Лучистое!!!

– Ах, Лукоморье, лучистое слово,
Море лукавое, лук морской...

услышала девочка Маша десяти лет от роду. Она приехала с родителями в Находку, и после оглушительного тайфуна, который, казалось, сорвет их палатку и унесет в дальние страны, и который бушевал всю ночь, увидела такое прозрачное, такое вымытое небо, такое чистое, переливающееся всеми красками, утро, такое синее, подсвеченное зеленоватым огнем, море, что завопив: « Ура-а!», побежала, сломя голову к воде. Море смеялось и Маша тоже расхохоталась. И вот опять откуда-то донеслось: «Ах, Лукоморье, лучистое слово...». И тут вдруг (а в сказках всегда случается «вдруг»), так вот Маша увидела, как за крепкими молодыми дубками, за дубравушкой, мелькнул... белый кролик.
– Ох, как я опаздываю! – воскликнул кролик, достал из жилетного кармана часы и, едва взглянув на них, опрометью кинулся бежать, и, конечно же, Алиса…. то есть Маша со всех ног помчалась за кроликом, который при ближайшем рассмотрении оказался котом. Вот так финт!
А ведь Маша действительно почувствовала себя Алисой в стране чудес и, конечно, она помчалась за белым существом в жилетке и с часами, которое, как и положено по сюжету, скрылось в большой норе, а Маша кинулась вдогонку.
Она летела вслед за ним и, наконец, шлепнулась на огромную кучу пожелтевших дубовых листьев. Свет замерцал таинственно и появился Пушкин, который теребил непослушные волосы и, смешно тараща удивленные глаза, стонал:
– А сказку про Лукоморье кто будет писать? Пушкин? Опять Пушкин! Ни сна, ни отдыха! Нет, скорее к морю….
И он убежал так же быстро, как белый кот. Маша застыла с открытым ртом, потому что кого-кого, а Пушкина она увидеть никак не ожидала. Издалека донеслось:
– И я там был, и мед я пил!
А потом послышались какие-то крики, возгласы. Маша встала, отряхнулась и пошла на голоса.
Огромный бурый волк, понуро почесываясь, сидел перед покосившейся башней и сокрушенно слушал вопли, доносящиеся сверху.
– Не хочу тужить! Не хочу быть царевной!
– Дак я, это… – оправдывался Волк.
– Хочу быть студенткой и просто красавицей! – кричала царевна из темницы. Раздался звук бьющейся посуды.
– Ну тада я это….. к Пушкину! – сообразил бурый Волк и умчался. Царевна высунулась по пояс в узкое створчатое оконце и строго спросила девочку:
– А ты кто такая? Ходют тут всякие! – И не дождавшись ответа, исчезла как кукушка в часах. Маша тихонько побрела дальше и услышала какое-то странное бурчание. А это была Ступа, которая ворчала:
– Все сама да сама! Ходи сама! Бреди сама! Разговаривай сама! А ну-ка, поворотись, девочка!
И Маша едва успела отскочить. Баба-Яга, сидящая в Ступе, засмеялась мелким дребезжащим смешком и неожиданно сильным голосом запела:
– Ой, мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего….. – Тут она запнулась и продолжила, – И мою ступу! Нет, как-то не так….
И ступа с Бабою-Ягой исчезли.
Девочка покачала головой и пошла дальше, куда-то туда…. куда-нибудь.
Печальный худой дядька в короне набекрень сидел над кучей золота и вздыхал.
– Дяденька, – позвала Маша, – ты что делаешь?
– Что-что! – раздраженно ответил дяденька. – Чахну!
– А зачем? – спросила Маша.
– Да все это Пушкин виноват! – И костлявый дяденька погрозил небу кулаком.
– Все страньше и страньше, – прошептала Маша.
В этот момент Кощей (а это был именно он) закричал:
– Воздух! Ложись! – и они бросились на землю. В облаках, страшно ругаясь, колдун нес богатыря.
– Мне легко ли? – кричал колдун. – 120 килограммов таскать! Вся жизнь насмарку! Вот как кину!
Богатырь молчал. Он готовился к подвигу, и спорить ему не хотелось. И они улетели, просвистев самолетно. Кощей с Машей подняли головы. Кощей уставился на Машу и жалобно проговорил:
– Попроси Пушкина, пусть изменит судьбу! Ведь сил нет. Есть хочется….
И Маша обещала Кощею найти Пушкина.
Она отправилась дальше куда глаза глядят. Мимо нее пробежал парень, по виду – чистой воды королевич. Он мимоходом пленял грозного царя. Царь пыхтел и отдувался, а королевич жаловался:
– Вот так вся жизнь проходит, мимоходная! Эх, где же наш автор?
А царь крякал, хоть его и пленяли, он, видать, был согласен с королевичем.
А Маша все шла, удивляясь и, пройдя через лес и дол, вышла к морю.
– А я? – завопило странное существо. – Лешего забыли! У-у-у, всегда вы так!
И он побежал топиться в море. Но его тут же спасли тридцать витязей прекрасных, а дядька Морской сделал ему искусственное дыхание, велел в море больше не топиться и отпустил с миром в лес.
Понятно, Маша видела, как эти морские люди чредой выходили из ясных вод. Как выходят чредой, ей очень понравилось. Из моря под Находкой чредой никогда никто не выходил.
Выплыла на бревне русалка.
– Где дуб? – возмущалась русалка. – Почему я сидю на бревне, а не на ветвях?
Пространство изменилось вокруг. Остро запахло йодом, медом, арбузной корочкой и русским духом. Весь берег оказался испещрен следами невиданных зверей. Их Маша так и не увидела.
– Вот вы какие, звери невиданные! – восхитилась она. И увидела избушку на курьих ножках, без окон и без дверей.
Из избушки сквозь стену вывалился белый очумевший кот и с криком «Ах, как страшно я опаздываю», рванул что есть сил к морю. Его перехватили дядька и 30 витязей. Они все вместе пошли искать дуб и Пушкина. Русалка плавала лениво на бревне. Маша пошла за витязями и котом. И тут все увидели Пушкина и восхитились. Пушкин творил дуб. Он читал стихи, размахивая в такт руками, и пространство раздвинулось, давая место огромному, золотому под лучами солнца, дубу. Кот застонал и прыгнул, как собака головой в златую цепь, пошел направо и завел песнь, пошел налево и начал рассказывать эту сказку. Пушкин слушал, смеясь, и Маша вдруг поняла, какой он на самом деле — Пушкин.
Ну что же!¬ – воскликнул поэт! – Пусть ваша жизнь изменится, раз уж вы так хотите! И он опять взмахнул руками, будто дирижируя солнцем. У Маши в глазах все запрыгало, завертелось, и она увидела испуганные глаза папы. Она лежала на берегу моря и легкие ласковые волны пели ей свою вечную песенку.
Я спала? – Спросила она у папы. И, не дождавшись ответа, охнула. Из воды выпрыгнула русалка, подмигнула ей и опять исчезла в глубине.