По лесу, по полю шлялося?..

 Сколько раз приходилось радоваться тому, что вовремя из родного села мы убрались. Годы ,проведенные в деревнях, в счет не идут. Отец либо в МТС работал, либо вольноопределяющимся главным бухгалтером колхоза
Но проживая в селе, становилось до слез жалко русской деревни.  И вспоминались слова поэта нашего Некрасова: « Горе, горюшко по свету шлялося, и на нас, невзначай, набрело…»

Крестьянину русскому никогда хорошо не жилось. Бродило счастье его по лесам дремучим, по полям бесплодным, по пригоркам и буеракам. Зацепившись где-то за пук колючего кустарника, осталось лежать, затерялось. Поиски так ни к чему хорошему не привели. Так и несет селянин с той поры крест свой великий! Не потому ли крестьянином и прозывается?  О чем всегда мечтал крестьянин русский? О воле и земле. Их ему с глубочайших времен не хватало. О них он и песни слагал. Правда, песни печальные, говорящие о безысходной тоске. Кто мог помочь ему? Да только царь, «надежа-государь». Цари менялись, а нужда оставалась. Где-то, в пути, задержался царь добрый? Не видать, что-то его? Царь Бориска, из роду-племени татарского, пришедший на смену Рюриковичам, отнял и ту крохотную волю, которой смерд до того владел. До прихода Годунова имел право крестьянин покинуть своего помещика и перейти к другому, более доброму Время тому было определено: когда затихали работы в поле, когда ветры северные пели песни тоскливые, возвещающие о том, что зима не за горами, готовы к встрече с ней. Было то на Юрьев день. Теперь приковали крестьянина цепями крепкими, невидимыми к земле помещичьей, не мог уйти от злого хозяина к тому, кто слыл подобрее. Крепость, созданную царем Борисом не преодолеть! Стал смерд полувольный крепостным подневольным! И пошла с той поры по Руси поговорка гулять: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» Казалось крестьянину после того, что хуже уже и быть не может? Но ошибался «лапотник». Пришли времена, приехала на Русь из земель немецких Государыня новая, с большим числом имен, назвали ее в России одним именем, как на Руси положено, Екатериной. Издала она указ именной о пожалованной ею «Вольности дворянской» У помещика вольности и так было предостаточно, чтобы измываться над крестьянином, теперь он мог любую прихоть исполнять. Встал утречком не с той ноги, всю дворню крестьянскую перепорет. Кто ему указ? Понравилась ему молодуха крестьянская, кто посмеет отказать в теле своем? Девку красавицу на собаку променял. Кто запретит? Мужа  с женой разлучить для помещика плевое дело. Не по закону божьему действует, скажите? Да, что ему закон божий! Он и лоб свой крестит только, когда дьявол во сне явится. Ну, не выдержит, порой,  народ, бунт затеет. Петуха красного подпустит – пылают барские хоромы! А потом войско пришлют, порют всех подряд, и баб, и мужиков. До гола раздевают, сраму телесного не стыдятся! Терпел род крестьянский, воли лишенный. Наконец-то, пришел к власти Государь-император Александр Второй, волю дал долгожданную. А на что многим воля та, без кола, да двора, без пашни и без выгона? От воли той стал разбредаться народ, в город валом повалил. А город всех принять не может. Что поделать, коли мастеровому искусству народ деревенский необученный?  Нет заработков, что делать? Вот и побрели люди по земле Российской, больше к югу потянулись, - там потеплее все же. На плечах посконная рубаха, портки с дырами, а ноги босые. И назвали люд тот бродячий – босяками. Кого силой Бог не обидел, в артели стали сбиваться. Тянут баржу по Волге против течения, бурлит вода, пускать не хочет. Может оттого и людей тех, артельных, с бурной водой борющихся, назвали «бурлаками»? А, может, потому, что водки безмерно отведав,  начинает шалить, бурлить ватага!
А с каждым годом бедного, безземельного, да безлошадного люда все больше становилось. Особенно много стало при последнем царе Николае Александровиче, развелось босоты бессчетно!  А тут и страна стала бурлить, подниматься, да опускаться, словно тесто, разбиваемое опарой. А тут и воевать России приспичило. Стал крестьянин не просто крестьянином, а «человеком с ружьем»! Какой привлекательный лозунг для вооруженного крестьянина появился: «Земля крестьянам!» Как уж тут устоять?  Как ради землицы не порадеть? Ну, а когда русский человек за землю бьется, тут уж никому противу его не устоять! Не устояли и генералы, царем воспитанные, доки в военном деле!
Чего только не пришлось крестьянину в Гражданскую войну перенести?  И тому, который по причине разной не мог за ружье взяться?  И от белых, и от красных доставалось, каждый требует: хлеба дай, овса дай, сена дай, сала, да мяса дай! А откуда они, спрашивается, когда мужики молодые, работящие, воюют?  Страдал от беды крестьянина, мера только разная беды – тут уже, кому как повезло?
