людей.
- И правильно. Я люблю залезть на крышу и плевать на людей. Только они почему-то мОржатся.
- Злой ты…
- Я не злой. Я такой, какой есть. Проекторный.
- Моржовый. А где ты обитаешь?
- У  тебя под диваном.
- Так это ты на меня бессонницу гонишь? – я рассердился.
- Спать непродуктивно, - он протер очки. Мы помолчали. Он два раза сожмурился, зевнул и потянулся, выставив вперед длинные ноги.
- Знаешь что? Иди, работай.
- Поздно уже.
- Не выершивайся, - он дал мне хорошего пинка под лопатки. Я долетел до письменного стола. Он скорчил рожу. Забавный.
- А ты?
- А что я? Я вон, на люстре висеть буду.
- Он подтянулся на руках и, перекувыркнувшись, зацепился ногами за люстру. Джон дотянулся до меня руками и попытался дать подзатыльник. Для уверенности. Я увернулся.
- Ну-ну, - пробурчал он и закинул руки за голову.
Пусть висит. Трансфортный.