10. Храм

    Сон будто отступает. Причудливо извилистая тропинка ведет меня вниз. Хотя спуск и не крутой, но стопу уже не опустишь плавно в снежный наст, потому и идти бесшумно не получается. Да уже и не хочется. Хочется громко. Громко и часто дышать. Хочется, чтобы насос, что из крови и плоти быстрее гонял жидкость по сосудам, ускоряя мои движения. Но это не означает пробуждение. Просто у всего, даже у самого безмятежного сна есть своя быстрая фаза. И она вовремя.
    Храм близок. По обе стороны серые колонны осиновых стволов и кусты орешников, крайние ветви которых, переплетаясь над тропой, создают каскады арок, покрытых белоснежным покрывалом. Возведенные скульпторами гранитные арки с мраморной облицовкой и золотыми статуями по бокам никогда не будут милее кривых колонн деревьев, поросших мхами и лишайниками, ибо холодный камень не будет прекраснее живого тепла, растущего по своей воле, а не по воле людей. И это вход не в храм людей, а в храм природы. Под арками я прохожу, не покорно склонив голову, а подпрыгивая, дабы осыпать снег с ветвей на себя. Холод заставляет двигаться быстрее. Движение порождает тепло. Пропустив через себя этот цикл, я вхожу в центральный зал храма.
    Взору открывается крохотное болотце, пару десятков шагов в поперечнике, затянутое льдом и прикрытое сверху тонким белым настом. В лицо подул свежий чистый воздух, слух погрузился в музыку шелеста сухих рогозов, скрипа спящих скелетов осин, одинокого крика птицы, собственного пульса и дыхания. И нет разницы между звуками вне и внутри меня. Что находится в чаше между берегами этого болота – все едино. Мне не понять тех, кто любит уходить в себя, возможно потому, что во мне нет чего-то прекрасного. Того, что было бы прекраснее этого. Куда приятней растворяться здесь, вселяться в каждое дерево, в каждую травинку, покоящуюся под снегом, попутно на вдохе впуская в себя дух того, что сейчас меня окружает. И вокруг совсем не чувствуешь опасности, душу можно открыть и показать на свет, без боязни того, что она тут же будет заплевана и изорвана как старое тряпье.
Медленно прохаживаясь по кругу, я решил забраться на небольшой бугор, дабы единым взглядом охватить всю прелесть своего храма. Неожиданно снег ярко вспыхнул на солнце, лишив на мгновение меня зрения. Я почувствовал, как воздух чистый и свежий стал чуть мягче и теплее. Снег исчез. Вместо льда в низине теплая и мутная вода, наполненная прудовиками, лягушками и стремительными водомерками. Скрип стволов деревьев не слышен, так как заглушается шелестом их же пышных крон. Звуковая гамма, дополненная трелями птиц и треском крыльев стрекоз, погружает меня вглубь годов. И вот уже воды в болоте стало значительно больше. Горбатое дерево, лежащее поперек, кажется совсем свежим, будто еще вчера растущим на этом самом месте.  Ночи не чувствуют земли, а свисают с отцовских плеч. В детской душе трех- или четырехгодовалого ребенка изумление и восторг от увиденной впервые этой картины.
    В маленькую голову тогда еще не могла даже придти мысль о том, что только что было совершено главное путешествие в своей жизни. От дома до храма, который на долгие годы станет самым надежным убежищем от всех невзгод. Местом, которое я напитаю верой, пусть и в небольшом количестве, чтобы потом оно питало меня бесконечной силой и вселяло бесконечную веру, но уже в свои силы. Уверен, придет время, я приведу сюда сына или дочь, покажу этот крошечный участок леса, расскажу про то, что раньше было здесь больше воды, жили лягушки и ужи толщиной с руку. Возможно, к тому времени ни останется в этом болотце ни единой капли воды, и оно будет напоминать пустую чашу, которое время испило до конца и никакими весенними паводками не наполнит вновь. Страшно, что когда-нибудь предстоит конец этому болоту, предстоит увидеть его последнюю каплю, испаряющуюся в облака. И особенно страшно, что возможно увидеть это предстоит мне… Но не мы ведь выбираем время, а время выбирает нас. Ведь было и то время, когда болото было чистым прекрасным озером, заливало весь луг, который ныне уже зарастает соснами. Было время, когда в нем водилась рыба, играя со светом своей блестящей чешуей. А в это время на полях грохотали танки, а люди разрывались на минах, не задаваясь в отличие от нас бессмысленным вопросами. Так что мне ли жаловаться на доставшееся печальное время. Всему свое испытание. А без испытания не заслужишь себе право на жизнь. Как и не заслужишь его, безнадежно отстав, оставшись целиком где-то в воспоминаниях.
    Реальность возвращает меня в январь, а крепчающий к ночи мороз, прихватывая за ноги, настойчиво уговаривает возвращаться домой. Чтобы пройти назад теми же тропами и собрать воедино все мысли, что я оставил в следах на снегу и развешал на деревьях по дороге к храму.  А что до времени… Оно в итоге все равно всех нас рассудит. Время… бегущее и бегущее вперед. Но сейчас этот факт я уже воспринимаю отнюдь не с сожалением, а скорее с азартом. Принимаю его не как данность, а как вызов. Вызов на гонку. А с такой мощной подпиткой, как этот храм-болото в самом сердце могучего леса, по силам мне не то что догнать и бежать в ногу со временем, но даже его и обогнать.

«У каждого из нас на свете есть места,
Что нам за далью лет все ближе, все дороже.
Там дышится легко, там мира чистота,
Нас делает на миг счастливей и моложе»
                «Чистые пруды»  И. Тальков