…Вечерело, когда в дверь избы, не постучавшись, трое мужиков здоровенных  ввалилось Ни «Здрасьте тебе, ни лба на икону не перекрестив, потребовали у хозяина лошадь с санями. Что мог сделать старик, хозяин избы, когда ему давно за девяносто перевалило, супротив трех здоровых мужиков, оружием обвешанных? Пробовал убеждать, да куда там, слушать не хотят, спешат куда-то! Только обещали лошадь с санями вернуть! Да не раз слышал посулы такие крестьянский люд. Не отдать лошадь нельзя, прибить до смерти могут! Какие им законы мешать могут? А отдать, значит, заживо в гроб ложиться!  Что крестьянину без лошади делать? Безлошадный крестьянин хуже погорельца! Вот и стоит перед ними старик, с бородой, длинной, до пояса и белой, как снег, с тоскою во взгляде. Решил, тяжко вздыхая, дочку с ними послать, чтоб лошадь, по истечении надобности, домой она пригнала. А кого еще? Два сына в армии, жене тоже 60 стукнуло,  младшей дочери только семь. А Наталье  все же двенадцать, смышленая девочка, смелая. И дочку отпускать страшно с мужиками незнакомыми, и без лошади – смерть! Может Господь не даст дочке бесследно сгинуть? И поехала Наталья (матерью моей впоследствии ставшая) по пути санном, неведомом. Ночь была лунной, светлой, книгу читать можно было бы при свете таком!  Часа четыре катили сани по дороге наезженной, добрались до села богатого, остановились подле крыльца высокого. Один мужик в дом побежал, двое других около саней остались.  Вышел на крыльцо мужик высоченный в шинели, на плечи накинутой, сказал  мужикам: «Молодцы, во время пакет доставили!» Потом взгляд его остановился на девочке
«А это – кто?
«Да, девчонка тут…» - начал говорить тот, который, видать, поглавнее был
Тут и девчонка  голос свой плачущий подала:  «Дядечка, я и замерзла уже!  И домой мне пора! Отец у меня старый-престарый… Братья в Красной Армии…  И лошадь у нас одна, единственная… Пожалей ты нас?»…
«Вы, что наделали, я спрашиваю?  Что не могли у богатых лошадь взять? – повысил голос командир
«Да мы спешили… Некогда было… - оправдывались красноармейцы, так грубо реквизировавшие лошадь у небогатого крестьянина.
Командир Наталью в дом повел, хлебом с салом накормил, чаем горячим с сахаром напоил. Отогрелась она. Потом сопровождающего дали. И вернулась она домой к великой радости родных! Да и с лошадью…
Но, всегда ли так благополучно заканчивалось? Сколько людей безвинных сгинуло? Кто с душою-то крестьянскою считался?
Отгремели грозы военные. Пора бы за плуг взяться. И взялись крепко руки крестьянские, мозолистые. Только, что-то неладное получается?.. Жизнь намного хуже стала, чем при царе-батюшке была. Военный коммунизм., называется… Продразверстка. Отощал животом крестьянин. Решил власти своей, рабоче-крестьянской о нужде своей напомнить. Не слушает она, потерпеть еще предлагает. А терпеж и кончился уже! Взялся крестьянин за оружие, еще им несданное. Крестьянские сыны, на флоте служившие, с оружием в Кронштадте поднялись, братья и отцы их в губерниях, особенно сильными выступления в Тамбовской губернии были. Просчитались крестьяне, рассчитывая, что с доброй властью дело имеют? Но это не царская власть была, тут уж пуль не жалели. Кровью залили землю. После того, расправой напуганные, крестьяне никогда голову поднять вверх не могли. Ждать стали, когда смилуется она? К тому же власть выполнила обещание, землю малоземельным дала. И помню я, как бабушка молясь об ушедших в мир иной, среди близких своих,  имя Ленина поминала. Я спросил бабушку как-то: «Почему она за него молится?» Бабушка сказала  просто и коротко: «Он землю нам дал!» Вот она, простая крестьянская душа, готовая все грехи тяжкие  за клочок земли простить!
А наступление власти на русскую деревню продолжалось. Жившие на хуторах, заимках богатые крестьяне, получившие от новой «рабочее- крестьянской» власти название кулаков, все более и более подвергались гонению. Что мог противопоставить крестьянин грубому нажиму? Те, кто догадывался о происходящих процессах, просто снимались с насиженных мест и, не дожидаясь еще более грубого насилия, начинали искать себе место под солнцем, надеясь на удачу и трезвую крестьянскую смекалку. Так, примерно, поступил и отец мой. Будучи красным командиром, он, покинув армию, передал все имущество, принадлежащее ему, сельскому совету. Ему разрешили взять стеганое одеяло, в которое можно было закутать меня в холодную погоду. За спиной нашей осталось то, что создавалось нашими предками.
