Глава 10 Подайте Христа ради?

Внутри меня всегда идёт серьёзная борьба — между чувством смирения и чувством гордыни. Эта два чувства оба мне присущи. Именно поэтому, зачастую я чувствую терзания, смятения и даже угрызения совести. Ведь я никогда не знаю, какое из этих чувств во мне победит. (с) Автор неизвестен


Я каждое утро прохожу по переходу метрополитена. И почти всегда я натыкаюсь на попрошаек. Конечно, время переходов поделено. Утром там царствуют разносчики газет и прочие промоутеры, которые раздают флайера. Днем потихоньку собираются певцы, калеки, торговцы зеленью и прочим хламом. Ближе к вечеру появляются продавцы сим-карт, распространители рекламной продукции, попрошайки и торговцы. Другими словами – это не переход, а рынок. Самый настоящий рынок. Проходя мимо всех этих людей, которые прямо или косвенно хотят твоих денег, невольно формируешь некий барьер, просто потому чтобы, не подпускать особо наглых. С раннего детства во мне боролись два человека. Первым был сострадающий, вечно жующий сопли и готовый отдать последнюю рубаху, лишь бы собрать недостающую сумму на билет отставшим от поезда. Желающий потратить последнюю копеечку, лишь бы ребенок с фотографии страждущего был жив и здоров. Отдать неимущим инвалидам в военной форме хотя бы какую-нибудь денежку, раз уж наше государство их всех кинуло и выбросило на паперть. Другой же, был проще и мел лишь одну позицию, но за то твердую – Не верю! Вот в таком вот дисбалансе я бултыхаюсь с начала веков. Разные чувства меня преследовали, порой я себе объяснял, что не надо давать деньги, потому что – это фальшь и вранье, но чувство вины и долга толкали мою руку к кошельку. Что тут скажем – это целая индустрия развлечений. Тот еще шоу-бизнес. Я часто думал, а есть ли у всей этой публики режиссер? Ну, кто-то же должен руководить спектаклем. Понятно конечно, что все делается с покровительства сильных мира сего, но кто-то должен их обучать. Я на секунду представил, как проходит интервью с соискателем.
- Але, добрый день, я от Седого, могу я услышать Рудика?
- По какому вопросу?
- Я безногий язвенник. Меня зовут Егор и мне нужна работа?
- Отлично, подъезжайте на станцию Невский проспект, у нас, как у любой уважающей себя компании офис в центре города, там и пообщаемся. В 16:00.
- Отлично, я буду.
Интересно, неужели все, в самом деле, так.
- Плакать можешь?
- В смысле?
- В прямом! Рожа у тебя не жалостливая, надо бы тебе научится слезу давить, потому что иначе не дадут тебе денег.
- А как я плакать смогу, если я не хочу? И тут Рудик со всей дури нажимает на культю железным прутом и у Егора выступают слезы.
- Научишься сам, будет меньше боли. Пойми, у нас тут серьезный бизнес. Нам промашки не нужны. Время – деньги. Мы тебя просто так порожняком по вагонам гонять не станем. Ты путевой лист берешь, план на месяц получаешь и идешь работать парень. Иначе иди в СОБЕС и жди пенсии, усек?
- Усек, потирая опухшую конечность, произнес Егор.
- Мир полон жестокости, это ты и сам должен понимать, раз с тобой случилось такое несчастье. А наш подземный Мир тем более. Представь только, сколько здесь залетных гастролеров? Ментов жаждущих получить твои кровные. Пойми Егор, здесь самая огромная платежеспособная аудитория. Здесь крутятся огромные деньги, и они живые. Ты должен научится продавать себя. Ты должен продавать людям боль, сострадание и жалость. Единственным инструментом для тебя является твой внешний вид и чувство вины нашего зрителя. Ты обязан нажимать на все рычаги, плач, хрипи, умирай, но получи результат. А результат – это деньги! Я надеюсь, мы понимаем друг друга?
- Да, Рудик Васгенович, я все понимаю, но боюсь, что мне это не подходит. Это же вранье. Как же так, неужели в этой чертовой подземке нету настоящих сострадающих? Людей с большим и горячим сердцем? Тех, которые дают не потому, что хотят избавится от своих грехов, а потому что им действительно больно смотреть, как я корчусь на полу, пытаясь пролезть в вагонные двери?
- Есть Егор, такие люди есть. Это я. Я единственный человек, который сострадает тебе. Один из миллионов проходящих ежедневно мимо тебя людей, желающий помочь тебе. Пожалуй, нет другого работодателя, который смог бы предложить тебе заработок не ниже среднего дохода по городу. Я твой счастливый билет Егор. Понимаешь?
Я открыл глаза и пошел к выходу из вагона. Все-таки метрополитен довольно удобен и достаточно быстр. Никаких тебе пробок, никаких криков, быстро, четко, по расписанию. Напротив двери сидел мужчина в военной форме, его ноги, а точнее то, что от них осталось, были завернуты в полиэтилен. На глазах проступали слезы, и я как обычно потянулся за кошельком.
     Вечером я спокойно шел по подземному переходу. В руке я держал монетку, специально приготовленную для одной бабули. Каждый вечер, во сколько бы я не возвращался, она стояла в переходе, опершись на палочку и держа в руке то, цветок, то головку чеснока, то еще что-нибудь и всегда смотрела куда-то дальше этих стен. Каждый раз, проходя мимо нее у меня щемит в груди, Боже, как же тяжело. Я думал, что именно мои несчастные 10 рублей помогут ей не умереть с голоду. Ей почему-то я верил. Я шел и представлял, как на дрожащий ножках она поднимается на восьмой этаж, потому что в этой сраной стране лифт не работает априори, если он не стоит в торговой центре, хотя и там не всегда. Я представлял, как она сжимает в руке горстку монеток, заходит в дом и тут же прямо на пороге, вечно пьяный сынок вырывает у нее деньги и, приговаривая, типа, сколько можно попрошайничать? - отправляет своего собутыльника за водкой. Я представлял, как врываюсь к ним в квартиру, с размаху ломаю нос этому падшему с позволения сказать человеку, хватаю за шкирку его корешка, бью его рожей об стол и выкидываю из квартиры. Тихо подхожу к бабуле, успокаиваю ее, потом веду в магазин и накупаю ей всех продуктов, на которые хотя бы краем падает ее взгляд. Иду на кассу расплачиваться, как вдруг она меня останавливает и таким тихим голосом говорит: - Давай бутылку возьмем? Этому ироду плохо ведь будет, он меня со свету сживет. Я стою в недоумении, потупив взор и весь мой порыв в момент улетучивается. Я начинаю закипать, прикидываю, что в очередной раз я попался на удочку, как вдруг понимаю, бабули нет!
     Прошло примерно полгода, как я впервые вспомнил о ней. Может быть там, где она сейчас ей хорошо и уютно. Ей не нужно стоять в холодном и сыром переходе и просить милостыню. В современном мире довольно сложно отличить правду от лжи, потому что все давным-давно перемешалось и приобрело какой-то особый оттенок. Появились такие понятия, как «ложь во благо» или «не наебешь, не проживешь». Все это очень четко охарактеризовывает наше время. А, может, это было и раньше? Не знаю, меня же раньше не было. В любом случае вопрос правды и лжи остается открытым и единственным критерием по которому я могу отличить одно от другого – это мои чувства. Но постойте, а как же я должен быть милосердным? Как же помоги ближнему своему? Откуда все это? Да не важно, откуда, это только путает меня еще сильнее. Слушай сердце Гриша, оно не подведет.