43. Альгис

НА СНИМКЕ: Противостояние граждан Литвы и воинских подразделений в Вильнюсе в 1991 году


Дома на нашей улочке принадлежали как литовцам, так и русским. Хозяева охотно сдавали их дачникам на летние месяцы – деньги были хорошим подспорьем для жизни в это трудное время.

Через два дома от нас жил литовский мальчик, хорошо говоривший по-русски, – Альгис. Ему было лет 11, белобрысый с живым лицом и жгучим интересом ко всему новому. Он без стеснения задавал мне вопросы о Ленинграде, о моей школе, о том, что мне интересно, и сам охотно рассказывал о своей жизни, находя в ней что-то такое, что поразило или заинтересовало его, хотя, по правде сказать, на меня это не производило впечатления.

Однажды мы с ним сидели на крыльце их дома и рассматривали вынесенный им из своего дома какой-то учебник истории древнего мира на литовском языке. Он рассказывал мне историю Рима, показывая соответствующие главы учебника . Потом я взял учебник из его рук, чтобы лучше рассмотреть какую-то картинку. Листая учебник, я открыл страницу с мелькнувшим заголовком JEUDIA или как-то похоже.

– А это что? – спросил я.

К моему удивлению Альгис смутился и не ответил мне, забирая у меня из рук книгу. Но я был настойчив и переспросил. Когда я спросил в третий раз, Альгис процедил, чильно покраснев (я привожу его ответ в русской транскрипции):

– Жидовия. 

Я уже не очень помню сегодня, какие звуки он произнес тогда, но то, что я сейчас написал, это то, что я услышал тогда. Там, на самом деле, было написано Иудея. По-литовски J читается, видимо, как Ж. Альгис, наверное, знал, что слово «жид» на русском языке является оскорбительным, а он не хотел меня обижать. Наверное, он также знал, что я не подозреваю о том, что в литовском и польском – языках, широко распространенных до войны в Литве, слово «жид» являлось общепринятым.
 
Так или иначе, я впервые задумался над этим и стал, когда вернулся в Ленинград, спрашивать моего дедушку, который мне кое-что объяснил. Кстати, тогда я узнал, что мой дедушка до женитьбы около года жил один в Варшаве и даже может говорить по-польски.
Мы с Альгисом еще не раз говорили на эти темы. Как-то он сказал мне:

– Литовцы нормально относятся к жидам, а вот белых жидов не любят. 

– А кто это – белые жиды?

Альгис удивленно посмотрел на меня.

– Русские, – односложно ответил он.

Больше мы на эти темы не говорили, хотя наши беседы на разные темы продолжались еще какое-то время.   Они неожиданно оборвались. Я услышал на улице какие-то крики, выскочил из дома и увидел, как какой-то мужчина с Альгисом на руках вбегает в его дом. Я побежал к его дому, чувствуя какю-то беду. Альгис лежал на постели. Руки у него были черные, обгоревшие. Он не дышал.

Оказалось, что Альгиса послали пригнать козу, которая паслась на какой-то поляне. Он следил за козой и ходил смотреть ее и перепривязывать несколько раз в день, – это была его обязанность. По дороге он увидел проходящие низко над землей электрические провода. Они были протянуты вначале выше, но палка с развилкой на конце, которая держала провода, наклонилась, и они соскользнули сильно провиснув мкжду двумя другими палками с такими же развилками на концах. Ни о чем не подумав, Альгис схватился двумя руками за провода, чтобы покачаться. Электрический разряд убил его.

Кто-то видел, как это было. Его подтянуло, какое-то время он висел, корчась, а потом упал бездыханный на землю. Никто не делал ему искусственного дыхания. Сначала даже боялись подойти.

Я был на отпевании в лютеранской церкви в Зарасае. Звучала скорбная музыка. Я был уже большим мальчиком и старался не плакать, хотя слезы душили меня. Передо мной стояло живое лицо Альгиса и его вопрошающий взгляд. Он все хотел знать. Его интересовало буквально все в этой жизни.

– Зачем, – думал я. – теперь это не пригодится. Как это несправедливо.

– Бог взял мальчика, – говорили люди.

– А зачем это нужно богу, – думал я. – Он мог бы обойтись и без Альгиса. Наверное, все-таки все это к богу не имеет никакого отношения. Просто головотяпство строителей, протянувших провода.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/08/10/425