Исчезновение хуторков, деревенек, заимок  - был прямым грабежом зажиточных крестьян. Военный коммунизм довершил ограбление деревни.  Страх перед экономическим крахом страны, заставил большевиков  объявить о начале НЭПа. И деревня воскресла. За считанное время страна ожила, перестала голодать и холодать. По деревням стучали топоры – это  крестьяне рубили новые баньки, расширяли дворы и избы, солому стали заменять дранка и железо. Женские  руки создавали уют в доме. Мужские дом украшали  резьбой, плели  лапти, лукошки, да корзинки, а детям свистульки из глины лепили.
 Всюду пооткрывались кооперативные лавки. Соседи сообща покупали племенного бычка, покидали общинную землю, селились на хуторах. Наступил невиданный подъем земледельца. Вот где проявились его сметка и призвание! И понадобились слишком крутые меры, чтобы погасить этот яркий расцвет сельского хозяйства и окончательно разорить мужика.  Власть испугалась воли крестьянина. Все советское правительство было далеко от крестьянства. Крестьян среди членов правительства практически не было. Построение бесклассового марксистского общества натыкалось на индивидуальную особенность крестьянского мышления. Крестьянин не вписывался в коммунизм. Его следовало довести до состояния рабочего. Таких рабочих, которые были известны в фермерском хозяйстве Соединенных Штатов Америки. Но, вот беда-то какая, в России никогда не было фермеров. И даже кулак не обладал возможностями американского фермера. Вот тут и возникла мысль о коллективизации крестьянства. Так и легче управлять им, и обобрать легче! И опять, вместо терпеливого, основанного на демонстрации преимущества ведения коллективного хозяйства, не нашли ничего нового, как насилием сломать крестьянский дух. Мешал этой ломке, ох, как здорово мешал, кулак. «несознательный»! Он не уживался в коллективе, привыкнув экономически широко мыслить и также эффективно работать. Начиная с конца 1928года, власти ведут разверстку уже не зерна, а кулаков. Сколько их по плану деревня должна поставить душ. Семьями кулаков грузили в товарные вагоны и отправляли на север. Иногда, правда, позволяя кое-что  захватить с собой, а иногда и без всякого запаса.
А чтобы вступившие в колхоз «добровольно» крестьяне не разбежались, их прикрепили к селу системой паспортизации. Сельская местность не паспортизировалась. В городе без паспорта и без отметки о прописке работы не найдешь. А потом тебя слишком быстро «вычислять сотрудники НКВД И не крепостной, а  нет паспорта, и не  убежишь!
В этой главе я хотел на примере крестьянства показать путь ломки старой системы форм собственности Была и «научная база» под действия подведена: 
Форма  собственности сменилась. Укрепление позиций общественной собственности  означало практически ликвидацию всех форм собственности. Полный контроль за нею должен был находиться в управлении государством. Для  управления был   создан огромный бюрократический аппарат. Между ним и трудящимися устанавливаются наемные отношения с самым высоким уровнем эксплуатации. Попытки уменьшить  степень эксплуатации пресекались тут же, и довольно жестко. Незаинтересованность работника в труде начала выражаться в пассивном сопротивлении в виде воровства (несуны)  пьянства, прогулов. Для борьбы с этими явлениями создаются законы, действуют жестокие, несправедливые указы. Скажем, за сбор колосков на уже убранном поле по указу давали от 7 до 15 лет. Во внимание не принималось бедственное положение человека, многодетность! Политическая власть коммунистической партии  привела к безраздельному господству партийного и государственного аппарата, стоящего вне контроля общества.
Попытки корректировать неэффективную экономическую, социальную, внешнюю политику приводили к все большему противостоянию бюрократического аппарата обществу., углубляющемуся  разрыву  между их интересами.. Тезис о морально-политическом единстве общества не соответствовал реальности и объективно играл на руку бюрократии.
 Господство  марксистско-ленинской идеологии, понимаемое крайне упрощенно, устанавливало контроль бюрократического аппарата и над духовной жизнью общества. Всякое отступление от официальных идеологических канонов преследовалось и наказывалось. Это приводило к блокированию развития искусства, деформировало духовную жизнь, сознание миллионов людей. Не вписывающихся в рамки коммунистического идеала называть стали диссидентами
Система принуждения была названа командно-административной, хотя правильнее ее следовало назвать тоталитарной. Этот аппарат присваивает себе такой объем контроля над обществом, который общество ему уступает.  Насилие было возведено в Абсолют. Оно и привело к развалу страны.